– Куин был заинтригован. – Какого черта мы там забыли?
– Мат в один ход, – сказал Армстронг. – Если наше дьявольское счастье от нас не отвернется!
Поднявшись со своего места, Армстронг подсел к Клэр Мэндл.
– Мы высадим вас где-нибудь по пути.
– Почему?!
– Мы скрываемся от правосудия, – подчеркнул он. – У вас будут неприятности, если выяснится, что вы присоединились к нам добровольно.
– Но, Джон, это же не может продолжаться вечно! Не собираетесь же вы провести оставшуюся часть жизни в бегах, словно последний вор? Почему бы вам…
– Почему бы мне не сдаться властям и не позволить волкам себя съесть? – закончил он за нее.
– Невиновных не наказывают, – возразила она.
Армстронг спокойно посмотрел на нее, зная, что она сама не верит в свои слова. Затем он произнес:
– Мы высадим вас поближе к какому-нибудь городу. Если вы захотите нам помочь, вы это сделаете, но никому ничего о нас не скажете, по крайней мере несколько дней. Договорились?
Клэр слегка покраснела, и Армстронг видел, что ей ужасно хочется возразить. Но она только прошептала после небольшой паузы:
– Мы можем больше никогда не увидеться!
– Как корабли, разминувшиеся в ночи, – согласился Армстронг. Он внимательно посмотрел на нее. Глаза Клэр были влажны. Мягко сжав ее руку, Армстронг добавил: – Но мы можем встретиться снова, когда взойдет солнце, – конечно, если сумеем разбудить это старое светило. Но мы очень постараемся, это уж точно. Мы заставим его взойти!
– Это очень трудно сделать, Джон. – Голос ее был низкий, приглушенный. – Вы пытаетесь одолеть силу, неизмеримо превосходящую ваши возможности. Я это знаю – я пыталась помочь вам и убедилась, что все впустую…
– Расскажите, – попросил он. Некоторое время Клэр сидела, поигрывая маленьким платочком. Наконец она сказала:
– Я сопоставила все то, что вы мне рассказывали, и у меня получилась некая картинка. Когда я прочла об исчезновении Джорджа Куина, я пришла к выводу, что это для вас будет самым сильным ударом. Я уже догадалась, что он вам нужен, просто необходим…
– Знаете зачем?
– Кажется, да.
– Рассказывайте дальше.
– Я поняла, что все нити ведут в «Норман-клуб». Помните, я говорила вам, что в свое время они официально предлагали работу Бобу? И я подумала, что если их интересовал Боб, то в какой-то степени их может заинтересовать его сестра. Ведь когда люди устанавливают приятельские отношения, они становятся разговорчивее… – Армстронг понимающе кивнул, и она продолжила: – Мне казалось, что я сумею втереться к ним в доверие и выяснить, причастны ли они к исчезновению Куина и если да, то что они с ним сделали.
Когда-то меня расспрашивал о вас некий Карсон, он представился референтом сенатора Линдла. К нему, к Линдлу, я и пошла.
– Продолжайте, – подбодрил Армстронг.
– Линдла не было. Карсон послал меня к Горовицу. Тот сказал, что Линдл уехал в Канзас-Сити, и устроил мне допрос с пристрастием – в основном о работах Боба и о ваших делах, но я притворилась, что почти ничего не знаю. По-моему, он мне не поверил.
– Он не поверил бы, даже если бы вы открыли ему чистую правду, – сказал Армстронг. – А все потому, что он сам завзятый враль.
Клэр улыбнулась:
– Он уверял меня, что он марсианин и весь наш мир у него в кармане.
– Вот в это, боюсь, он верит и сам – слишком часто он рассказывал эту историю…
– У него ко мне было какое-то странное отношение, я даже не знаю, как это назвать. Какая-то отстраненная теплота… Он понимал, что я могу быть очень полезной для него – то ли как союзник, то ли как заложник, либо как и то и другое вместе. Он не хотел выпускать меня из рук, но в то же время не хотел удерживать насильно. Наверное, он подозревал, что я могу оказаться приманкой ФБР. Он нашел выход, предложив сопровождать его в Канзас-Сити, к Линдлу. Я согласилась.
