Потом стал пропадать скот, и мы потребовали, чтобы они убирались отсюда. Но они остались.
Сартейн кивнул.
— Я уже сталкивался с такими вещами, но тогда за всем этим стояли какие-то серьезные причины. Сейчас же у меня складывается впечатление, будто кто-то намеренно разжигает страсти. Такое мне тоже приходилось наблюдать, но кому это может быть выгодно здесь?
— Похоже, от этого не выиграет никто, — задумчиво произнесла Кэрол. — У всех будут лишь одни убытки. Единственная возможность выиграть — это ни во что не вмешиваться, а уж потом сорвать куш по-крупному.
Сартейн задумчиво кивнул.
— Могут быть и другие мотивы. Известно, что люди порой способны делать гадости просто так, ни на что не рассчитывая, из мести, например, или зависти, или же из-за женщины. Вот и здесь — возможно, кто-нибудь из местных таким образом мстит за что-то хозяевам ранчо или переселенцам.
— Даже не знаю, на кого можно было бы подумать. — Кэрол с сомнением покачала головой. При этом ей почему-то вспомнился Джордж Нолл, но не станешь же думать, что пустяковая стычка может стать причиной столь серьезных событий.
— Стив очень зол, он вполне способен убить вас, — внезапно произнесла Кэрол. — То, что вы одержали верх, ранило его больнее, чем ваши удары.
Кэрол поняла, что ее отношение к Стиву изменилось. Вот уже несколько месяцев ей не давала покоя мысль, что она обречена выйти за него замуж. Он был красив, временами мог быть просто очаровательным, и все-таки она никогда его не любила, а теперь в сравнении с Сартейном он стал казаться ей чересчур инфантильным, раздражительным, капризным и очень тщеславным.
— Вы уж будьте поосторожнее, — предостерегла она Сартейна. — От Стива можно всего ожидать. Он непоколебимо уверен в своей правоте.
— Я могу в какой-то мере понять его неприязнь ко мне, — сказал Сартейн. — Он вас любит и видит, что мне вы тоже нравитесь!
От неожиданности у нее перехватило дыхание, но, прежде чем она успела что-либо ответить, он сошел с тротуара и быстро зашагал прочь. Он шел, и, странное дело, ему вдруг вспомнилась фраза, произнесенная Кэрол: «Единственная возможность выиграть — это самому ни во что не вмешиваться, а уж потом сорвать куш по-крупному».
Но если в борьбу втянуты местные скотоводы и пришлые поселенцы, то кто же тогда может выиграть? Остаток дня и весь вечер Сартейн провел, занимаясь неотложными делами, потом он нанес визит банкиру, доктору, побывал у обоих адвокатов и еще у двух лавочников. Из последнего дома он ушел в глубокой задумчивости. Кое-что ему удалось узнать, но очень уж все это зыбко, очень зыбко…
Глава 5
Ночь прошла на удивление спокойно. Было уже далеко за полночь, когда Сартейн вернулся в гостиницу и лег спать. Он проснулся оттого, что солнце ярко светило к нему в окно, а с улицы доносились громкие крики. Торопливо одевшись, он выбежал на улицу.
Там уже собралась толпа, в основном работники с местных ранчо, и Стив Бейн, красный и сердитый, что-то кричал им со ступенек шорной лавки. Сартейн протиснулся сквозь толпу и встал перед ним.
— Что здесь происходит? — строго спросил он.
Бейн в бешенстве посмотрел на него.
— Это все из-за тебя! — зашипел он. — Из-за тебя и твоего миротворства, пропади оно пропадом! Этот проклятый оборванец убил Парриша!
— Какой оборванец? — терпеливо спросил Сартейн. — И кто такой Парриш?
— Парриш, — лицо Бейна побагровело от злости, — был погонщиком Холи Уолкера, его отправили вместе с Эрлом Мейсоном за скотом. Мейсон убил его!
— Но это же какая-то бессмыслица, — спокойно заметил Сартейн. — Ты утверждаешь, что Мейсон убил человека, который должен был привезти ему мясо? — Он говорил громко, чтобы было слышно всем.
— Твое мнение здесь никого не интересует! — разорялся Бейн. — Парриша нашли мертвым у дороги, и мы повесим этого Мейсона прямо сейчас!
Шестеро крепких мужчин, лица которых потемнели от гнева, выволокли Мейсона из толпы. Вслед за ними вышел человек с веревкой в руке.
Вдруг кто-то закричал:
— Глядите! Сюда идут «наседки»!
Так оно и было, они действительно шли, кучка упрямых испуганных людей. Испуганных, но все же готовых стоять до конца.
