К моменту приземления нашего самолета Габи и Эуд были в аэропорту. Они стояли в стороне, в толпе зевак, не спуская глаз с трапа. Троих из тех, кто сошел на поле, они знали достаточно хорошо и через час должны были встретиться с ними в городе.
Вступление на аргентинскую землю заставило Йорама поволноваться. Дело в том, что он был знаком с раввином Эфрати, членом делегации Израиля. Еще в Лоде раввин поинтересовался у Йорама, входит ли он в состав делегации. Йорам ответил утвердительно. А что еще он мог сказать? Спускаясь по трапу в форменной одежде летчика, он снова столкнулся с раввином, как ни старался избежать этого. Эфрати не стал задавать вопросы. Он лишь многозначительно улыбнулся, и Йораму показалось, что почтенный рабби подмигнул ему. Посоветовавшись с товарищами, Йорам решил ничего не объяснять раввину. Все трое оперативников считали, что Эфрати тоже никому не скажет о метаморфозе «члена делегации».
Поздним вечером того же дня я провел серию совещаний с руководителями оперативных групп: пересмотрели и уточнили все планы, определили роль каждого и назначили места встречи разных групп.
С Габи и Эудом мы обговорили все оперативные мероприятия.
Окончательный вариант доставки Эйхмана на борт выглядел так. Одеваем преступника в форменную одежду летчика и снабжаем документами на имя Зихрони, взятыми у Йорама. Врач усыпляет пленника. С утра на дорогах, ведущих к аэропорту, произведем рекогносцировку. Maшина с Ицхаком за рулем выедет из «Тиры» по направлению к аэродрому. Если все будет в порядке, то с аэродрома к «Тире» отправится другая машина. Если и она доберется без препятствий, то можно будет вывозить Эйхмана и его охрану. За руль сядет Кенет, Эйхман – на заднее сиденье, между врачом и одним из конвоиров. Второй конвоир займет место возле Кенета.
Если выяснится, что нет возможности поднять Эйхмана на борт самолета на дальней стоянке, попытаемся сделать это, когда самолет будет находиться перед зданием аэропорта, причем выдадим его за члена экипажа, пострадавшего в дорожном происшествии. При таком положении вещей «пострадавшему» придется пройти все общепринятые в аэропорту проверки.
Менаше должен был обеспечить исправность автомашины, на которой повезут Эйхмана, пригнать ее на аэродром и передать Кенету. Еще Менаше продолжал поддерживать связь с Рафаэлем Арноном, чтобы помочь ему выписаться из больницы к назначенному дню. Документы Арнона предстояло передать Шалому Дани, который подгонит их к данным Эйхмана. Эти бумаги понадобятся, если нам придется доказывать, что Эйхман пострадал в аварии. Наконец, Менаше включили в состав группы, которая должна была проверить прежнее место жительства Менгеле.
Последний, с кем я говорил в тот вечер, был Шалом Дани. Я попросил его прежде всего заняться документами «летчика Зихрони» и проверить состояние документов всех других членов оперативной группы, чтобы они могли беспрепятственно покинуть Аргентину. Мы договорились, что, закончив работу в лаборатории, Дани приедет ко мне в аэропорт, прихватив с собой набор инструментов для работы в необычных условиях – за столом в одном из залов ожидания либо в самолете на стоянке.
Mы расстались очень поздно. В ту ночь Шалом вообще не ложился, а сразу же приступил к делу. Не спали и многие другие участники операции. На «Тире» до рассвета работали в ускоренном темпе. Пришлось потрудиться, чтобы придать вилле ее прежний вид. Все, что было здесь до аренды, возвращали на свои места, а остальное либо уничтожали, либо собирали, чтобы вывезти. Первую проверку готовности дома назначили на утро, а последнюю – на тот час, когда Эйхман окажется уже на территории аэропорта.
Такой же порядок эвакуации разработали и для остальных наших явочных квартир. Габи должен был проследить, чтобы все следы нашего пребывания в столице Аргентины были уничтожены.

