Вильцы постоянно враждовали с ободритами. В источниках нет сведений об их вторжениях в пределы Франкского государства, но, по-видимому, такие инциденты имели место, ибо иначе трудно объяснить основную причину грандиозного похода Карла в страну вильцев в 789 году — вряд ли в этом была повинна исключительная любовь короля к ободритам, на чем настаивает Эйнгард. В походе 789 года участвовали франки, саксы, фризы, ободриты и лужицкие сербы. Франки навели два моста через Эльбу, перешли реку и при поддержке союзников нанесли страшный удар лютичам. Хотя, согласно летописи, те дрались упорно, но устоять перед огромными силами союзников не смогли. Карл гнал вильцев до реки Пены, все опустошая на своем пути. Их столица капитулировала, их князь Драговит покорился и дал заложников. Карл был вполне удовлетворен и назначил Драговита великим князем вильцев.
Что же касается лужицких сербов и чешско-моравских славян, то сведения об их взаимоотношениях с Карлом носят фрагментарный характер. Источник сообщает о вторжении сербов на территорию Тюрингии в 782 году; именно это вторжение в конечном счете привело к катастрофе в Саксонии, описанной выше. После этого, правда, лужицкие сербы участвовали в походе Карла против вильцев; но прошлого им не забыли, и в 806 году сын Карла Пипин провел ответный рейд в их земли. К этому же времени (805—806 годы) относятся и два довольно безрезультатных вторжения на территорию чехов.
Подводя итоги франко-славянским отношениям в конце VIII — начале IX века, приходится констатировать, что никакой агрессии со стороны Карла, никаких попыток утвердиться в славянских землях, включить их в состав государства франков, мы не видим, источники не дают ни малейшей возможности утверждать что-либо в этом роде.
Вспомним — каждый раз, когда Карл покорял новую страну, он начинал с того, что подводил ее под свою административную систему: делил на графства и во главе их ставил своих приближенных. А если покоряемый народ был языческим, то этому сопутствовала обязательная христианизация. Ничего подобного в землях полабских славян не имело места. Победитель не только не отнимал, но, напротив, сам иногда давал (Паннонию, Нордальбингию). И во всем этом нет ничего удивительного: свое универсальное государство, свой «Град Божий» на земле, Карл строил исключительно на основе романо-германского единства, используя все остальное лишь как средство.
Северо-запад. Британия
«Покорил Карл и бриттов, живших на западе, в отдаленнейшей части Галлии на берегу океана и не желавших ему повиноваться: войско, отправленное королем, принудило бриттов дать заложников и выполнить все, что было приказано».
Так одной, и притом не очень внятной фразой ограничивается биограф Карла Эйнгард. В действительности же «покорение бриттов» было довольно сложной проблемой и имело длительную предысторию.
Кельтские племена бриттов, предки современных валлийцев, некогда населяли остров, названный римлянами по их имени Британией. Античные историки рассказывали о бриттах всяческие небылицы, утверждая, между прочим, будто остров их населен всевозможными чудовищами и даже душами умерших. В середине I века до н.э. Британию пытался завоевать Цезарь, но присоединение ее к Римской империи произошло только к концу I века н.э. Бритты ненавидели завоевателей за их жесткую налоговую политику, пытались восставать против них и, когда в начале V века в связи с обозначившимся развалом империи римляне вывели свои легионы с острова, быстро вернули утраченную независимость. Но ненадолго. В это же самое время с континента хлынули орды германских племен. Это были англы, саксы и юты.
Новые пришельцы в кровавой борьбе истребили большую часть местного населения и основали здесь свою «гептархию» — семь королевств: Эссекс, Сессекс, Кент — на юго-востоке, Уэссекс — на юго-западе, Нортумбрию — на севере, Мерсию и Восточную Англию — в центре. Между этими королевствами начались жестокие междуусобицы, в ходе которых выдвигались на первый план то одно, то другое королевство, пока в середине IX века короли Уэссекса не объединили вокруг себя всех соперников, в результате чего и возникло королевство Англия. Впрочем, произошло это уже после смерти Карла Великого, в его же время главную роль среди семи королевств играла Мерсия, король которой Оффа был современником Карла. Что же касается коренного населения — бриттов, то остатки его уцелели лишь в Уэльсе, Корнуоле и Шотландии, не считая тех, кто уже с начала V века стал переселяться на континент. Вот о них-то теперь и пойдет речь.
