– воскликнул я. – Ты всё-таки убил его?!
Моё негодование было порождено бессильной яростью и отчаянием. На самом же деле я давно смирился с мыслью, что Зоран мёртв, и его убийцей считают меня. Гораздо больше угнетало другое: неужели мои родные так легко поверили, что глупый и неуклюжий Зоран смог одолеть меня – пусть даже ценой собственной жизни?.. Это больно задевало моё самолюбие.
Александр коротко рассмеялся:
– Только не говори, что тебе жаль этого кретина. Ты его презирал, а он ненавидел тебя всей душой и мечтал выпустить тебе кишки... Гм. Полагаю, в последние мгновения своей жизни он был счастлив, ибо считал, что достиг своей цели. Ему не суждено было узнать, как жестоко он ошибся.
Ага, подумал я, вот оно как! Стало быть, Александр не просто прикончил Зорана моей шпагой и инсценировал мою смерть в Туннеле. Он принял мой облик (что, учитывая нашу разницу в росте и весе, дело нешуточное), сразился с Зораном на дуэли и прежде, чем нанести смертельный удар, позволил ему ранить себя.
Но зачем было устраивать это идиотское представление? Для кого?..
Долго недоумевать мне не пришлось. Тут же я получил исчерпывающее объяснение, расставившее всё на свои места.
– Благодаря этой маленькой хитрости, – после короткой паузы вновь заговорил Александр, – никто не усомнился в твоей гибели. Я устроил так, что свидетелем моей... то бишь твоей с Зораном дуэли была его младшая сестра.
– Радка?!
– Да, она самая. Твоя ненаглядная милашка. – Он скривился. – Эта дурочка, как и её братец, не обнаружила никакого подвоха и приняла меня за тебя. Она видела, как мы дрались, как Зоран якобы проткнул тебе брюхо, как затем ты из последних сил раскроил ему череп и скрылся в Туннеле. Убедившись, что брату ничем нельзя помочь, она бросилась было за тобой вдогонку, но обнаружила, что твой след в Туннеле обрывается. Там же исчезли твои чудесные часики и кольцо с Самоцветом. – Александр развёл руками и изобразил на лице скорбную мину. – Вот так-то, Эрик-гадёныш. Тебя, считай, уже похоронили. В самом буквальном смысле похоронили – по моим сведениям, через несколько дней в Солнечном Граде должна состояться траурная церемония.
Я непроизвольно вздохнул. Увы, это похоже на правду. Очень похоже. Когда человек гибнет в Туннеле, отыскать его тело невозможно – оно распыляется на атомы по всей бесконечной Вселенной. По всей видимости, следствие пришло к выводу, что из-за ранения я был в полуобморочном состоянии, уже не мог сознательно контролировать свои действия, и тогда сработал внедрённый на уровне рефлексов императив: «Если ты смертельно ранен, если ты беспомощен, ищи приют в стенах родного Дома». Руководимый подсознанием, я направился в Царство Света, но не успел, умер в пути...
Отец, мама... Каково им сейчас?
Весь этот год я старался не думать о них, чтобы не бередить душу. А если и думал, то старался убедить себя в том, что они ещё не потеряли надежду и продолжают искать меня. Конечно, не стоит относиться серьёзно к словам Александра о скорой траурной церемонии – этим он хотел лишь подразнить меня. В Домах не принято столь поспешно хоронить людей, тела которых не найдены. Тем не менее, мой случай был слишком уж очевидным. Проклятый Александр ловко всё провернул...
Меня с новой силой захлестнула волна ярости. Я молниеносно выбросил вперёд руку, целясь Александру в горло... но это был лишь обманный манёвр, призванный отвлечь внимание противника. Однако Александр не терял бдительности. Небрежно, даже чуть лениво, он парировал оба моих удара – и ложный, и настоящий, направленный в солнечное сплетение; мастерским приёмом сбил меня с ног, а затем, для пущей убедительности, несильно, но весьма чувствительно пнул носком ботинка мне в пах.
– В одной из книг я вычитал...
– Так ты ещё книги читаешь? – корчась от боли, я всё-таки не преминул съязвить. – Никогда бы не подумал.
– Так вот, – невозмутимо продолжал Александр, начисто проигнорировав мой выпад. – Там было одно замечательное высказывание: «Непокорная дворняга, которая осмеливается показать клыки хозяину, расплачивается за обучение хорошим манерам своей исполосованной шкурой». Умная мысль, не так ли? Ты тоже заплатишь за свои выходки. Но не своей, а чужой шкурой. Для тебя это будет ещё хуже. К своему несчастью, ты сентиментальный идиот.
