они восхищались золоченой кровлей, серебряными светильниками, бронзовыми кафедрами и массивными резными дверями, которыми можно любоваться и сегодня. К сожалению, все остальные части комплекса, построенные из дерева, давно исчезли. Подобная же участь постигла и дворцы, возведенные по приказу Карла в Нимвегене, Ингельгейме и других его резиденциях.
По образцу ахенской капеллы строились церкви по всей стране. Историки подсчитали, что во времена Карла было создано 27 кафедральных соборов и 232 монастыря, не считая простых молелен, одна из которых, Жерминьи-де-Пре близ Орлеана, в сильно перестроенном виде сохранилась и поныне.
Но, пожалуй, особенный интерес представляет то интенсивное строительство, которое по приказу Карла и на его средства проводилось в местах отдаленных, превращавшихся в сферы влияния правительства Ахена. Среди других объектов особенно выделяется странноприимный комплекс, созданный Карлом в Иерусалиме и подробно описанный неким монахом-паломником, посетившим Палестину в конце IX века. В состав этого дива входили двенадцать строений гостиничного типа, в том числе и обширная библиотека — император был и оставался постоянным радетелем христианского просвещения.
Все эти примеры вполне наглядно иллюстрируют главное: «Новые Афины» Карла должны были в первую очередь стать «Христовыми Афинами», мудрости которых надлежало служить во благо религии и церкви. И здесь ни в коей мере не могут обмануть ни Придворная Академия, так напоминающая литературные кружки XVI века, ни многочисленные начальные школы, разбросанные по всей стране, ни светская поэзия и проза, ни исторические произведения, создаваемые придворными летописцами; те же скриптории в неизмеримо большем числе «выпускали» Евангелия, молитвенники и жития святых, а начальные школы, создаваемые Карлом, были исключительно церковными заведениями. И далеко не случайно легенда считает Карла Великого основателем Парижского университета. Сорбонна, как органический синтез школы и церкви, действительно, покоится на идеях, за которые неутомимо боролся державный ученик Алкуина.
Карл-демиург, строя свои «Афины», прежде всего был зодчим «Града Божия», вся же «академическая» ученость являлась лишь вспомогательным средством для этого, как сам он неоднократно свидетельствовал в своих посланиях. «…Не умея хорошо писать, — поучал он епископов и аббатов, — люди могут извращенно понимать Священное писание, причем ошибки легко приведут к крайней опасности. Ведь в Писании много сложных смысловых фигур; и кто поймет их как следует, не изучив древних авторов, излагавших риторику? Поэтому мы и увещеваем вас заботиться об изучении словесности…»
Зодчий «Града Божия»
Стяжавший славу Давида, Карл Великий не ограничился постройкой уникального храма-дворца в Ахене. Он мечтал о несравненно большем: о создании другого храма, хотя и незримого, но много более универсального и грандиозного.
Глубоко проникнутый сознанием долга перед Богом и вверенным ему свыше народом, он сам поставил себе цель, на достижение которой затратил огромную энергию и непреоборимую духовную мощь. Самостоятельно избрал он и руководителя на этой стезе, которому неизменно следовал и мысли которого сделал своим эталоном.
Мы не знаем, при каких обстоятельствах Карл познакомился впервые с творениями святого Августина, точно известно лишь, что сочинение гиппонского епископа «О Граде Божием» было не только его любимой книгой, но и прямым жизненным руководством, тем великим заветом, который он задумал претворить в реальность. Это была навязчивая идея Карла, та сверхзадача, которую он себе поставил. Когда? На этот вопрос можно ответить лишь приблизительно. Выше отмечалось, что в начальный период своих завоеваний франкский монарх не имел определенного плана. Видимо, план стал зарождаться, когда завоевания в основном завершились и когда сын короля Пипина почувствовал себя вдруг хозяином огромной державы. Мысли о провозглашении империи и претворении в жизнь августиновской идеи, тесно взаимосвязанные, созревали параллельно и полностью оформились к концу 90-х годов VIII века.