Сартейн резко обернулся:
— Квартерман! Уолкер! Уберите своих людей! Скажите им, пусть возвращаются на ранчо. Если кто-нибудь выстрелит, отвечать будете вы!
— Дело зашло слишком далеко, их уже не остановить, — сказал Квартерман. — Ведь Мейсон убил Парриша.
— Велите им убраться отсюда! — повторил Сартейн. — Пусть немедленно очистят улицу, или вы ответите за все. Если они не уйдут, здесь начнется черт знает что!
Бейн рассмеялся:
— Отвяжись! Теперь ты уже никого не остановишь! Никого! Поул, как только те дармоеды пройдут водокачку, можешь их кончать!
Времени для разговоров больше не оставалось, и Сартейн ударил первым. Стив Бейн даже руки поднять не успел, удары сыпались так быстро, что он не мог блокировать их. У него перехватило дыхание, но, когда он замер, ловя ртом воздух, Джим Сартейн ухватил его за пояс и, развернув, ткнул в спину револьвером.
— Поул! — выкрикнул он. — Один выстрел, и я пристрелю Бейна! Прикончу его прямо здесь, а следующим будешь ты! Очистить улицу!
Сартейн толкнул Бейна вперед.
— Скажи им сам! — рявкнул он. — Прикажи им разойтись или я вышибу тебе мозги!
— Не буду! — выдохнул Бейн.
Сартейн неслышно застонал. Поселенцы уже почти поравнялись с водокачкой и, хотя расклад сил был пятеро к одному, продолжали идти вперед. Не долго думая Сартейн ударил Бейна револьвером по голове — один быстрый удар, и тот остался неподвижно лежать в пыли.
Перескочив через него, вне себя от ярости, Сартейн повернулся лицом к толпе и навел на людей оба револьвера.
— Будь по-вашему! — Его голос грохотал над притихшей улицей. — Значит, вы хотите драки? Видит Бог, вы сами на это напросились! Только теперь будете иметь дело со мной! Все назад! Очистите улицу или же начинайте стрелять, и я убью первого, кто поднимет револьвер! Учтите, у меня в запасе двенадцать выстрелов, а я никогда не промахиваюсь! Ну, кто хочет умереть?
Гневно сверкая глазами, Сартейн обвел взглядом толпу. Он блефовал, но обратной дороги не было. Он предотвратит эту бойню, даже если ему самому придется погибнуть.
— Назад! — Его ярость росла, она как будто гипнотизировала толпу.
Среди этих людей не было ни одного, кто не слышал бы о Джиме Сартейне и о меткости его револьверов. Они вспомнили, что когда-то ему пришлось выяснять отношения сразу с пятерыми, и он вышел из этого поединка без единой царапины. Каждому стало казаться, что черные дула направлены именно на него, а умирать никому не хотелось.
Поселенцы были напуганы не меньше. Человек в одиночку встал между ними и почти верной смертью, и теперь он один медленно, но уверенно вытеснял толпу с улицы.
Затаив дыхание, Кэрол Квартерман наблюдала за происходящим из двери гостиницы. Сначала кто-то переступил с ноги на ногу, но ощущение движения охватило толпу, стоящие в первых рядах вдруг почувствовали, что толпа за ними откачнулась, и они, поддаваясь общему порыву, тоже попятились.
— Квартерман! Уолкер! — снова выкрикнул Сартейн. — Даю вам последний шанс! Прикажите этим людям возвращаться на свои ранчо, или я постараюсь, чтобы вас обоих посадили в тюрьму за подстрекательство к беспорядкам! И если сегодня погибнет хоть один человек, я сделаю все, чтобы вы оба отправились на виселицу!
Глава 6
Квартерман принял строгий вид.
— Не надо мне угрожать, Сартейн. Я знаю свои обязанности. — Он повысил голос: — Садитесь на коней, парни, и отправляйтесь по домам. Пусть с этим разбирается закон.
Уолкер поддержал его, и, вздохнув с облегчением, ковбои вдруг обнаружили — слишком тесна улица, быстро не разойтись.
Обернувшись, Сартейн увидел, что Мейсону уже накинули на шею петлю, рядом с ним стоял Джон Поул, а чуть поодаль — Ньютон и Фаулер.
— Сними веревку, Поул! — резко бросил Сартейн.
Лицо бандита оставалось непроницаемым.
— Еще чего! — огрызнулся он.
К Сартейну вернулось прежнее спокойствие.
— Сними веревку, — повторил он. — И смотри мне, без глупостей!
Джон Поул осторожно выпустил из рук веревку и сделал широкий шаг в сторону. Его руки, согнутые в локтях, оказались в опасной близости от револьверов.
— Блефуешь, рейнджер, — сказал он, — но я выведу тебя на чистую воду!