Почему-то я сразу вспомнил, из какой книги Александр почерпнул эту сомнительную «мудрость», хотя читал её лет десять, а то и двенадцать назад. Также я вспомнил, что эти слова принадлежали самому гнусному из отрицательных персонажей – отпетому негодяю и убийце... Впрочем, по сравнению с Александром, он был чуть ли не ягнёнком, и его проделки выглядели невинными детскими шалостями.
А угроза насчёт чужой шкуры звучала очень зловеще. Мучительно гадая, чего мне ждать дальше, я даже забыл о боли в паху.
Между тем Александр жестом подозвал к себе своих подчинённых, которые по-прежнему стояли перед домом и безучастно наблюдали за нашей разборкой. Эти двое с опаской поднялись на крыльцо, бочком протиснулись между обугленным трупом своего товарища и треснувшим косяком парадной двери, вошли в холл и, остановившись в двух шагах от Александра, молча уставились на него, ожидая дальнейших распоряжений.
Он что-то отрывисто приказал им на незнакомом мне языке и отступил в сторону. Парни (оба были молоды, лет по двадцать пять, и крепко сложены) повернулись ко мне. Их взгляды не предвещали ничего хорошего. Я мог понять их чувства – ведь только что по моей вине погиб их товарищ, чьё обезображенное до неузнаваемости тело сейчас лежало на крыльце дома. Но неужели они не понимают, что Александр не меньше моего (и даже больше) виновен в случившемся? Теперь я почти не сомневался, что он побывал здесь раньше – может быть, вчера, а может, неделю назад, – и, обнаружив мою ловушку, не стал утруждать себя её обезвреживанием или защитой от электрического разряда (хотя даже для самого тупого из колдунов это плёвое дело). Он поступил иначе: вернулся в своё логово и привёл с собой троих «телохранителей», ничего не подозревающих простых смертных, одного из которых без колебаний отправил на верную смерть. Он не просто сумасшедший – он законченный психопат, опасный маньяк и садист, ни в грош не ставящий человеческую жизнь и, мало того, получающий удовольствие при виде чужих страданий...
Помощники Александра без лишних церемоний подняли меня с пола и поставили на ноги. Тот, что был повыше, заломил мне руки за спину – причём гораздо сильнее, чем этого требовала предосторожность. Суставы мои затрещали, я судорожно стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Второй из парней, более коренастый, встал прямо передо мной, буравя меня ненавидящим взглядом. Его кулаки сжимались и разжимались.
Александр пролаял несколько слов. Коренастый крепыш с явным сожалением опустил уже занесённую для удара руку, достал из кармана футляр, раскрыл его и вынул оттуда пневмошприц. Затем грубо схватил меня за волосы, наклонил мою голову к правому плечу и сделал инъекцию в шею.
Вопреки ожиданиям, никаких особо неприятных ощущений я не испытал, только почувствовал лёгкий зуд, словно от комариного укуса. Очевидно, в предыдущий раз Александр намеренно впрыснул мне концентрированный раствор, чтобы таким садистским способом привести меня в сознание.
– Но это ещё не всё, Эрик-гадёныш, – зловеще произнёс Александр. – Сейчас тебе предстоит первый урок хороших манер.
Дальнейшее происходило, как во сне. В жутком, кошмарном сне...
Когда, повинуясь приказу Александра, его подручные отпустили меня и отошли к двери, он достал лучевой пистолет (точную копию того, который Ладислав похитил из сейфа директора Чернобыльского центра), и всадил им обоим по заряду в грудь. Даже не вскрикнув, они рухнули на пол. Лицо более высокого выражало полное недоумение и непонимание. Коренастый крепыш, в которого был послан второй заряд, успел перед смертью испугаться.
Я буквально оцепенел от ужаса. А Александр неторопливо подступил к телам своих бывших слуг и с хладнокровием палача (или профессионального убийцы) сделал им по контрольному выстрелу в голову. Затем повернулся ко мне и сказал:
– Правило номер один: свидетелей нужно убирать. Они видели тебя живым, и сколь не ничтожна вероятность того, что они могли бы попасть в руки наших родственничков, рисковать я не собираюсь.
– Но ты же сам их привёл! – через силу вымолвил я. – И убил...
– Одного убил ты, – парировал Александр. – И вообще, все трое на твоём счету. Ты вынудил меня прибегнуть к их помощи, так что пеняй только на себя.
