Поднявшись на ноги, я заметил около себя неподвижное распростертое тело. На мой зов поспешило несколько товарищей, некоторые из них также споткнулись и упали. Оказалось, что через аллею была протянута веревка, на высоте в пол-аршина от земли, а за нею были набросаны камни.
— Какой дьявольский умысел!
— Да, только чудом мы не разбились об эти камни.
— Их, кажется вчера не было?
— Ловушка была поставлена где-то в 2 часа утра, — с живостью ответил молодой секретарь, — так как я ровно в полночь возвращался домой по этой дороге из Леогана, куда меня посылал господин Жозеф Колет, и проехал по ней свободно.
— Да, я помню, Жозеф Колет и несколько слуг, мы также возвращались около часа ночи, и не наткнулись ни на какое препятствие. Продолжайте, однако! — заметил господин де-Бираг обращаясь к секретарю.
— Я сначала пытался разобраться в причине своего падения, — проговорил тот, — потом обратил внимание на тело. Оказалось, что это был мой господин. Голова его лежала на камне. К счастью, он упал так, что шляпа значительно ослабила удар; но, все-таки, последний был так силен, что лишил его сознания, Господин Жозеф Колет держал в своих руках разряженные пистолеты и лужа крови, которую я обнаружил в кустах в нескольких метрах, доказала, что пули его достигли цели, и что один из убийц убит.
— Один из убийц! Стало быть, вы предполагаете, что их было несколько?
— Уверен в этом!
Приложив палец, он прибавил, понизив голос до шепота:
— Будем благоразумны, кто знает, не подслушивает ли кто-нибудь нас?
— Понимаю, — проговорил господин де-Бираг, пожимая ему руку. — Вам известно что-нибудь?
— Нет но я многое подозреваю!
— Преданы ли вы своему господину?
— На жизнь и на смерть!
— Могу ли я рассчитывать на вас?
— Вполне!
После этого господин де-Бираг покинул секретаря и подошел к французу, исполняющему обязанности хирурга около двух дам.
— Скажите пожалуйста, — проговорил он. — Можно ли возвратить моего друга к жизни?
— Я думаю. Стоит только разжать ему зубы и влить несколько капель какого-нибудь вина, растереть его — и он очнется.
— Хорошо! Это сейчас будет исполнено! — и, повернувшись к секретарю, господин де-Бираг попросил.
— Дорогой Дорнес, прикажите немедленно оседлать двух хороших лошадей.
— Слушаюсь, господин!
— А вас, дорогой друг, — обратился господин де-Биpar к французу, — я попросил бы позволить мне принять управление над этим опустевшим домом.
— Сделайте одолжение, — ответил тот, улыбаясь, — я первый буду повиноваться вам!
— Благодарю вас! Впрочем, другого я и не ожидал. Теперь попрошу вас об одной услуге.
— Говорите.
— Вы немедленно сядете на лошадь и поедете в Порт-о-Пренс. Нужно предупредить полицию об этих событиях. А на обратном пути вы захватите с собой врача. Хорошо?
— Идет.
— Да не забудьте захватить с собой оружие!
— Не беспокойтесь! Я — стреляный волк и не дам подстрелить себя как зайца! Я прекрасно понимаю, что мы находимся в дикой стране, что бы там не говорили о культуре негров европейские негрофилы.
— Прекрасно! Так поезжайте с Богом!
— Лошади готовы! — объявил, входя секретарь.
— Доброго пути!
— Счастливо оставаться!
Мужчины пожали друг другу руки и француз вышел.
Господин де-Бираг вынул листок бумаги из портфеля и, написав несколько строк карандашом, сказал, подавая записку Дорнесу:
— Дорогой Люсьен, отправляйтесь немедленно в Хереми. Нужно предупредить господина Дювошеля о его несчастье. Только сделайте это с надлежащей осторожностью.
— Будьте спокойны, господин.
— Прекрасно! Идите же с Богом, только возвращайтесь скорее; вы здесь необходимы.
— Слушаюсь! Через три часа я вернусь! — проговорил секретарь, выходя из комнаты.
После этого господин де-Бираг отдал несколько распоряжений слугам, в частности, чтобы они еще тщательнее охраняли дом, и повернулся к плантатору.
Последний в этот момент открыл глаза, как человек, который только что пробудился от глубокого сна. Он бросил вокруг себя блуждающий взор, как бы отыскивая что-то. Потом вдруг выпрямился и грозно вскричал:
— Флореаль-Аполлон!