Кэрол Квартерман заметила, как руки Поула сделали стремительное движение, и, казалось, все чувства разом покинули ее, но Сартейн тоже схватился за револьвер. И тут она увидела, что в воротах конюшни мелькнул ствол вскидываемой винтовки!
— Джим! — пронзительно закричала она. — Берегись! Конюшня!
Сверкая глазами из-под полей низко надвинутой шляпы, Сартейн ловким и изящным движением выхватил оба револьвера и выстрелил. И в тот самый момент, когда из дула его правого револьвера вырвалось пламя, он услышал крик Кэрол.
Справа прогремел выстрел, Сартейн в удивлении повернулся — и револьвер выпал из его правой руки. Выбросив левую руку, в которой был зажат другой револьвер, он ловко подпер ее правой рукой и выстрелил в темный пролет конюшни, чуть пониже винтовочного ствола.
У него кружилась голова, казалось, улица переваливается с боку на бок, но все же Сартейн твердо стоял на ногах.
Джон Поул тоже сумел устоять, и хотя на его голубой рубахе расплылось кровавое пятно, из дула его револьверов по-прежнему вылетали танцующие огненные цветы. Выстрелы гремели, а Сартейн шел вперед, стреляя снова и снова. Медленно, на неверных ногах он наступал на Поула. В какой-то момент он заметил, как пуля зарылась в пыль за спиной бандита. Промахнулся, подумал Сартейн, даже не осознавая, что выстрел прошил бандита насквозь.
Сартейн с удивлением смотрел, как Поул упал на землю, царапая ее окровавленными пальцами. Со стороны конюшни снова прогремел выстрел, и, повернувшись, Сартейн упал лицом вниз, ощущая во рту привкус крови. Голова казалась огромным, тяжелым шаром, но, пересилив себя, он с трудом поднялся на ноги, на ходу перезаряжая револьвер. Из конюшни раздался очередной выстрел, но Сартейн все же дошел до конюшни и, ухватившись левой рукой за створку двери, заглянул в темноту.
Джордж Нолл таращился на него выпученными, полными ужаса глазами, его отечное лицо побледнело. В руках он все еще держал винтовку и теперь изумленно переводил взгляд с нее на Сартейна и обратно. И тут Джим Сартейн наставил на него шестизарядник и трижды выстрелил.
Пули угодили Ноллу в выпирающий из-под рубахи живот, толстяк привстал на цыпочки, бормоча что-то окровавленными губами, и тяжело рухнул на засыпанный сеном земляной пол.
Сартейну показалось, что ноги его вдруг стали ватными, и в следующий момент пол ударил его по лицу. Последнее, что ему запомнилось, был привкус земли и сена во рту и топот бегущих ног.
Он очень долго был без сознания, а затем вдруг увидел яркий дневной свет в окне, услышал жалобный скрип водокачки и напевающий что-то женский голос. Он лежал в чужой постели, и его рука, покоившаяся на покрывале, казалась гораздо белее, чем когда он видел ее в последний раз.
Дверь открылась, и он встретился взглядом с Кэрол Квартерман.
— Слава Богу! — воскликнула она. — А уж думала, ты никогда не придешь в себя! Как ты себя чувствуешь?
— Я… не знаю. Чей это дом?
— Доктора Хассета. Он мой дядя и твой врач, а я твоя сиделка. Из тебя вытащили четыре пули — две винтовочных и две револьверных. По крайней мере, так утверждает дядюшка Эд, хотя, я думаю, он вряд ли может отличить одни от других.
— А Нолл?
— Он мертв. Сначала ты просто задел его, а уж потом стрелял в него три раза. Джон Поул тоже мертв. Ты… убил его.
— А что там еще была за стрельба?
— Это стреляли Холи Уолкер и отец. Они прикончили Ньютона и Фаулера, когда те бросились на подмогу Поулу. Отца немного задело, но ничего серьезного, а у Уолкера ни царапины.
— А что с Мейсоном?
— Ему повезло больше других. Его задело трижды, когда стреляли в других, но оказалось, что у него всего лишь содрана кожа. Все поселенцы снова вернулись в каньоны, и даже Стив Бейн не нашелся, что сказать.
— И давно я здесь лежу?
— Неделю, и настраивайся на длительный отдых. Дядюшка Эд говорит, что тебя нельзя перевозить и что по крайней мере недели две ты должен лежать в постели, а я — оставаться при тебе, сиделкой.
Сартейн усмехнулся.
— Сиделкой? Я-то не возражаю, но вот что скажет Стив Бейн?
Она пожала плечами.
