На допросах выяснилось, что уже в течение длительного времени «братья-мусульмане» подготавливали переворот, что они составили списки сторонников революционного режима, которых предполагали убить.
В середине ноября 1954 года состоялось заседание Совета руководства революцией, на котором Нагиб, как часто бывало, не присутствовал. Но на этот раз его даже не пригласили на заседание, членов совета ознакомили с показаниями арестованных, из которых явствовало, что Нагиб был связан с «братьями-мусульманами», принимавшими участие в заговоре. После окончания заседания генералу Нагибу позвонили по телефону. Ему сказали, что министр по делам президентства Хасан Ибрагим и Абдель Хаким Амер доложат ему о принятых решениях. Так было всегда, но Нагибом овладело беспокойство.
Амер и Ибрагим приехали к Нагибу в 11 часов. Они вошли во дворец Абидин, а через несколько минут Нагиб уже спускался по лестнице в сопровождении охраны. По радио было объявлено, что генерал Нагиб смещен с поста президента Египта. Его отправили в тихую деревушку, где он долгие годы находился под домашним арестом. Ни одного голоса не прозвучало в стране в его защиту.
В декабре 1954 года Совет руководства революцией собрался для рассмотрения приговоров Верховного суда по делу «братьев-мусульман», обвинявшихся в заговоре. Руководитель организации аль-Ходейби был приговорен к смертной казни через повешение, несколько человек – к расстрелу. Остальные получили различные сроки тюремного заключения.

Однажды в канцелярию премьер-министра позвонили по телефону из департамента древностей…
Египетский археолог Мухаммед Закария Гонейм сделал одно из величайших открытий XX века – нашел неизвестную до сих пор пирамиду.
Это событие потрясла каирцев. По городу поползли слухи о фантастических драгоценностях, якобы найденных в пирамиде. Все вспоминали о несметных сокровищах Тутанхамона, словно забыв о том, что захоронения остальных фараонов были разграблены еще в древние времена. Толпы иностранных корреспондентов ринулись в Саккару, где работала экспедиция Гонейма. В адрес департамента древностей стали приходить многочисленные пожертвования на продолжение раскопок.
Наконец в присутствии представителей властей Мухаммед Гонейм вошел в усыпальницу и направился к саркофагу.
Корреспонденты приготовили фотокамеры, чтобы запечатлеть величественный момент извлечения «клада фараона». Орудуя ломами, рабочие начали открывать саркофаг. После двух часов изнурительного труда панель саркофага весом в 22.7 килограммов была наконец сдвинута. Египетский ученый заглянул внутрь. Когда он повернулся к присутствующим, лицо его выражало недоумение: саркофаг был пуст…
Газеты всего мира писали о «неудаче» археолога. «Они копали три года и не нашли ничего!» – такой заголовок дала одна из газет к отчету о раскопках Гонейма.
Серьезные ученые думали, конечно, иначе. Они высоко оценивали деятельность египетского археолога. Тем не менее дальнейшая его работа была под угрозой, ибо среди людей, от которых зависело финансирование раскопок, далеко не все понимали их подлинное научное значение. Вот тогда-то премьер-министру и позвонили из департамента древностей.
Гамаль Абдель Насер решил тотчас ехать в Саккару. Сидя в машине, Насер с волнением разглядывал открывшуюся его взору картину. Узкая дорога Гизы вилась почти по кромке зеленой долины Нила, далее виднелось каменистое плато, переходящее в желтое море песков Западной пустыни. Там, где кончался золотой край пустыни, изумрудом зеленели тщательно ухоженные крестьянские поля. Деревни, приютившиеся у дороги, утопали в листве апельсиновых садов. На крышах домов, на ветвях деревьев, на крестьянских полях – повсюду сидели ибисы, красивые белые птицы, похожие на тех, что считались священными в Древнем Египте. Вдоль каналов сновали крестьяне в длиннополых галябиях, с белыми тюрбанами на головах. Точно так же одевались египетские крестьяне и в незапамятные времена, о чем свидетельствуют фрески.
Наконец на краю обрыва показался белый домик, в котором жил Гонейм, и венчающая плато ступенчатая пирамида.
