– Бывшая.
– Это не подтверждено никакими документами.
– Может, официально мы по-прежнему женаты, но…
– Ладно, ты от меня ушла. Я тебя отпустил. Я дал тебе время, пространство, свободу. Скажи, Брин, долго еще продлится эта игра?
– Это не игра!
– Ты не позволишь мне заняться с тобой любовью?
– Нет.
Райли скатился с нее и лег на спину, закрыв лицо руками. Его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, он был все еще возбужден, и чтобы убедиться в этом, Брин достаточно было одного быстрого взгляда на его узкие джинсы. Она поспешно отвела глаза, боясь, что даже сейчас может сдаться и позволить ему то, чего и сама хотела больше всего на свете. Снова почувствовать его внутри себя – и к черту гордость. Она хотела Райли.
Но он отнял руки от лица и сел, спустив ноги с кровати.
– Да, пожалуй, это не игра. Несколько часов, одна ночь, несколько дней – еще куда ни шло, это еще можно расценить как игру. Но семь месяцев? Не знаю, почему ты меня бросила, но, видно, у тебя были веские причины.
– Да, очень, – подтвердила Брин.
Она села и застегнула джинсы, настороженно поглядывая на Райли. Он нежно и печально улыбнулся. Потом погладил Брин по щеке.
– Давай пойдем наводить порядок. – Райли встал, взял ее за руку и повлек за собой в коридор и на лестницу.
– Райли, мне не нужна помощь, я хочу только одного – чтобы ты ушел.
– Не сейчас.
– Прошу тебя.
Находиться рядом с ним опасно. Несколько таких сцен, как та, что пять минут назад разыгралась в спальне, и ее холодная решимость растает. Потому-то Брин и постаралась, чтобы их разрыв был быстрым и окончательным.
– Хочешь, чтобы я ушел? Может, ты ждешь, что Уинн вернется?
Брин резко высвободила свою руку.
– Он не вернется. Я же говорила, что между нами нет ничего личного.
– Я видел, как вы целовались-миловались.
– Мы не миловались!
– Да? Я своими глазами видел, как он тебя целовал минимум раз пять.
– Ради Бога, Райли, он всего лишь несколько раз чмокнул меня в щеку. Разве это поцелуи? Это знак признательности, и только.
– Ну хорошо, согласен. – Райли опорожнил хрустальную пепельницу в пластиковый мешок для мусора, который прихватил из кухни. – Но мне все равно не нравится, когда другие мужчины целуют мою жену, как бы они ни были ей признательны.
– Смешно слышать это от тебя.
– Как прикажешь понимать твои слова?
Пока Брин собирала со столов использованные бумажные салфетки и картонные подставки для стаканов и выбрасывала их в мешок для мусора, Райли составлял на поднос грязные стаканы.
– А понимай вот так: ты-то на своем веку перецеловал немало чужих жен. Не припомню ни единого случая, чтобы мы с тобой появились в общественном месте и какая-нибудь женщина не бросилась бы тебе на шею. И ты всегда целовал их в ответ.
– Это одна из издержек моей работы.
– По-моему, ты был не против.
– Минуточку! – Райли щелкнул пальцами, словно его только что осенило. – Не в этом ли все дело? – Он уставился на Брин с искренним недоумением.
– Ты о чем?
– О нашем разрыве. Ты увидела, как какая-то девушка меня поцеловала, и это подтолкнуло тебя уйти? Из-за этого ты меня бросила?
– Райли, не говори глупостей. – Брин даже рассердилась, что Райли мог принять ее за мелочную ограниченную особу. – Будь это так, наш брак не продлился бы пятнадцать месяцев, я бы ушла гораздо раньше.
Брин не хотелось развивать эту тему, поэтому, когда они вернулись с грузом мусора и грязной посуды на кухню, она спросила:
– Ты не голоден? Вряд ли у тебя было время поесть.
– Я малость перекусил, но не отказался бы от чего-нибудь посущественнее. – Райли открыл холодильник и стал изучать его содержимое. – Кстати, ты так и не поблагодарила меня за то, что я сегодня спас твою шкуру.
Брин, завязывавшая в это время пластиковый мешок с мусором, прервала свое занятие.
– Спасибо, Райли, – сказала она от чистого сердца.
Он покосился на нее через плечо и подмигнул.
