Вдруг из коридора прорезался старческий жестяной голос (вылитый крик Бабы-Яги из мультфильмов):
- Да на фик его инфаркт! Валеру убили, теперь это. В евоной комнате до сих пор стоит крови калужа застыла! Милиция была! А я сги-наться не могу! Санитары его унесли, простыню забрали! Все! Какие еще валерины дружки! Все, его нету! Да я не знаю кто его зарезал! (отвечала она якобы кому-то на лестнице). Я и не знаю кто с ним был! На фик! И не сказала никому! Вода течет! Мне за ним замывать надо, а я сгинаться не могу! Ооой,- заплакала она фальшивым баритоном,- кому я нужна, никто теперь и на хлеб не даст, Валера, Валера, внучек мой! Похороны надо, а как я Валентине скажу? Как Алисе скажу? Как Анджелке скажу? Мать и две его жены остались, кажная с ребятами,кричала она дядь Ване,- одному год, другому девять месяцев братья. А мать его Валентина умрет ведь! Если ей сказать! У нас и так Витька в армии погиб! А кто хоронить их будет? У Анджелки с Алисой ничего, у меня ничего! Дружки не дадут! Меня уж никто не погребет! Ящик, Ящик его убил, запомните, всем говорю. Проклятый. Пусть он хоронит! Он бес!
Положили друга на кровать, где прямо на грязном матрасе валялось ватное одеяло красного цвета в сером пододеяльнике. На полу виднелось подернутое пленкой большое пятно крови.
Тусклые грязные окна. Бабушка стоит в коридоре, слепо таращась на происходящее в комнате. Тоже хороша подружка, обворовывала его сколько раз пьяного, а куда прячет, искали-искали с Алиской, не нашли. Стоп. Кто такая Алиска?
Обшарил (профессионально) все карманы Друга. Нашел расческу. Вытащил большой лилового цвета камень. Повертел в гибких, умелых пальцах. Камушек небесно засиял. "Как слеза заката предзимнего позднего лета порой"... С кем это было, когда?
Положил его во внутренний карман.
Дядь Вань заглядывал сбоку с большим уважением.
- Я пьиду чеез час или уаньше,- бодро, но лживо сказал дядь Вань, адресуясь к бабке.- Пообедаю вот. Къюч язводной возьму. Кьян починим. Токо бананы вон купий отнесу.
И он посмотрел на Номера Один призывным взором, как бы заклиная демона раскрыть мошну.
- Вот при... придешь с ключом разводным, тогда на х и полу-получишь, когда придешь с ключом ра... разводным,- отвечал тот.
Бабка вдруг очнулась и железным голосом заорала:
- Тебя ж убили! Ты, Валера?
И она опустилась на колени, закрыв лицо, а затем начала креститься.
- Так, ду-дура. Баба-ба, я жи-живой. И он жи... живой, б. Я ухожу, я ухожу и смотри у меня, баба-ба, ты моего друга на х, б, не трогай. Просто не ка... касайся, б, на х. Пусть лежит себе на х и лежит. Ни... никому не отдавай. (Запел для легкости) Встаал не так и оделся не так! (Эти задрожали). Дядь Вань, а если его тут не будет когда я ве... вернусь, то запомни в р, я тебе вторую ногу сло-сломаю! Гля, не стукни в ме-ментуру, смотри, б на х.
- Слушаюсь, б, на х,- отвечал дядь Вань голосом слуги из какого-то телефильма. Или это его дворовые кровя заговорили.- Извиняюсь, на хей.
- Господи!- вдруг сказала бабка.- Господи, спаси и сохрани от нечистой силы. Этот Ящик, он тут был, на х. Он ножом орудовал. Не говорит по-русски, а как черт по коробке лепит.
И она от души выматерилась.
- Точно,- отвечал ей дядь Вань.- Ты это,- вдруг сказал он,- ты, ваея, не думай. Он мейтвый у тебя б. Я б вижу б. На спине-то что... Поеза-и твово дъюга.
И дядь Вань, резво припадая в сторону укороченной ноги, скоренько смылся.
Друг лежал как живой, совершенно не холодный, только не дышал. Глаза его, правда, ввалились еще больше, вокруг век было черно, нос заострился. Но и с больными это бывает.
Старуха посмотрела на него мельком и сказала:
- Не жилец.
- Смотри у меня, бабушка,- на ясном матерном языке, почти не заикаясь, произнес Номер Один.- Я скоро приеду, не трогай этого друга, поняла? (Длинный заковыристый период). Просто не дотрагивайся. Вот тебе денег. Я живой. Это ошибка была. И он такой же живой! Врачи зашили рану и все.
Он сунул ей сто долларов. Бабка присела на колени и каким-то ватным голосом сказала:
- Слава тебе господи! Ошибка была (она перекрестилась, не глядя на Валеру). Залепили. Зашили. Ошибочка вышла. Господи, спаси и сохрани от нечистой силы (и она опять самым грязным образом выматерилась).