Как же представлялся зодчему тот новый мир, который он собирался строить?
Царство Божие или «Град Божий» по Августину — полный антипод языческого общества. В отличие от мира грубо-материального — это царство невидимое, духовное. Сосуществуя и переплетаясь с земными царствами, оно ведет к вечной жизни. Любое светское, мирское государство — град временный, преходящий. Чтобы не стать ареной для банды разбойников и убийц, оно должно испытывать постоянную эманацию Духа Божия, а владыки земные, будучи истинными христианами, должны зорко следить за исполнением божественных предначертаний и обуздывать непокорных. Своими действиями они призваны способствовать сложению идеального строя, главными признаками которого являются мир, единство и правда, хранимые церковью Христовой. Проще говоря, «Град Божий» — это теократия, общество, руководимое и управляемое церковью.
Естественно, на высокую роль зодчего «Града Божия» должны были претендовать в первую очередь апостольские наместники Рима. Великие папы Лев и Григорий, хранители теоретических представлений Августина, оказались пионерами теократии. Но их стремления неуклонно разбивались о жестокую реальность материального мира с его бесконечными «варварскими» переселениями и политическими катаклизмами. Становилось ясно, что провести идею в жизнь идеальным же путем, через указания римских первосвященников, имевших большие претензии, но не владевших реальной, мирской властью, невозможно. И тогда появился Карл, удивительный владыка земной, в голове которого угнездилась мысль, что именно он призван Богом воплотить эту идею, придать ей внешний облик, отлить в материальные формы в виде мировой державы, соответствующей замыслам Августина. Эта глубокая убежденность и неуклонное стремление следовать ей и должны были придать деятельности Карла всемирно-исторический характер.
Карл никогда не сомневался, что получил власть от Бога. Приняв императорский титул «Божьей милостью», он постоянно называл себя монархом «по Божьему милосердию», «венчанным Богом» и т.п. Эту же мысль внушал ему и Алкуин, когда писал: «…По воле Всевышнего Карл царствует и управляет градом вечного мира, построенным драгоценной кровью Христовой… Божественная власть вооружила Карла двумя мечами как удивительным и особым даром Божьим, ибо он с пламенным рвением старается защитить церкви Христовы от опустошений язычников и очистить от учений неверных…»
Через всю законодательную деятельность Карла красной нитью проходит стремление насадить любым способом — будь то убеждение или принуждение — «святую правду», единство и вечный мир. Он сам титулует себя «великим миротворцем», его агенты должны повсюду «разыскивать и исполнять правду государя, церкви, вдов, сирот, малолетних и остальных людей». Огромное количество циркуляров, капитуляриев, указов направлено к отысканию и охране этой «правды».
Говоря о «святой правде», Карл имеет в виду полное и безусловное торжество христианской церкви. Его «два меча», по выражению Алкуина, — это, с одной стороны, стремление покончить с язычеством на всех просторах завоеванных земель, с другой — обеспечить и закрепить незыблемое положение «церкви Христовой» там, где она уже имеет глубокие и старые корни. Насколько был он упорен, «обращая» язычников, видно на примере саксов и аваров. Здесь, человек рассудительный и вовсе не злой, он не останавливался ни перед какими жестокостями, предпочитая истребить «неверных», нежели видеть их «заблудшими». И недаром уже ближайшие поколения оценили по достоинству (со своей точки зрения) это его упорство. Император XII века Фридрих Барбаросса, один из самых агрессивных основателей «Священной Римской империи», писал в своем дипломе, имея в виду Карла Великого: «…он был сильным борцом и истинным апостолом в распространении веры христианской и обращении языческих народов, как свидетельствуют саксы, фризы, вестфалы, испанцы и авары, которых он словом и мечом обратил в веру христианскую».