— Он вернулся к себе на ранчо, и теперь голова у него будет болеть совсем о другом. Поул угонял скот, клеймил часть животных принадлежавшим Стиву тавром «Бар Б», а остальных продавал. Ньютон был его сообщником и перед смертью успел кое-что рассказать; он даже клялся, что видел собственными глазами, как Джордж Нолл устроил тот пожар, спаливший пол-округи.
Очевидно, он ненавидел меня, но кроме того, когда стали разбирать его бумаги, нашли кое-какие подсчеты. Выяснилось, что он собирался скупить хозяйства после того, как большинство людей погибнет в ходе междоусобицы. Ты начал задавать всякие вопросы о его деятельности, и оказалось, попал в точку. Как ты и предполагал, только у него было достаточно денег, чтобы извлечь пользу из всего этого.
— А о Паррише что-нибудь известно?
— Точно никто ничего не знает. Оставив Мейсона, он вернулся на ранчо, видели, как он разговаривал с каким-то ковбоем. Возможно, это был Поул. Должно быть, Парриш застал его за кражей скота, но об этом мы уже никогда не узнаем.
Джим Сартейн смотрел в окно на залитую солнцем улицу. Отсюда ему был виден желоб водокачки и два одиноко стоящих дерева. Какой-то человек, присев на край тротуара, что-то строгал. Пробежал малыш, догоняя укатившийся мячик. А еще дальше, у коновязи, терпеливо переступала с ноги на ногу лошадь, отгоняя мух.
Тихая, мирная улица. Когда-нибудь весь Запад станет таким же, как Гила-Кроссинг…
ШАМАНСКОН КАПИЩЕ.ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОЛЮЧКИ КИДА
Колючка Кид пребывал на редкость в благодушном настроении, и даже недавняя кончина сеньора Фернандеса, известного под кличкой Туз, не омрачала его мыслей, представляясь чем-то очень далеким. Конечно, если бы это его револьверы проложили тому дорогу в ад, он бы, пожалуй, поостерегся — ему-то был хорошо знаком нрав четырех братьев Фернандесов.
Но не он стрелял в Туза. В тот роковой момент он попросту сыграл роль перста судьбы, и если бы не та его шалость, проворные пальцы старшего Фернандеса, возможно, и по сей день тасовали бы карточную колоду, и он, как всегда, стриг бы всех подряд, сидя за карточным столом в «Кантике».
Никто из тех, кто знал Кида, не сомневался: юмора у него хватало. Это помогало Киду проще относиться ко многим вещам, даже таким серьезным, как игра в покер. Но вот о чувстве юмора у Мартина Джима (его называли так потому, что он был вторым из двух Джимов Мартинов, обосновавшихся в Арагоне) следовало бы рассказать особо. Вообще-то с чувством юмора у него было все в порядке, но только на покер оно никоим образом не распространялось. Мартин Джим был рослым, мускулистым парнем, который никогда и нигде не появлялся без револьвера.
В тот памятный день, незадолго до своей смерти, Туз сидел за карточным столом, играя по маленькой с Мартином Джимом, Колючкой Кидом, Патом Груеном и странствующим старателем по прозвищу Шкура. Будучи по натуре человеком наблюдательным, Кид подметил, с какой ловкостью руки сеньора Туза тасуют карты, он также принял во внимание результаты последних партий и, когда очередь сдавать дошла до Туза, под благовидным предлогом выскользнул из-за стола. Прочие же, менее искушенные и более доверчивые, остались в игре, в результате которой горка фишек перед Тузом выросла до неприличных размеров.
В конце концов Пат Груен и Шкура просадили практически все, что у них было, и выбыли из игры, за столом остались двое — Туз Фернандес и Мартин Джим. Когда в центре стола оказалось двенадцать тысяч долларов, заработанных нелегким трудом (в месяц ковбой получает не больше сорока!), чувства юмора у Мартина Джима здорово поубавилось.
Колючка Кид, все это время безучастно следивший за игрой со стороны, видел, как паршивая овца ведет на заклание большого агнца; к тому же ему удалось мельком заглянуть в карты Туза Фернандеса. Тот держал пару четверок, девятку, десятку и даму. Несколько минут спустя Кид снова скосил глаза на руку Фернандеса — ни девятки, ни десятки, ни дамы там уже не было, вместо них жались друг к другу три туза, составившие компанию первоначальной паре четверок.
Само собой разумеется, этот феномен не мог не заинтересовать Кида, особенно теперь, когда он заметил довольно странное положение руки Туза.
Когда пришло время открывать карты, Мартин Джим выложил две пары, а Туз Фернандес с большим самодовольством предъявил свой «фул-хаус».
Подавшись вперед, словно бы для того, чтобы получше разглядеть карты, Колючка Кид как бы ненароком прижал к столу край манжеты белой рубахи Туза, насадив ее на шляпку гвоздя, торчащего из столешницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Сартейн кивнул.