Разумеется, она в данный момент своими глазами наблюдала живых чертей.
Затем бабка пошла шаркающей походочкой бедной старушки прятать сотню (к другим вдогонку), а Номер Один отвалил, прихватив с собой ключи с гвоздя и, вдобавок, деревянный брус, чтобы оставить во дворе на помойке, из расчета, что его немедленно унесут. Всё же щеколды вылетят из двери, если поднажать плечом, но брус не переломить, как ничто не переломить в этом народе.
Стал спускаться.
Сбогар (Захар) выл, запертый, по покойнику.
Тут же он услышал, как бабка быстрейшим образом хлопнула за ним дверью, щелкнула двумя замками, потом вдруг заорала и стала громко ругаться, видимо, не найдя засова.
Вышел во двор, расправив свои тренированные, с десятью гибкими пальцами, руки. Носить тяжести вредно.
Скоряга стояла где была, и из нее, как тот песец из тела эннти, выскочил с озабоченной мордой уже известный чернявый пацан. Бананов, само собой, уже не было. Светка лежала лицом вверх, прикрытая газетами бесплатных объявлений. Жужжала муха.
Мелкий независимо скрылся за машиной и оторопел, когда Номер Один поймал его и сказал:
- Зачем в машину лазил? Где, где-где бананы мои куда куда уне-унес? Замочу сейчас, а?
- Там мама моя, дядь Валер,- сказала морда и зажмурилась, ожидая худшего.
- Да я ттебя,- сказал Номер Один.- По... положу рядом с твоей матерью.
Морда заплакала тихо, закусив губу, отворачиваясь. Парень был одет как нищий, драные кроссовки явно из мусорного бака, какие-то джинсы как из-под трактора вынутые, в черных пятнах. Куртка с десятого плеча. Смуглые, цвета машинного масла, запястья.
Мгновенная мысль для статьи: именно пассионарные дети, применим тут гумилевское выражение, вечно воруют, ищут щели, проникают, тащут, находят что-то себе на шею, бросают в костер, что-то взрывают, сами взрываются. Они умеют все. Научаются мигом. Алешка, собственный сын Номера Один, который едва мог сидеть в подушках, будучи посажен за компьютер, сходу научился тыкать единственным пальцем, который у него работал, в какие-то ему нужные кнопки. Играл деловито так.
- Водить можешь?- неожиданно спросил Номер Один.
Морда, мгновенно просохнув, кивнула:
- Отец научил. На "Жигулях". У меня есть папка, только он разведчик. Он не тут, понял? Мама сказала, отец вернется.- Он помолчал и добавил: - Дядь Валер, я так и думал, что ее привезут обратно, что она не умерла.
Он посмотрел на "дядь Валеру" вверх своими быстрыми, слишком быстрыми, еще мокрыми черными глазами.
- Ну так, отгони машину на улицу и там оставь в любом месте, ясно?- с новообретенными вывертами и затычками, причем на предельной скорости сказал Номер Один, сопровождая эти слова матом, чтобы легче дошло.- Но молчи. Если поймают - ты нашел брошенную, если поймают, нашел, понял, нашел и все. Меня не видел. Я потом на тебя выйду. На, бери.
Морда взяла, не проверяя, деньги (очень немалые, мелких не было опять), спрятала их в кроссовку под босую ногу, залезла в кабину, недолго потыркалась там, затем перевозка завелась (ага, понимает) и уехала со двора.
Черные брови, на кого-то этот парень был очень похож... продолговатое лицо, щеки худые, подбородок вперед... Нос кривой. Отец разведчик. Все они тут разведчики, мифологема советского кино, внедренная в сознание масс. И президент отец разведчик.
Мотор ревел, удаляясь, но вдруг стих довольно быстро. Надо было сказать пацану отогнать подальше, ну да некогда.
Номер Один, свободный как отсидевший свой срок человек, вышел через подъезд на улицу.
У ворот стояла, ничего не делая, симпатичная девушка в темном слишком широком плаще. Он ей сказал пару слов. Она обернулась. Чудное личико, черная челка, глаза большие, но какие-то мутные. Худая, почти кахексия. Такое впечатление, что вот-вот сложится пополам.
- Я вас гдей-то видел,- повторил он.- Возьмем бутылку и пойдем к тебе?
Она встрепенулась, набрала воздуху в свою грудь, тощую как у цыпленка, и ответила ему такой забористой матерной фразой, что Номер Один только одобрительно кивнул и быстро просквозил мимо. Что-то меня глючит. У нее точно лицо как у той, что висела на чердаке. Сестра однояйцевая. Ах ну да, в одном же дворе. Забыл я, что ли.