Не меньшее внимание уделял Карл укреплению позиций церкви во внутренних регионах государства, там, где христианство утвердилось со времен Хлодвига и его преемников. Забота о благополучии церкви и расширении ее нивы представляется Карлу наследственным долгом; он предписывает своим сыновьям защищать «правду ее», «как некогда приняли на себя эту обязанность дед и отец наши». Еще в большей степени, чем его предки, он печется о соблюдении церковных канонов, особым циркуляром предписывая духовенству империи жить согласно им и соответственно исправлять всякий неверный поступок клириков и мирян. Каноны должны были служить мерилом взаимоотношений церковников, регулировать их отношение к имуществу, строить их личное поведение. В соответствии с этим духовенству запрещались охота, ношение оружия, пролитие крови, общение с женщинами, посещение злачных мест и взимание платы за исполнение обрядов; недостойные пастыри лишались сана — служитель Божий всегда должен был служить примером для мирян.
Карл делал все возможное, чтобы превратить духовенство в проводников своих идей. Глубоко убежденный, что готовит спасение христианского общества, врученного его заботам, он за период своего царствования увеличил втрое число монастырей. Присвоив право назначения аббатов, он постоянно заботился об унификации монастырских правил поведения по образцу бенедиктинского устава. Здесь его главным помощником был сын готского графа из Магеллоны Витизой, основавший в 782 году монастырь в Аниане и принявший духовное имя Бенедикта. Получивший образование в «Придворной Академии», Бенедикт Анианский благодаря своей напористости и энергии сумел ввести новый устав во многих аббатствах Аквитании, Септимании и Прованса. Не менее способным проводником идей Карла оказался Ангильберт, назначенный в 789 году настоятелем монастыря Сен-Рикье. Его стараниями монастырь был превращен в подлинный «святой городок» — своеобразную лабораторию монастырского дела Каролингов.
Историками давно замечено, что памятники законодательства Карла Великого весьма сильно походят на проповеди и увещевания, вдохновленные трудами отцов церкви. Его указы и капитулярии обычно приправлены обильными выдержками из Священного Писания, преступления смешиваются с грехами, обязанности подданных совпадают с обязанностями христиан, а государь как бы становится воспитателем, назидающим народ в истинной вере. Он следит за исправлением богослужебных книг и не менее зорко за тем, чтобы жители империи были добрыми христианами. Он требует, чтобы весь народ, от мала до велика, знал на память основные молитвы и символ веры, чтобы в праздничные дни все посещали богослужение, чтобы строго соблюдались посты, чтобы молились днем и ночью по звону колокола, чтобы умели петь «Господи, помилуй!», регулярно исповедовались и причащались. За любое нарушение полагалась кара: провинившийся был обречен на голодовку до тех пор, пока не исправится, не выучит положенный минимум, не изменит поведения.
Вместе с тем многие законы Карла имеют ярко выраженный моральный характер, защищая определенные нормы представлений и поведения граждан. Законы воспрещают питать ненависть, угнетать ближнего или причинять ему зло, повелевают жить сообразно указаниям государя, беспрекословно выполнять обязанности верующего. Различные духовные и светские кары устанавливаются за клятвопреступление, лжесвидетельство, распутство, пьянство. Целый ряд мер направлен против несправедливой прибыли; закон запрещает алчность, настаивает на нестяжании, преследует торговый обман, побуждает продавать по справедливым ценам.
Принятие императорского титула закрепляло положение Карла как уполномоченного Бога на земле. Отныне все должны были уяснить, что его стремление установить строгий порядок, при котором каждый занял бы подобающее ему место и, соблюдая мир, на условиях справедливости и милосердия вносил свой вклад в строительство «Града Божия», действительно ниспослано свыше.
