А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 



Луис Ламур
Бендиго Шефтер
Людям с дубленой кожей,
которые терпеливо и умело созидали
то, что их изнеженные
потомки назвали «мифом Запада».
От автора
Поселок, фигурирующий в моем повествовании, выдуман, хотя местность, в которой он расположен, вполне реальна. Там существовали три поселения, превратившиеся со временем в города-призраки: Майнерс-Делайт (Услада Горняка), Саут-Пасс-Сити (Город Южного ущелья) и Атлантик-Сити, названный так потому, что находился по ту сторону Континентального раздела, которая обращена к Атлантическому океану. Город в книге больше всего похож на Майнерс-Делайт. Все его жители выдуманы, но очень похожи на тех, кто когда-то прокладывал путь на Запад.
Первой женщиной, избранной в Соединенных Штатах на официальную должность, была Эстер Хобарт Моррис. В 1870 году она стала мировым судьей. С персонажем моей повести, Рут Макен, она не имеет ничего общего. Достопочтенный Уильям X. Брайт инициировал в 1869 году закон штата Вайоминг, который предоставил женщинам право участвовать в выборах.
Лечебное колесо находится в Вайоминге, на северном склоне гор Биг-Хорнс на высоте десяти тысяч футов. Неизвестно, кто его построил. Скорее всего, оно применялось для астрономических наблюдений. Похожее колесо найдено в Канаде и датируется 2500 годом до н. э. Примерно в то же время подобные сооружения возводились по всему миру.
Тридцать пять лет назад, когда я впервые приехал в эти края, главная пирамида была гораздо больше, чем теперь. Всякие варвары по им одним только ведомым причинам растащили камни. Индейцы, которых я тогда расспрашивал, не могли объяснить, откуда взялось это сооружение, а только твердили: «Его построили люди, которые ушли раньше нас».
На плоской вершине Лечебной горы есть много отверстий, и если бросить туда камень, то слышно, что он довольно долго летит вниз. В окрестностях обнаружено множество пещер, и предполагают, что вся гора внутри — полая.
Хотя Лечебное колесо почитается как святое место многими племенами, оно построено гораздо раньше, чем в этих местах поселились любые известные нам индейцы.
Часть первая
Глава 1
Мы строили дома там, где останавливались наши фургоны, торопясь кое-как слепить свои хижины, пока не пришла зима. Здесь, на этом самом месте, мы возведем свой город, здесь родится нечто новое.
Мы вознесем здания, вымостим улицы и выроем колодцы. Мысль об этом наполняла меня таким волнением, какого я прежде никогда не знал.
Не это ли неутолимое желание творить нечто новое надолго удерживало моего брата Каина в кузнице? Его руки любили железо, чувствовали вес молота, знали, куда его следует опустить. Он угадывал температуру раскаленного металла по цвету, и даже абрис снопа вылетающих от удара искр сообщал ему о многом.
Было время калить, время ковать, время окунать железо в воду, и он знал, когда и что следует делать. И все же — в какую секунду кучка чужаков превращается в общество? В какой кузнице выковывается единая воля многих?
Я не знал об этом ничего. У нас не было ни книг, ни опыта. Мы — незнакомцы и чужаки, нас случайно соединил обоз, пробивающийся на Запад, а теперь нам предстояло вместе работать и учиться примирять свои желания. Вот что нам нужно, если мы хотим выжить и стать единым целым, стать городом.
Ближе, чем форт Бриджер, расположенный в сотне миль к юго-западу, не было ни одного поселения… Во всяком случае, мы ничего о них не слышали.
Земли индейцев простирались вокруг, а нас было страшно мало.
Семеро мужчин могли строить, двое парнишек — сторожить добро, тринадцать женщин и детей — собирать дрова и навоз бизонов для ночных костров, которые придется поддерживать в зимнюю пору.
Только теперь, когда мы решили остановиться и обосноваться именно в этом месте, мы почувствовали себя чужими — испытующе поглядывали друг на друга, судили и были судимы, испытывали неловкость и ставили в неловкое положение других: ведь мы еще не узнали нрава тех, кто был с нами рядом в дороге.
Недавно овдовевшая Рут Макен уговорила нас остановиться, пока мы не истощили своих последних запасов. Теперь мы оказались с нею вместе. Мы — те, кто поддержал ее решение.
Отец мой любил перечитывать Библию и дал своим сыновьям библейские имена. Четверо наших братьев умерли, и из всех парней остались только мы двое. Каин, отец двух детей, и я — Бендиго Шафтер восемнадцати лет, обладатель сильных, умелых рук.