31. Самый долгий день

Наступило 20 мая 1960 года – последний, самый долгий и драматический день операции. Ранним утром я уложил свои вещи, расплатился за отель и покинул его, наняв такси до вокзала. Я оставил вещи в камере хранения и отправился в условленное место, где меня ждали первые визитеры того дня.
Сначала пришли Беньямин Эфрат и Меир Лави. Я понимал, что шансы застигнуть Менгеле на вилле мадам Йорман весьма слабы, и все же... Если бы врач-изувер оказался там, мы взяли бы дом под круглосуточное наблюдение, ворвались туда в темноте и захватили Менгеле. Затем мы немедленно увезли бы его на машине, а на месте остались бы двое наших людей, чтобы не позволить семье Менгеле или кому-либо из жильцов виллы вызвать полицию. Если палач попадет к нам в руки, мы доставим его к самолету в последнюю минуту, когда первый «клиент» уже будет в салоне. Если даже нас накроют с Менгеле, то полиция вряд ли отправится на поиски похитителей именно в аэропорт, тем более, что нашим людям приказано не выдавать тайну Эйхмана, во всяком случае, пока самолет не поднимется в воздух.
Но прежде надо было отыскать Менгеле. Меир отправился на виллу Йорман под предлогом, что ему поручено передать пакет одному из жильцов, а Беньямин – под видом мастера, приглашенного несколькими неделями раньше для проверки тепловой сети в доме. Меир пошел первым, до обеда, а Беньямин – вечером.
Не успел я расстаться с Меиром и Беньямином, как появились Йоав Мегед и Ашер Кедем. Они попросили разрешения ввести в курс дела старших членов экипажа, чтобы те могли сознательно выполнять приказы. Я согласился, что стоит сообщить о наших планах второму пилоту, обоим штурманам и бортинженерам, двум стюардам и одной стюардессе. Тут же мы расписали график действий каждого из членов экипажа. Командир и механики, запускающие двигатели, покинут отель в 20:30 и прибудут к стоянке самолета в 21:30. Остальные члены экипажа приедут в аэропорт на час позже.
Автомобиль с Эйхманом приедет на летное поле в 23:00 и после последней проверки двинется к стоянке самолета, вслед за микроавтобусом, в котором поедут все члены экипажа. Они должны быть у самолета в 23:10. После того, как Эйхмана поднимут на борт, пилоты запустят двигатели, и лайнер вырулит на площадку перед главным зданием. На это потребуется пять минут.
Перед обедом Мегед собрал тех членов экипажа, которых мы решили посвятить в тайну Эйхмана. Он сообщил им, что самолет примет на борт пассажира – якобы заболевшего члена экипажа. Пассажир будет выглядеть больным, но только из-за уколов. Мегед не сказал, о ком идет речь, но подчеркнул, что экипаж выполняет важнейшую для всего еврейского народа миссию. Информация удивила слушателей. Они, конечно, заметили много странного во время полета, но не знали, в чем дело. Мегед распределил между ними роли и сказал, какие обязанности они должны возложить на своих подчиненных.
Затем Мегед, капитан самолета и штурманы разработали маршрут прямого перелета Буэнос-Айрес – Дакар. Такой перелет для машины типа «Британия» был тяжелым испытанием, главным образом потому, что могло не хватить горючего. Но погода благоприятствовала, и пилоты решили рискнуть.

* * *

Тем временем, «самочувствие» Рафаэля Арнона улучшалось, Менаше навещал его каждый день и передавал указания нашего врача. Рафаэль строго соблюдал все, что касалось его выздоровления. Одним словом, был он образцовым пациентом и, несмотря на слабые познания в испанском языке, приобрел друзей среди персонала больницы. Врачи же радовались, что он больше не страдал рвотами, и объясняли это эффективным лечением. Доктора начали поговаривать о выписке, Рафаэль же твердил без устали, что специально приехал в Буэнос-Айрес, дабы воспользоваться прямым рейсом в Израиль. Да и экономия какая! На этот рейс не продают билеты, но земляки не могут не принять во внимание состояние его здоровья. Приятель Менаше уже говорил об этом с представителями израильской авиакомпании и заверяет, что дело почти сделано, лишь бы врачи разрешили.
Персонал больницы отнесся к истории Рафаэля с большим сочувствием. Врачи говорили ему, что все зависит не от них, а от состояния его здоровья. Никто не возьмет на себя ответственность за преждевременную выписку пациента из больницы, тем более, что ему предстоит столь непростое путешествие. Но, поскольку Рафаэль быстро и заметно идет на поправку, его шансы полететь на родину велики.
19 мая Менаше навестил больного – принес ему большую коробку сладостей и передал указания нашего врача, как вести себя в тот вечер и на следующий день. Принес Менаше и приятную весть: авиакомпания готова доставить больного на родину бесплатно, но врачей просят письменно подтвердить, что Рафаэлю такой перелет не повредит.
Врачи не отказывались подготовить справку, но только в том случае, если анализы не покажут ухудшения.