Самую западную часть римской Галлии представлял обширный, каменистый и пустынный полуостров, глубоко вдававшийся в море, отделенный от Англии проливом, ныне называемым Ла Маншем, а в древности Британским океаном. В древности имел другое имя и полуостров: вместе с примыкавшими к нему землями он назывался «Арморика» (точнее Ареморика) и был населен различными кельтскими племенами. Сюда-то, к своим сородичам, спасаясь от англо-саксонских завоевателей, и хлынули бритты. Видимо, переселенцев было довольно много, поскольку вскоре термин «Арморика» исчез из употребления, а полуостров стал называться «Малой Британией» (Britania minor). Так, ко времени начала завоеваний Карла Великого, на географической карте Европы обозначились как бы две Британии: Британия большая, которой довелось вскоре превратиться в Англию, и Британия малая, которая станет называться «Бретанью», и сохранит это имя вплоть до наших дней. С этими двумя «Британиями» отношения у Карла сложились по-разному: с «большой» он дружил, с «малой» — воевал. Впрочем, войну начал не он: к тому времени, когда он вступил на престол, война велась уже несколько веков.
Франки впервые столкнулись с бриттами еще во времена Меровингов. Начиная с 560 года они не теряли надежд на полное подчинение их страны. Пипин Короткий, завоевав город Ванн, обложил бриттов данью. Но они плохо выполняли свои обязательства, и подчинить их было трудно, поскольку с востока Бретань была хорошо защищена рвами и болотами, а с остальных сторон ее оберегал бурный океан. Карл, всецело занятый другими заботами, сначала довольствовался тем, что укрепил Ванн, сделал его центром пограничной области — «марки», поручив следить за тем, чтобы опасный враг не проникал на франкскую территорию и уплачивал дань, наложенную Пипином. Однако, не видя повиновения, он послал летом 786 года в Бретань большую армию во главе с сенешалом Аудульфом. Тот быстро справился с поручением, доставил королю в Вормс большую группу заложников и клятву верности со стороны вождей бретонских кланов. После этого в течение тринадцати лет регион наслаждался миром и покоем, пока в 799 году префекту Бретонской марки Гюи не пришлось возобновить военные действия. Они и на этот раз были успешными. Пройдя с боем весь полуостров, префект доставил своему властителю внушительные трофеи, в том числе щиты бретонских вождей, на которых были вырезаны их имена, а также депутацию от самих вождей, «каждый из которых, — согласно летописцу, — отдался королю со своей землей и своим народом, в результате чего вся страна бриттов подчинилась франкам». Но и на этот раз, хотя победа выглядела полной, мир оказался непрочным. С этим пришлось примириться. И хотя в дальнейшем, согласно летописи, вожди отдельных племен неоднократно посылали в Ахен подношения и дары, Бретань, в целом так до конца и не покорившаяся, сохранила свою автономию, свои этнические особенности и религиозные обычаи.
Что же касается «Британии большой», иначе говоря, будущей Англии, то источники содержат весьма скупые сведения об отношении к ней Карла. Известно, что он пытался благожелательно вмешаться во внутренние дела Нортумбрии и вел активную переписку с Оффой, королем Мерсии. Известно также, что именно с Британских островов прибыли к нему помощники в сфере культурных преобразований, в том числе и главный из них — Алкуин. Стремился ли Карл к тому, чтобы превратить эти добрые отношения в нечто большее? Были ли у него планы завоевания туманного Альбиона?