У меня подкашивались ноги. Я с трудом доплёлся до ближайшего кресла и рухнул в него.
– Лицемер проклятый! Ты не нуждаешься ни в чьей помощи. Тем более, против меня в моём теперешнем состоянии.
Александр погрозил мне пальцем:
– Ну-ну, брось это! И не надейся, что я расслаблюсь. Пусть ты лишён доступа к силам, но клыки у тебя ещё не вырваны. Ты по-прежнему опасен, хоть и глуп. По правде сказать, возня с тобой не доставляет мне особого удовольствия. Вот если бы на твоём месте был кто-нибудь из детей Артура... – И он с мечтательным видом умолк.
Он безумен, в который уже раз подумал я. Он даже не представляет, насколько он безумен. Маньяк, свихнувшийся на почве эдиповых комплексов и давно уже позабывший о действительных причинах своего сумасшествия. Ненависть к брату стала для него смыслом жизни, а месть – главной целью. Я не представлял для Александра значительной ценности, так как был всего лишь сыном Брендона, которого он ненавидел только в той мере, в какой ненавидел весь Дом Света. При других обстоятельствах он бы не стал рисковать из-за меня своим прикрытием, но получилось так, что по чистой случайности (невероятной, непостижимой случайности!) я оказался посвящённым в одну из его тайн, имя которой – Софи...
– Впрочем, – после паузы продолжил Александр. – За это время у меня появилась неплохая идея. Как я узнал, твоя кузина Дейдра просто без ума от тебя и очень болезненно восприняла... гм, слухи о твоей смерти. Так что, когда ты состаришься и действительно умрёшь, я отправлю посылку с твоим сморщенным телом не братцу Брендону, а Дейдре. Вот уж она порадуется!
Я в отчаянии застонал. О Митра, за что мне такое наказание?!
Александр с довольной ухмылкой следил за моей реакцией. Вдоволь насладившись, он равнодушно взглянул на трупы своих подчинённых и добавил:
– Отныне каждый год твоей жизни будет стоить жизней трёх человек. Можешь устраивать им какие угодно пакости, а я не намерен играть с тобой в кошки-мышки.
«Я больше не буду!» – чуть было не выкрикнул я и лишь в последний момент сдержался. Нет, я не стану унижаться, просить, умолять. Лучше уж я...
– Конечно, ты можешь в любой момент прекратить эти мучения, – вёл дальше Александр, будто прочитав мои мысли. – Но почему-то я сомневаюсь, что у тебя хватит мужества покончить с собой. Жертвуя чужими жизнями, ты будешь жить и надеяться, что я умру раньше тебя. Ну что ж, живи и надейся.
С этими словами он развернулся, вышел из дома и не спеша направился к своему летательному аппарату – скорее всего, космическому кораблю. Некоторое время я неподвижно сидел в кресле, борясь с оцепенением, затем резко вскочил на ноги, сорвал со стены лазерное ружьё и выпустил в спину Александра длинную очередь. Смертоносные лучи прошли сквозь него, не причинив ему ни малейшего вреда. Он не остановился, не сбавил шаг и даже не оглянулся, а продолжал свой путь, как будто вовсе ничего не произошло.
Эта пренебрежительность добила меня окончательно. Я швырнул на пол ружьё, взбежал на второй этаж в свою спальню, бухнулся ничком на кровать и так пролежал несколько часов в полной прострации. Если бы я мог заплакать, рассмеяться или в какой-нибудь другой форме закатить истерику, мне было бы гораздо легче. Но я не мог. И продолжал страдать молча, беззвучно.
В моём персональном аду обстановка изменялась по классическому инфернальному сценарию – чем дальше, тем хуже. Даже тогда, когда, казалось бы, хуже быть не может...
* * *
На закате того же дня я похоронил незадачливых слуг Александра в одной братской могиле (на три отдельных меня не хватило) позади дома. Насыпав сверху холмик, я после некоторых колебаний увенчал его наспех сработанным деревянным крестом. Усопшие, по крайней мере двое из них, явно принадлежали к белой расе, к тому же Александр, будучи религиозным фанатиком, вряд ли потерпел бы в своём окружении людей, почитавших иного Бога, кроме Иисуса. Затем я прочёл над могилой короткую заупокойную молитву и вернулся в дом – мне предстояла кропотливая работа по уборке холла и ремонту изуродованного взрывом фасада.