Он прошел мимо железной решетки. Зорко вгляделся в особняк. Да. Сидят на скамейках ребятишки. Родители выстаивают рядом. Полные сумки с термосами. Девочки, повязанные платочками, парни лысые. На воротах вывеска. А, раковый корпус для детей. Это они, видимо, после облучения.
Проскочил мимо, свернул в сквозной подъезд. Оказался на проспекте. Только деньги дают такую свободу, только деньги.
Куда теперь, в Москву. Надо вернуть директору его гребаные доллары и освободить себя от этой мутоты. Все!
А х ли отдавать Паньке деньги. А его люди заберут квартиру нашу. Нашу какую квартиру. Нашу с Анюткой и Алешкой. А х ли Анюта вообще возникает. Будет требовать десять кусков на х знает что, б, на фальшивку, на шмаль, на которую она же и подсадит ребенка. Она б. С ней спал Кух. А где мой дом. Мой дом где, с бабкой? Где я? В городе Н. Я человек. Старший научный сотрудник. Автор новейшей гипотезы тра-та-та, компкомп, создатель комп игры "В садах других возможностей", компьютерный композитор т м в б в д что-то. Валера.
- Ксюшенька-аа!- завыл без слез вдали на задворках знакомый голос.Ксюшенька-аа!
Да, ведь она все это время кричала. Каждые пять минут.
А Ксюшенька вон она там стоит.
глава 6. Вечер и ночь
Он шел мимо витрин, глядя на свое отражение внимательно, завернул в парикмахерскую.
Дыра, пропахшая дешевым одеколоном. В зеркале ожидалки отразился высокий вор, чернявый как иностранец, с карими глазами, лицо длинное и как бы такое... вогнутое. Хороший б клетчатый пиджак фокусника, брюки в тон, черные запыленные туфли (вытер их, не торопясь, тюлевой гардиной, клиенты, сидящие в очереди, оторопело засмеялись). X ли. Возникнет кто, у меня под ногтем писка. Острый осколок бритвы под ногтем правого среднего пальца. Гоу эвэй, пошли отсюдова на х б. Я знаю английский. У меня в кармане столько, сколько никто не имеет из вас. Я покрыт от горла вниз черной шерстью и интересно какая у меня елда. Далее отменил выход на улицу и посетил сортир парикмахерской. Небольшая елда. Какая при эрекции. При эрекции нормальная, но хотелось бы побольше. Очень бы хотелось, до зарезу. Но пришлось выйти, ничего не получилось, в дверь дико стали стучать, били ногой.
- Молодой человек! А! Посторонних кто разрешил?! Вы не имеете! Иди, иди! Можно так занимать, это служебный туалет! Вы что? Вы кто? Что вы мне показываете? Онанитик тут нашелся! Приличный мужчина, и чем занимаешься! (Визгнула). Показывает еще тут! Нина, Таня! В милицию звоните!
- А по глазам хочешь? Попишу сейчас.
Сразу посторонилась, лицо закрыла руками. Дал по голове. Пискнула и опустилась на колени, прикрываясь лапами. Можно сбегать за пистолетом и взять у них деньги у всех. Потом всех покоцать. Тех кто смеялись и вообще. Но ушел, ожидающие молча сидели, не глядя на него, никто не смеялся. Поникли. Почуяли, животное стадо сразу чует дискурс. Опасно.
Дальше была жизнь свободного человека, вольного в своих поступках. Вольно-го! Пообедал в каком-то шалмане, ушел не заплатил ничего. Как бы в туалет. И оставил на столе недоеденное мороженое. Дочавкай за меня, та дырка, которая там за стойкой. От нечего делать поехал на тачке посмотреть на этот банк, куда должен был отвезти двадцать тысяч. Улица Красной Роты, дом тринадцать. Приехали, наоборот, на улицу Красных Электриков. Ну и городишко! Водила долго кружил.
Визуальный, как говорят научные кадры, осмотр и вокальный опрос граждан показал, что в доме тринадцать находится детская поликлиника, молочный пункт и, сзади, диагностический центр. Где врачи за большие деньги делают свою же работу, принимают тех же больных детей района, но внимательней. Мы с Алешкой это прошли. Диагностики, б.
Поликлиника. Внутри нянечки, секретарь главного врача и мамаши с якобы больными детьми, которые дети бегали везде свободно и очумело как тараканы в кухне.
Все опрошенные хором ни о каком строении три не слышали. Такого тут не было отродясь. И все на него вызверились неизвестно с какого переполоху, орали, вы что, молодой человек! Почуяли собаки дичь.
Номер Один растерялся. Против этих мамаш не пойдешь с пиской, глаза выдерут.
Так. Стало быть, Панька его подставил. Нет такого банка.
Панька заранее все спланировал, и в троллейбусе, в семерке, дежурили те люди, которые высматривали пакет, мы его спрятали на груди и они долго ковырялись со мной, щипач Ваея.