Но при этом вот чего никогда не следует забывать. Сосредоточив максимум усилий на строительстве новой церкви, Карл вместе с тем стремился обеспечить безусловную власть над нею. Проявляя всяческое уважение к Риму и папе, он никогда бы не допустил, чтобы власть апостольского наместника была выше его собственной. Роль архиепископов, епископов, аббатов и священников свелась им к чисто служебным обязанностям. От них он требовал постоянных отчетов, наставлял их и смещал, если они не отвечали его требованиям. Церковную иерархию он строил таким образом, чтобы все нити сходились не к папе, а лично к нему. Он созывал церковные соборы и диктовал их решения. Он, безусловно, считал себя крупнейшим специалистом в области веры, разбирающимся во всех ее тонкостях и, будучи ее строгим ревнителем, видел себя достойным поучать всех остальных, включая и первосвященника Рима.
Ревнитель веры
Чистота веры беспокоила Карла не в меньшей степени, чем организация и упорядочение дел церковных. Под «чистотой» он понимал следование исключительно канонам, идущим из Рима. «Римская церковь, — утверждал Карл, — поставлена Богом во главе всех остальных церквей, и к ней верующие должны обращаться за советом, так как черпать доказательства можно только из тех писаний, что признаны ею каноническими, принимать можно учение только тех учителей, которые получили одобрение римских первосвященников». На Ахенском соборе 802 года император приказал прочитать вслух все каноны и постановления пап и обязал франкское духовенство строго следить за их исполнением, наказывая нарушителей. В этом стремлении к единству Карл не щадил особенностей местных церквей, сложившихся веками, и ради насаждения «римских обычаев» беспощадно предавал огню местные памятники.
Обращает на себя внимание и тот факт, что его постоянная забота о монолитности веры не знала государственных границ. Он не упускал случая проявить свой диктат каждый раз, как только для этого представлялся удобный повод, будь то в Британии, Испании или на христианском Востоке. Особенно характерны вторжения Карла в церковные дела Англии. Здесь он постоянно увещевает, наставляет и даже заставляет. Он хвалит мерсийского короля Оффу за «преданность католической вере», посылает ему с благотворительной целью богатые дары, но тут же вмешивается в его церковные дела, призывая к восстановлению строгой монастырской дисциплины и неукоснительному следованию канонам. И поэтому не вызывает удивления ни самоуверенность, с которой Карл требует у английской церкви «молить Бога за него, за устойчивость его королевства, за распространение имени Христова», ни та покорность, с которой духовенство этой страны провозглашает его своим «протектором и патроном».
Вмешиваясь во все церковные споры, Карл повел решительную борьбу с адоптианством. В 792 году он вызвал во дворец епископа Феликса Ургельского, повинного в этом «заблуждении», осудил его и отправил в Рим к папе Адриану, который низложил «еретика» и бросил в темницу. Дело этим, однако, не кончилось. Поскольку испанские епископы обратились к монарху, прося восстановить Феликса в утраченном звании, Карл в 794 году созвал во Франкфурте собор, где присутствовали более ста прелатов из разных регионов страны. Они потребовали у Феликса полного отречения от «ереси». Тот снова проявил упорство. В 799 году он был вызван на Ахенский собор. Здесь состоялся диспут между ним и Алкуином, длившийся почти неделю. На этот раз ургельский епископ признал себя побежденным, написал отречение и был заточен в монастырь, что, впрочем, не покончило с «ересью».
Проявляя постоянную заботу о «чистоте веры», Карл не ограничивался всемерной поддержкой Рима, но даже пытался поучать самого первосвященника, увещевая его «неукоснительно соблюдать Святые каноны» и «точно следовать заветам Святых Отцов». Перефразируя известное выражение, можно сказать, что Карл являлся большим католиком, нежели сам папа. Так было, например, с вопросом о симонии. Франкский государь настойчиво заботился об искоренении этой ереси не только в своих непосредственных владениях, но и на землях, принадлежавших папе.