— Никто не видал его в эту ночь, — заметил господин де-Бираг.
С трудом Жозеф Колет поднялся с кушетки, опираясь на плечо своего друга.
— О, теперь я убежден, что Флореаль-Аполлон — презренный убийца! — сказал он.
— Кто мня зовет? — раздался мрачный голос.
На пороге дверей появился негр.
Молодые люди, невольно вздрогнув, как бы при виде ужасного зрелища, отпрянули назад.
7
Уличенный злодей
Прошло несколько минут тяжелого молчания. Бессознательно, не спуская глаз с негра, господин де-Бираг подошел к столу, где лежало оружие.
Флореаль-Аполлон не тронулся со своего места. Скрестив руки на груди, с высоко поднятой головой, с глазами, метавшими молнии, скривив губы в презрительную усмешку, он стоял неподвижно на пороге комнаты.
Он же первый нарушил молчание.
— Вы обвиняете меня в моем же отсутствии, — сказал он угрожающим голосом. — Я готов отвечать вам! Но сначала скажите, в чем заключается мое преступление?
— И вы еще смеете спрашивать об этом? — с негодованием спросил молодой человек
— Господин де-Бираг, — холодно отвечал негр, обращаясь к молодому человеку и бросая на него суровый взгляд. — Вас дело не касается, Я не признаю право за вами повышать голос, чтобы обвинять или даже спрашивать меня о чем-либо. Предоставьте это, — язвительно прибавил он, — моему молочному брату, с которым я рос, который любит меня и который с радостью разделяет мое мнение. Пусть он, забыв на время о всех узах, скрепляющих нас друг с другом, публично обвинит меня в убийстве, грабеже, воровстве и не знаю еще, в каких преступлениях! Говорите же, Жозеф Колет, я готов отвечать вам!
Жозеф Колет, прилагал много усилий, чтобы преодолеть охватившее его волнение. Дрожащим голосом, тоном легкого упрека он сказал
— Если я несправедливо обвинял вас, то простите меня, Флореаль-Аполлон. Но, посудите сами, когда произошли печальные события этой ночи, все мои друзья и мои слуги собрались вокруг меня. Вас не было здесь, чтобы защищать меня или, по крайней мере, помочь мне настигнуть бандитов, наполнивших этот мирный дом слезами и кровью. Ваше место должно было быть около меня!
— Право, я не пришел. И мое отсутствие было истолковано против меня! Так вот в чем обвиняют меня!
Негр опустил голову на грудь и некоторое время хранил молчание.
— Я прощаю вам, — снова заговорил он надменным голосом, — у вас в жилах течет кровь белых. Оттого вы легко поддаетесь подозрениям. А между тем, пока вы здесь стонали и плакали, подобно слабым женщинам, я не думал ни о чем другом, как заботиться только о вас, и стремился преследовать убийц.
— И это правда? — с видом сомнения спросил Жозеф Колет
— Ложь! — гневно выкрикнул молодой человек. — Убийца — вы!
— Я? — презрительным тоном вскричал негр. — Будьте осторожны в своих выражениях, господин де-Бираг. Вы сейчас получите доказательство правдивости моих слов.
Он исчез, но через минуту появился вновь, неся в руках завернутое в ковер тело негра с маской на лице.
— Вот убийца! — закричал он торжествующим тоном. — Я убил его!
С этими словами он швырнул тело, которое с глухим стуком покатилось по полу
Ошеломленные молодые люди смотрели на пол не зная, что и думать об этом.
Между тем, Флореаль-Аполлон нагнулся и, срывая маску с трупа, воскликнул голосом, полным злорадства:
— Взгляните, узнаете ли вы этого человека?
— Луизон, один из моих самых старых и преданных слуг! — с печальным удивлением проговорил Жозеф Колет — Может ли это быть?
— Да, Луизон! — смеясь повторил негр. — Этот слуга, на которого вы так полагались, и который изменил вам, один из главных вождей страшной секты Воду!
— Боже мой! — пробормотал плантатор. — И этот человек смог изменить мне?
Господин де-Бираг молчал, но его испытывающие взгляды, которые он бросал на мрачного негра, казалось хотели проникнуть в глубину его души.
— Ну, — начал опять Флореаль-Аполлон с видом вызова, — и перед этим неопровержимым доказательством, в присутствии этого трупа, распростертого у ваших ног, вы все еще пытаетесь продолжать обвинять меня, все еще продолжаете утверждать, что я убийца?
— Да! Убийца, убийца! — вскричал чей-то пронзительный голос.