С нами была прелестная шестнадцатилетняя сестра Лорна, которую назвали так в честь кузины из Уэльса.
— Будешь строить для вдовы Макен, — приказал мне Каин. — Ее сынок Буд тянет на настоящего мужчину, и все же — ему всего двенадцать. Трудновато ему будет таскать и обтесывать бревна.
Я поднялся на гору по холодку и остановился на террасе, где мы собирались строить дом. Красивое место: из-под камня бьет холодный родник, стекая ручьем в луга. Там, на бурой осенней траве, пасутся наши лошади и волы. Высокие корабельные сосны превращают террасу в настоящий парк, а крутой склон за спиной зарос крепким строевым лесом.
Я наслаждался тишиной утра и красотой долины, раскинувшейся внизу под Бобровой грядой.
— Вы неравнодушны к красоте, мистер Шафтер? — спросила Рут Макен.
Меня обдало жаром, и я отвел глаза. Так случалось всегда, когда ко мне обращалась хорошенькая женщина.
— В мужчине такое — редкость, — продолжала она.
— Так далеко видать, что глаз не отвести. — Я сменил тему.
— Есть люди, которые боятся далей. Простор заставляет их чувствовать себя ничтожными, им страшно принять вызов. Хорошо, что моему Буду суждено вырасти здесь. Великий край растит великих людей.
— Да, мэм. — Я оглядывал террасу. — Я буду строить вам дом.
— Только имейте в виду, нужно поставить дом так, чтобы весной можно было пристроить к нему еще кусок с юга. Весной мимо нас двинутся фургоны, и я хочу открыть тут лавку.
По склону поднимался ее Буд.
— Ты будешь помогать мистеру Шафтеру, — сказала она. — И будешь у него учиться. Не каждый мужчина знает, как построить дом.
Рут Макен умела подарить человеку сознание собственной значимости. Что же теперь мне оставалось, как не стараться изо всех сил?
Холодок по утрам напоминал о приближении зимы, но я обтесывал каждое бревно тщательно, не спеша.
Мускулы рабочего человека хранят неподвластные разуму знание и сноровку, руки и сердце его полны любовью к дереву, прекрасному дереву, свежие щепки которого так и летят во все стороны.
Я работал и думал о том, что будет со всеми нами. Мы были плохо подготовлены к зиме, хотя и оказались в лучшем положении, чем если бы продолжали свое движение дальше на Запад.
Двигаться, конечно, проще: дорога как ловушка, она затягивает, отвлекает, все колебания откладываешь на потом, до конца путешествия. Останавливаешься — и вот маета и сомнения опять с тобой, а проблемы тут же начинают требовать решения.
Земля обетованная — дальняя и недостижимая земля. Только вот издали она сверкает золотым огнем, а стоит к ней приблизиться, как выясняется, что легко ее не завоюешь. За нее нужно платить силой и отвагой.
Легко рушить, тяжело строить. Насмешка дается легко, а вот идти своим путем, невзирая на насмешки, — есть удел настоящего мужчины.
Нили Стюарт уже жалел о том, что мы остановились, и все поговаривал, что весной стоит двинуть дальше, в Калифорнию. Тома Крофта, неуверенного и сомневающегося во всем, убедить было легко, он всегда прислушивался к Нили, да и Мери была мужу под стать.
Даже Уэбб, который первым бросил колонну фургонов, поддержав Рут Макен в ее решении, толковал о том, чтобы снова пуститься в путь, как только холмы зазеленеют весенней травой. Уэбб был беспокоен, раздражителен, решителен и силен и всегда был готов прийти другим на помощь. Он путешествовал вместе с сыном, Фосстером, или Фоссом, — самонадеянным и нахальным парнем.
Джон Сэмпсон, мой брат Каин и я хотели остаться здесь. Мы были всем довольны, недоверие вызывал только один человек — холостяк Этан Сэкетт, вожатый всего огромного обоза, который неожиданно тоже решил здесь обосноваться.
— Что у нас общего? — спросил Уэбб. — Он нам чужой, настоящий бродяга.
— Он решил остаться, и теперь он один из нас.
— Это все из-за миссис Макен. Не будь ее, он бы не остался. Говорю вам, он чужак.
Первая ночь у костра. Мы отделились от вереницы фургонов и теперь в осеннем ночном холоде жались поближе к огню. Нам было не по себе от того, что мы сделали, нервы напряжены до предела.