– Вот, значит, как ты выражаешь свою признательность. – Достав из холодильника горчицу и ветчину, он вернулся к столу. – Я рад был тебе помочь. Кстати, мне понравилось быть барменом. Только я бы предпочел, чтобы вечеринка была не в честь Эйбела Уинна. И еще одно. – Он щедро намазал ломоть ржаного хлеба горчицей и положил сверху кусок ветчины. – Мне не понравилось, как Уинн сказал, что я позволил тебе уйти. Что это он толковал насчет бесплатной аренды квартиры и компенсации затрат на переезд? Какую конкретно работу он тебе предлагает?
– Очень хорошую работу, – честно призналась Брин. – Хочешь креветку? – Она подцепила одну креветку и отправила себе в рот.
Но Райли не дал ей сменить тему.
– Так что это за работа, Брин?
Не глядя ему в глаза, Брин тихо сказала:
– Он предложил мне должность продюсера «Первой страницы».
Райли положил бутерброд на тарелку, так и не откусив ни кусочка, молча встал и подошел к окну. Перед ним на фоне ночного неба сиял огнями силуэт одного из красивейших городов мира, но сегодня Райли его не видел. Засунув руки в задние карманы джинсов, он тихонько присвистнул.
– Ничего себе работенка. И впрямь очень хорошая.
– Я еще не дала согласия, – поспешно сказала Брин.
Она испытала странную, неожиданно острую потребность защитить его. Брин и сама не знала почему, она только чувствовала, что это известие может больно ранить его самолюбие.
Райли повернулся и посмотрел ей в глаза:
– Почему?
– Я еще думаю.
– О чем тут думать? О «Первой странице» писали во всех газетах. Говорят, передача обещает стать самой популярной на телевидении со времен шоу «Сегодня вечером».
– До этого еще далеко, пока она даже не запущена в производство. Реально существуют только замыслы, да и те не вполне ясны. Не подобран коллектив, даже не проведены маркетинговые исследования. – Говоря все это Райли, Брин хотела намекнуть, что не исключена возможность, что его еще пригласят в новое шоу в качестве ведущего. – По планам Эйбела, первый выпуск передачи выйдет в эфир не раньше следующего года. Да и тогда никто не может дать гарантии, что станции ее купят.
– Купят, не волнуйся. Как-никак за «Первой страницей» стоят большие баксы Уинна. Купят, оторвут с руками и проглотят как поп-корн. – Он пристально посмотрел на Брин. – И он, значит, хочет сделать тебя продюсером.
– Одним из многих. Исполнительным продюсером назначен один знаменитый голливудский режиссер.
– Все-таки я не понял, о чем тут можно раздумывать?
– Мне нравится моя нынешняя работа, – уклончиво ответила Брин.
Райли, похоже, не поверил.
– В какой-то захудалой радиопередаче?
– Я не считаю ее захудалой.
– С твоими способностями там делать нечего, с этой работой мог бы справиться любой выпускник колледжа. Ты сама знаешь, что способна на гораздо большее. Кроме того, твое место – на телевидении. Зачем ты водишь Уинна за нос? Хочешь вытянуть из него побольше?
– Нет.
– Тогда я тебя не понимаю.
Брин облизнула губы.
– Мне придется переезжать в Лос-Анджелес. Ты же знаешь, я люблю Сан-Франциско.
– И, уехав, ты расстанешься не только с городом.
Брин теребила в руках кухонное полотенце.
– Да, здесь останутся мои родители.
– И я. – Райли встрепенулся, поднял голову, и их глаза встретились. – Ты собиралась удрать из города, не сообщив мне?
– Нет, я собиралась… – Брин нервно сглотнула. – Я собиралась подать на развод.
Повисшая после ее слов тишина казалась оглушительной. Когда Райли наконец заговорил, его слова звенели как льдинки:
– Так вот почему ты не подавала на развод раньше? Потому что до сих пор не подвернулось достаточно привлекательной работы?
Его обвинение причинило ей боль, но Брин не могла не признать его справедливым. Наверное, с точки зрения Райли все так и выглядит. Брин не винила его за поспешное заключение. Если бы Райли знал, что главным препятствием, мешавшим ей с ходу принять предложение Уинна, был он, Райли! Брин не хватало духу решиться на последний шаг, означающий полный и окончательный разрыв с ним.
Последние семь месяцев она жила без него, но формально оставалась его женой. Они все еще жили в одном городе, носили одну фамилию. Принять предложение Уинна означало бы переехать в Лос-Анджелес и окончательно обрубить все связи с Райли. Это вынудило бы ее покончить с неопределенностью и развестись.