При этом неожиданном обвинении дрожь невольно пробежала по телу негра. С суеверным ужасом он обернулся на дверь.
Дверь, выходившая в комнату дам, была отворена настежь, и там, опираясь на косяк, с рукой, протянутой вперед как бы для проклятия, со сверкающими гневом глазами, стояла Марта.
Распущенные волосы и белая длинная окровавленная одежда придавали ей скорее вид призрака, чем живого существа.
— А, — вскричал Флореаль-Аполлон, с ужасом пятясь назад перед этим ужасным видением. — Неужели мертвые встают из гробниц?
— Убийца! — еще раз вскричала молодая женщина с лихорадочной силой. — Это твое дело! Ты убил Луизона, моего верного защитника! — и, бросившись вперед, подобно разъяренной тигрице, она схватила негра за его курчавые волосы, крича: — Куда ты девал моего ребенка, презренный? Отдай мне мое дитя!
Негр, оглушенный в первую минуту неожиданностью нападения вскоре вернул свое обычное хладнокровие.
— А, ты еще жива! — закричал он, делая отчаянное усилие, чтобы освободиться от молодой женщины. — Хорошо! Я убью тебя во второй раз!
— Дитя мое, дитя мое! — повторяла несчастная мать без перерыва.
— Твое дитя, — вскричал негр с дьявольским смехом, — я посвятил в жертву Воду; умри и ты!
С этими словами негр выхватил кинжал. И тут завязалась ужасная борьба между убийцей и женщиной.
Марта, отчаяние которой удесятерило силы, действовала зубами и ногтями. Ошеломленные этой ужасной сценой, плантатор и молодой человек тщетно пытались придти на помощь молодой женщине; оба врага, сплетенные между собой словно две змеи, перебрасывались с одного конца комнаты в другой, не видя и не слыша ничего в своем ожесточении.
— Дитя мое, дитя мое! — все повторяла несчастная мать свистящим голосом, употребляя невероятные усилия, чтобы ослепить или задушить своего врага.
— Ты умрешь! — бормотал последний, тщетно пытаясь освободиться из ее рук.
Вдруг ноги негра наткнулись на тело Луизона, распростертого на полу; он споткнулся, потерял равновесие и упал, увлекая за собой молодую женщину, но тотчас же поднялся, освободившись от ее мертвой хватки, и, схватив короткий топор, скрытый под его одеждой, вскричал торжествующим голосом:
— Наконец-то!
Молодой женщине грозила неминуемая смерть.
Вдруг господин де-Бираг бросился на Флореаля-Аполлона с револьвером в руке, а плантатор схватил убийцу сзади. Несмотря на свою атлетическую силу при этом двойном нападении, негр зашатался.
— Убери топор, презренный! — вскричал господин де Бираг, хватая негра за горло.
Но последний быстрым движением вырвался из его рук.
— Никогда! — прорычал негр.
— Ко мне, ко мне! — закричал плантатор зовя на помощь людей.
Раздался топот ног бегущих слуг спешащих на помощь своему господину. Флореаль-Аполлон, казалось, раздумывал. Подавшись вперед, со сверкающими глазами тигра, он размышлял, но вдруг, одним ударом, он отбросил плантатора на десять шагов от себя и, испуская торжествующий крик, с поднятым топором бросился на господина де-Бирага.
Однако, ловким прыжком в сторону, молодому человеку удалось избежать направленного на него удара. В свою очередь, он выстрелил из револьвера. Негр же отвечал на выстрел револьвера взрывом сардонического хохота и, отступая, стремительно бросился в самую середину слуг которые невольно расступились перед ним.
Господин де-Бираг побежал по следам убийцы и наугад выпустил еще четыре заряда, но, очевидно, неудачно, как можно было судить по презрительному смеху и топоту лошадиных подков, донесшихся до его слуха.
Печальный и мрачный господин де-Бираг возвращался в дом; но здесь он невольно остановился, испустив крик ужаса, при виде представившегося страшного зрелища.
Марта, сидя на теле убитого Флореалем-Аполлоном негра, слуги плантатора, с улыбкой на устах и с глазами, полными слез, тихим, нежным голосом, заставляющим плакать навзрыд всех присутствующих, напевала одну из тех наивных креольских песенок, которыми кормилицы Сан-Доминго обычно убаюкивали маленьких детей.
Плантатор, с видом безграничного отчаяния, стоял на коленях около своей сестры, бросая вокруг тупые взоры; крупные слезы медленно катились из его глаз.