Он, в частности, «наиприлежнейше советовал» папе искоренять у себя это зло. Римский первосвященник оборонялся, доказывая, что расследования Карла неуместны, поскольку папа сам судит всех, но никто не имеет права судить его и вмешиваться в его дела. Но Карл и не подумал «образумиться», продолжая и впредь поучать папу. Забегая вперед и опередив на 250 лет соответствующее решение Латеранского собора, он издал несколько указов о безбрачии духовенства, с его легкой руки широко распространившегося на Западе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
По образцу ахенской капеллы строились церкви по всей стране. Историки подсчитали, что во времена Карла было создано 27 кафедральных соборов и 232 монастыря, не считая простых молелен, одна из которых, Жерминьи-де-Пре близ Орлеана, в сильно перестроенном виде сохранилась и поныне.
Но, пожалуй, особенный интерес представляет то интенсивное строительство, которое по приказу Карла и на его средства проводилось в местах отдаленных, превращавшихся в сферы влияния правительства Ахена. Среди других объектов особенно выделяется странноприимный комплекс, созданный Карлом в Иерусалиме и подробно описанный неким монахом-паломником, посетившим Палестину в конце IX века. В состав этого дива входили двенадцать строений гостиничного типа, в том числе и обширная библиотека — император был и оставался постоянным радетелем христианского просвещения.
Все эти примеры вполне наглядно иллюстрируют главное: «Новые Афины» Карла должны были в первую очередь стать «Христовыми Афинами», мудрости которых надлежало служить во благо религии и церкви. И здесь ни в коей мере не могут обмануть ни Придворная Академия, так напоминающая литературные кружки XVI века, ни многочисленные начальные школы, разбросанные по всей стране, ни светская поэзия и проза, ни исторические произведения, создаваемые придворными летописцами; те же скриптории в неизмеримо большем числе «выпускали» Евангелия, молитвенники и жития святых, а начальные школы, создаваемые Карлом, были исключительно церковными заведениями. И далеко не случайно легенда считает Карла Великого основателем Парижского университета. Сорбонна, как органический синтез школы и церкви, действительно, покоится на идеях, за которые неутомимо боролся державный ученик Алкуина.
Карл-демиург, строя свои «Афины», прежде всего был зодчим «Града Божия», вся же «академическая» ученость являлась лишь вспомогательным средством для этого, как сам он неоднократно свидетельствовал в своих посланиях. «…Не умея хорошо писать, — поучал он епископов и аббатов, — люди могут извращенно понимать Священное писание, причем ошибки легко приведут к крайней опасности. Ведь в Писании много сложных смысловых фигур; и кто поймет их как следует, не изучив древних авторов, излагавших риторику? Поэтому мы и увещеваем вас заботиться об изучении словесности…»
Зодчий «Града Божия»
Стяжавший славу Давида, Карл Великий не ограничился постройкой уникального храма-дворца в Ахене. Он мечтал о несравненно большем: о создании другого храма, хотя и незримого, но много более универсального и грандиозного.
Глубоко проникнутый сознанием долга перед Богом и вверенным ему свыше народом, он сам поставил себе цель, на достижение которой затратил огромную энергию и непреоборимую духовную мощь. Самостоятельно избрал он и руководителя на этой стезе, которому неизменно следовал и мысли которого сделал своим эталоном.
Мы не знаем, при каких обстоятельствах Карл познакомился впервые с творениями святого Августина, точно известно лишь, что сочинение гиппонского епископа «О Граде Божием» было не только его любимой книгой, но и прямым жизненным руководством, тем великим заветом, который он задумал претворить в реальность. Это была навязчивая идея Карла, та сверхзадача, которую он себе поставил. Когда? На этот вопрос можно ответить лишь приблизительно. Выше отмечалось, что в начальный период своих завоеваний франкский монарх не имел определенного плана. Видимо, план стал зарождаться, когда завоевания в основном завершились и когда сын короля Пипина почувствовал себя вдруг хозяином огромной державы. Мысли о провозглашении империи и претворении в жизнь августиновской идеи, тесно взаимосвязанные, созревали параллельно и полностью оформились к концу 90-х годов VIII века.
Как же представлялся зодчему тот новый мир, который он собирался строить?