– Клянусь тебе, одно с другим никак не связано.
Райли медленно придвинулся к Брин и всмотрелся в ее лицо, ища ответ на все еще мучивший его вопрос.
– Брин, почему ты от меня ушла? И если уж жить со мной и быть моей женой оказалось так невыносимо, то почему ты сразу не подала на развод, не освободилась от меня окончательно?
Он запрокинул ее голову, обхватил лицо ладонями и подушечками больших пальцев стер с ее щек слезы.
– Почему, Брин?
– Не знаю, – почти простонала Брин. – Без всякой причины. По тысяче причин. У меня в голове все перемешалось.
Райли прижался губами к ее лбу, привлек Брин к себе и закрыл глаза. Было и сладко, и невероятно мучительно держать ее в объятиях, но не обладать ею.
– Ты не просила развода, потому что ты его не хочешь. Ты не больше стремишься избавиться от меня, чем я – от тебя. И, полагаю, работа у Уинна тебя тоже не интересует, иначе ты бы ухватилась за нее двумя руками.
– Считаешь, я бы не справилась?
Он отступил на шаг и улыбнулся:
– Уверен, что справилась бы. Думаешь, я забыл, что ты сделала для «Утра с Джоном Райли»?
Через три месяца после того, как Брин начала работать на телестудии, поступили результаты очередного рейтинга. Ток-шоу «Утро с Джоном Райли» не вышло на первое место, но стремительно набирало очки. По этому случаю Брин разрешила съемочной группе устроить внеочередной перерыв на кофе и только потом созвала производственное совещание. Может, временами она была слишком требовательной и даже жесткой, но ей удалось пробудить в подчиненных интерес к работе. Вероятно, такая твердость характера передалась Брин от отца, военного моряка. Его последним назначением был Сан-Франциско. Этот красивый город так полюбился всему семейству Кэссиди, что, когда адмирал вышел в отставку, они решили здесь поселиться. Брин, детство которой прошло в переездах по всему миру, наконец-то представилась возможность проучиться три последних года в одной школе.
За исключением того, что Брин представляет собой сгусток энергии и придирается к любой мелочи, пока работа не будет доведена до совершенства, коллеги мало что о ней знали. Казалось, запас новых идей у нее никогда не иссякнет. Так, однажды съемочная группа завороженно, но с некоторым недоверием выслушала ее предложение проводить некоторые выпуски в прямом эфире и не ограничивать передачу рамками студии, а вести съемки на натуре.
– …в присутствии зрителей, – закончила Брин и стала ждать реакции коллег.
Ее предложение не вызвало восторга.
– В прямом эфире?
– В присутствии зрителей?
– А почему нет? – с вызовом спросила Брин, разочарованная столь явным отсутствием энтузиазма.
– Мы еще никогда такого не делали.
– Да уж, причина веская, – сухо заметила она. – Попробовали бы вы ответить так Филу Донахью.
– Ладно, предположим, ваше предложение принято, но как насчет денег? Вывезти оборудование для натурных съемок недешево, не говоря уже о том, что инженерам и техникам придется отдельно платить за его монтаж.
– Эту часть предоставьте мне, – уверенно заявила Брин. – Если я утрясу детали с руководством, саму идею вы поддерживаете? – Все закивали. Энтузиазм Брин оказался заразительным. – А вы как думаете, Райли?
Первые несколько недель совместной работы с Райли Брин приходилось несладко. Райли взирал на нее исподлобья. Брин смотрела сквозь него. Он ворчал. Она притворялась, что не слышит. Он орал. Она орала в ответ. Иногда они спорили до хрипоты, но в конце концов Райли начал считаться с ее мнением. Может, Брин и походила на куколку, но была далеко не глупа, и он это понял.
«Если вам удалось заставить эту стерву с розовыми волосами есть из ваших рук, то вы сможете справиться со всем», – сказал он как-то.
Месяц спустя они вели пятую и последнюю на неделе передачу в прямом эфире из нового торгового центра. Каждый из пяти дней они собирали на съемках аудиторию в несколько сотен человек. На студии буквально все, от последнего мальчика на побегушках до главного администратора, были в восторге от успеха новой затеи Брин.
Это была жуткая неделя. Телезрителям, как показали их письма и звонки, смена места действия пришлась по вкусу. Весь отдел продаж потирал руки, потому что спонсоры обрывали телефоны, спеша купить рекламное время в ток-шоу «Утро с Джоном Райли».