— Боже, Боже мой! — бормотал он дрожащими губами.
— Мужайтесь, друг мой, — проговорил молодой человек, кладя ему руку на плечо.
— Вы видите, несчастная помешалась!
— Увы!..
А Марта все пела.
Это было трогательное и вместе с тем ужасное зрелище: молодая женщина с бескровным лицом и с горящими глазами, улыбающаяся и тихая, сидела на трупе негра и распевала наивные песенки.
Вдруг песни смолкли. Глаза молодой женщины сверкнули и голосом, срывающимся от скорби, она вскричала:
— Дитя мое, дитя мое!
В этом крике слышалась такая мучительная тоска, что все присутствующие задрожали.
Между тем, она, сложив последним усилием руки, как бы для молитвы, подняла глаза к небу и упала навзничь. Все бросились к ней на помощь.
Но было уже поздно: скорбь убила ее. Она умерла.
— Марта, сестра моя! — закричал метис. — Умерла! О, Боже мой…
В это время снаружи послышался шум. Это возвращался французский гость плантатора в сопровождении врача. Позади их находился полицейский агент в сопровождении офицера и тридцати солдат.
Беспорядок в одежде и пыль, покрывавшая лица вновь прибывших, показывали, с какой быстротой они ехали из Порт-о-Пренса на плантацию Жозефа Колета.
8
Люсьен Дорнес
Было четыре с половиной часа утра. Наступал уже день. Показавшееся из-за горизонта солнце брызнуло во все стороны золотыми лучами, скрашивая и оживляя дикий ландшафт. Пробудившиеся в чаще птицы уже начинали свой гармоничный концерт. Вся эта природа, веселая и улыбающаяся составляла полный контраст с домом плантатора, бывшего в последнюю ночь театром мрачных и скорбных событий.
На утро, присланный из Порт-о-Пренса агент полиции, деятельно принялся за следствие.
Первой заботой Шовелена, — таково имя этого агента, — было подвергнуть продолжительному допросу всех слуг плантатора, черных и белых безразлично. К несчастью, все эти люди, в большинстве преданные своему хозяину, решительно ничего не знали, и их показания не могли пролить никакого света на это таинственное дело.
Из их показаний он вывел только одно: они были захвачены этими событиями врасплох и что они не знали ни одного врага у своего хозяина, который пользовался всеобщим уважением и любовью.
Тогда Шовелен обратился к Анжеле, младшей сестре плантатора, которая, несмотря на свою довольно тяжелую рану поспешила дать свои показания чтобы навести агента полиции на настоящий след.
Молодая девушка еще не знала о смерти своей сестры и о похищении своей племянницы Марии, она думала, что она одна стала жертвой убийц.
Ее брат и господин де-Бираг решили, по совету врача ничего не говорить ей об этих печальных событиях. Она же все без утайки сообщила Шовелену, начиная со своего посещения старой негритянки Розенды Сумеры.
Выслушав ее с вниманием, Шовелен обратился к ней:
— Извините сударыня, что я предложу вам несколько вопросов. Скажите пожалуйста, нет ли у вас каких-либо врагов — мужчины, женщины или ребенка?
Ангельская улыбка озарила бледное личико молодой девушки.
— Разве это возможно? — проговорила она. — Я не помню, чтобы сделала кому-нибудь дурное.
— Вы слишком добры, сударыня. Негры справедливо называют вас «Девой утешения», любят вас и уважают.
— Ну? — краснея от этих похвал пробормотала девушка.
— Вот поэтому я и спрашиваю вас, не знаете ли вы своих врагов; ведь такая добрая, как вы, должна иметь их очень много.
При этих странных словах молодая девушка взглянула на Шовелена с видом крайнего изумления.
— Не понимаю вас!
— Боже мой! Я не сумею объяснить вам этого: мне придется коснуться самых заветных ваших тайн!
При этих словах Шовелен перевел свой вопросительный взгляд на молодых людей, стоявших у постели больной.
Господин де-Бираг понял его немую просьбу и, нежно пожимая руку Анжелы, проговорил:
— Я — жених госпожи Колет и, лучше чем кто-либо другой, могу объяснить ей ваши слова, сударь!
— Благодарю вас, сударь.
— Дорогая Анжела, — начал господин де-Бираг, — слова этого господина, очень темные и неясные для тебя, на самом деле очень просты. Человеческая природа, не облагороженная образованием, — этим божественным пламенем, которое может осветить мрак души человека и смягчить его сердце, показывая ему разницу между добром и злом, по существу своему злая. Таким образом, добро, которое оказывают порочным и невежественным существам, возбуждает у них вместо благодарности только ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Какой дьявольский умысел!