Царство Божие или «Град Божий» по Августину — полный антипод языческого общества. В отличие от мира грубо-материального — это царство невидимое, духовное. Сосуществуя и переплетаясь с земными царствами, оно ведет к вечной жизни. Любое светское, мирское государство — град временный, преходящий. Чтобы не стать ареной для банды разбойников и убийц, оно должно испытывать постоянную эманацию Духа Божия, а владыки земные, будучи истинными христианами, должны зорко следить за исполнением божественных предначертаний и обуздывать непокорных. Своими действиями они призваны способствовать сложению идеального строя, главными признаками которого являются мир, единство и правда, хранимые церковью Христовой. Проще говоря, «Град Божий» — это теократия, общество, руководимое и управляемое церковью.
Естественно, на высокую роль зодчего «Града Божия» должны были претендовать в первую очередь апостольские наместники Рима. Великие папы Лев и Григорий, хранители теоретических представлений Августина, оказались пионерами теократии. Но их стремления неуклонно разбивались о жестокую реальность материального мира с его бесконечными «варварскими» переселениями и политическими катаклизмами. Становилось ясно, что провести идею в жизнь идеальным же путем, через указания римских первосвященников, имевших большие претензии, но не владевших реальной, мирской властью, невозможно. И тогда появился Карл, удивительный владыка земной, в голове которого угнездилась мысль, что именно он призван Богом воплотить эту идею, придать ей внешний облик, отлить в материальные формы в виде мировой державы, соответствующей замыслам Августина. Эта глубокая убежденность и неуклонное стремление следовать ей и должны были придать деятельности Карла всемирно-исторический характер.
Карл никогда не сомневался, что получил власть от Бога. Приняв императорский титул «Божьей милостью», он постоянно называл себя монархом «по Божьему милосердию», «венчанным Богом» и т.п. Эту же мысль внушал ему и Алкуин, когда писал: «…По воле Всевышнего Карл царствует и управляет градом вечного мира, построенным драгоценной кровью Христовой… Божественная власть вооружила Карла двумя мечами как удивительным и особым даром Божьим, ибо он с пламенным рвением старается защитить церкви Христовы от опустошений язычников и очистить от учений неверных…»
Через всю законодательную деятельность Карла красной нитью проходит стремление насадить любым способом — будь то убеждение или принуждение — «святую правду», единство и вечный мир. Он сам титулует себя «великим миротворцем», его агенты должны повсюду «разыскивать и исполнять правду государя, церкви, вдов, сирот, малолетних и остальных людей». Огромное количество циркуляров, капитуляриев, указов направлено к отысканию и охране этой «правды».
Говоря о «святой правде», Карл имеет в виду полное и безусловное торжество христианской церкви. Его «два меча», по выражению Алкуина, — это, с одной стороны, стремление покончить с язычеством на всех просторах завоеванных земель, с другой — обеспечить и закрепить незыблемое положение «церкви Христовой» там, где она уже имеет глубокие и старые корни. Насколько был он упорен, «обращая» язычников, видно на примере саксов и аваров. Здесь, человек рассудительный и вовсе не злой, он не останавливался ни перед какими жестокостями, предпочитая истребить «неверных», нежели видеть их «заблудшими». И недаром уже ближайшие поколения оценили по достоинству (со своей точки зрения) это его упорство. Император XII века Фридрих Барбаросса, один из самых агрессивных основателей «Священной Римской империи», писал в своем дипломе, имея в виду Карла Великого: «…он был сильным борцом и истинным апостолом в распространении веры христианской и обращении языческих народов, как свидетельствуют саксы, фризы, вестфалы, испанцы и авары, которых он словом и мечом обратил в веру христианскую».