– Отличный пример, как ангелы бросаются очертя голову туда, куда люди боятся ступить, – заметил Армстронг. – Придется вам на время оставить эти методы…
– Что это вы раскомандовались? – парировала она и, прежде чем продолжить, бросила на Армстронга косой взгляд миндалевидных глаз. – Так вот, я использовала все уловки, которые знала, чтобы Горовиц не закрывал рта всю дорогу. Но теперь я могу сказать, что никогда не встречала человека, который бы умел так хвастаться, фактически ничего не выбалтывая. Об истинном смысле его слов мне оставалось только строить догадки.
– И эти ваши догадки ничего хорошего мне не сулят, верно?
Она снова улыбнулась:
– Горовиц – очень умный человек, который не упустит свой шанс, когда представится возможность. Если хотите, он – еще один Гитлер, только более искусный в плетении паутины.
– Моя оценка такая же, – согласился Армстронг. – Но и у него есть враги – из тех, кто знает слишком много. Так оно всегда и бывает.
– Вы правы, – кивнула Клэр. – Только это не просто «пауки в банке». Все куда сложнее. «Норман-клуб» воюет против гуманов, против вас, против всего человечества… Все бьют соседа по руке, как на ирландской свадьбе. – Она задумалась. – В конце концов мы прибыли в Канзас-Сити, и тут же выяснилось, что я под арестом. И поделом. Но две вещи я узнала.
– Какие?
– Кларка Маршала тоже пропустили через психотрон, но признали ненормальным. Он много знал, и «Норман-клуб» охотился за ним, но так уж вышло, что всю работу выполнили их враги. Чистая случайность. – Она закрыла глаза, голос ее стал ниже. – А вот насчет Боба я не уверена. Мне кажется, Боб сотрудничал с ними и собирал информацию, чтобы потом передать все правительству. И они это обнаружили…
Армстронг тихонько сжал ее руку.
– Теперь наш черед! Осталось недолго ждать. Он встал и направился к Куину. – Как дела, Джордж?
– Северо-восток. Скоро пойдем прямо на север. В эфире пока тишина. – Куин щелкнул переключателем каналов. – Посмотрим, что делается на средних волнах. В кабине загремел голос диктора: – …расценил обвинения в протаскивании военной диктатуры как пропагандистский трюк, который никого не сможет обмануть. Далее генерал Грегори заявил, что, как только что назначенный главнокомандующим объединенных сил обороны, он принимает на себя всю ответственность за приказы, исходящие из его штаба, и что вооруженные силы будут стоять на страже гражданского мира в стране, который необходимо сохранить любой ценой. Сейчас, заявил генерал, он видит свою задачу в том, чтобы гарантировать мировому сообществу, что если война и начнется, то первый выстрел сделают не Соединенные Штаты Америки. Вопрос о том, появятся ли в списке, который его просил подготовить Президент, имена сенаторов Линдла, Эмблтона и Вомерсли, генерал оставил без ответа…
Оторвав взгляд от приборов, Куин заметил, что глаза Армстронга горят счастливым огнем. Диктор закашлялся, извинился и продолжил:
– В полной мрачных намеков речи, произнесенной сегодня в Клермон-Ферране, французский министр обороны напомнил согражданам, что Франция уже дважды оказывалась не подготовленной к ведению боевых действий, однако третья мировая война при существующей ситуации в мире практически неизбежна… Он заявил, что на этот раз Франция намерена защитить себя любой ценой, и он готов со всей ответственностью предупредить вероятного противника, что в ее арсенале имеется оружие, более мощное, чем даже водородная бомба… Эксперты полагают, что таким оружием, вероятно, является бактериологическое, вызывающее эпидемию бубонной чумы…
Куин снова поднял голову. Армстронг хмурился.