Весь следующий год прошёл в тревожном ожидании очередного визита Александра. Под конец я уже не находил себе места от нетерпения и даже испытал какое-то противоестественное удовлетворение, когда мой злой гений явился точно в срок.
Увы, он выполнил свою угрозу и опять привёл с собой троих человек, причём на этот раз одна из них была женщина. Её звали Рут Якоби – позже я нашёл при ней удостоверение медицинской сестры. Очевидно, Александр сказал ей, что я свихнувшийся мизантроп и остро нуждаюсь в дозе успокоительного. Возможно, он предъявил ей фальшивое заключение психиатра. А может, ничего не предъявлял – если она находилась у него на службе, – просто сказал, что так нужно, без объяснений.
Я не пытался сопротивляться и безропотно позволил вколоть себе очередную годовую дозу дьявольского зелья, нивелирующего мой Дар. Пока женщина выполняла свою нехитрую работу, мужчины держали меня за руки – на всякий случай. Александр наблюдал за происходящим с полнейшим равнодушием и даже несколько отрешённо. Казалось, его мысли витали очень далеко отсюда.
Когда инъекция была сделана, он подошёл ко мне и спросил:
– Кстати, ты знал, что Кевин нашёл мою дочь?
Я ничего не ответил и подумал лишь, что Диана, как всегда, оказалась права. Та Дженнифер, о которой упоминал Кевин в подслушанном нами разговоре, на самом деле дочь Александра и, похоже, ожидает ребёнка от сына его злейшего врага. Вот уж действительно ирония судьбы!
Так и не дождавшись ответа, Александр внушительно произнёс:
– Если ты знал об этом, то совершил роковую ошибку, ничего не рассказав Морису. Тогда я не стал бы трогать тебя и уступил бы вашей семейке Софи, чтобы без проблем заполучить дочь. А теперь мне придётся рискнуть.
Чуть ли не целую минуту я соображал, что он имеет в виду. Наконец понял: Александр собирается похитить дочь, подстроив, как и в случае со мной, её «гибель». Естественно, её тело найдено не будет. Такое совпадение, ясное дело, не может не вызвать подозрений наших родных. Особенно параноика Кевина. В этот момент я был искренне рад, что у меня есть такой психованный кузен. Это был мой шанс на спасение – крохотный, почти невероятный, и всё же шанс...
Вместе с тем, мне было заранее жаль эту девушку, Дженнифер. Я не знал её и никогда не видел, но почему-то был уверен, что она не обрадуется такому папаше...
Папаше, который только что хладнокровно прикончил ещё троих человек, в том числе женщину, и лениво, вразвалочку направился к своему кораблю.
Корабль не взлетел. Он просто исчез вместе с Александром. До следующей встречи через год...
В моём комфортабельном и кошмарном аду.
3. АРТУР
ТРУДНО БЫТЬ КОРОЛЁМ
Неладно что-то в королевстве Датском. Явно неладно. И давно неладно...
Я так часто повторяю в мыслях эти слова, что порой мне начинает казаться, будто я и есть принц Гамлет с его вечным вопросом: «Быть или не быть?..» Правда, у меня нет дяди-злодея, и тень коварно убиенного отца не тревожит меня по ночам, требуя отмщения. Зато мне хватает забот с двумя Офелиями и целым выводком детей, которыми шекспировский Гамлет, по причине ранней смерти, обзавестись не успел.
Да и моё королевство побольше Датского. У меня целый Дом – с большой буквы, причём единственный сущий в Срединных мирах, что только добавляет проблем, ибо нельзя списать внутренние неурядицы на происки других Домов. К тому же, в отличие от Гамлета, я не наследный принц, с которого, в сущности, взятки гладки. Я царствующий король, абсолютный монарх, обладающий всей полнотой власти в Доме и, следовательно, всей полнотой ответственности за власть.
Впрочем, государственные дела донимают меня гораздо меньше, нежели личные. Но это ещё не значит, что я плохой король; надеюсь, что нет. Просто в моём королевстве дела идут в целом неплохо, а если случаются какие-нибудь досадные эксцессы, то большей частью это издержки роста. Дом Источника очень молод, совсем недавно мы отметили тридцатилетний юбилей со дня его основания – короткий срок для любого государства, а что уж говорить о колдовских Домах, иные из которых насчитывают десятки тысячелетий своей истории. Поэтому, когда назревает очередной кризис, я стараюсь не драматизировать ситуацию, а, засучив рукава, берусь за решение проблемы, походя убеждая всех и каждого, что никаких причин для беспокойства нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Моё негодование было порождено бессильной яростью и отчаянием. На самом же деле я давно смирился с мыслью, что Зоран мёртв, и его убийцей считают меня. Гораздо больше угнетало другое: неужели мои родные так легко поверили, что глупый и неуклюжий Зоран смог одолеть меня – пусть даже ценой собственной жизни?.. Это больно задевало моё самолюбие.