Брин и Райли работали в тесном контакте. Круг ее обязанностей расширился. Брин была уже не просто продюсером, она стала консультантом по костюмам, гримером, сценаристом – словом, правой рукой Райли.
– Брин?
– Что?
Она сосредоточенно занималась микрофоном, стараясь приколоть его к галстуку Райли так, чтобы не было заметно. До выхода в эфир оставались считанные минуты, и все остальные уже освободили съемочную площадку. Место Брин было на высоком табурете за камерой, но она спрыгнула с него и выбежала на площадку, чтобы поправить микрофон Райли.
– Если вас застукает за этим занятием профсоюзный босс, вашей заднице не поздоровится, – с усмешкой заметил Райли.
– Будем надеяться, что меня никто не застукает.
– Да уж, страшно подумать, что с такой аппетитной задницей может что-то случиться.
Брин восприняла грубоватый комплимент спокойно, коллеги частенько отпускали такого рода замечания, и Брин понимала, что, в сущности, они ничего не значат.
– Еще секундочку, и я уйду.
– Не спешите. Мне нравится чувствовать ваши пальчики на моей груди.
Это уже не было незначащим комплиментом. Брин не пропустила бы его мимо ушей даже под угрозой смертной казни. Ее глаза метнулись к его глазам, и Брин с тревогой отметила, что лицо Райли, оказывается, находится совсем близко от ее лица. И он прав, ее пальцы действительно касались волос на его груди: чтобы получше замаскировать провод микрофона, она просунула руку под рубашку. Брин нервно облизнула губы. Взгляд Райли переместился к ее рту.
– Ну вот, готово, – хрипло проговорила Брин, поспешно отдергивая руку.
– Ленч?
– Не поняла?
– Что вы думаете насчет совместного ленча после передачи?
– Я… нет, спасибо.
– Тогда пообедаем вместе?
Райли усмехнулся. Улыбка была победной и одновременно мальчишеской. В первом ряду зрителей кто-то вздохнул – несомненно, женщина. От его улыбки у Брин ослабели колени, ее словно затопила пьянящая волна, ощущение было восхитительным… но опасным.
– Определенно нет.
– Тогда, может, позавтракаем?
– Никогда не выходила из дома на завтрак.
– Я тоже, – произнес он с мягким нажимом, от которого внутри у Брин словно взорвалась цепочка крошечных фейерверков. Их глаза встретились, и у нее не осталось никаких сомнений относительно того, что именно подразумевало приглашение на завтрак.
– Эй, Брин, детка, – крикнул главный оператор, – нам тут открывается классный вид на твою задницу, но если не хочешь, чтобы она пошла в эфир вместо заставки, лучше убери ее с площадки. Даю тебе тридцать секунд.
Брин повернулась и бросилась бежать. В буквальном смысле. И не только для того, чтобы вовремя исчезнуть с площадки, но и потому, что стремилась как можно быстрее освободиться от власти завораживающих глаз Райли, от его мягкого, такого убедительного голоса, от его соблазнительных намеков и от собственной опасной восприимчивости ко всему этому.
В последние несколько недель Брин стало казаться, что она и Джон Райли пришли к взаимопониманию, между ними установились хорошие деловые отношения, даже нечто вроде вынужденной дружбы. И, что греха таить, порой, когда Брин точно знала, что ни Райли, ни съемочная группа за ней не наблюдают, она тайком смотрела на него так, как смотрело большинство женщин, и видела перед собой привлекательного, сексапильного мужчину. Какая бы женщина на ее месте не заметила этого? Не заметила и не восхитилась?
Но то, что произошло сейчас, не вписывалось ни в какие рамки. Брин понимала, что должна избегать подобных сцен любой ценой. И все-таки, вопреки здравому смыслу, она втайне надеялась, что Райли найдет ее после передачи и продолжит разговор на запрещенную тему. Конечно, она никогда бы не согласилась пойти с ним на свидание, но разве не приятно, когда тебя уговаривают?
Однако как только выключили камеры, Райли окружила толпа восхищенных поклонниц, каждая из которых жаждала получить автограф. Одна, самая агрессивная, дамочка почти повисла у него на шее, пытаясь поцеловать в губы. Райли только рассмеялся на это.
– Брин, – окликнула Уитни Стоун.
У Брин по какой-то необъяснимой причине испортилось настроение.
– Что? – не слишком приветливо ответила она. Только когда Уитни испуганно попятилась, Брин сообразила, что сжимает кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17