– Все это чертовски неприятно, Джордж, – громко сказал он. – Слишком быстро подступают пески… – Он снова забрался на сиденье второго пилота и устало потер лоб. – Эта невидимая империя опутала весь земной шар. Она цинична, безжалостна, она самонадеянно считает, что будет существовать до тех пор, покуда в мире существует принцип «разделяй и властвуй», то есть фактически вечно… Но ведь должна же быть и у нее ахиллесова пята! – Армстронг яростно поскреб щетину на подбородке. – Должно быть слабое место! Любая империя рухнет, как карточный домик, стоит только правильно ударить в нужное место! Но если мы не сделаем этого с первого раза, тогда – спаси нас Господь. Потому что тогда единственным памятником человечеству станут чумные бациллы, да и то радиоактивные.
Самолет несколько раз тряхнуло, и Куин заработал рычагами.
– Четыре всадника, – продолжал Армстронг, обращаясь к самому себе, – они проедут сквозь страны, и будет там слышен плач, и прольются там слезы… И поднимутся тучи стрел, и затмят они белый свет, и день превратят они в ночь… – Его голос резал Куину уши. – И не найдем мы спасения в охоте за ведьмами, потому что ведьм этих слишком много по всему миру, они повсюду и прячутся… – Он наклонился к Куину:
– Но что, если все их колдовство внезапно отстанет во времени на десять тысяч лет?
– Что?! – вздрогнул пилот.
16
Куин повернул штурвал, и самолет, накренившись, устремил нос точно на север. На высоте 12000 футов они перелетели Миссури и обе Дакоты. Судя по тишине в эфире, об убийстве Линдла и Синглтона еще не узнали или не поставили в известность полицию и прессу. Скорее всего, последнее, подумал Армстронг. Зная одержимость и дотошность своих врагов, он представил, как в этот самый момент они безуспешно пытаются идентифицировать Дрейка по своим спискам «ссыльных марсиан». Флаг им в руки! Чем дольше они будут лаять не под тем деревом, тем больше будет времени у беглецов – и они уж сумеют использовать каждый час и каждую минуту.
Самолет нырнул в яму, мир внизу накренился – расколотый, раздерганный на куски автократами, бюрократами, теократами, технократами и прочими политическими крысами. Мир, в котором нет места самому естественному праву человека – праву идти своим путем, не мешая другим.
В какой-то книге, которую он читал давным-давно, история цивилизации представлялась как последовательность болезненных состояний некоего организма. Путь общества к прогрессу есть самая настоящая борьба за выживание – с самим собой… Что это была за книга? Армстронгу пришлось напрячь память, прежде чем он вспомнил: «Прелюдия к здравомыслию» Грейнера. Что ж, если его лекарство окажется действенным, человечество расцветет, как роза на солнце. Надолго ли?
Впрочем, сейчас надо было думать о другом. Потому что в уральских пусковых шахтах на ракеты уже установлены боеголовки, потому что пятьдесят тысяч кованых сапог уже промаршировали гусиным шагом по туринской Виа Милане, вскинув ладони в давно забытом passo romano, потому что в Лионе биостанция уже нацедила целое озеро чумного бульона, потому что пробный дождь из фосфорных пленок уже сжег пшеничное поле в Болгарии, потому что в Англии газеты уже старательно обливали грязью тех, кто посмел сказать, что путь к войне – это не путь к миру…
По радио, по телевидению, в газетах нарастал поток лжи, недомолвок и клеветы. Хор подозрений и ненависти медленно, но уверенно подбирался к кульминации, которой жаждал опытный дирижер. Метод был не нов – заставить толпу кричать в пользу Вараввы, а затем дать ей распять самое себя.
Мир катился в тартарары, но одинокий самолет над ним продолжал рассекать воздух.