Согласно позднейшей традиции такие планы не только были, но и реализовались: эпос делает Карла хозяином не одной Англии, но даже Шотландии и Ирландии. Эпос остается эпосом, однако характерно, что даже некоторые серьезные историки склоняются к мысли, будто Карл намеревался овладеть родиной Алкуина, и лишь отсутствие флота в данный момент помешало ему это сделать. Можно ответить, что и в дальнейшем, когда флот появился, Карл не обнаружил ни малейшей попытки применить его в подобных целях. Ему были чужды амбиции Цезаря или Наполеона. По-видимому, в отличие от некоторых безудержных завоевателей, он, как указывалось выше, в какой-то момент четко очертил для себя рубежи своего «Града Божия», иначе говоря, своей экспансии; и если Эльба и средний Дунай явились пределом его движения на восток, то океан положил предел устремлений на запад. Британские острова были тесно связаны с державой Карла узами культурной близости, и уж если здесь с его стороны и обнаруживаются какие-то попытки агрессии, то исключительно в сфере духовной, о чем будет рассказано в другом месте.
Юго-запад. Аквитания. Испания
Безопасность франкской Галлии на северо-западе была обеспечена, по крайней мере на время, без больших жертв и потерь. Иное дело — юго-запад. И хотя первая война царствования Карла — усмирение аквитанского мятежа — оказалась быстрой и легкой, обеспечив ему подчинение не только Аквитании, но и соседней Гаскони, в дальнейшем здесь следовало ожидать серьезных трудностей и сюрпризов. К югу от Аквитании и Гаскони начиналась протяженная и весьма коварная граница с мусульманским миром. В свое время Карл Мартелл сумел предотвратить экспансию испанских арабов, прогнав их в 732 году за Пиренеи. Но два десятилетия спустя на арабском Востоке произошел переворот. Аббасиды, правители Багдада, изгнали из Халифата своих соперников Омейядов, и один из них, Абдерахман Муавия, бежав в Испанию, основал в 755 году в Кордове свой эмират, позднее превратившийся в новый халифат. Это событие вызвало противодействие со стороны ряда эмиров припиренейской Испании. Они начинали смотреть на северного христианского соседа как на возможного союзника в борьбе с «узурпатором».
Карл и сам был не прочь использовать ситуацию. Теперь под боком у него оказывался опасный враг, от которого можно было ждать всяческих неприятностей. Король франков понимал, что следует предупредить соперника. Он решил сам перейти в наступление и искал лишь удобного повода.
Поводом явилось посольство правителя Сарагосы, обратившегося в 777 году к франкам за помощью против омейядского халифа Кордовы. По-видимому, в памяти короля были свежи рассказы об успехе его деда в борьбе с мусульманами, а может быть, он хотел помочь укрывшимся в Астурии христианам. Так или иначе, но в 778 году Карл, во главе большой армии, перешел Пиренеи, но потерпел неудачу под Сарагосой. На обратном пути арьергард франкского войска попал в засаду, устроенную свободолюбивым племенем васконов (басков) в Ронсевальском ущелье, и был полностью уничтожен. В числе погибших военачальников франкский источник упоминает Роланда (Хруотланда), префекта Бретонской марки, ставшего позднее героем знаменитого французского эпоса — «Песни о Роланде».
Катастрофа при Ронсевале отнюдь не ослабила интереса Карла к Испании, тем более что вскоре на этой почве возник союз Ахена с Багдадом (об этом будет рассказано ниже). Но Карл теперь понял, что полагаться только на союз с коварными правителями мусульманских городов северной Испании неразумно и опасно. Желая быть во всеоружии и держать под постоянным прицелом арабскую Испанию в целом, он решил создать на ее границе особый плацдарм, своего рода военно-административный комплекс, ответственный за пиренейский рубеж.
