"А ведь не исключено, что так и было. Но
как зацепиться, доказать?"
- Да, вот еще что, - вспомнил Костюкович. - У этого парня на левом
локте был бурсит. Его вскрыли, но ранка так и не зажила, осталось
отверстие со спичечную головку, вроде свища.
- Это еще одно доказательство того, о чем я тебе сейчас говорил: у
людей данной категории нарушена трофика [трофические нарушения -
патологические изменения в клетках и тканях, как следствие нарушения
доставки питательных веществ к клеткам и элементам ткани], раны плохо
заживают. Тоже хороший эпизод для кандидатской. Ты стекла сбереги, -
сказал на прощанье Сивак.
- Разумеется...

21
- Что ж, Иван, будем считать, нам повезло, - выслушав Михальченко,
сказал Левин.
- Почему повезло? Просто мы правильно сработали, - подмигнул
Михальченко. - Ах, как хотелось мне этого шоферюгу взять с поличным!
- У нас с тобой, как в старом анекдоте: есть кого, но негде; есть
где, но нечем.
- У меня получилось иначе, Ефим Захарович: есть где и чем, да нет
кого, - засмеялся Михальченко. - Ну что, будем в ГАИ обращаться?
- Непременно. Стасик здесь?
- Да.
- Вот я и поеду в ГАИ. Начальник областной ГАИ сказал, что могу от
его имени, есть там некий старший лейтенант Рудько...

Городская ГАИ находилась почти на выезде из города, на магистральном
шоссе. Двухэтажное здание стояло в ремонтных лесах. Левую сторону фасада
уже красили каким-то ужасным лиловым цветом. Боясь запачкаться, Левин
осторожно пробрался к центральному входу и узнал у дежурного, где найти
старшего лейтенанта Рудько.
В кабинете сидели двое, оба в штатском. Оба одновременно подняли
головы, когда вошел Левин.
- Мне нужен старший лейтенант Рудько, - сказал Левин.
- Я Рудько.
- Моя фамилия Левин. Я сотрудник сыскного бюро "След". К вам по
рекомендации начальника областного ГАИ.
- Садитесь. Чем могу быть полезен?
Левин изложил.
- Что требуется от меня?
- Установить, какой организации принадлежит этот "рафик" и фамилию
водителя. Вот регистрационный номер, - Левин протянул листок бумажки.
- И все?
- Не совсем.
- Хорошо. Посидите минутку, - Рудько вышел.
Левин посмотрел в окно, выходившее во внутренний двор. Там стояло три
патрульных машины, несколько помятых, с выбитыми стеклами, с
развороченными крыльями и вставшими дыбом капотами "Жигулей", "Волг",
"Москвичей".
- Что это у вас за бюро такое? - нарушив молчание, спросил вдруг
следователь, сидевший за другим столом.
- Частный сыск, - коротко ответил Левин.
- И что же вы ищите?
Так же коротко Левин просветил любопытного.
- Ну, а если муж подозревает жену, возьметесь, чтобы проследить за
нею и установить любовника?
- На вашем месте я бы занялся этим самостоятельно.
- Мне не нужно, я абстрактно интересуюсь.
- Если муж дурак, то, пожалуй, поможем.
Вернулся Рудько.
- Машина принадлежит пивзаводу. Фамилия закрепленного за нею водителя
Дугаев Равиль Гилемдарович, - сказал Рудько.
- Кому? Пивзаводу?! - ахнул Левин.
- Что, не сходится? - спросил Рудько.
- Нет, вот теперь вроде начало сходиться, - уже спокойно ответил
Левин.
- Что от меня требуется еще?
- Можете нам помочь. А, возможно, и себе, - схитрил Левин.
- Каким образом?
- Хорошо бы сделать вот что... - Левин начал излагать свой план.