— Да, только чудом мы не разбились об эти камни.
— Их, кажется вчера не было?
— Ловушка была поставлена где-то в 2 часа утра, — с живостью ответил молодой секретарь, — так как я ровно в полночь возвращался домой по этой дороге из Леогана, куда меня посылал господин Жозеф Колет, и проехал по ней свободно.
— Да, я помню, Жозеф Колет и несколько слуг, мы также возвращались около часа ночи, и не наткнулись ни на какое препятствие. Продолжайте, однако! — заметил господин де-Бираг обращаясь к секретарю.
— Я сначала пытался разобраться в причине своего падения, — проговорил тот, — потом обратил внимание на тело. Оказалось, что это был мой господин. Голова его лежала на камне. К счастью, он упал так, что шляпа значительно ослабила удар; но, все-таки, последний был так силен, что лишил его сознания, Господин Жозеф Колет держал в своих руках разряженные пистолеты и лужа крови, которую я обнаружил в кустах в нескольких метрах, доказала, что пули его достигли цели, и что один из убийц убит.
— Один из убийц! Стало быть, вы предполагаете, что их было несколько?
— Уверен в этом!
Приложив палец, он прибавил, понизив голос до шепота:
— Будем благоразумны, кто знает, не подслушивает ли кто-нибудь нас?
— Понимаю, — проговорил господин де-Бираг, пожимая ему руку. — Вам известно что-нибудь?
— Нет но я многое подозреваю!
— Преданы ли вы своему господину?
— На жизнь и на смерть!
— Могу ли я рассчитывать на вас?
— Вполне!
После этого господин де-Бираг покинул секретаря и подошел к французу, исполняющему обязанности хирурга около двух дам.
— Скажите пожалуйста, — проговорил он. — Можно ли возвратить моего друга к жизни?
— Я думаю. Стоит только разжать ему зубы и влить несколько капель какого-нибудь вина, растереть его — и он очнется.
— Хорошо! Это сейчас будет исполнено! — и, повернувшись к секретарю, господин де-Бираг попросил.
— Дорогой Дорнес, прикажите немедленно оседлать двух хороших лошадей.
— Слушаюсь, господин!
— А вас, дорогой друг, — обратился господин де-Биpar к французу, — я попросил бы позволить мне принять управление над этим опустевшим домом.
— Сделайте одолжение, — ответил тот, улыбаясь, — я первый буду повиноваться вам!
— Благодарю вас! Впрочем, другого я и не ожидал. Теперь попрошу вас об одной услуге.
— Говорите.
— Вы немедленно сядете на лошадь и поедете в Порт-о-Пренс. Нужно предупредить полицию об этих событиях. А на обратном пути вы захватите с собой врача. Хорошо?
— Идет.
— Да не забудьте захватить с собой оружие!
— Не беспокойтесь! Я — стреляный волк и не дам подстрелить себя как зайца! Я прекрасно понимаю, что мы находимся в дикой стране, что бы там не говорили о культуре негров европейские негрофилы.
— Прекрасно! Так поезжайте с Богом!
— Лошади готовы! — объявил, входя секретарь.
— Доброго пути!
— Счастливо оставаться!
Мужчины пожали друг другу руки и француз вышел.
Господин де-Бираг вынул листок бумаги из портфеля и, написав несколько строк карандашом, сказал, подавая записку Дорнесу:
— Дорогой Люсьен, отправляйтесь немедленно в Хереми. Нужно предупредить господина Дювошеля о его несчастье. Только сделайте это с надлежащей осторожностью.
— Будьте спокойны, господин.
— Прекрасно! Идите же с Богом, только возвращайтесь скорее; вы здесь необходимы.
— Слушаюсь! Через три часа я вернусь! — проговорил секретарь, выходя из комнаты.
После этого господин де-Бираг отдал несколько распоряжений слугам, в частности, чтобы они еще тщательнее охраняли дом, и повернулся к плантатору.
Последний в этот момент открыл глаза, как человек, который только что пробудился от глубокого сна. Он бросил вокруг себя блуждающий взор, как бы отыскивая что-то. Потом вдруг выпрямился и грозно вскричал:
— Флореаль-Аполлон!
— Никто не видал его в эту ночь, — заметил господин де-Бираг.
С трудом Жозеф Колет поднялся с кушетки, опираясь на плечо своего друга.