Взволнованный и немного растерянный Мухаммед Закария Гонейм вышел встречать премьер-министра. Он был в зеленом пробковом шлеме и полосатом костюме, сидевшем на нем немного мешковато, – типичный ученый, о таких обычно говорят «не от мира сего».
Поздоровавшись с премьер-министром, он повел его напрямик через пустыню, к месту раскопок, не обращая внимания на недовольство сопровождающих лиц, в модные туфли которых то и дело забивался песок. По дороге он рассказал о своей работе: «Пусть в саркофаге не найдено мумии, но зато открыта новая пирамида и установлено имя неизвестного ранее фараона… С точки зрения археолога это чрезвычайно важно…»
– Ну а золото, – сконфуженно добавил он, – его мы пока не нашли. Но здесь могут быть подземные галереи, которые еще предстоит исследовать…
Насер, улыбнувшись, прервал его: «Сокровища нас не интересуют. Мы приехали в Саккару посмотреть на саркофаг, чтобы дать новый толчок научным изысканиям и ободрить египетских археологов».
Насера предупредили, что в жаркий июньский день ему будет душно в пирамиде. Но он, увлеченный энтузиазмом Гонейма, полез в низкий и узкий проход, ведущий внутрь пирамиды.
Поддержка, оказанная Насером, как потом писал египетский археолог, смягчила «горечь от пережитого разочарования» и «придала новые силы» для продолжения работы. Насер был искренне рад, что новое открытие совершено не иностранцами, которые на протяжении многих лет работали в департаменте древностей и провели действительно много ценных исследований, а египтянином, воспитанником кафедры египтологии Каирского университета. Кафедра египтологии Каирского университета была основана выдающимся русским ученым В.С.Голенищевым.


Столь же энергично помогал Насер и другим талантливым египтянам.
Во время одного из совещаний министр по делам культуры предложил уволить с поста директора Каирской библиотеки Тауфика аль-Хакима за халатное отношение к своим обязанностям.
– Это тот самый Тауфик аль-Хаким, автор романа «Возвращение духа»? – спросил Насер.
– Да, – ответил министр.
Насер был удивлен. Он никогда не думал, что ему придется принять участие в судьбе своего любимого писателя.
– Этот писатель оказал на меня большое влияние, – заметил он.
Министр смущенно молчал. Он не решался сказать Насеру, что писать романы и руководить библиотекой – это не одно и то же. Но Насер понял: дела Тауфика аль-Хакима не очень хороши. До революции египетские писатели, даже самые известные, не имели возможности зарабатывать на жизнь литературным трудом. Надо было найти какой-то выход.
Тауфика аль-Хакима оставили на прежней должности, но вскоре ему, как и нескольким другим наиболее выдающимся его коллегам, были созданы все условия для творческой работы.
Впоследствии Тауфик аль-Хаким стал членом египетского парламента.
Один за другим создавались в Египте танцевальные и театральные коллективы. В эти годы в египетском кино появились такие впоследствии всемирно известные киноактеры, как Фатим Хамама и Омар Шариф. Танцевальный ансамбль Нафисы аль-Хамрави делал попытки возродить по фрескам, обнаруженным на стенах гробниц, древнеегипетские танцы.
…Первая группа египетских студентов готовилась к отъезду в Советский Союз. Двадцать из них должны были изучать в Московском университете ядерную физику. Насер лично распорядился, чтобы все они были строго проэкзаменованы. Напутствуя от имени Насера будущих ученых-атомников, директор департамента науки сказал:
– Вы первые египетские студенты, которые едут в коммунистическую страну. Среди вас есть дети рабочих, крестьян и промышленников… Для нас не так важно, вернетесь вы оттуда марксистами или нет. Для нас важно, чтобы вы приехали обогащенными самыми современными знаниями и отдали бы их на благо Египта.
Позднее, побывав в Советском Союзе, Насер был восхищен мастерством артистов Большого театра. И тогда он задумал создать в Египте национальную балетную труппу. Для осуществления этого замысла было решено пригласить советских балетмейстеров. Через несколько лет Насер сердечно поздравил египетский балетный коллектив с первой постановкой. Вскоре египетские артисты получили признание за рубежом и стали постоянными участниками международных конкурсов.