Александр коротко рассмеялся:
– Только не говори, что тебе жаль этого кретина. Ты его презирал, а он ненавидел тебя всей душой и мечтал выпустить тебе кишки... Гм. Полагаю, в последние мгновения своей жизни он был счастлив, ибо считал, что достиг своей цели. Ему не суждено было узнать, как жестоко он ошибся.
Ага, подумал я, вот оно как! Стало быть, Александр не просто прикончил Зорана моей шпагой и инсценировал мою смерть в Туннеле. Он принял мой облик (что, учитывая нашу разницу в росте и весе, дело нешуточное), сразился с Зораном на дуэли и прежде, чем нанести смертельный удар, позволил ему ранить себя.
Но зачем было устраивать это идиотское представление? Для кого?..
Долго недоумевать мне не пришлось. Тут же я получил исчерпывающее объяснение, расставившее всё на свои места.
– Благодаря этой маленькой хитрости, – после короткой паузы вновь заговорил Александр, – никто не усомнился в твоей гибели. Я устроил так, что свидетелем моей... то бишь твоей с Зораном дуэли была его младшая сестра.
– Радка?!
– Да, она самая. Твоя ненаглядная милашка. – Он скривился. – Эта дурочка, как и её братец, не обнаружила никакого подвоха и приняла меня за тебя. Она видела, как мы дрались, как Зоран якобы проткнул тебе брюхо, как затем ты из последних сил раскроил ему череп и скрылся в Туннеле. Убедившись, что брату ничем нельзя помочь, она бросилась было за тобой вдогонку, но обнаружила, что твой след в Туннеле обрывается. Там же исчезли твои чудесные часики и кольцо с Самоцветом. – Александр развёл руками и изобразил на лице скорбную мину. – Вот так-то, Эрик-гадёныш. Тебя, считай, уже похоронили. В самом буквальном смысле похоронили – по моим сведениям, через несколько дней в Солнечном Граде должна состояться траурная церемония.
Я непроизвольно вздохнул. Увы, это похоже на правду. Очень похоже. Когда человек гибнет в Туннеле, отыскать его тело невозможно – оно распыляется на атомы по всей бесконечной Вселенной. По всей видимости, следствие пришло к выводу, что из-за ранения я был в полуобморочном состоянии, уже не мог сознательно контролировать свои действия, и тогда сработал внедрённый на уровне рефлексов императив: «Если ты смертельно ранен, если ты беспомощен, ищи приют в стенах родного Дома». Руководимый подсознанием, я направился в Царство Света, но не успел, умер в пути...
Отец, мама... Каково им сейчас?
Весь этот год я старался не думать о них, чтобы не бередить душу. А если и думал, то старался убедить себя в том, что они ещё не потеряли надежду и продолжают искать меня. Конечно, не стоит относиться серьёзно к словам Александра о скорой траурной церемонии – этим он хотел лишь подразнить меня. В Домах не принято столь поспешно хоронить людей, тела которых не найдены. Тем не менее, мой случай был слишком уж очевидным. Проклятый Александр ловко всё провернул...
Меня с новой силой захлестнула волна ярости. Я молниеносно выбросил вперёд руку, целясь Александру в горло... но это был лишь обманный манёвр, призванный отвлечь внимание противника. Однако Александр не терял бдительности. Небрежно, даже чуть лениво, он парировал оба моих удара – и ложный, и настоящий, направленный в солнечное сплетение; мастерским приёмом сбил меня с ног, а затем, для пущей убедительности, несильно, но весьма чувствительно пнул носком ботинка мне в пах.
– В одной из книг я вычитал...
– Так ты ещё книги читаешь? – корчась от боли, я всё-таки не преминул съязвить. – Никогда бы не подумал.
– Так вот, – невозмутимо продолжал Александр, начисто проигнорировав мой выпад. – Там было одно замечательное высказывание: «Непокорная дворняга, которая осмеливается показать клыки хозяину, расплачивается за обучение хорошим манерам своей исполосованной шкурой». Умная мысль, не так ли? Ты тоже заплатишь за свои выходки. Но не своей, а чужой шкурой. Для тебя это будет ещё хуже. К своему несчастью, ты сентиментальный идиот.