— Он с нами недолго продержится, — заявил Нили Стюарт. — Такому на месте не усидеть. Он больше смахивает на индейца, чем на белого.
— Мы даже не знаем, каково зимовать в этой стране, — мягко сказал Стюарт. — Зря мы остановились.
— Миссис Макен весной откроет магазин, — сказал я.
— Что она будет продавать? — усмехнулся Стюарт. — И кому?
— Она собирается торговать одеждой и сапогами. Еще с мужем запасла. А потом — те овощи, что мы вырастим. Будет закупать и продавать при случае.
— Женские фантазии!
— Нет, тут развернуться можно, — сказал Уэбб. — Все время идут обозы. Но я двину дальше, как только потеплеет.
— А я остаюсь.
Каин сказал это совершенно спокойно. К нему все прислушивались, но до сих пор он молчал.
У него прямоугольное, крупное, будто вырубленное из дуба лицо, угловатое, большое и мощное тело. Но двигается он легко и прекрасно владеет каждым своим мускулом. Он не болтун и, прежде чем говорить, все хорошо обдумает.
— Я открою кузницу и мастерскую. Вдова Макен знает, что говорит.
— Как хочешь, — стоял на своем Стюарт. — А я поеду дальше.
Но в голосе его уже не было прежней решимости, уверенность моего брата ее поколебала.
— Я уйду с первой травой, — сказал Том Крофт. — Тут такая дикость. Одна только мысль об индейцах расстраивает мою жену…
Я сник: если они уедут, у нас, в случав нападения, не хватит сил, чтобы отразить атаку индейцев. Придется уезжать тоже.
Через долину, которую мы выбрали, пролегала тропа шошонов, но тут еще кочевали племена сиу, иногда юты и даже черноногие. Мы сами напрашивались на неприятности.
Утром я поднимался по склону, чтобы продолжать строить дом для вдовы Макен. Вода вдоль берегов ручья застыла затейливыми кружевами, а луга поседели от инея. Дыхание превращалось в облако, и когда волы тащили поваленные мною стволы, от их шкур поднимался густой пар.
В морозном утреннем воздухе раздавался бодрый звон топоров. Посмотрев с террасы в ту сторону, где когда-то вырастет город, я увидел брата, который вымерял шагами наш будущий дом.
Острие обоюдоострого топора легко и глубоко входило в древесину, щепки величиной с ладонь падали к ногам. Изредка я останавливался, чтобы послушать, как переругиваются белки на соседних соснах. Останавливался ненадолго, нужно было спешить. Я радовался, что руки крепко держат инструмент, что мускулы работают исправно, радовался запаху пота и свежесрубленной сосны.
Вместе с Будом мы выбирали деревья для порубки. Нужно было не только следить за тем, чтобы они были прямыми и толстыми, наша вырубка не должна повредить лесу, чтобы оставшимся деревьям стало легче расти.
— Деревья — что приплод, Буд Макен, — говорил я. — Выбирать их нужно бережно, не забывая про лес.
— Так здесь же тьма деревьев, — возразил он.
— Лес — такое же живое существо, как и человек с его телом, — сказал я. — Каждая его частичка зависит от остальных. Лесу нужны птицы, бобры… все его звери и растения. Лес приютил у себя птиц, а они платят ему тем, что едят насекомых, удобряют почву пометом, разносят семена. Бобер строит себе плотину, и она удерживает воду на поверхности земли, и хоть он строит только для себя, но, когда жара, его запруды питают лес водой.
Я помолчал.
— Прислушайся — и услышишь, как лес дышит, — прошептал я.
Этому учил меня отец. И еще он говорил, что мы — часть земли, что нас просто одолжили у нее на время, одолжили с умыслом, с мечтой о будущем.
Он утверждал, что жить в природе — это значит жить вместе с ней. Пользоваться ее дарами, но не губить ее. Так я и был намерен действовать и теперь объяснял Буду, почему мы так тщательно выбираем деревья для порубки.
То знание, что я получил от отца и Каина, следовало передать Буду и моим будущим сыновьям. Точно так же, как пчела, собравшая мед, передает его тем, кто сумеет извлечь из него пользу. Только научить я пока мог немногому, по большей части мне еще предстояло учиться самому.
Свалив третье дерево, я поручил Буду обрубать ветки, а сам все поглядывал, чтобы определить, умеет ли он владеть топором. Не хотелось, чтобы он остался без ноги. Я принялся уже за четвертое дерево, когда подъехал Этан Сэкетт и остановил лошадь рядом со мной.