Согласно летописи сразу же после Ронсеваля Карл начал расселять по всей Аквитании «графов, аббатов и многих других, кого называют обычно вассалами, избранных из франкской расы, и им доверил заботы… об охране границ и управлении королевскими городами». Три года спустя король пошел еще дальше, создав в Аквитании, Гаскони и Септимании своеобразную автономию, доверенную особому вице-королю. Этим королем стал Людовик, сын Карла, рожденный во время испанского похода и коронованный в Риме папой Адрианом 15 апреля 781 года, одновременно со своим братом Пипином. В том же году трехлетний ребенок был отправлен в Тулузу, которая должна была стать его главной резиденцией и где был сформирован его двор. Воспитателям юного короля было поручено следить за тем, чтобы он находился среди местных детей, играл с ними и был одет в национальное, баскское платье. Разумеется, как и в Италии, Карл оставался полным хозяином положения и, имея верные глаза и уши в Аквитании, внимательно следил за жизнью «вице-королевства» и давал необходимые указания во всех сферах, прежде всего — в отношении дел пограничных.
А с пограничными делами вскоре возникли новые осложнения. Воодушевленные воспоминаниями о неудаче франков в 778 году, арабы становились все более дерзкими, начали массами проникать за Пиренеи, и только экстренные меры со стороны военного префекта Аквитании, графа Гильома Тулузского, кое-как стабилизировали положение. По указанию Карла были возобновлены переговоры с эмирами севера, соперниками Кордовского халифа, в результате чего франкам удалось занять пограничные города Херону, Вик и Урхель. Но эти частичные успехи вскоре были сведены на нет событиями, происшедшими в халифате.
В апреле 788 года умер престарелый и уже недееспособный Муавия, и халифом Кордовы стал его сын, энергичный Хешем, решивший объединить мусульман Испании для священной войны против христиан. Три года спустя во всех мечетях «истинно-верующие» были призваны «возродить славу ислама мечом защитников веры». Тысячи «верных» откликнулись на призыв, и огромная армия вторглась в пределы Септимании, сожгла предместья Нарбонны и, ведя за собой многочисленных пленников, направилась к Каркассону. Гильом Тулузский попытался остановить мусульман на реке Орбье, но несмотря на проявленное мужество был побежден; его офицеры разбежались, солдаты были перебиты, а враг захватил такую богатую добычу, что лишь на часть ее была построена большая мечеть в Кордове.
Этот «второй Ронсеваль», имевший для французского эпоса те же последствия, что и первый, оказался тем более чувствительным для Карла, что он считал себя в какой-то мере ответственным за него: занятый подготовкой войны с аварами и Беневентом, он увел из Аквитании значительные воинские контингента, оголив южную Галлию и сделав ее легкой добычей для врага. Ошибку надо было исправлять. И снова, как прежде, король франков координирует свои молниеносные вторжения в Испанию с дипломатическими ходами. Они стали особенно эффективными после 796 года, когда вследствие смерти Хешема в Кордовском халифате вновь начались междоусобия. По приказу Карла в 90-е годы аквитанский король Людовик предпринял серию походов за Пиренеи, в результате чего была заложена Испанская марка — укрепленная пограничная область с городами Героной, Урхелем и Виком. Карл заселил ее испанскими семьями, бежавшими из-за Пиренеев от мусульман. В 801 году у арабов была отнята Барселона, ставшая главным центром марки, в 806 году франкам подчинилась Памплона, и к концу правления Карла его влияние простиралось уже до реки Эбро.
Тайна императорского имени
В результате всех этих войн государство франков увеличилось почти в два раза по сравнению с тем, каким оно было при Пипине. Пределы его простирались от Шлезвига до Эбро и от Атлантического океана до Венского леса. По своим размерам оно намного превосходило любое из прежних «варварских» королевств. При этом влияние Карла распространялось далеко за пределами его государства. Его имя с почтением произносили и в Астурии, и в Шотландии, и на мусульманском Востоке. Знаменитый халиф «Тысячи и одной ночи» Харун ар-Рашид искал с ним союза, его щедротами пользовались христиане Карфагена и Александрии. Мог ли в этих условиях королевский титул удовлетворить создателя и обладателя грандиозной империи? Карл не спешил с ответом на этот вопрос, но дать его был должен.