У Михальченко сидела какая-то дама лет пятидесяти, лицо ее было густо
покрыто румянами, глаза увеличены черной и синей красками, на голове
возвышалась скирда волос. На женщине была белая юбка и белый пиджак из
тончайшей лайки.
- Ты скоро освободишься? - спросил вошедший Левин.
- Да, мы уже заканчиваем, - ответил Михальченко, и Левин уловил в его
глазах еле сдерживаемый смех.
- Я вас очень прошу, возьмитесь. Я ведь не "деревянными" оплачу ваши
услуги, а валютой, СКВ, понимаете?
- Понимаю. Договоримся так: вы подробно изложите все это на бумаге,
все данные, а мы это рассмотрим на правлении и решим.
Дама выплыла из кабинета, как белый круизный лайнер из гавани, дымя
копной высветленных перекисью волос.
- А это чего хотела, валютная? - спросил Левин.
- Ее восемнадцатилетняя дочь спуталась с каким-то сорокалетним
кобелем, - сквозь смех рассказывал Михальченко. - Вот мамаша и хочет знать
все о своем возможном зяте: кто да что, не женат ли. Даже такую мелочь -
не импотент ли.
- Это не мелочь, Иван. Она права, - ухмыльнулся Левин. - Неужто
возьмешься?
- А почему нет? А насчет того, что решать будем на правлении - это я
так, мозги ей пудрил, цену нам набивал... Что слышно? Были в ГАИ?
- Был. С Рудько договорился. Думаю, работать с ним сподручней тебе, а
не мне. Я уже стар, а вы оба молоды, оба милиционеры, быстрее найдете
общий язык.
- Пусть так, - согласился Михальченко.
- Знаешь, чью машину ты "пас"? Пивзавода! Рудько установил.
- Во как! - воскликнул Михальченко. - Неужто в масть у нас
получилось?!
- Пока еще ничего не получилось, Иван, пока только эскизец. Красивое
слово - "эскизец", а? Вот когда ты и Богдан Максимович Рудько поглубже
прорисуете его, тогда и увидим - в масть или мимо. Так что старайся,
валютный гангстер... Завтра суббота, поезжай к нему в понедельник прямо с
утра...

22
Доктор Каширгова снова прилетела в пятницу вечером, чтобы субботу и
часть воскресенья побыть дома, - обиходить своих мужиков - восьмилетнего
сына и мужа. Родители Каширговой жили в Кабарде - в Баксане, и отъезд
Каширговой на курсы лег определенным бременем на свекровь -
семидесятилетнюю, страдавшую тромбофлебитом, жившую к тому же в другом
конце города...
В воскресенье утром Каширгова позвонила Костюковичу:
- Марк, здравствуйте. Это Каширгова.
- Я узнал вас, Сажи, здравствуйте. Вы совсем вернулись?
- Нет, на два дня, вечером опять улетаю... Есть новости?
- Есть.
- Какие?
- Неплохие.
- Давайте встретимся.
- Когда, где?
- Скажем, через час, там же, где в прошлый раз, у агентства
"Аэрофлота".
- Хорошо...
Он обрадовался ее звонку. Может быть, не столько потому, что
расскажет о последних событиях, о стеклах как о доказательстве их обоюдной
невиновности, сколько потому, что просто успокоит Сажи, увидит, что она
улыбнется. Она нравилась ему, хотя виделись нечасто и только в пределах,
очерченных служебными обязанностями каждого. Это платоническое чувство
создавало в его душе равновесие, которое он стремился сохранить, не
нарушить, дабы не рисковать той красивой полутайной, какая, он полагал,
существует между ними. Кто знает, рискни он внести некоторую
определенность, как тогда во время танца, когда попытался ощутить ее
плоть, не рухнет ли все вообще, не скажет ли ему Сажи: "Марк, вы
заблуждаетесь". Ведь до сих пор ни слова не было меж ними на эту тему...
Как и уговорились, встретились через час. К скамье, на которой сидели
прошлый раз, приближались одновременно, только с разных сторон, и еще
издали улыбнулись друг другу.
- Вот, Сажи, - он достал из кейса коробку со стеклами. - Здесь почти
все, что нам надо: почки, щитовидка, сердце и прочее.
Она открыла коробку, взглянула коротко на стекла, стоявшие ребром, и,
закрыв крышку, возвратила их Костюковичу:
- Держите это у себя до моего возвращения. Я вернусь через десять
дней... Сивак смотрел их?
- Смотрел. Он увидел то же, что и вы. Даже несколько больше.
Она не придала значение фразе "даже несколько больше", ибо не знала,
что существует причина, по которой Костюкович произнес ее. Он же не стал
говорить дальше, потому что еще не все и не до конца знал сам.
- Мне идти с ними к главному? - спросил Костюкович.
- Воздержитесь, пока я не вернусь. Я восстановлю протокол вскрытия и
бланк гистологических исследований. Тогда мы вместе и пойдем утирать нос
нашему болвану.
- Сопли его утирать не хочу, грязные они, Сажи, потом долго руки
отмывать надо.
- Ладно, пусть утирается сам, рукавом своего накрахмаленного халата,
- засмеялась она. - А, может, все же сходите к нему. Предъявите стекла и
скажите, мол, вернется доктор Каширгова, оформит все официально.
- У меня есть еще один такой клиент - следователь прокуратуры. Как
тут быть?
- Точно так же. Суньте ему под нос стекла, а бумажки пообещайте,
когда я вернусь. Он что, роет копытом землю от нетерпения?
- Нет, весьма умеренно. Такое впечатление, что хотел бы от меня
избавиться.
- Ну и прекрасно.
- Как курсы? Что-нибудь интересное?
- Ничего особенного. Через десять дней, как только приеду, позвоню...