В Лондоне два смуглокожих туриста осторожно распаковали чемоданы и спрятали в двадцати милях от города два небольших цилиндра с плутонием – по шестьдесят процентов от критической массы в каждом. В должное время их соединят вместе, но не сейчас, день еще не настал… В Балтиморе отряд агентов спецслужбы захватил контейнер с оксидом тория, застрелив его владельца и арестовав еще четырнадцать человек. В Германии, в Эссене, взорвалась емкость для хранения радиоактивных отходов, и восемьдесят рабочих сразу стали теми, по ком звонят колокола. Сотня других получила третью стадию лучевой болезни, которую торговцы смертью считали отличным допингом в гонке человечества к финалу. Но самолет продолжал лететь. Куин мастерски посадил машину на полосу рядом с городом Бисмарком, стараясь держаться вне поля зрения диспетчерской вышки местного аэропорта. Один из хансеновских парней спустился по трапу, за ним вышла Клэр, потом Горовиц, который застыл на бетоне, озираясь по сторонам и часто моргая.
– Может, вы и марсианин, а может, и нет, – сказал ему Армстронг. – Может, я и сам – розовый жираф. Жизнь битком набита всякими «может быть». – Он мрачно усмехнулся, показав крупные белые зубы. – И одно из них ждет нас там, куда мы летим.
Горовиц ничего не ответил, только холодно посмотрел на Армстронга через огромные очки.
– Не спускайте с него глаз минимум трое суток, – проинструктировал Армстронг агента. – Потом подбросьте его ФБР. Доставьте им такую радость. Но ни при каких обстоятельствах не упустите его. Если он сделает хотя бы шаг в сторону, сверните ему шею.
– Все это время он будет изо всех сил стараться выжить, – сурово пообещал агент.
– О, Джон! – Клэр тревожным взглядом посмотрела на Армстронга. – Джон, я…
– Мы обязательно увидимся снова, – с чувством произнес Армстронг, подавая ей конверт. Клэр положила письмо в карман. – Держитесь поближе к. нашему парню и следите за его марсианским величеством. А как только он попадет куда следует, сразу удирайте под крыло к Грегори. И не волнуйтесь, с вами все будет в порядке. И с нами тоже. – Он смотрел на нее, словно фотографировал в памяти. – Счастливо, эльф!
Армстронг захлопнул люк, и Куин, подняв самолет в воздух, быстро набрал высоту. Сидя рядом с ним, Армстронг смотрел в иллюминатор, пока три фигуры внизу не превратились в крошечные точки.
– Этот очкастый фюрер такой же марсианин, как моя левая нога, – внезапно сказал он. – Как говорят ирландцы – если два человека считают себя нормальными, то один из них точно псих.
– Но он-то может доказать, что он нормальный…
– Ага, пока его не поймали за руку на вранье! – В этом что-то есть, – проговорил Куин. – Помнишь? «Чем неправдоподобнее ложь, тем легче в нее поверить…» Самые отъявленные лжецы умудрялись войти в историю, но делали они это, ступая по целым озерам крови. Этот очкарик опасен, Джон. Я это чую.
– Я тоже, – Армстронг тронул Куина за плечо и, осторожно ступая, пробрался к Хансену. – Пересекаем границу, – кивнул он в иллюминатор. – Еще одно преступление – нелегальное проникновение в другое государство. Хансен пренебрежительно фыркнул: – Да уж, по сравнению с предыдущими грехами этот страшней некуда! – Он внимательно посмотрел на Армстронга. – Почему вы избавились от вашей пассии?
– Я не хотел ею рисковать. У нас слишком азартная игра, и сейчас приближается самый ответственный момент – пан или пропал. Я дал ей письмо к Грегори, там описано все, что с нами произошло до сих пор и что мы собираемся делать дальше. Грегори примет меры со своей стороны. – Армстронг замолчал и о чем-то задумался. – Но самое главное, хотя она об этом не догадывается, – я вывел ее из игры прежде, чем наступит конец…
– Конец чего?
– Этой охоты.
– А! – произнес Хансен. Вид у него был озадаченный.