Во время своего четвертого (и последнего) посещения Рима он задержался там довольно долго: Карл прибыл в Вечный город 24 ноября 800 года и покинул его только 25 апреля следующего. Перед «защитником Святого престола» на этот раз стоял ряд весьма ответственных и сложных задач.
В Рим он отправился, как и ранее, по призыву папы. Но теперь, несмотря на то, что с 774 года Карл величал себя «королем франков и лангобардов», положение было значительно более острым, чем прежде.
Новый папа Лев III, человек слабый и тщеславный, не нашел общего языка с местной знатью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Что же касается лужицких сербов и чешско-моравских славян, то сведения об их взаимоотношениях с Карлом носят фрагментарный характер. Источник сообщает о вторжении сербов на территорию Тюрингии в 782 году; именно это вторжение в конечном счете привело к катастрофе в Саксонии, описанной выше. После этого, правда, лужицкие сербы участвовали в походе Карла против вильцев; но прошлого им не забыли, и в 806 году сын Карла Пипин провел ответный рейд в их земли. К этому же времени (805—806 годы) относятся и два довольно безрезультатных вторжения на территорию чехов.
Подводя итоги франко-славянским отношениям в конце VIII — начале IX века, приходится констатировать, что никакой агрессии со стороны Карла, никаких попыток утвердиться в славянских землях, включить их в состав государства франков, мы не видим, источники не дают ни малейшей возможности утверждать что-либо в этом роде.
Вспомним — каждый раз, когда Карл покорял новую страну, он начинал с того, что подводил ее под свою административную систему: делил на графства и во главе их ставил своих приближенных. А если покоряемый народ был языческим, то этому сопутствовала обязательная христианизация. Ничего подобного в землях полабских славян не имело места. Победитель не только не отнимал, но, напротив, сам иногда давал (Паннонию, Нордальбингию). И во всем этом нет ничего удивительного: свое универсальное государство, свой «Град Божий» на земле, Карл строил исключительно на основе романо-германского единства, используя все остальное лишь как средство.
Северо-запад. Британия
«Покорил Карл и бриттов, живших на западе, в отдаленнейшей части Галлии на берегу океана и не желавших ему повиноваться: войско, отправленное королем, принудило бриттов дать заложников и выполнить все, что было приказано».
Так одной, и притом не очень внятной фразой ограничивается биограф Карла Эйнгард. В действительности же «покорение бриттов» было довольно сложной проблемой и имело длительную предысторию.
Кельтские племена бриттов, предки современных валлийцев, некогда населяли остров, названный римлянами по их имени Британией. Античные историки рассказывали о бриттах всяческие небылицы, утверждая, между прочим, будто остров их населен всевозможными чудовищами и даже душами умерших. В середине I века до н.э. Британию пытался завоевать Цезарь, но присоединение ее к Римской империи произошло только к концу I века н.э. Бритты ненавидели завоевателей за их жесткую налоговую политику, пытались восставать против них и, когда в начале V века в связи с обозначившимся развалом империи римляне вывели свои легионы с острова, быстро вернули утраченную независимость. Но ненадолго. В это же самое время с континента хлынули орды германских племен. Это были англы, саксы и юты.
Новые пришельцы в кровавой борьбе истребили большую часть местного населения и основали здесь свою «гептархию» — семь королевств: Эссекс, Сессекс, Кент — на юго-востоке, Уэссекс — на юго-западе, Нортумбрию — на севере, Мерсию и Восточную Англию — в центре. Между этими королевствами начались жестокие междуусобицы, в ходе которых выдвигались на первый план то одно, то другое королевство, пока в середине IX века короли Уэссекса не объединили вокруг себя всех соперников, в результате чего и возникло королевство Англия. Впрочем, произошло это уже после смерти Карла Великого, в его же время главную роль среди семи королевств играла Мерсия, король которой Оффа был современником Карла. Что же касается коренного населения — бриттов, то остатки его уцелели лишь в Уэльсе, Корнуоле и Шотландии, не считая тех, кто уже с начала V века стал переселяться на континент. Вот о них-то теперь и пойдет речь.