Я себя ограбил, но ничего не помню, ни как охотился, ни как резал. Помню как гнался!
Да, Панька специально сказал "отдашь тогда им квартиру".
Зачем же было на эту удочку поддаваться, ох дурак. Ну маета, ну козел. Къзел.
Мщение, мщение! Пепел улицы Красная Рота стучит в мое сердце!
Легкой походкой по вокзалу. Поздний вечер. Поезд красного цвета.
Не темнеет, как у нас там в Юзени. В Юзени сейчас нет ночи, южное небо. Время светлых богов, Црауд, Смарт и Бьюти, плюс Солнце, Тепло и Вода. Они победили северные небеса, северное небо ушло вниз, туда где вечная тьма. Боги Мрак, Холод и Лед.
Покупать билет - такой привычки Номер Один в себе не чувствовал. Он просто шел вдоль состава и выбирал вагон.
Вот подходящая проводница. Можно устроиться к ней, но зачем.
Вернулся к началу перрона, стал наблюдать.
Подумал чуток. Поискал глазами. Села щука на забор, охватил ея задор. Стихи сочинял для Алешки. Тут соседи прибежали, прекратите этот ор. Охватил ея задор. Только для него сочинял. Он смысл жизни.
Так! Гагарин сказал поехали!
С посторонней сумки, стоящей на чьем-то чемодане, стащил бейсболку, какие носят задом наперед дети и некоторые лысые правильно. Тут же, отойдя, надел козырьком правильно.
Отступил к началу перрона. А! Мимо ехала кара, нагруженная чемоданами. Сверху красовался дорогой металлический объект с ручкой и двумя кодовыми замками. Пошарим глазами вокруг. Вот они! Хозяин, пожилой лет пятидесяти, идет около водителя кары, озабоченно воркуя по-американски с такой же старинной подругой. Стараются иметь в поле зрения этого водителя кары. Понимают, что тут воры. Первое место в этой части света по воровству. Идем рядом, так чтобы грузчик на каре нас видел. Выкрикнем несколько фраз по-американски, но в сторону карщика, чтобы эти не подумали, что разговариваю с ними. Так: Лефт, лефт ёр сайд! Плиз. А карщик бы подумал, что это я американам кричу, свой своякам. Так и подумал. А как же, мы с ними вместе. Туге-даррр.
Остановились около проводницы. Вытащили билеты. Водитель кары начал снимать чемоданы, первым тот, алюминиевый. Помогаем ему с недовольным лицом. Американы стоят как положено, считают места. Все.
- Пятое купе, пожалуйста, плис!- С приятностью сказала проводница, блондинка. Близко около нее стоим, близко. С чемоданом в руке. Другая рука гибкие пальцы, нежно и аккуратно, в невесомости, пробирается.
Ее ключ, отмычка от всех дверных пробоев, у нас, опускаем в карман.
- Йес, мэм,- произнесем.- Лет ми гоу. (Карщику). Сколько они вам должны?
- Сколь договорились. Семь мест. Чумай-данов три. Сумки четыре.
Татарва.
Переведем американцам какую-то несусветную сумму. Пусть подумают.
- Уау!- Поразившись, дядя начал рыскать по карманам в поисках дополнительных русских денег (нужная сумма у него уже была наготове в потном кулаке), замешкался, а мы с железным чемоданом идем вперед.
Они сейчас должны подхватить остальной багаж, там всего много, время имеется.
Миновали этот вагон, проникаем в следующий. Отмычка и там подошла, мы в купе соседнего проводника. Быстро вскрыли чемодан, взрезали ножом буквально строго, как консервную банку. Вынули из чемодана видеокамеру, очки в футляре, запасные, так, какую-то барсетку с духами и бутылочками, называется (подумал, вспомнил) мессерер, банку полкило черной икры, бутылку очень хорошей финской водки, подумали и сунули в карман чистые носки и, что скрывать, запечатанную пачку трусов. Закинули вскрытый чумайдан на верхнюю полку и завалили матрасом. Пошарили, нашли полотенце. Полотенце на плечо, мужчина сейчас выйдет в туалет, прихватив самое дорогое и необходимое типа... а, вспомнил, несессер. Вышел, заботливо заперевши дверь.
Далее Номер Один, держа в руках свои богатства (видеокамера под полотенцем на плече), пошел вперед. Кепку провалил в щель, когда переходил из тамбура в тамбур.
Одно купе в следующем вагоне было пустое, но вещи уже лежали на второй полке. Выглянул в коридор. В конце, в тамбуре, у выхода, какая-то стая довесков прощалась, видимо, с провожающими, галдя в сторону перрона и то и дела лопаясь от хохота. Коллективная, б, от школы поездка. Это их купе пустое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22