Он молча склонился к передней луке седла. Потом заговорил:
— Послушай, Бендиго. В эту пору здесь навряд ли встретишь индейцев, но все же время от времени прогуливайся к обрыву и поглядывай вокруг. Если они появятся, лучше об этом знать заранее. Гляди в оба.
— Вы думаете, они к зиме попрятались в свои норы?
— Наверное… Хотя ни в чем нельзя быть уверенным. Полагаюсь на тебя, Бендиго. На других мужчин я повлиять не могу. Бог им судья. Если нагрянет беда, ты, пожалуй, сумеешь выстоять. Ты да еще твой брат.
— Уэбб будет драться, это точно. Думаю, на него можно рассчитывать. Он хоть и сварлив, а прятаться не станет, если дойдет до драки.
— Ну что ж, может, ты и прав. И все же остерегайся его. Он опасен.
Этан ускакал, а я работал и обдумывал то, что он мне сказал. Постепенно смысл его слов стал доходить до меня. Уэбб впадал в раздражение часто и неожиданно. Сперва я думал, что он просто мрачный и склочный тип, но по мере того, как мы продвигались на Запад, я замечал, что Уэбб все больше меняется. Он не позволял собою командовать, а если кто-то пытался на него давить, он давал отпор… Мощный отпор.
Дорога по-разному действовала на людей, иные просто на глазах расцветали и крепли духом, как Джон Сэмпсон, например. У себя дома он был простым деревенским работягой. Всем было на него плевать. Он тихо вкалывал и радовался заработкам, вот и все. В то время как другие люди делались учителями, священниками, торговцами, банкирами.
Но в долгой дороге, когда вереница фургонов медленно катит на Запад, от священника или банкира никакого толку. А умелый работяга может заставить любой фургон двигаться вперед без капризов. Сэмпсон то и дело выручал спутников из беды, и в конце концов к нему стали обращаться за советами. Его советы дорогого стоили.
Когда мы переправились через Миссисипи и покатили по голым прериям, многие испугались. Сама их бесконечность заставляла людей чувствовать себя неуютно. По обе стороны дороги — лишь трава, а над головой — пустая небесная чаша. Кое-кто поджал хвост и повернул обратно. А Джон Сэмпсон словно даже вырос, вытянулся и только, знай себе, мерил землю своими длинными ногами.
Вот и Уэбб тоже вырос, только по-другому. Видно, он всегда был склонен к насилию, только опасался закона и людской молвы. А теперь он словно закусил удила. Пока что никто с ним не ссорился — не было причины, — и все шло гладко, но Этан Сэкетт его раскусил.
Работа была тяжелой, но никто из нас не был приучен к легкой жизни, так что работали мы безропотно. После того как я начал строить дом для миссис Макен, Джон Сэмпсон и Каин тоже принялись за дело. А Нили посиживал на дышле фургона и все пел Тому Крофту, какие мы все дураки, что здесь остановились. Уэбб послушал-послушал их причитания и принялся точить топор.
К полудню он уже догнал в работе Сэмпсона.
Глаза мои осматривали горы, уши ловили каждый звук. Мы жили в постоянном страхе.
Мы пришли в дикую, нетронутую землю, но мы заложим здесь дома и пустим корни. У кого-то из нас здесь родятся дети.
Опасность притаилась везде, но нечего рисковать без нужды. Только глупец или несмышленый ребенок напрашивается на неприятности. Жизнь сама по себе полна опасностей, чего ж самому лезть в пекло…
Пока весна не оживит эти равнины, нас ожидают голод, холод, метели. Еды мало, чтобы пережить долгую зиму, и, как только будут готовы дома, мы станем охотиться и запасаться дровами.
Катились день за днем, и ежедневно по три-четыре раза я поднимался на ослепительно белый утес. Я уже нашел несколько разных тропинок и всходил на вершину быстро и легко, словно по ступенькам. Поднявшись, я каждый раз осматривал окрестности в поисках индейцев. Мысленно высчитывал расстояние до второго ручья, до высокой, обожженной молнией сосны, до дальнего пригорка. Во время густого снегопада или в ночи такое знание могло стоить жизни. Позже, когда я смогу свободно ходить по этой земле, я буду знать ее лучше.
Джон Сэмпсон, Каин, Стюарт и Крофт строили дома поблизости друг от друга, а Уэбб — чуть в стороне, но все равно все дома можно было обнести стеной или окружить фургонами так, чтобы получилось нечто вроде крепости.
Стюарт поднялся на склон поглядеть, как я работаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32