Самую западную часть римской Галлии представлял обширный, каменистый и пустынный полуостров, глубоко вдававшийся в море, отделенный от Англии проливом, ныне называемым Ла Маншем, а в древности Британским океаном. В древности имел другое имя и полуостров: вместе с примыкавшими к нему землями он назывался «Арморика» (точнее Ареморика) и был населен различными кельтскими племенами. Сюда-то, к своим сородичам, спасаясь от англо-саксонских завоевателей, и хлынули бритты. Видимо, переселенцев было довольно много, поскольку вскоре термин «Арморика» исчез из употребления, а полуостров стал называться «Малой Британией» (Britania minor). Так, ко времени начала завоеваний Карла Великого, на географической карте Европы обозначились как бы две Британии: Британия большая, которой довелось вскоре превратиться в Англию, и Британия малая, которая станет называться «Бретанью», и сохранит это имя вплоть до наших дней. С этими двумя «Британиями» отношения у Карла сложились по-разному: с «большой» он дружил, с «малой» — воевал. Впрочем, войну начал не он: к тому времени, когда он вступил на престол, война велась уже несколько веков.
Франки впервые столкнулись с бриттами еще во времена Меровингов. Начиная с 560 года они не теряли надежд на полное подчинение их страны. Пипин Короткий, завоевав город Ванн, обложил бриттов данью. Но они плохо выполняли свои обязательства, и подчинить их было трудно, поскольку с востока Бретань была хорошо защищена рвами и болотами, а с остальных сторон ее оберегал бурный океан. Карл, всецело занятый другими заботами, сначала довольствовался тем, что укрепил Ванн, сделал его центром пограничной области — «марки», поручив следить за тем, чтобы опасный враг не проникал на франкскую территорию и уплачивал дань, наложенную Пипином. Однако, не видя повиновения, он послал летом 786 года в Бретань большую армию во главе с сенешалом Аудульфом. Тот быстро справился с поручением, доставил королю в Вормс большую группу заложников и клятву верности со стороны вождей бретонских кланов. После этого в течение тринадцати лет регион наслаждался миром и покоем, пока в 799 году префекту Бретонской марки Гюи не пришлось возобновить военные действия. Они и на этот раз были успешными. Пройдя с боем весь полуостров, префект доставил своему властителю внушительные трофеи, в том числе щиты бретонских вождей, на которых были вырезаны их имена, а также депутацию от самих вождей, «каждый из которых, — согласно летописцу, — отдался королю со своей землей и своим народом, в результате чего вся страна бриттов подчинилась франкам». Но и на этот раз, хотя победа выглядела полной, мир оказался непрочным. С этим пришлось примириться. И хотя в дальнейшем, согласно летописи, вожди отдельных племен неоднократно посылали в Ахен подношения и дары, Бретань, в целом так до конца и не покорившаяся, сохранила свою автономию, свои этнические особенности и религиозные обычаи.
Что же касается «Британии большой», иначе говоря, будущей Англии, то источники содержат весьма скупые сведения об отношении к ней Карла. Известно, что он пытался благожелательно вмешаться во внутренние дела Нортумбрии и вел активную переписку с Оффой, королем Мерсии. Известно также, что именно с Британских островов прибыли к нему помощники в сфере культурных преобразований, в том числе и главный из них — Алкуин. Стремился ли Карл к тому, чтобы превратить эти добрые отношения в нечто большее? Были ли у него планы завоевания туманного Альбиона?
Согласно позднейшей традиции такие планы не только были, но и реализовались: эпос делает Карла хозяином не одной Англии, но даже Шотландии и Ирландии. Эпос остается эпосом, однако характерно, что даже некоторые серьезные историки склоняются к мысли, будто Карл намеревался овладеть родиной Алкуина, и лишь отсутствие флота в данный момент помешало ему это сделать. Можно ответить, что и в дальнейшем, когда флот появился, Карл не обнаружил ни малейшей попытки применить его в подобных целях. Ему были чужды амбиции Цезаря или Наполеона. По-видимому, в отличие от некоторых безудержных завоевателей, он, как указывалось выше, в какой-то момент четко очертил для себя рубежи своего «Града Божия», иначе говоря, своей экспансии; и если Эльба и средний Дунай явились пределом его движения на восток, то океан положил предел устремлений на запад. Британские острова были тесно связаны с державой Карла узами культурной близости, и уж если здесь с его стороны и обнаруживаются какие-то попытки агрессии, то исключительно в сфере духовной, о чем будет рассказано в другом месте.