Египет мог гордиться и определенными спортивными достижениями. В послевоенные годы, еще до революции на весь мир гремело имя египетского спортсмена, непревзойденного игрока в сквоч Амра Бея. За спортивные заслуги король Фарук назначил его послом в Англию. После революции Амр Бей ушел на покой, а его преемник, юный Абу Галеб, добился не меньших успехов. В стране было несколько неплохих футболистов, отличных пловцов. Полторы тысячи студентов созданного после революции Высшего института физического воспитания стали вскоре профессиональными тренерами.
Революция не только выдвинула тех или иных писателей, художников, ученых, спортсменов. Она изменила само лицо страны. Жизнь дореволюционного Египта была противоречива.
В стране преобладал турецкий стиль, хотя и долгое пребывание англичан в Египте сказалось на его облике. Людям, попадавшим в богатые районы египетских городов, могло показаться, что они находятся в Турции. Для вкусов пашей и беев весьма характерна была эклектичность – их дворцы и виллы буквально ломились от обилия богемского стекла, мозельского серебра и чешского хрусталя. В Египте сохранились некоторые старые турецкие обычаи, ликвидированные Ататюрком у себя на родине. К примеру, многие носили фески, в то время как в Турции людей за это осуждали на смертную казнь. Еще и сейчас можно встретить в Египте пожилых людей, главным образом бывших пашей, которые говорят по-турецки и считают, что их должны все понимать.
Лишь во времена короля Фуада дворцовые церемония были несколько англизированы. Впервые женщины стали появляться на приемах не в белых турецких шароварах и кафтанах, а в европейских нарядах.
Долго в египетских обеспеченных семьях существовал обычай «хальфа» – так называли юных служанок, как правило, из бедных семей. Работа в богатом доме являлась залогом того, что эта девушка удачно выйдет замуж за мелкого землевладельца или правительственного служащего. В общем, считалось, что за период службы «хальфа» становится хорошей хозяйкой. Когда девушка выходила замуж, то она должна была прежде всего пригласить свою прежнюю госпожу, пасть ей в ноги и поцеловать край ее платья. Та поднимала бывшую служанку и, поцеловав ее в обе щеки, усаживала рядом с собой, после этого они могли «как равные» пить кофе или шербет.
Жизнь без «хальфы» казалась египетским пашам немыслимой.
Ликвидация класса пашей имела не только важное социально-экономическое значение, но и явилась своего рода началом культурной революции. Дворцы, принадлежавшие египетским аристократам и иностранцам, были национализированы и отданы народу. Так, на территории, примыкавшей к дворцу «Лютфаллы», еще до революции был открыт один из самых фешенебельных в мире спортивных клубов, в который раньше допускались только англичане. После революции двери дворца распахнулись – любой египтянин мог его посетить.
Страна менялась и внутренне и внешне.
Вчерашние офицеры – товарищи Насера стали теперь управляющими предприятий, отелей, компаний, принадлежавших ранее пашам. Кстати сказать, дети бывших пашей и беев не могли отныне поступать на государственную службу, становиться офицерами, а некоторым деятелям прежнего режима и их семьям было запрещено покидать места их постоянного проживания. Иногда новоявленные администраторы признавались, что руководить торговой фирмой или театром тяжелее, чем готовить батальон к параду. Но Насеру нужны были свои люди везде. Правда, случалось, что находились любители запустить руки в казну государства. Однако эти прискорбные явления не могли, конечно, затмить положительных сторон египетской революции. Ее руководителям еще предстояло набираться опыта, а на этом пути их ожидали и радости и печали…

Глава 5

Наряду с нажимом, который оказывали на страну Англия и США с целью создания на Ближнем Востоке военного союза в 1955 году, Египет впервые после революции столкнулся с военной провокацией.
В один из февральских вечеров, едва Насер лег спать, зазвонил телефон. Это был Али Сабри. «Есть неприятные новости», – доложил он. Гамаль накинул на плечи халат, взял в руки карандаш и бумагу.