Домой Костюкович пришел в хорошем настроении. Сестра это заметила:
- Что это ты такой, словно под радугой прошел?
- А тебе все надо знать! - ущипнул он ее легонько за щеку.
- Я все-таки Аленушка. А ты - Иванушка-дурачок. Уводи ее от мужа и
женись.
- Не лезь не в свои дела.
- Разве я лезла?
- Прости? - он ушел в свою комнату, переоделся в джинсы и улегся на
тахту.
Много из того, что казалось ему странным, но не имевшим, как он
полагал, умысла, что было разрозненными эпизодами, внешне не связанными
между собой (а такого в жизни каждого человека немало), сейчас, после
разговора с профессором Сиваком во время просмотра стекол восстановленных
некропсий, - сейчас все это, словно намагниченные кубики, начало
сцепливаться воедино, обретало логическую последовательность, хотя и
возникали вопросы. То, что мать Зимина противилась вскрытию - объяснимо,
многие родственники умерших возражают. Но может это с чьей-то подсказки.
То, что Зимина написала жалобы главврачу и в прокуратуру, тоже объяснимо:
кто-то же виноват в смерти ее сына. Кто? В данном случае, конечно, врач.
Но слишком уж "грамотны" эти жалобы. Подо все хорошим фундаментом легла
кража из архива Каширговой. Совпадение? Или последовательность действия?
Хищение совершено квалифицированно: пропал и весь исходный материал, -
стекла некропсий, а главное - блоки!..
Было что-то еще, недавно промелькнувшее в его сознании, но не
задержавшееся, поскольку показалось случайным, вроде даже нелепым, о чем и
думать-то серьезно не следовало... Он встал и вышел на кухню. Сестра
молола мясо для котлет. Костюкович подошел сзади, обнял ее за плечи,
уткнулся лицом в ее хорошо промытые, еще пахнувшие шампунем волосы.
- Ты чего? - спросила сестра.
- Ничего, - вдруг отстранился он и вспомнил: запах стойкого лосьона!
В машине, где сидели Туровский, Алтунин и Гущин. Впервые запах этот он
ощутил в тоннеле больницы, когда ночью пошел смотреть свой автомобиль. Ну
и что?! Мало ли мужиков, которые любят кропить себя туалетной водой?!
Потом Погосов обрызгал похожим лосьоном волосы и одежду Ирины... Лосьон
ему кто-то подарил... Погосова вообще можно бы вывести за скобки...
Однако... В свете того, что говорил профессор Сивак, по-иному виделся
Погосов... В загородном ресторане, куда Погосов пригласил Ирину, были же
Гущин, Туровский, Алтунин... Кто еще? Какой-то таможенник... Что тут
связывается, как? Чем? Запахом лосьона? Чушь! Связывается ли это вообще?..
Или это мое больное воображение?..
- Ира, у меня к тебе просьба, - все же сказал он.
- Какая, братец? Ты не хочешь котлет? Ты не любишь молотое мясо, ты
любишь цельное. Это я знаю: бифштекс из вырезки или хороший кусок свинины.
Но в доме нет такого ассортимента.
- Я не о мясе. Ты не могла бы деликатно выяснить, кто подарил
Погосову тот лосьон, которым он тебя поливал, и как он называется?
- Зачем тебе это? - удивилась сестра.
- Мне нужно, - упрямо произнес он. - Придет время, объясню.
- Как хочешь, - она пожала плечами. - Название я тебе могу сейчас
сказать, запомнила: "Шанель "Эгоист".
- Симпатично! - засмеялся Костюкович. - Не волнуйся, котлеты я буду
есть. А что на гарнир?
- Я сбалансирую: нелюбимые котлеты и твоя любимая жареная картошка...