Юго-запад. Аквитания. Испания
Безопасность франкской Галлии на северо-западе была обеспечена, по крайней мере на время, без больших жертв и потерь. Иное дело — юго-запад. И хотя первая война царствования Карла — усмирение аквитанского мятежа — оказалась быстрой и легкой, обеспечив ему подчинение не только Аквитании, но и соседней Гаскони, в дальнейшем здесь следовало ожидать серьезных трудностей и сюрпризов. К югу от Аквитании и Гаскони начиналась протяженная и весьма коварная граница с мусульманским миром. В свое время Карл Мартелл сумел предотвратить экспансию испанских арабов, прогнав их в 732 году за Пиренеи. Но два десятилетия спустя на арабском Востоке произошел переворот. Аббасиды, правители Багдада, изгнали из Халифата своих соперников Омейядов, и один из них, Абдерахман Муавия, бежав в Испанию, основал в 755 году в Кордове свой эмират, позднее превратившийся в новый халифат. Это событие вызвало противодействие со стороны ряда эмиров припиренейской Испании. Они начинали смотреть на северного христианского соседа как на возможного союзника в борьбе с «узурпатором».
Карл и сам был не прочь использовать ситуацию. Теперь под боком у него оказывался опасный враг, от которого можно было ждать всяческих неприятностей. Король франков понимал, что следует предупредить соперника. Он решил сам перейти в наступление и искал лишь удобного повода.
Поводом явилось посольство правителя Сарагосы, обратившегося в 777 году к франкам за помощью против омейядского халифа Кордовы. По-видимому, в памяти короля были свежи рассказы об успехе его деда в борьбе с мусульманами, а может быть, он хотел помочь укрывшимся в Астурии христианам. Так или иначе, но в 778 году Карл, во главе большой армии, перешел Пиренеи, но потерпел неудачу под Сарагосой. На обратном пути арьергард франкского войска попал в засаду, устроенную свободолюбивым племенем васконов (басков) в Ронсевальском ущелье, и был полностью уничтожен. В числе погибших военачальников франкский источник упоминает Роланда (Хруотланда), префекта Бретонской марки, ставшего позднее героем знаменитого французского эпоса — «Песни о Роланде».
Катастрофа при Ронсевале отнюдь не ослабила интереса Карла к Испании, тем более что вскоре на этой почве возник союз Ахена с Багдадом (об этом будет рассказано ниже). Но Карл теперь понял, что полагаться только на союз с коварными правителями мусульманских городов северной Испании неразумно и опасно. Желая быть во всеоружии и держать под постоянным прицелом арабскую Испанию в целом, он решил создать на ее границе особый плацдарм, своего рода военно-административный комплекс, ответственный за пиренейский рубеж.
Согласно летописи сразу же после Ронсеваля Карл начал расселять по всей Аквитании «графов, аббатов и многих других, кого называют обычно вассалами, избранных из франкской расы, и им доверил заботы… об охране границ и управлении королевскими городами». Три года спустя король пошел еще дальше, создав в Аквитании, Гаскони и Септимании своеобразную автономию, доверенную особому вице-королю. Этим королем стал Людовик, сын Карла, рожденный во время испанского похода и коронованный в Риме папой Адрианом 15 апреля 781 года, одновременно со своим братом Пипином. В том же году трехлетний ребенок был отправлен в Тулузу, которая должна была стать его главной резиденцией и где был сформирован его двор. Воспитателям юного короля было поручено следить за тем, чтобы он находился среди местных детей, играл с ними и был одет в национальное, баскское платье. Разумеется, как и в Италии, Карл оставался полным хозяином положения и, имея верные глаза и уши в Аквитании, внимательно следил за жизнью «вице-королевства» и давал необходимые указания во всех сферах, прежде всего — в отношении дел пограничных.