«Израильские войска атаковали сектор Газы, – рассказывал Сабри. – Продвинувшись на две мили в глубь египетской территории, они обстреляли вокзал на севере Газы. Наши потери: тридцать семь убитых и более тридцати раненых…»
Насер не мог скрыть своего удивления. За два с лишним года после революции на израильской границе не было никаких крупных инцидентов. Но как только было подписано соглашение о выводе английских войск и нанесен удар по «братьям-мусульманам», Израиль пошел на эту провокацию. Может быть, сыграл роль его отказ от вступления в Багдадский пакт? Значит, все взаимосвязано?..
В эту ночь Насер больше не ложился спать. До самого утра просидел он у телефона. На следующий день Египет потребовал созыва Совета Безопасности ООН. Израильский премьер-министр заявил, что войска его страны проводили «ограниченную операцию» и, если вспыхнет война, ответственность за нее будет нести Египет. С тех пор прошло много лет, и мир уже привык к тому, что для оправдания любых, даже самых наглых, провокаций Израиль прибегает к таким же фарисейским формулировкам. Подобные «ограниченные операции» Израиль уже не раз проводил против всех без исключения соседей. В 1948 году Насер, будучи офицером, встречался с израильтянами на поле боя, теперь же ему как государственному деятелю предстояло решительно пресечь израильские провокации. Одним из инициаторов атаки на Газу являлся израильский политический деятель Бен-Гурион – ставленник откровенно милитаристской группировки.
Однако нападение на Газу явилось только началом… Отныне почти каждый поступок Насера, который был не по душе империалистам, сопровождался угрозами со стороны Израиля или провокациями на границе. Насеру давали понять, что он не может чувствовать себя в безопасности, пока Египет не вступит в Багдадский пакт.
Во время израильской атаки на Газу погибли десятки египтян, кроме того, в Каир прибывали беженцы, оборванные, изможденные, с голодными детьми. Многие из этих людей бежали от израильских репрессий вторично. В Палестине у них были дома, сады, а после 1948 года там стали хозяйничать оккупанты. Большая часть палестинцев переселилась в Газу. Их сыновья не имели возможности посещать школу, а дочери, подрастая, уезжали на «заработки» в ночные клубы Бейрута, Стамбула, Тегерана и Парижа. Теперь эти люди подверглись новому нападению. И Египет оказался не в состоянии защитить их.
Совет Безопасности, призвав Египет и Израиль избегать подобных инцидентов, все же признал, что агрессивный акт совершило израильское государство. Моральное удовлетворение от этого решения не могло компенсировать те потери, которые понес Египет. Пройдет немного времени, и Насер чисто политическими средствами сможет превратить военную победу Израиля в поражение.
Насер считал необходимым, не теряя ни минуты, взяться за укрепление армии. Переговоры с США и Англией убедили его в невозможности получения оружия из этих стран. Реальная действительность привела Насера к мысли о том, что он может закупить его только в странах социалистического лагеря.
Тем временем Турция и Ирак подписали соглашение, положившее начало Багдадскому пакту. Американские политики и лично Даллес считали создание Багдадского пакта крупным достижением. Теперь они хотели втянуть в новую военную организацию и другие арабские страны. В США знали, что арабы издавна привыкли оглядываться на Египет – самое авторитетное и крупное государство на Ближнем Востоке. Для переговоров с Египтом США и Англия предполагали использовать «иракского Бисмарка» – крайнего реакционера Нури Саида. На всем Ближнем Востоке не было государственного деятеля, которому бы империалисты доверяли больше. Когда в печати появилось сообщение о том, что Нури Саид едет в Каир, всем стало ясно, какие цели преследует этот визит.
Насер хорошо понимал, какая опасность нависла над его страной. Ведь если бы удалось вовлечь Египет в военный пакт, то все завоевания революции превратились бы в прах.
Положение усугублялось и тем, что Нури Саид отнюдь не собирался играть пассивную роль в планировавшемся военном союзе.
Теперь Египту предстоял новый раунд борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26