— О, теперь я убежден, что Флореаль-Аполлон — презренный убийца! — сказал он.
— Кто мня зовет? — раздался мрачный голос.
На пороге дверей появился негр.
Молодые люди, невольно вздрогнув, как бы при виде ужасного зрелища, отпрянули назад.
7
Уличенный злодей
Прошло несколько минут тяжелого молчания. Бессознательно, не спуская глаз с негра, господин де-Бираг подошел к столу, где лежало оружие.
Флореаль-Аполлон не тронулся со своего места. Скрестив руки на груди, с высоко поднятой головой, с глазами, метавшими молнии, скривив губы в презрительную усмешку, он стоял неподвижно на пороге комнаты.
Он же первый нарушил молчание.
— Вы обвиняете меня в моем же отсутствии, — сказал он угрожающим голосом. — Я готов отвечать вам! Но сначала скажите, в чем заключается мое преступление?
— И вы еще смеете спрашивать об этом? — с негодованием спросил молодой человек
— Господин де-Бираг, — холодно отвечал негр, обращаясь к молодому человеку и бросая на него суровый взгляд. — Вас дело не касается, Я не признаю право за вами повышать голос, чтобы обвинять или даже спрашивать меня о чем-либо. Предоставьте это, — язвительно прибавил он, — моему молочному брату, с которым я рос, который любит меня и который с радостью разделяет мое мнение. Пусть он, забыв на время о всех узах, скрепляющих нас друг с другом, публично обвинит меня в убийстве, грабеже, воровстве и не знаю еще, в каких преступлениях! Говорите же, Жозеф Колет, я готов отвечать вам!
Жозеф Колет, прилагал много усилий, чтобы преодолеть охватившее его волнение. Дрожащим голосом, тоном легкого упрека он сказал
— Если я несправедливо обвинял вас, то простите меня, Флореаль-Аполлон. Но, посудите сами, когда произошли печальные события этой ночи, все мои друзья и мои слуги собрались вокруг меня. Вас не было здесь, чтобы защищать меня или, по крайней мере, помочь мне настигнуть бандитов, наполнивших этот мирный дом слезами и кровью. Ваше место должно было быть около меня!
— Право, я не пришел. И мое отсутствие было истолковано против меня! Так вот в чем обвиняют меня!
Негр опустил голову на грудь и некоторое время хранил молчание.
— Я прощаю вам, — снова заговорил он надменным голосом, — у вас в жилах течет кровь белых. Оттого вы легко поддаетесь подозрениям. А между тем, пока вы здесь стонали и плакали, подобно слабым женщинам, я не думал ни о чем другом, как заботиться только о вас, и стремился преследовать убийц.
— И это правда? — с видом сомнения спросил Жозеф Колет
— Ложь! — гневно выкрикнул молодой человек. — Убийца — вы!
— Я? — презрительным тоном вскричал негр. — Будьте осторожны в своих выражениях, господин де-Бираг. Вы сейчас получите доказательство правдивости моих слов.
Он исчез, но через минуту появился вновь, неся в руках завернутое в ковер тело негра с маской на лице.
— Вот убийца! — закричал он торжествующим тоном. — Я убил его!
С этими словами он швырнул тело, которое с глухим стуком покатилось по полу
Ошеломленные молодые люди смотрели на пол не зная, что и думать об этом.
Между тем, Флореаль-Аполлон нагнулся и, срывая маску с трупа, воскликнул голосом, полным злорадства:
— Взгляните, узнаете ли вы этого человека?
— Луизон, один из моих самых старых и преданных слуг! — с печальным удивлением проговорил Жозеф Колет — Может ли это быть?
— Да, Луизон! — смеясь повторил негр. — Этот слуга, на которого вы так полагались, и который изменил вам, один из главных вождей страшной секты Воду!
— Боже мой! — пробормотал плантатор. — И этот человек смог изменить мне?
Господин де-Бираг молчал, но его испытывающие взгляды, которые он бросал на мрачного негра, казалось хотели проникнуть в глубину его души.
— Ну, — начал опять Флореаль-Аполлон с видом вызова, — и перед этим неопровержимым доказательством, в присутствии этого трупа, распростертого у ваших ног, вы все еще пытаетесь продолжать обвинять меня, все еще продолжаете утверждать, что я убийца?
— Да! Убийца, убийца! — вскричал чей-то пронзительный голос.
При этом неожиданном обвинении дрожь невольно пробежала по телу негра. С суеверным ужасом он обернулся на дверь.