Почему-то я сразу вспомнил, из какой книги Александр почерпнул эту сомнительную «мудрость», хотя читал её лет десять, а то и двенадцать назад. Также я вспомнил, что эти слова принадлежали самому гнусному из отрицательных персонажей – отпетому негодяю и убийце... Впрочем, по сравнению с Александром, он был чуть ли не ягнёнком, и его проделки выглядели невинными детскими шалостями.
А угроза насчёт чужой шкуры звучала очень зловеще. Мучительно гадая, чего мне ждать дальше, я даже забыл о боли в паху.
Между тем Александр жестом подозвал к себе своих подчинённых, которые по-прежнему стояли перед домом и безучастно наблюдали за нашей разборкой. Эти двое с опаской поднялись на крыльцо, бочком протиснулись между обугленным трупом своего товарища и треснувшим косяком парадной двери, вошли в холл и, остановившись в двух шагах от Александра, молча уставились на него, ожидая дальнейших распоряжений.
Он что-то отрывисто приказал им на незнакомом мне языке и отступил в сторону. Парни (оба были молоды, лет по двадцать пять, и крепко сложены) повернулись ко мне. Их взгляды не предвещали ничего хорошего. Я мог понять их чувства – ведь только что по моей вине погиб их товарищ, чьё обезображенное до неузнаваемости тело сейчас лежало на крыльце дома. Но неужели они не понимают, что Александр не меньше моего (и даже больше) виновен в случившемся? Теперь я почти не сомневался, что он побывал здесь раньше – может быть, вчера, а может, неделю назад, – и, обнаружив мою ловушку, не стал утруждать себя её обезвреживанием или защитой от электрического разряда (хотя даже для самого тупого из колдунов это плёвое дело). Он поступил иначе: вернулся в своё логово и привёл с собой троих «телохранителей», ничего не подозревающих простых смертных, одного из которых без колебаний отправил на верную смерть. Он не просто сумасшедший – он законченный психопат, опасный маньяк и садист, ни в грош не ставящий человеческую жизнь и, мало того, получающий удовольствие при виде чужих страданий...
Помощники Александра без лишних церемоний подняли меня с пола и поставили на ноги. Тот, что был повыше, заломил мне руки за спину – причём гораздо сильнее, чем этого требовала предосторожность. Суставы мои затрещали, я судорожно стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Второй из парней, более коренастый, встал прямо передо мной, буравя меня ненавидящим взглядом. Его кулаки сжимались и разжимались.
Александр пролаял несколько слов. Коренастый крепыш с явным сожалением опустил уже занесённую для удара руку, достал из кармана футляр, раскрыл его и вынул оттуда пневмошприц. Затем грубо схватил меня за волосы, наклонил мою голову к правому плечу и сделал инъекцию в шею.
Вопреки ожиданиям, никаких особо неприятных ощущений я не испытал, только почувствовал лёгкий зуд, словно от комариного укуса. Очевидно, в предыдущий раз Александр намеренно впрыснул мне концентрированный раствор, чтобы таким садистским способом привести меня в сознание.
– Но это ещё не всё, Эрик-гадёныш, – зловеще произнёс Александр. – Сейчас тебе предстоит первый урок хороших манер.
Дальнейшее происходило, как во сне. В жутком, кошмарном сне...
Когда, повинуясь приказу Александра, его подручные отпустили меня и отошли к двери, он достал лучевой пистолет (точную копию того, который Ладислав похитил из сейфа директора Чернобыльского центра), и всадил им обоим по заряду в грудь. Даже не вскрикнув, они рухнули на пол. Лицо более высокого выражало полное недоумение и непонимание. Коренастый крепыш, в которого был послан второй заряд, успел перед смертью испугаться.
Я буквально оцепенел от ужаса. А Александр неторопливо подступил к телам своих бывших слуг и с хладнокровием палача (или профессионального убийцы) сделал им по контрольному выстрелу в голову. Затем повернулся ко мне и сказал:
– Правило номер один: свидетелей нужно убирать. Они видели тебя живым, и сколь не ничтожна вероятность того, что они могли бы попасть в руки наших родственничков, рисковать я не собираюсь.
– Но ты же сам их привёл! – через силу вымолвил я. – И убил...
– Одного убил ты, – парировал Александр. – И вообще, все трое на твоём счету. Ты вынудил меня прибегнуть к их помощи, так что пеняй только на себя.