* * *

В то утро пришел ко мне Йорам Голан. Я сказал ему, что если все пойдет по плану, то воспользуемся для Эйхмана его – Йорама документами и вывезем немца под видом члена экипажа. Но мы еще не уверены в исходе дела, поэтому я советую Йораму погулять по городу и встретиться со мною после обеда.
Из тайного убежища поступали ободряющие доклады: вблизи «Тиры» ничего тревожного не замечено; настроение узников виллы заметно поднялось; Эйхмана кормят только тем, что не помешает усыпляющему уколу. Врач считает, что здоровье Эйхмана позволяет выдержать долгий путь в состоянии дремы.
На летном поле тоже все было в порядке. Самолет – так передали мне – в полной исправности, в течение вечера и ночи ни власти, ни кто-либо иной не интересовались нашей «Британией».
Газеты были переполнены сообщениями о юбилейных торжествах, о мерах, принимаемых властями на случай беспорядков. Но о Клементе по-прежнему ни слова.
После обеда я перенес мой передвижной «штаб» в аэропорт.
В этот час здесь было много самолетов, гомонила толпа, везде сновали полицейские и солдаты. Суета была связана с прибытием высокопоставленных гостей, которых встречали руководители страны. Войска и полиция обеспечивали безопасность и тех и других.
Сначала я намеревался обосноваться в одном из транзитных залов, но там наверняка засели и офицеры безопасности. Конечно, ничего странного в том, что кто-то провел несколько часов в зале ожидания, нет, но лучше не рисковать. Поэтому я отправился на поиски другого места, где можно переждать день и встречаться с помощниками. Но все было забито до отказа. Наконец я нашел большой зал – это была столовая для работников аэропорта, и притом достаточно дешевая.
Здесь тоже было полно народу. Большинство забегали сюда перекусить или отдохнуть между сменами, согреться: на дворе лил дождь. Я поискал свободный столик – но куда там! Все было занято, многие стояли в ожидании, когда освободится стул. В обе двери втекала толпа, сталкиваясь и переругиваясь.
Идеальное место для оперативного штаба! В этом столпотворении никто не обратит внимание на нескольких людей, сменяющих один другого у столика. Но как найти этот столик? Я присоединился к тем, кто ждал свободных мест. В конце концов я очутился за одним столом с группой солдат, которые ели с большим аппетитом. Они были в прекрасном расположении духа и очень вежливы.
Первый из наших парней, появившийся в моем новом «штабе», вынужден был подойти ко мне вплотную, иначе бы мы не слышали друг друга. Но это никого не удивляло – сесть-то некуда.
Постепенно я очутился в кругу моих сотрудников. Как только освобождалось место, кто-то из наших занимал его. В итоге мы «оккупировали» стол и позаботились, чтобы он оставался в нашем распоряжении. Мы охотно отдали несколько лишних стульев соседям, и теперь к нам подсаживались только свои. За этим столом я и отдавал все распоряжения до конца операции.
Одним из первых ко мне в столовую пришел Ашер Кедем. Меня интересовала реакция членов экипажа на полученное задание. Кедем сказал, что кое-кто догадывается о связи этого полета с поимкой нацистских военных преступников. Нет сомнений, что экипаж досконально выполнит свои обязанности.
Я попросил Кедема проверить еще раз, какие правила действуют здесь для членов экипажа, которые готовят машину к запуску двигателей и выводят ее на площадку перед главным зданием, когда именно они проходят таможенный досмотр и пограничную проверку.
Тогда же мы решили окончательно, что обе машины, в которых члены экипажа прибудут в аэропорт, подождут на площади третью – с Эйхманом, чтобы вместе пройти через контрольно-пропускной пункт к стоянке самолета. Первой, разумеется, въедет на территорию аэропорта одна из машин с членами экипажа, проверяя бдительность охраны. Наши люди должны весело и громко разговаривать, как будто чувствуют себя все еще на отдыхе. Мы обязаны позаботиться о том, чтобы самолет был заправлен горючим и проверка его готовности произведена до прибытия летчиков. Багаж должен дожидаться погрузки на площадке перед главным зданием, дабы не терять ни минуты.
Осталось выяснить только одно обстоятельство, в сущности, второстепенное. В местный филиал авиакомпании обратились несколько израильских граждан, по каким-либо причинам застрявших в Аргентине или заболевших здесь: они просили взять их на борт самолета бесплатно. Как поступить? К сожалению, пришлось отказать им. Я опасался, что новые пассажиры задержат взлет, не говоря уже о том, что мы не знали, кто они такие. Не хотелось навлекать на авиакомпанию обвинения в жестокости, и я попросил Кедема объявить, будто мы получили из Тель-Авива указание не брать пассажиров, поскольку самолет пойдет не в Лод, а в другое место.