— Я уже сталкивался с такими вещами, но тогда за всем этим стояли какие-то серьезные причины. Сейчас же у меня складывается впечатление, будто кто-то намеренно разжигает страсти. Такое мне тоже приходилось наблюдать, но кому это может быть выгодно здесь?
— Похоже, от этого не выиграет никто, — задумчиво произнесла Кэрол. — У всех будут лишь одни убытки. Единственная возможность выиграть — это ни во что не вмешиваться, а уж потом сорвать куш по-крупному.
Сартейн задумчиво кивнул.
— Могут быть и другие мотивы. Известно, что люди порой способны делать гадости просто так, ни на что не рассчитывая, из мести, например, или зависти, или же из-за женщины. Вот и здесь — возможно, кто-нибудь из местных таким образом мстит за что-то хозяевам ранчо или переселенцам.
— Даже не знаю, на кого можно было бы подумать. — Кэрол с сомнением покачала головой. При этом ей почему-то вспомнился Джордж Нолл, но не станешь же думать, что пустяковая стычка может стать причиной столь серьезных событий.
— Стив очень зол, он вполне способен убить вас, — внезапно произнесла Кэрол. — То, что вы одержали верх, ранило его больнее, чем ваши удары.
Кэрол поняла, что ее отношение к Стиву изменилось. Вот уже несколько месяцев ей не давала покоя мысль, что она обречена выйти за него замуж. Он был красив, временами мог быть просто очаровательным, и все-таки она никогда его не любила, а теперь в сравнении с Сартейном он стал казаться ей чересчур инфантильным, раздражительным, капризным и очень тщеславным.
— Вы уж будьте поосторожнее, — предостерегла она Сартейна. — От Стива можно всего ожидать. Он непоколебимо уверен в своей правоте.
— Я могу в какой-то мере понять его неприязнь ко мне, — сказал Сартейн. — Он вас любит и видит, что мне вы тоже нравитесь!
От неожиданности у нее перехватило дыхание, но, прежде чем она успела что-либо ответить, он сошел с тротуара и быстро зашагал прочь. Он шел, и, странное дело, ему вдруг вспомнилась фраза, произнесенная Кэрол: «Единственная возможность выиграть — это самому ни во что не вмешиваться, а уж потом сорвать куш по-крупному».
Но если в борьбу втянуты местные скотоводы и пришлые поселенцы, то кто же тогда может выиграть? Остаток дня и весь вечер Сартейн провел, занимаясь неотложными делами, потом он нанес визит банкиру, доктору, побывал у обоих адвокатов и еще у двух лавочников. Из последнего дома он ушел в глубокой задумчивости. Кое-что ему удалось узнать, но очень уж все это зыбко, очень зыбко…
Глава 5
Ночь прошла на удивление спокойно. Было уже далеко за полночь, когда Сартейн вернулся в гостиницу и лег спать. Он проснулся оттого, что солнце ярко светило к нему в окно, а с улицы доносились громкие крики. Торопливо одевшись, он выбежал на улицу.
Там уже собралась толпа, в основном работники с местных ранчо, и Стив Бейн, красный и сердитый, что-то кричал им со ступенек шорной лавки. Сартейн протиснулся сквозь толпу и встал перед ним.
— Что здесь происходит? — строго спросил он.
Бейн в бешенстве посмотрел на него.
— Это все из-за тебя! — зашипел он. — Из-за тебя и твоего миротворства, пропади оно пропадом! Этот проклятый оборванец убил Парриша!
— Какой оборванец? — терпеливо спросил Сартейн. — И кто такой Парриш?
— Парриш, — лицо Бейна побагровело от злости, — был погонщиком Холи Уолкера, его отправили вместе с Эрлом Мейсоном за скотом. Мейсон убил его!
— Но это же какая-то бессмыслица, — спокойно заметил Сартейн. — Ты утверждаешь, что Мейсон убил человека, который должен был привезти ему мясо? — Он говорил громко, чтобы было слышно всем.
— Твое мнение здесь никого не интересует! — разорялся Бейн. — Парриша нашли мертвым у дороги, и мы повесим этого Мейсона прямо сейчас!
Шестеро крепких мужчин, лица которых потемнели от гнева, выволокли Мейсона из толпы. Вслед за ними вышел человек с веревкой в руке.
Вдруг кто-то закричал:
— Глядите! Сюда идут «наседки»!
Так оно и было, они действительно шли, кучка упрямых испуганных людей. Испуганных, но все же готовых стоять до конца.
Сартейн резко обернулся:
— Квартерман! Уолкер! Уберите своих людей! Скажите им, пусть возвращаются на ранчо. Если кто-нибудь выстрелит, отвечать будете вы!