Дверь, выходившая в комнату дам, была отворена настежь, и там, опираясь на косяк, с рукой, протянутой вперед как бы для проклятия, со сверкающими гневом глазами, стояла Марта.
Распущенные волосы и белая длинная окровавленная одежда придавали ей скорее вид призрака, чем живого существа.
— А, — вскричал Флореаль-Аполлон, с ужасом пятясь назад перед этим ужасным видением. — Неужели мертвые встают из гробниц?
— Убийца! — еще раз вскричала молодая женщина с лихорадочной силой. — Это твое дело! Ты убил Луизона, моего верного защитника! — и, бросившись вперед, подобно разъяренной тигрице, она схватила негра за его курчавые волосы, крича: — Куда ты девал моего ребенка, презренный? Отдай мне мое дитя!
Негр, оглушенный в первую минуту неожиданностью нападения вскоре вернул свое обычное хладнокровие.
— А, ты еще жива! — закричал он, делая отчаянное усилие, чтобы освободиться от молодой женщины. — Хорошо! Я убью тебя во второй раз!
— Дитя мое, дитя мое! — повторяла несчастная мать без перерыва.
— Твое дитя, — вскричал негр с дьявольским смехом, — я посвятил в жертву Воду; умри и ты!
С этими словами негр выхватил кинжал. И тут завязалась ужасная борьба между убийцей и женщиной.
Марта, отчаяние которой удесятерило силы, действовала зубами и ногтями. Ошеломленные этой ужасной сценой, плантатор и молодой человек тщетно пытались придти на помощь молодой женщине; оба врага, сплетенные между собой словно две змеи, перебрасывались с одного конца комнаты в другой, не видя и не слыша ничего в своем ожесточении.
— Дитя мое, дитя мое! — все повторяла несчастная мать свистящим голосом, употребляя невероятные усилия, чтобы ослепить или задушить своего врага.
— Ты умрешь! — бормотал последний, тщетно пытаясь освободиться из ее рук.
Вдруг ноги негра наткнулись на тело Луизона, распростертого на полу; он споткнулся, потерял равновесие и упал, увлекая за собой молодую женщину, но тотчас же поднялся, освободившись от ее мертвой хватки, и, схватив короткий топор, скрытый под его одеждой, вскричал торжествующим голосом:
— Наконец-то!
Молодой женщине грозила неминуемая смерть.
Вдруг господин де-Бираг бросился на Флореаля-Аполлона с револьвером в руке, а плантатор схватил убийцу сзади. Несмотря на свою атлетическую силу при этом двойном нападении, негр зашатался.
— Убери топор, презренный! — вскричал господин де Бираг, хватая негра за горло.
Но последний быстрым движением вырвался из его рук.
— Никогда! — прорычал негр.
— Ко мне, ко мне! — закричал плантатор зовя на помощь людей.
Раздался топот ног бегущих слуг спешащих на помощь своему господину. Флореаль-Аполлон, казалось, раздумывал. Подавшись вперед, со сверкающими глазами тигра, он размышлял, но вдруг, одним ударом, он отбросил плантатора на десять шагов от себя и, испуская торжествующий крик, с поднятым топором бросился на господина де-Бирага.
Однако, ловким прыжком в сторону, молодому человеку удалось избежать направленного на него удара. В свою очередь, он выстрелил из револьвера. Негр же отвечал на выстрел револьвера взрывом сардонического хохота и, отступая, стремительно бросился в самую середину слуг которые невольно расступились перед ним.
Господин де-Бираг побежал по следам убийцы и наугад выпустил еще четыре заряда, но, очевидно, неудачно, как можно было судить по презрительному смеху и топоту лошадиных подков, донесшихся до его слуха.
Печальный и мрачный господин де-Бираг возвращался в дом; но здесь он невольно остановился, испустив крик ужаса, при виде представившегося страшного зрелища.
Марта, сидя на теле убитого Флореалем-Аполлоном негра, слуги плантатора, с улыбкой на устах и с глазами, полными слез, тихим, нежным голосом, заставляющим плакать навзрыд всех присутствующих, напевала одну из тех наивных креольских песенок, которыми кормилицы Сан-Доминго обычно убаюкивали маленьких детей.
Плантатор, с видом безграничного отчаяния, стоял на коленях около своей сестры, бросая вокруг тупые взоры; крупные слезы медленно катились из его глаз.
— Боже, Боже мой! — бормотал он дрожащими губами.
— Мужайтесь, друг мой, — проговорил молодой человек, кладя ему руку на плечо.