23
Туровский и Гущин стояли у бровки бассейна, наблюдая, как по дорожке
плывет Володя Покатило. Гущин держал в руке секундомер. Лицо у Гущина было
мрачное.
- Плохо дело, Олег. Он топчется на месте. Стабильные результаты, но
не те, что мне нужны. Старт у него не идет. И, боюсь, он никогда "не
поймает" скорость.
- А может, еще наберет?
- Когда? Он как мокрая фанера. Ты его кормишь?
- Еще бы! Но он начал нос воротить. Я говорю ему: "Дурачок, возьмешь
Европу, будешь по всему миру ездить, деньжат к тридцати годам накопишь". А
он мне отвечает: "Накоплю, на лекарства".
- Не дала ему природа - вот и все! А Зимину дала!
- Ты уже все-таки решил, куда поедем на тренировочные сборы осенью?
- Куда теперь поедешь? Раньше раз-два - и укатили в ГДР. Нет уже
ГДР...
За их спинами защелкал гравий и на дорожку, ведущую к бассейну, из-за
ровно подстриженных кустов вышел Ягныш.
- Чего он, мудило, в форме ходит, сегодня же выходной день! -
недовольно произнес Гущин. - В общем, с Володей Покатило повозимся еще
месяц. Если он застынет на этих результатах, - пусть едет в Будапешт, -
сказал Гущин.
- А кого на Европу?
- Есть у меня на примете одно "свежее мясо". В "Трудрезервах"...
Подробности потом, - он умолк. К ним подошел Ягныш.
- Привет, мужики, - поздоровался он.
- Что это ты при параде, Федя? Сегодня никак день отдыха трудящихся,
суббота? - спросил Гущин.
- Мы, таможенники, христиане, у нас и в субботу совещания случаются.
- Понятно.
- Поплавать пришел? - спросил Туровский.
- Нет. Был здесь недалеко, шел мимо, решил заглянуть.
- Потерпи, сейчас закончим, зайдем ко мне пивка попьем, - сказал
Гущин.
- Спасибо, но я спешу, обещал сына на аттракцион сводить... Как
клиенты? Рассчитались?
- Быстрый ты, Федя, - сказал Гущин. - Погодить маленько надо. Не
нужно им сюда скопом ездить.
- А тебе, что не терпится? Ты же знаешь, мы фирма солидная, слово
держим, - сказал Туровский.
- Это я знаю. Просто сейчас некоторые обстоятельства прижали: долги,
и дачу надо успеть до осени закончить.
- Успеешь, - сказал Туровский.
- Тихо, вы! - оборвал их Гущин, заметив приближавшегося Володю
Покатило, вылезшего из бассейна.
- Ты пройдись с Федей, Олег, а я с Володей поговорю... Извини, Федя,
работа, - отходя от них, произнес Гущин...

24
Михальченко приехал к Рудько к началу рабочего дня. Поняли друг друга
быстро, через несколько слов были на "ты", выяснилось, что много общих
знакомых, что Рудько слышал историю, как бандит стрелял в Михальченко...
- Так как разыграем, Богдан? - спросил Михальченко.
- Я пригласил Дугаева сюда.
- Как его по отчеству?
- Равиль Гилемдарович... Скажу ему, что по старому делу открылись
новые обстоятельства.
- А что за дело? Судили?
- Нет. Кто-то отмазал. Видно, и свидетелям сунули - отказались от
показаний. А был у него странный наезд. То ли сбить хотел, то ли попугать.
Это возле таможенного перехода в Польшу. Пострадавший - поляк. Он побежал
из туалета к своему "BMW" через шоссе. Тут Дугаев и зацепил его своим
"рафиком".
- Живой остался?
- Живой. Переломы тазобедренного, ребер, ключицы. У поляка нашли
восемь тысяч "зеленых", две иконки и царских "рыжих" тридцать штук
пятерками.
- Ты - следователь ГАИ. Для каждого водилы это звучит. А в какой роли
я буду? - спросил Михальченко.
- Это не его ума дело. Раз ты тут, - пусть гадает, кто ты и зачем,
пусть понервничает. А скажу я Дугаеву еще вот что: в связи с угонами и
раскурочиванием машин проверяли гаражи, хотели бы посмотреть и его гараж,
тем более что там на пустыре нашли на прошлой неделе распотрошенную
"семерку".
- Годится, - согласился Михальченко. - А по ходу разговора будет
видно, когда и как мне включиться...
Прошло полчаса. Дугаев, приглашенный к девяти, не появлялся. Ждали
его еще минут сорок, наконец Рудько сказал:
- В прежние времени он бы за полчаса до назначенного времени маялся
бы уже перед моей дверью.
- Богдан, чего нам терять время? Давай на всякий случай смотаемся к
его гаражу. Вдруг он там что-нибудь химичит. Дежурного предупреди:
появится, - пусть ждет, сука.
- Поехали! - согласился Рудько.
Машину Стасик остановил там же, наверху, где и в прошлый раз, когда
следили за Дугаевым.
- Смотри, дым, - обратился Михальченко к Рудько.
- Тут недалеко городская свалка, всегда что-нибудь горит, - отозвался
Рудько. - Где его гараж?
- Вон, металлический, слева, - вытянул руку Михальченко. - Ну что,
спустимся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16