Куин подкрутил ручку настройки приемника, и по кабине разнесся трубный глас: «Крошка, танцуй веселей!» Поморщившись, пилот переключил диапазон.
«…Народы этих стран хотят войны не больше, чем хотим ее мы. Как и у нас, у них хватает своих проблем, и они хотят решать их сами, в мире и согласия со своими соседями по планете. И это естественно! Это естественное желание среднего человека, который стремится, чтобы его оставили в покое. Но что происходит, когда людям не дают удовлетворять их естественные желания? Что происходит, когда людей вынуждают черпать информацию из мутной и отравленной реки? Когда их обманывают, рассказывая о чувствах и намерениях их ближайших соседей? Когда их заставляют жить в ложном и иллюзорном мире, который представляется им враждебным и смертельно опасным? В конце концов, доведенный до безумия человек берет в руки меч! Он готов убивать, защищая свой образ жизни, которому на самом деле никто не угрожал. И с тяжелым сердцем, но недрогнувшей рукой мы тоже вынуждены будем обнажить клинок, чтобы защитить то, что дорого нам. Альтернативы нет! Мы должны быть готовы сражаться – и умереть за свою свободу!»
Выключив радио, Куин обернулся и состроил Армстронгу гримасу. В свою очередь, Армстронг посмотрел на всклокоченного Вомерсли, сидящего через два ряда кресел.
– Вообще-то, диктор прав, – сказал он Хансену. – В этой стране люди более здраво мыслят, чем кое-где в Европе. Только это их не спасет, когда мир начнет сходить с ума…
– Честно говоря, лучше бы он уже сошел, – ответил Хансен. – Тогда все оказались бы слишком заняты, чтобы тратить время на мелочь вроде нас. У фараонов и ФБР нашлось бы занятие поважнее.
– Вы хотели сказать не это. Я знаю, о чем вы подумали. Пусть мир стоит на своем месте, только бы он забыл о маленьком Хансене…
– Верно, – кивнул Хансен. – Ничего нет хуже положения загнанной дичи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Мат в один ход, – сказал Армстронг. – Если наше дьявольское счастье от нас не отвернется!
Поднявшись со своего места, Армстронг подсел к Клэр Мэндл.
– Мы высадим вас где-нибудь по пути.
– Почему?!
– Мы скрываемся от правосудия, – подчеркнул он. – У вас будут неприятности, если выяснится, что вы присоединились к нам добровольно.
– Но, Джон, это же не может продолжаться вечно! Не собираетесь же вы провести оставшуюся часть жизни в бегах, словно последний вор? Почему бы вам…
– Почему бы мне не сдаться властям и не позволить волкам себя съесть? – закончил он за нее.
– Невиновных не наказывают, – возразила она.
Армстронг спокойно посмотрел на нее, зная, что она сама не верит в свои слова. Затем он произнес:
– Мы высадим вас поближе к какому-нибудь городу. Если вы захотите нам помочь, вы это сделаете, но никому ничего о нас не скажете, по крайней мере несколько дней. Договорились?
Клэр слегка покраснела, и Армстронг видел, что ей ужасно хочется возразить. Но она только прошептала после небольшой паузы:
– Мы можем больше никогда не увидеться!
– Как корабли, разминувшиеся в ночи, – согласился Армстронг. Он внимательно посмотрел на нее. Глаза Клэр были влажны. Мягко сжав ее руку, Армстронг добавил: – Но мы можем встретиться снова, когда взойдет солнце, – конечно, если сумеем разбудить это старое светило. Но мы очень постараемся, это уж точно. Мы заставим его взойти!
– Это очень трудно сделать, Джон. – Голос ее был низкий, приглушенный. – Вы пытаетесь одолеть силу, неизмеримо превосходящую ваши возможности. Я это знаю – я пыталась помочь вам и убедилась, что все впустую…
– Расскажите, – попросил он. Некоторое время Клэр сидела, поигрывая маленьким платочком. Наконец она сказала:
– Я сопоставила все то, что вы мне рассказывали, и у меня получилась некая картинка. Когда я прочла об исчезновении Джорджа Куина, я пришла к выводу, что это для вас будет самым сильным ударом. Я уже догадалась, что он вам нужен, просто необходим…
– Знаете зачем?