Не меньшее внимание уделял Карл укреплению позиций церкви во внутренних регионах государства, там, где христианство утвердилось со времен Хлодвига и его преемников. Забота о благополучии церкви и расширении ее нивы представляется Карлу наследственным долгом; он предписывает своим сыновьям защищать «правду ее», «как некогда приняли на себя эту обязанность дед и отец наши». Еще в большей степени, чем его предки, он печется о соблюдении церковных канонов, особым циркуляром предписывая духовенству империи жить согласно им и соответственно исправлять всякий неверный поступок клириков и мирян. Каноны должны были служить мерилом взаимоотношений церковников, регулировать их отношение к имуществу, строить их личное поведение. В соответствии с этим духовенству запрещались охота, ношение оружия, пролитие крови, общение с женщинами, посещение злачных мест и взимание платы за исполнение обрядов; недостойные пастыри лишались сана — служитель Божий всегда должен был служить примером для мирян.
Карл делал все возможное, чтобы превратить духовенство в проводников своих идей. Глубоко убежденный, что готовит спасение христианского общества, врученного его заботам, он за период своего царствования увеличил втрое число монастырей. Присвоив право назначения аббатов, он постоянно заботился об унификации монастырских правил поведения по образцу бенедиктинского устава. Здесь его главным помощником был сын готского графа из Магеллоны Витизой, основавший в 782 году монастырь в Аниане и принявший духовное имя Бенедикта. Получивший образование в «Придворной Академии», Бенедикт Анианский благодаря своей напористости и энергии сумел ввести новый устав во многих аббатствах Аквитании, Септимании и Прованса. Не менее способным проводником идей Карла оказался Ангильберт, назначенный в 789 году настоятелем монастыря Сен-Рикье. Его стараниями монастырь был превращен в подлинный «святой городок» — своеобразную лабораторию монастырского дела Каролингов.
Историками давно замечено, что памятники законодательства Карла Великого весьма сильно походят на проповеди и увещевания, вдохновленные трудами отцов церкви. Его указы и капитулярии обычно приправлены обильными выдержками из Священного Писания, преступления смешиваются с грехами, обязанности подданных совпадают с обязанностями христиан, а государь как бы становится воспитателем, назидающим народ в истинной вере. Он следит за исправлением богослужебных книг и не менее зорко за тем, чтобы жители империи были добрыми христианами. Он требует, чтобы весь народ, от мала до велика, знал на память основные молитвы и символ веры, чтобы в праздничные дни все посещали богослужение, чтобы строго соблюдались посты, чтобы молились днем и ночью по звону колокола, чтобы умели петь «Господи, помилуй!», регулярно исповедовались и причащались. За любое нарушение полагалась кара: провинившийся был обречен на голодовку до тех пор, пока не исправится, не выучит положенный минимум, не изменит поведения.
Вместе с тем многие законы Карла имеют ярко выраженный моральный характер, защищая определенные нормы представлений и поведения граждан. Законы воспрещают питать ненависть, угнетать ближнего или причинять ему зло, повелевают жить сообразно указаниям государя, беспрекословно выполнять обязанности верующего. Различные духовные и светские кары устанавливаются за клятвопреступление, лжесвидетельство, распутство, пьянство. Целый ряд мер направлен против несправедливой прибыли; закон запрещает алчность, настаивает на нестяжании, преследует торговый обман, побуждает продавать по справедливым ценам.
Принятие императорского титула закрепляло положение Карла как уполномоченного Бога на земле. Отныне все должны были уяснить, что его стремление установить строгий порядок, при котором каждый занял бы подобающее ему место и, соблюдая мир, на условиях справедливости и милосердия вносил свой вклад в строительство «Града Божия», действительно ниспослано свыше.
Но при этом вот чего никогда не следует забывать. Сосредоточив максимум усилий на строительстве новой церкви, Карл вместе с тем стремился обеспечить безусловную власть над нею. Проявляя всяческое уважение к Риму и папе, он никогда бы не допустил, чтобы власть апостольского наместника была выше его собственной. Роль архиепископов, епископов, аббатов и священников свелась им к чисто служебным обязанностям. От них он требовал постоянных отчетов, наставлял их и смещал, если они не отвечали его требованиям. Церковную иерархию он строил таким образом, чтобы все нити сходились не к папе, а лично к нему. Он созывал церковные соборы и диктовал их решения. Он, безусловно, считал себя крупнейшим специалистом в области веры, разбирающимся во всех ее тонкостях и, будучи ее строгим ревнителем, видел себя достойным поучать всех остальных, включая и первосвященника Рима.