У меня подкашивались ноги. Я с трудом доплёлся до ближайшего кресла и рухнул в него.
– Лицемер проклятый! Ты не нуждаешься ни в чьей помощи. Тем более, против меня в моём теперешнем состоянии.
Александр погрозил мне пальцем:
– Ну-ну, брось это! И не надейся, что я расслаблюсь. Пусть ты лишён доступа к силам, но клыки у тебя ещё не вырваны. Ты по-прежнему опасен, хоть и глуп. По правде сказать, возня с тобой не доставляет мне особого удовольствия. Вот если бы на твоём месте был кто-нибудь из детей Артура... – И он с мечтательным видом умолк.
Он безумен, в который уже раз подумал я. Он даже не представляет, насколько он безумен. Маньяк, свихнувшийся на почве эдиповых комплексов и давно уже позабывший о действительных причинах своего сумасшествия. Ненависть к брату стала для него смыслом жизни, а месть – главной целью. Я не представлял для Александра значительной ценности, так как был всего лишь сыном Брендона, которого он ненавидел только в той мере, в какой ненавидел весь Дом Света. При других обстоятельствах он бы не стал рисковать из-за меня своим прикрытием, но получилось так, что по чистой случайности (невероятной, непостижимой случайности!) я оказался посвящённым в одну из его тайн, имя которой – Софи...
– Впрочем, – после паузы продолжил Александр. – За это время у меня появилась неплохая идея. Как я узнал, твоя кузина Дейдра просто без ума от тебя и очень болезненно восприняла... гм, слухи о твоей смерти. Так что, когда ты состаришься и действительно умрёшь, я отправлю посылку с твоим сморщенным телом не братцу Брендону, а Дейдре. Вот уж она порадуется!
Я в отчаянии застонал. О Митра, за что мне такое наказание?!
Александр с довольной ухмылкой следил за моей реакцией. Вдоволь насладившись, он равнодушно взглянул на трупы своих подчинённых и добавил:
– Отныне каждый год твоей жизни будет стоить жизней трёх человек. Можешь устраивать им какие угодно пакости, а я не намерен играть с тобой в кошки-мышки.
«Я больше не буду!» – чуть было не выкрикнул я и лишь в последний момент сдержался. Нет, я не стану унижаться, просить, умолять. Лучше уж я...
– Конечно, ты можешь в любой момент прекратить эти мучения, – вёл дальше Александр, будто прочитав мои мысли. – Но почему-то я сомневаюсь, что у тебя хватит мужества покончить с собой. Жертвуя чужими жизнями, ты будешь жить и надеяться, что я умру раньше тебя. Ну что ж, живи и надейся.
С этими словами он развернулся, вышел из дома и не спеша направился к своему летательному аппарату – скорее всего, космическому кораблю. Некоторое время я неподвижно сидел в кресле, борясь с оцепенением, затем резко вскочил на ноги, сорвал со стены лазерное ружьё и выпустил в спину Александра длинную очередь. Смертоносные лучи прошли сквозь него, не причинив ему ни малейшего вреда. Он не остановился, не сбавил шаг и даже не оглянулся, а продолжал свой путь, как будто вовсе ничего не произошло.
Эта пренебрежительность добила меня окончательно. Я швырнул на пол ружьё, взбежал на второй этаж в свою спальню, бухнулся ничком на кровать и так пролежал несколько часов в полной прострации. Если бы я мог заплакать, рассмеяться или в какой-нибудь другой форме закатить истерику, мне было бы гораздо легче. Но я не мог. И продолжал страдать молча, беззвучно.
В моём персональном аду обстановка изменялась по классическому инфернальному сценарию – чем дальше, тем хуже. Даже тогда, когда, казалось бы, хуже быть не может...
* * *
На закате того же дня я похоронил незадачливых слуг Александра в одной братской могиле (на три отдельных меня не хватило) позади дома. Насыпав сверху холмик, я после некоторых колебаний увенчал его наспех сработанным деревянным крестом. Усопшие, по крайней мере двое из них, явно принадлежали к белой расе, к тому же Александр, будучи религиозным фанатиком, вряд ли потерпел бы в своём окружении людей, почитавших иного Бога, кроме Иисуса. Затем я прочёл над могилой короткую заупокойную молитву и вернулся в дом – мне предстояла кропотливая работа по уборке холла и ремонту изуродованного взрывом фасада.