— Вы видите, несчастная помешалась!
— Увы!..
А Марта все пела.
Это было трогательное и вместе с тем ужасное зрелище: молодая женщина с бескровным лицом и с горящими глазами, улыбающаяся и тихая, сидела на трупе негра и распевала наивные песенки.
Вдруг песни смолкли. Глаза молодой женщины сверкнули и голосом, срывающимся от скорби, она вскричала:
— Дитя мое, дитя мое!
В этом крике слышалась такая мучительная тоска, что все присутствующие задрожали.
Между тем, она, сложив последним усилием руки, как бы для молитвы, подняла глаза к небу и упала навзничь. Все бросились к ней на помощь.
Но было уже поздно: скорбь убила ее. Она умерла.
— Марта, сестра моя! — закричал метис. — Умерла! О, Боже мой…
В это время снаружи послышался шум. Это возвращался французский гость плантатора в сопровождении врача. Позади их находился полицейский агент в сопровождении офицера и тридцати солдат.
Беспорядок в одежде и пыль, покрывавшая лица вновь прибывших, показывали, с какой быстротой они ехали из Порт-о-Пренса на плантацию Жозефа Колета.
8
Люсьен Дорнес
Было четыре с половиной часа утра. Наступал уже день. Показавшееся из-за горизонта солнце брызнуло во все стороны золотыми лучами, скрашивая и оживляя дикий ландшафт. Пробудившиеся в чаще птицы уже начинали свой гармоничный концерт. Вся эта природа, веселая и улыбающаяся составляла полный контраст с домом плантатора, бывшего в последнюю ночь театром мрачных и скорбных событий.
На утро, присланный из Порт-о-Пренса агент полиции, деятельно принялся за следствие.
Первой заботой Шовелена, — таково имя этого агента, — было подвергнуть продолжительному допросу всех слуг плантатора, черных и белых безразлично. К несчастью, все эти люди, в большинстве преданные своему хозяину, решительно ничего не знали, и их показания не могли пролить никакого света на это таинственное дело.
Из их показаний он вывел только одно: они были захвачены этими событиями врасплох и что они не знали ни одного врага у своего хозяина, который пользовался всеобщим уважением и любовью.
Тогда Шовелен обратился к Анжеле, младшей сестре плантатора, которая, несмотря на свою довольно тяжелую рану поспешила дать свои показания чтобы навести агента полиции на настоящий след.
Молодая девушка еще не знала о смерти своей сестры и о похищении своей племянницы Марии, она думала, что она одна стала жертвой убийц.
Ее брат и господин де-Бираг решили, по совету врача ничего не говорить ей об этих печальных событиях. Она же все без утайки сообщила Шовелену, начиная со своего посещения старой негритянки Розенды Сумеры.
Выслушав ее с вниманием, Шовелен обратился к ней:
— Извините сударыня, что я предложу вам несколько вопросов. Скажите пожалуйста, нет ли у вас каких-либо врагов — мужчины, женщины или ребенка?
Ангельская улыбка озарила бледное личико молодой девушки.
— Разве это возможно? — проговорила она. — Я не помню, чтобы сделала кому-нибудь дурное.
— Вы слишком добры, сударыня. Негры справедливо называют вас «Девой утешения», любят вас и уважают.
— Ну? — краснея от этих похвал пробормотала девушка.
— Вот поэтому я и спрашиваю вас, не знаете ли вы своих врагов; ведь такая добрая, как вы, должна иметь их очень много.
При этих странных словах молодая девушка взглянула на Шовелена с видом крайнего изумления.
— Не понимаю вас!
— Боже мой! Я не сумею объяснить вам этого: мне придется коснуться самых заветных ваших тайн!
При этих словах Шовелен перевел свой вопросительный взгляд на молодых людей, стоявших у постели больной.
Господин де-Бираг понял его немую просьбу и, нежно пожимая руку Анжелы, проговорил:
— Я — жених госпожи Колет и, лучше чем кто-либо другой, могу объяснить ей ваши слова, сударь!
— Благодарю вас, сударь.
— Дорогая Анжела, — начал господин де-Бираг, — слова этого господина, очень темные и неясные для тебя, на самом деле очень просты. Человеческая природа, не облагороженная образованием, — этим божественным пламенем, которое может осветить мрак души человека и смягчить его сердце, показывая ему разницу между добром и злом, по существу своему злая. Таким образом, добро, которое оказывают порочным и невежественным существам, возбуждает у них вместо благодарности только ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15