— Дело зашло слишком далеко, их уже не остановить, — сказал Квартерман. — Ведь Мейсон убил Парриша.
— Велите им убраться отсюда! — повторил Сартейн. — Пусть немедленно очистят улицу, или вы ответите за все. Если они не уйдут, здесь начнется черт знает что!
Бейн рассмеялся:
— Отвяжись! Теперь ты уже никого не остановишь! Никого! Поул, как только те дармоеды пройдут водокачку, можешь их кончать!
Времени для разговоров больше не оставалось, и Сартейн ударил первым. Стив Бейн даже руки поднять не успел, удары сыпались так быстро, что он не мог блокировать их. У него перехватило дыхание, но, когда он замер, ловя ртом воздух, Джим Сартейн ухватил его за пояс и, развернув, ткнул в спину револьвером.
— Поул! — выкрикнул он. — Один выстрел, и я пристрелю Бейна! Прикончу его прямо здесь, а следующим будешь ты! Очистить улицу!
Сартейн толкнул Бейна вперед.
— Скажи им сам! — рявкнул он. — Прикажи им разойтись или я вышибу тебе мозги!
— Не буду! — выдохнул Бейн.
Сартейн неслышно застонал. Поселенцы уже почти поравнялись с водокачкой и, хотя расклад сил был пятеро к одному, продолжали идти вперед. Не долго думая Сартейн ударил Бейна револьвером по голове — один быстрый удар, и тот остался неподвижно лежать в пыли.
Перескочив через него, вне себя от ярости, Сартейн повернулся лицом к толпе и навел на людей оба револьвера.
— Будь по-вашему! — Его голос грохотал над притихшей улицей. — Значит, вы хотите драки? Видит Бог, вы сами на это напросились! Только теперь будете иметь дело со мной! Все назад! Очистите улицу или же начинайте стрелять, и я убью первого, кто поднимет револьвер! Учтите, у меня в запасе двенадцать выстрелов, а я никогда не промахиваюсь! Ну, кто хочет умереть?
Гневно сверкая глазами, Сартейн обвел взглядом толпу. Он блефовал, но обратной дороги не было. Он предотвратит эту бойню, даже если ему самому придется погибнуть.
— Назад! — Его ярость росла, она как будто гипнотизировала толпу.
Среди этих людей не было ни одного, кто не слышал бы о Джиме Сартейне и о меткости его револьверов. Они вспомнили, что когда-то ему пришлось выяснять отношения сразу с пятерыми, и он вышел из этого поединка без единой царапины. Каждому стало казаться, что черные дула направлены именно на него, а умирать никому не хотелось.
Поселенцы были напуганы не меньше. Человек в одиночку встал между ними и почти верной смертью, и теперь он один медленно, но уверенно вытеснял толпу с улицы.
Затаив дыхание, Кэрол Квартерман наблюдала за происходящим из двери гостиницы. Сначала кто-то переступил с ноги на ногу, но ощущение движения охватило толпу, стоящие в первых рядах вдруг почувствовали, что толпа за ними откачнулась, и они, поддаваясь общему порыву, тоже попятились.
— Квартерман! Уолкер! — снова выкрикнул Сартейн. — Даю вам последний шанс! Прикажите этим людям возвращаться на свои ранчо, или я постараюсь, чтобы вас обоих посадили в тюрьму за подстрекательство к беспорядкам! И если сегодня погибнет хоть один человек, я сделаю все, чтобы вы оба отправились на виселицу!
Глава 6
Квартерман принял строгий вид.
— Не надо мне угрожать, Сартейн. Я знаю свои обязанности. — Он повысил голос: — Садитесь на коней, парни, и отправляйтесь по домам. Пусть с этим разбирается закон.
Уолкер поддержал его, и, вздохнув с облегчением, ковбои вдруг обнаружили — слишком тесна улица, быстро не разойтись.
Обернувшись, Сартейн увидел, что Мейсону уже накинули на шею петлю, рядом с ним стоял Джон Поул, а чуть поодаль — Ньютон и Фаулер.
— Сними веревку, Поул! — резко бросил Сартейн.
Лицо бандита оставалось непроницаемым.
— Еще чего! — огрызнулся он.
К Сартейну вернулось прежнее спокойствие.
— Сними веревку, — повторил он. — И смотри мне, без глупостей!
Джон Поул осторожно выпустил из рук веревку и сделал широкий шаг в сторону. Его руки, согнутые в локтях, оказались в опасной близости от револьверов.
— Блефуешь, рейнджер, — сказал он, — но я выведу тебя на чистую воду!