– Кажется, да.
– Рассказывайте дальше.
– Я поняла, что все нити ведут в «Норман-клуб». Помните, я говорила вам, что в свое время они официально предлагали работу Бобу? И я подумала, что если их интересовал Боб, то в какой-то степени их может заинтересовать его сестра. Ведь когда люди устанавливают приятельские отношения, они становятся разговорчивее… – Армстронг понимающе кивнул, и она продолжила: – Мне казалось, что я сумею втереться к ним в доверие и выяснить, причастны ли они к исчезновению Куина и если да, то что они с ним сделали.
Когда-то меня расспрашивал о вас некий Карсон, он представился референтом сенатора Линдла. К нему, к Линдлу, я и пошла.
– Продолжайте, – подбодрил Армстронг.
– Линдла не было. Карсон послал меня к Горовицу. Тот сказал, что Линдл уехал в Канзас-Сити, и устроил мне допрос с пристрастием – в основном о работах Боба и о ваших делах, но я притворилась, что почти ничего не знаю. По-моему, он мне не поверил.
– Он не поверил бы, даже если бы вы открыли ему чистую правду, – сказал Армстронг. – А все потому, что он сам завзятый враль.
Клэр улыбнулась:
– Он уверял меня, что он марсианин и весь наш мир у него в кармане.
– Вот в это, боюсь, он верит и сам – слишком часто он рассказывал эту историю…
– У него ко мне было какое-то странное отношение, я даже не знаю, как это назвать. Какая-то отстраненная теплота… Он понимал, что я могу быть очень полезной для него – то ли как союзник, то ли как заложник, либо как и то и другое вместе. Он не хотел выпускать меня из рук, но в то же время не хотел удерживать насильно. Наверное, он подозревал, что я могу оказаться приманкой ФБР. Он нашел выход, предложив сопровождать его в Канзас-Сити, к Линдлу. Я согласилась.
– Отличный пример, как ангелы бросаются очертя голову туда, куда люди боятся ступить, – заметил Армстронг. – Придется вам на время оставить эти методы…
– Что это вы раскомандовались? – парировала она и, прежде чем продолжить, бросила на Армстронга косой взгляд миндалевидных глаз. – Так вот, я использовала все уловки, которые знала, чтобы Горовиц не закрывал рта всю дорогу. Но теперь я могу сказать, что никогда не встречала человека, который бы умел так хвастаться, фактически ничего не выбалтывая. Об истинном смысле его слов мне оставалось только строить догадки.
– И эти ваши догадки ничего хорошего мне не сулят, верно?
Она снова улыбнулась:
– Горовиц – очень умный человек, который не упустит свой шанс, когда представится возможность. Если хотите, он – еще один Гитлер, только более искусный в плетении паутины.
– Моя оценка такая же, – согласился Армстронг. – Но и у него есть враги – из тех, кто знает слишком много. Так оно всегда и бывает.
– Вы правы, – кивнула Клэр. – Только это не просто «пауки в банке». Все куда сложнее. «Норман-клуб» воюет против гуманов, против вас, против всего человечества… Все бьют соседа по руке, как на ирландской свадьбе. – Она задумалась. – В конце концов мы прибыли в Канзас-Сити, и тут же выяснилось, что я под арестом. И поделом. Но две вещи я узнала.
– Какие?
– Кларка Маршала тоже пропустили через психотрон, но признали ненормальным. Он много знал, и «Норман-клуб» охотился за ним, но так уж вышло, что всю работу выполнили их враги. Чистая случайность. – Она закрыла глаза, голос ее стал ниже. – А вот насчет Боба я не уверена. Мне кажется, Боб сотрудничал с ними и собирал информацию, чтобы потом передать все правительству. И они это обнаружили…
Армстронг тихонько сжал ее руку.