Ревнитель веры
Чистота веры беспокоила Карла не в меньшей степени, чем организация и упорядочение дел церковных. Под «чистотой» он понимал следование исключительно канонам, идущим из Рима. «Римская церковь, — утверждал Карл, — поставлена Богом во главе всех остальных церквей, и к ней верующие должны обращаться за советом, так как черпать доказательства можно только из тех писаний, что признаны ею каноническими, принимать можно учение только тех учителей, которые получили одобрение римских первосвященников». На Ахенском соборе 802 года император приказал прочитать вслух все каноны и постановления пап и обязал франкское духовенство строго следить за их исполнением, наказывая нарушителей. В этом стремлении к единству Карл не щадил особенностей местных церквей, сложившихся веками, и ради насаждения «римских обычаев» беспощадно предавал огню местные памятники.
Обращает на себя внимание и тот факт, что его постоянная забота о монолитности веры не знала государственных границ. Он не упускал случая проявить свой диктат каждый раз, как только для этого представлялся удобный повод, будь то в Британии, Испании или на христианском Востоке. Особенно характерны вторжения Карла в церковные дела Англии. Здесь он постоянно увещевает, наставляет и даже заставляет. Он хвалит мерсийского короля Оффу за «преданность католической вере», посылает ему с благотворительной целью богатые дары, но тут же вмешивается в его церковные дела, призывая к восстановлению строгой монастырской дисциплины и неукоснительному следованию канонам. И поэтому не вызывает удивления ни самоуверенность, с которой Карл требует у английской церкви «молить Бога за него, за устойчивость его королевства, за распространение имени Христова», ни та покорность, с которой духовенство этой страны провозглашает его своим «протектором и патроном».
Вмешиваясь во все церковные споры, Карл повел решительную борьбу с адоптианством. В 792 году он вызвал во дворец епископа Феликса Ургельского, повинного в этом «заблуждении», осудил его и отправил в Рим к папе Адриану, который низложил «еретика» и бросил в темницу. Дело этим, однако, не кончилось. Поскольку испанские епископы обратились к монарху, прося восстановить Феликса в утраченном звании, Карл в 794 году созвал во Франкфурте собор, где присутствовали более ста прелатов из разных регионов страны. Они потребовали у Феликса полного отречения от «ереси». Тот снова проявил упорство. В 799 году он был вызван на Ахенский собор. Здесь состоялся диспут между ним и Алкуином, длившийся почти неделю. На этот раз ургельский епископ признал себя побежденным, написал отречение и был заточен в монастырь, что, впрочем, не покончило с «ересью».
Проявляя постоянную заботу о «чистоте веры», Карл не ограничивался всемерной поддержкой Рима, но даже пытался поучать самого первосвященника, увещевая его «неукоснительно соблюдать Святые каноны» и «точно следовать заветам Святых Отцов». Перефразируя известное выражение, можно сказать, что Карл являлся большим католиком, нежели сам папа. Так было, например, с вопросом о симонии. Франкский государь настойчиво заботился об искоренении этой ереси не только в своих непосредственных владениях, но и на землях, принадлежавших папе.
Он, в частности, «наиприлежнейше советовал» папе искоренять у себя это зло. Римский первосвященник оборонялся, доказывая, что расследования Карла неуместны, поскольку папа сам судит всех, но никто не имеет права судить его и вмешиваться в его дела. Но Карл и не подумал «образумиться», продолжая и впредь поучать папу. Забегая вперед и опередив на 250 лет соответствующее решение Латеранского собора, он издал несколько указов о безбрачии духовенства, с его легкой руки широко распространившегося на Западе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20