Кэрол Квартерман заметила, как руки Поула сделали стремительное движение, и, казалось, все чувства разом покинули ее, но Сартейн тоже схватился за револьвер. И тут она увидела, что в воротах конюшни мелькнул ствол вскидываемой винтовки!
— Джим! — пронзительно закричала она. — Берегись! Конюшня!
Сверкая глазами из-под полей низко надвинутой шляпы, Сартейн ловким и изящным движением выхватил оба револьвера и выстрелил. И в тот самый момент, когда из дула его правого револьвера вырвалось пламя, он услышал крик Кэрол.
Справа прогремел выстрел, Сартейн в удивлении повернулся — и револьвер выпал из его правой руки. Выбросив левую руку, в которой был зажат другой револьвер, он ловко подпер ее правой рукой и выстрелил в темный пролет конюшни, чуть пониже винтовочного ствола.
У него кружилась голова, казалось, улица переваливается с боку на бок, но все же Сартейн твердо стоял на ногах.
Джон Поул тоже сумел устоять, и хотя на его голубой рубахе расплылось кровавое пятно, из дула его револьверов по-прежнему вылетали танцующие огненные цветы. Выстрелы гремели, а Сартейн шел вперед, стреляя снова и снова. Медленно, на неверных ногах он наступал на Поула. В какой-то момент он заметил, как пуля зарылась в пыль за спиной бандита. Промахнулся, подумал Сартейн, даже не осознавая, что выстрел прошил бандита насквозь.
Сартейн с удивлением смотрел, как Поул упал на землю, царапая ее окровавленными пальцами. Со стороны конюшни снова прогремел выстрел, и, повернувшись, Сартейн упал лицом вниз, ощущая во рту привкус крови. Голова казалась огромным, тяжелым шаром, но, пересилив себя, он с трудом поднялся на ноги, на ходу перезаряжая револьвер. Из конюшни раздался очередной выстрел, но Сартейн все же дошел до конюшни и, ухватившись левой рукой за створку двери, заглянул в темноту.
Джордж Нолл таращился на него выпученными, полными ужаса глазами, его отечное лицо побледнело. В руках он все еще держал винтовку и теперь изумленно переводил взгляд с нее на Сартейна и обратно. И тут Джим Сартейн наставил на него шестизарядник и трижды выстрелил.
Пули угодили Ноллу в выпирающий из-под рубахи живот, толстяк привстал на цыпочки, бормоча что-то окровавленными губами, и тяжело рухнул на засыпанный сеном земляной пол.
Сартейну показалось, что ноги его вдруг стали ватными, и в следующий момент пол ударил его по лицу. Последнее, что ему запомнилось, был привкус земли и сена во рту и топот бегущих ног.
Он очень долго был без сознания, а затем вдруг увидел яркий дневной свет в окне, услышал жалобный скрип водокачки и напевающий что-то женский голос. Он лежал в чужой постели, и его рука, покоившаяся на покрывале, казалась гораздо белее, чем когда он видел ее в последний раз.
Дверь открылась, и он встретился взглядом с Кэрол Квартерман.
— Слава Богу! — воскликнула она. — А уж думала, ты никогда не придешь в себя! Как ты себя чувствуешь?
— Я… не знаю. Чей это дом?
— Доктора Хассета. Он мой дядя и твой врач, а я твоя сиделка. Из тебя вытащили четыре пули — две винтовочных и две револьверных. По крайней мере, так утверждает дядюшка Эд, хотя, я думаю, он вряд ли может отличить одни от других.
— А Нолл?
— Он мертв. Сначала ты просто задел его, а уж потом стрелял в него три раза. Джон Поул тоже мертв. Ты… убил его.
— А что там еще была за стрельба?
— Это стреляли Холи Уолкер и отец. Они прикончили Ньютона и Фаулера, когда те бросились на подмогу Поулу. Отца немного задело, но ничего серьезного, а у Уолкера ни царапины.
— А что с Мейсоном?
— Ему повезло больше других. Его задело трижды, когда стреляли в других, но оказалось, что у него всего лишь содрана кожа. Все поселенцы снова вернулись в каньоны, и даже Стив Бейн не нашелся, что сказать.
— И давно я здесь лежу?
— Неделю, и настраивайся на длительный отдых. Дядюшка Эд говорит, что тебя нельзя перевозить и что по крайней мере недели две ты должен лежать в постели, а я — оставаться при тебе, сиделкой.
Сартейн усмехнулся.
— Сиделкой? Я-то не возражаю, но вот что скажет Стив Бейн?
Она пожала плечами.
— Он вернулся к себе на ранчо, и теперь голова у него будет болеть совсем о другом. Поул угонял скот, клеймил часть животных принадлежавшим Стиву тавром «Бар Б», а остальных продавал. Ньютон был его сообщником и перед смертью успел кое-что рассказать; он даже клялся, что видел собственными глазами, как Джордж Нолл устроил тот пожар, спаливший пол-округи.