Весь следующий год прошёл в тревожном ожидании очередного визита Александра. Под конец я уже не находил себе места от нетерпения и даже испытал какое-то противоестественное удовлетворение, когда мой злой гений явился точно в срок.
Увы, он выполнил свою угрозу и опять привёл с собой троих человек, причём на этот раз одна из них была женщина. Её звали Рут Якоби – позже я нашёл при ней удостоверение медицинской сестры. Очевидно, Александр сказал ей, что я свихнувшийся мизантроп и остро нуждаюсь в дозе успокоительного. Возможно, он предъявил ей фальшивое заключение психиатра. А может, ничего не предъявлял – если она находилась у него на службе, – просто сказал, что так нужно, без объяснений.
Я не пытался сопротивляться и безропотно позволил вколоть себе очередную годовую дозу дьявольского зелья, нивелирующего мой Дар. Пока женщина выполняла свою нехитрую работу, мужчины держали меня за руки – на всякий случай. Александр наблюдал за происходящим с полнейшим равнодушием и даже несколько отрешённо. Казалось, его мысли витали очень далеко отсюда.
Когда инъекция была сделана, он подошёл ко мне и спросил:
– Кстати, ты знал, что Кевин нашёл мою дочь?
Я ничего не ответил и подумал лишь, что Диана, как всегда, оказалась права. Та Дженнифер, о которой упоминал Кевин в подслушанном нами разговоре, на самом деле дочь Александра и, похоже, ожидает ребёнка от сына его злейшего врага. Вот уж действительно ирония судьбы!
Так и не дождавшись ответа, Александр внушительно произнёс:
– Если ты знал об этом, то совершил роковую ошибку, ничего не рассказав Морису. Тогда я не стал бы трогать тебя и уступил бы вашей семейке Софи, чтобы без проблем заполучить дочь. А теперь мне придётся рискнуть.
Чуть ли не целую минуту я соображал, что он имеет в виду. Наконец понял: Александр собирается похитить дочь, подстроив, как и в случае со мной, её «гибель». Естественно, её тело найдено не будет. Такое совпадение, ясное дело, не может не вызвать подозрений наших родных. Особенно параноика Кевина. В этот момент я был искренне рад, что у меня есть такой психованный кузен. Это был мой шанс на спасение – крохотный, почти невероятный, и всё же шанс...
Вместе с тем, мне было заранее жаль эту девушку, Дженнифер. Я не знал её и никогда не видел, но почему-то был уверен, что она не обрадуется такому папаше...
Папаше, который только что хладнокровно прикончил ещё троих человек, в том числе женщину, и лениво, вразвалочку направился к своему кораблю.
Корабль не взлетел. Он просто исчез вместе с Александром. До следующей встречи через год...
В моём комфортабельном и кошмарном аду.
3. АРТУР
ТРУДНО БЫТЬ КОРОЛЁМ
Неладно что-то в королевстве Датском. Явно неладно. И давно неладно...
Я так часто повторяю в мыслях эти слова, что порой мне начинает казаться, будто я и есть принц Гамлет с его вечным вопросом: «Быть или не быть?..» Правда, у меня нет дяди-злодея, и тень коварно убиенного отца не тревожит меня по ночам, требуя отмщения. Зато мне хватает забот с двумя Офелиями и целым выводком детей, которыми шекспировский Гамлет, по причине ранней смерти, обзавестись не успел.
Да и моё королевство побольше Датского. У меня целый Дом – с большой буквы, причём единственный сущий в Срединных мирах, что только добавляет проблем, ибо нельзя списать внутренние неурядицы на происки других Домов. К тому же, в отличие от Гамлета, я не наследный принц, с которого, в сущности, взятки гладки. Я царствующий король, абсолютный монарх, обладающий всей полнотой власти в Доме и, следовательно, всей полнотой ответственности за власть.
Впрочем, государственные дела донимают меня гораздо меньше, нежели личные. Но это ещё не значит, что я плохой король; надеюсь, что нет. Просто в моём королевстве дела идут в целом неплохо, а если случаются какие-нибудь досадные эксцессы, то большей частью это издержки роста. Дом Источника очень молод, совсем недавно мы отметили тридцатилетний юбилей со дня его основания – короткий срок для любого государства, а что уж говорить о колдовских Домах, иные из которых насчитывают десятки тысячелетий своей истории. Поэтому, когда назревает очередной кризис, я стараюсь не драматизировать ситуацию, а, засучив рукава, берусь за решение проблемы, походя убеждая всех и каждого, что никаких причин для беспокойства нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39