– Теперь наш черед! Осталось недолго ждать. Он встал и направился к Куину. – Как дела, Джордж?
– Северо-восток. Скоро пойдем прямо на север. В эфире пока тишина. – Куин щелкнул переключателем каналов. – Посмотрим, что делается на средних волнах. В кабине загремел голос диктора: – …расценил обвинения в протаскивании военной диктатуры как пропагандистский трюк, который никого не сможет обмануть. Далее генерал Грегори заявил, что, как только что назначенный главнокомандующим объединенных сил обороны, он принимает на себя всю ответственность за приказы, исходящие из его штаба, и что вооруженные силы будут стоять на страже гражданского мира в стране, который необходимо сохранить любой ценой. Сейчас, заявил генерал, он видит свою задачу в том, чтобы гарантировать мировому сообществу, что если война и начнется, то первый выстрел сделают не Соединенные Штаты Америки. Вопрос о том, появятся ли в списке, который его просил подготовить Президент, имена сенаторов Линдла, Эмблтона и Вомерсли, генерал оставил без ответа…
Оторвав взгляд от приборов, Куин заметил, что глаза Армстронга горят счастливым огнем. Диктор закашлялся, извинился и продолжил:
– В полной мрачных намеков речи, произнесенной сегодня в Клермон-Ферране, французский министр обороны напомнил согражданам, что Франция уже дважды оказывалась не подготовленной к ведению боевых действий, однако третья мировая война при существующей ситуации в мире практически неизбежна… Он заявил, что на этот раз Франция намерена защитить себя любой ценой, и он готов со всей ответственностью предупредить вероятного противника, что в ее арсенале имеется оружие, более мощное, чем даже водородная бомба… Эксперты полагают, что таким оружием, вероятно, является бактериологическое, вызывающее эпидемию бубонной чумы…
Куин снова поднял голову. Армстронг хмурился.
– Все это чертовски неприятно, Джордж, – громко сказал он. – Слишком быстро подступают пески… – Он снова забрался на сиденье второго пилота и устало потер лоб. – Эта невидимая империя опутала весь земной шар. Она цинична, безжалостна, она самонадеянно считает, что будет существовать до тех пор, покуда в мире существует принцип «разделяй и властвуй», то есть фактически вечно… Но ведь должна же быть и у нее ахиллесова пята! – Армстронг яростно поскреб щетину на подбородке. – Должно быть слабое место! Любая империя рухнет, как карточный домик, стоит только правильно ударить в нужное место! Но если мы не сделаем этого с первого раза, тогда – спаси нас Господь. Потому что тогда единственным памятником человечеству станут чумные бациллы, да и то радиоактивные.
Самолет несколько раз тряхнуло, и Куин заработал рычагами.
– Четыре всадника, – продолжал Армстронг, обращаясь к самому себе, – они проедут сквозь страны, и будет там слышен плач, и прольются там слезы… И поднимутся тучи стрел, и затмят они белый свет, и день превратят они в ночь… – Его голос резал Куину уши. – И не найдем мы спасения в охоте за ведьмами, потому что ведьм этих слишком много по всему миру, они повсюду и прячутся… – Он наклонился к Куину:
– Но что, если все их колдовство внезапно отстанет во времени на десять тысяч лет?
– Что?! – вздрогнул пилот.
16
Куин повернул штурвал, и самолет, накренившись, устремил нос точно на север. На высоте 12000 футов они перелетели Миссури и обе Дакоты. Судя по тишине в эфире, об убийстве Линдла и Синглтона еще не узнали или не поставили в известность полицию и прессу. Скорее всего, последнее, подумал Армстронг. Зная одержимость и дотошность своих врагов, он представил, как в этот самый момент они безуспешно пытаются идентифицировать Дрейка по своим спискам «ссыльных марсиан». Флаг им в руки! Чем дольше они будут лаять не под тем деревом, тем больше будет времени у беглецов – и они уж сумеют использовать каждый час и каждую минуту.