Очевидно, он ненавидел меня, но кроме того, когда стали разбирать его бумаги, нашли кое-какие подсчеты. Выяснилось, что он собирался скупить хозяйства после того, как большинство людей погибнет в ходе междоусобицы. Ты начал задавать всякие вопросы о его деятельности, и оказалось, попал в точку. Как ты и предполагал, только у него было достаточно денег, чтобы извлечь пользу из всего этого.
— А о Паррише что-нибудь известно?
— Точно никто ничего не знает. Оставив Мейсона, он вернулся на ранчо, видели, как он разговаривал с каким-то ковбоем. Возможно, это был Поул. Должно быть, Парриш застал его за кражей скота, но об этом мы уже никогда не узнаем.
Джим Сартейн смотрел в окно на залитую солнцем улицу. Отсюда ему был виден желоб водокачки и два одиноко стоящих дерева. Какой-то человек, присев на край тротуара, что-то строгал. Пробежал малыш, догоняя укатившийся мячик. А еще дальше, у коновязи, терпеливо переступала с ноги на ногу лошадь, отгоняя мух.
Тихая, мирная улица. Когда-нибудь весь Запад станет таким же, как Гила-Кроссинг…
ШАМАНСКОН КАПИЩЕ.ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОЛЮЧКИ КИДА
Колючка Кид пребывал на редкость в благодушном настроении, и даже недавняя кончина сеньора Фернандеса, известного под кличкой Туз, не омрачала его мыслей, представляясь чем-то очень далеким. Конечно, если бы это его револьверы проложили тому дорогу в ад, он бы, пожалуй, поостерегся — ему-то был хорошо знаком нрав четырех братьев Фернандесов.
Но не он стрелял в Туза. В тот роковой момент он попросту сыграл роль перста судьбы, и если бы не та его шалость, проворные пальцы старшего Фернандеса, возможно, и по сей день тасовали бы карточную колоду, и он, как всегда, стриг бы всех подряд, сидя за карточным столом в «Кантике».
Никто из тех, кто знал Кида, не сомневался: юмора у него хватало. Это помогало Киду проще относиться ко многим вещам, даже таким серьезным, как игра в покер. Но вот о чувстве юмора у Мартина Джима (его называли так потому, что он был вторым из двух Джимов Мартинов, обосновавшихся в Арагоне) следовало бы рассказать особо. Вообще-то с чувством юмора у него было все в порядке, но только на покер оно никоим образом не распространялось. Мартин Джим был рослым, мускулистым парнем, который никогда и нигде не появлялся без револьвера.
В тот памятный день, незадолго до своей смерти, Туз сидел за карточным столом, играя по маленькой с Мартином Джимом, Колючкой Кидом, Патом Груеном и странствующим старателем по прозвищу Шкура. Будучи по натуре человеком наблюдательным, Кид подметил, с какой ловкостью руки сеньора Туза тасуют карты, он также принял во внимание результаты последних партий и, когда очередь сдавать дошла до Туза, под благовидным предлогом выскользнул из-за стола. Прочие же, менее искушенные и более доверчивые, остались в игре, в результате которой горка фишек перед Тузом выросла до неприличных размеров.
В конце концов Пат Груен и Шкура просадили практически все, что у них было, и выбыли из игры, за столом остались двое — Туз Фернандес и Мартин Джим. Когда в центре стола оказалось двенадцать тысяч долларов, заработанных нелегким трудом (в месяц ковбой получает не больше сорока!), чувства юмора у Мартина Джима здорово поубавилось.
Колючка Кид, все это время безучастно следивший за игрой со стороны, видел, как паршивая овца ведет на заклание большого агнца; к тому же ему удалось мельком заглянуть в карты Туза Фернандеса. Тот держал пару четверок, девятку, десятку и даму. Несколько минут спустя Кид снова скосил глаза на руку Фернандеса — ни девятки, ни десятки, ни дамы там уже не было, вместо них жались друг к другу три туза, составившие компанию первоначальной паре четверок.
Само собой разумеется, этот феномен не мог не заинтересовать Кида, особенно теперь, когда он заметил довольно странное положение руки Туза.
Когда пришло время открывать карты, Мартин Джим выложил две пары, а Туз Фернандес с большим самодовольством предъявил свой «фул-хаус».
Подавшись вперед, словно бы для того, чтобы получше разглядеть карты, Колючка Кид как бы ненароком прижал к столу край манжеты белой рубахи Туза, насадив ее на шляпку гвоздя, торчащего из столешницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20