* * *

Весь этот день Цви Гутман и Негби готовили самолет к рейсу: по нескольку раз проверили вce узлы и механизмы, но не нашли никаких неисправностей. В полдень к ним присоединился Зеев Керен. Его представили механикам как своего человека, которому надо помогать во всем.
У Зеева было много дельных вопросов к механикам. Однако Гутман никак не мог понять, что же на самом деле интересует этого незнакомца, так хорошо разбирающегося в технике. Когда Зееву потребовался инструмент, отсутствующий на борту, Цви беспрекословно отправился в мастерские аэропорта одолжить инструмент. Один из руководителей мастерских с откровенностью и сердечностью, характерной для аргентинцев, заверил Гутмана, что поможет ему во всем. Вскоре он с гурьбой своих коллег явился к нашему самолету: им хотелось вблизи посмотреть на машину типа «Британия» – до сих пор они таких не видели.
К вечеру Цви получил задание походить по летному полю, выйти за его пределы и вернуться назад, чтобы на контрольно-пропускном пункте привыкли к нему. И действительно, после того, как Цви несколько раз прошел туда и обратно, у него вообще перестали спрашивать пропуск.
Гутман все более и более убеждался, что с этим рейсом связаны какие-то особые события. По поведению Зеева нельзя было догадаться, в чем же, собственно, дело: он продолжал задавать вопросы, интересуясь конструкцией самолета, но зачем? Цви решил не ломать себе голову и занялся прогревом двигателей.
А Рафаэль Арнон с возрастающим нетерпением ждал результатов последних анализов. Он не знал, зачем надо его выписать из больницы именно сегодня, но понимал, что из-за отсрочки может сорваться какое-то важное мероприятие. Наконец, Рафаэля вызвали. Лечащий врач похлопал пациента по плечу и не без радости сообщил, что анализы хорошие и больница готова выписать его немедленно, разрешив полет в Израиль. С этими словами врач протянул уже готовую справку:
«Анамнез состояния больного Рафаэля Арнона:
17 мая 1960 года названный пациент пострадал во время езды в автомашине, при резком торможении его выбросило с заднего сиденья вперед. На голове пациента нет видимых повреждений, но он потерял сознание на несколько минут. В последующие сутки страдал от головокружения. Неврологическое обследование днем позже (18 мая) дало нормальную картину. Снимок черепа не выявил переломов или трещин. Выписан из больницы 20 мая. По нашему мнению, пациент может перенести полет. Желательно, чтобы во избежание осложнений врачебное наблюдение продолжалось».
Рафаэль тут же позвонил Менаше и сообщил, что выписывается. Менаше ждал звонка поблизости в одном из кафе и тут же пришел в больницу. Дальше Менаше действовал по схеме: привез Рафаэля в «Рамим», взял у «больного» документы, запретив ему строго-настрого покидать дом, с документами Рафаэля поехал к Шалому Дани. У Дани на столе уже лежали заготовленные фотографии Эйхмана, и он наклеил их на документы Рафаэля.
Менаше поторопился ко мне доложить о выписке Арнона и показать справку. Я попросил оставить Рафаэля в «Рамиме». Если мы используем его бумаги, то Менаше привезет ему новые, но даже если нам не понадобятся его документы, Рафаэль должен как можно скорее покинуть Аргентину, чтобы не столкнуться с кем-либо из больничного персонала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27