А с пограничными делами вскоре возникли новые осложнения. Воодушевленные воспоминаниями о неудаче франков в 778 году, арабы становились все более дерзкими, начали массами проникать за Пиренеи, и только экстренные меры со стороны военного префекта Аквитании, графа Гильома Тулузского, кое-как стабилизировали положение. По указанию Карла были возобновлены переговоры с эмирами севера, соперниками Кордовского халифа, в результате чего франкам удалось занять пограничные города Херону, Вик и Урхель. Но эти частичные успехи вскоре были сведены на нет событиями, происшедшими в халифате.
В апреле 788 года умер престарелый и уже недееспособный Муавия, и халифом Кордовы стал его сын, энергичный Хешем, решивший объединить мусульман Испании для священной войны против христиан. Три года спустя во всех мечетях «истинно-верующие» были призваны «возродить славу ислама мечом защитников веры». Тысячи «верных» откликнулись на призыв, и огромная армия вторглась в пределы Септимании, сожгла предместья Нарбонны и, ведя за собой многочисленных пленников, направилась к Каркассону. Гильом Тулузский попытался остановить мусульман на реке Орбье, но несмотря на проявленное мужество был побежден; его офицеры разбежались, солдаты были перебиты, а враг захватил такую богатую добычу, что лишь на часть ее была построена большая мечеть в Кордове.
Этот «второй Ронсеваль», имевший для французского эпоса те же последствия, что и первый, оказался тем более чувствительным для Карла, что он считал себя в какой-то мере ответственным за него: занятый подготовкой войны с аварами и Беневентом, он увел из Аквитании значительные воинские контингента, оголив южную Галлию и сделав ее легкой добычей для врага. Ошибку надо было исправлять. И снова, как прежде, король франков координирует свои молниеносные вторжения в Испанию с дипломатическими ходами. Они стали особенно эффективными после 796 года, когда вследствие смерти Хешема в Кордовском халифате вновь начались междоусобия. По приказу Карла в 90-е годы аквитанский король Людовик предпринял серию походов за Пиренеи, в результате чего была заложена Испанская марка — укрепленная пограничная область с городами Героной, Урхелем и Виком. Карл заселил ее испанскими семьями, бежавшими из-за Пиренеев от мусульман. В 801 году у арабов была отнята Барселона, ставшая главным центром марки, в 806 году франкам подчинилась Памплона, и к концу правления Карла его влияние простиралось уже до реки Эбро.
Тайна императорского имени
В результате всех этих войн государство франков увеличилось почти в два раза по сравнению с тем, каким оно было при Пипине. Пределы его простирались от Шлезвига до Эбро и от Атлантического океана до Венского леса. По своим размерам оно намного превосходило любое из прежних «варварских» королевств. При этом влияние Карла распространялось далеко за пределами его государства. Его имя с почтением произносили и в Астурии, и в Шотландии, и на мусульманском Востоке. Знаменитый халиф «Тысячи и одной ночи» Харун ар-Рашид искал с ним союза, его щедротами пользовались христиане Карфагена и Александрии. Мог ли в этих условиях королевский титул удовлетворить создателя и обладателя грандиозной империи? Карл не спешил с ответом на этот вопрос, но дать его был должен.
Во время своего четвертого (и последнего) посещения Рима он задержался там довольно долго: Карл прибыл в Вечный город 24 ноября 800 года и покинул его только 25 апреля следующего. Перед «защитником Святого престола» на этот раз стоял ряд весьма ответственных и сложных задач.
В Рим он отправился, как и ранее, по призыву папы. Но теперь, несмотря на то, что с 774 года Карл величал себя «королем франков и лангобардов», положение было значительно более острым, чем прежде.
Новый папа Лев III, человек слабый и тщеславный, не нашел общего языка с местной знатью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20