Самолет нырнул в яму, мир внизу накренился – расколотый, раздерганный на куски автократами, бюрократами, теократами, технократами и прочими политическими крысами. Мир, в котором нет места самому естественному праву человека – праву идти своим путем, не мешая другим.
В какой-то книге, которую он читал давным-давно, история цивилизации представлялась как последовательность болезненных состояний некоего организма. Путь общества к прогрессу есть самая настоящая борьба за выживание – с самим собой… Что это была за книга? Армстронгу пришлось напрячь память, прежде чем он вспомнил: «Прелюдия к здравомыслию» Грейнера. Что ж, если его лекарство окажется действенным, человечество расцветет, как роза на солнце. Надолго ли?
Впрочем, сейчас надо было думать о другом. Потому что в уральских пусковых шахтах на ракеты уже установлены боеголовки, потому что пятьдесят тысяч кованых сапог уже промаршировали гусиным шагом по туринской Виа Милане, вскинув ладони в давно забытом passo romano, потому что в Лионе биостанция уже нацедила целое озеро чумного бульона, потому что пробный дождь из фосфорных пленок уже сжег пшеничное поле в Болгарии, потому что в Англии газеты уже старательно обливали грязью тех, кто посмел сказать, что путь к войне – это не путь к миру…
По радио, по телевидению, в газетах нарастал поток лжи, недомолвок и клеветы. Хор подозрений и ненависти медленно, но уверенно подбирался к кульминации, которой жаждал опытный дирижер. Метод был не нов – заставить толпу кричать в пользу Вараввы, а затем дать ей распять самое себя.
Мир катился в тартарары, но одинокий самолет над ним продолжал рассекать воздух.
В Лондоне два смуглокожих туриста осторожно распаковали чемоданы и спрятали в двадцати милях от города два небольших цилиндра с плутонием – по шестьдесят процентов от критической массы в каждом. В должное время их соединят вместе, но не сейчас, день еще не настал… В Балтиморе отряд агентов спецслужбы захватил контейнер с оксидом тория, застрелив его владельца и арестовав еще четырнадцать человек. В Германии, в Эссене, взорвалась емкость для хранения радиоактивных отходов, и восемьдесят рабочих сразу стали теми, по ком звонят колокола. Сотня других получила третью стадию лучевой болезни, которую торговцы смертью считали отличным допингом в гонке человечества к финалу. Но самолет продолжал лететь. Куин мастерски посадил машину на полосу рядом с городом Бисмарком, стараясь держаться вне поля зрения диспетчерской вышки местного аэропорта. Один из хансеновских парней спустился по трапу, за ним вышла Клэр, потом Горовиц, который застыл на бетоне, озираясь по сторонам и часто моргая.
– Может, вы и марсианин, а может, и нет, – сказал ему Армстронг. – Может, я и сам – розовый жираф. Жизнь битком набита всякими «может быть». – Он мрачно усмехнулся, показав крупные белые зубы. – И одно из них ждет нас там, куда мы летим.
Горовиц ничего не ответил, только холодно посмотрел на Армстронга через огромные очки.
– Не спускайте с него глаз минимум трое суток, – проинструктировал Армстронг агента. – Потом подбросьте его ФБР. Доставьте им такую радость. Но ни при каких обстоятельствах не упустите его. Если он сделает хотя бы шаг в сторону, сверните ему шею.
– Все это время он будет изо всех сил стараться выжить, – сурово пообещал агент.
– О, Джон! – Клэр тревожным взглядом посмотрела на Армстронга. – Джон, я…
– Мы обязательно увидимся снова, – с чувством произнес Армстронг, подавая ей конверт. Клэр положила письмо в карман. – Держитесь поближе к. нашему парню и следите за его марсианским величеством. А как только он попадет куда следует, сразу удирайте под крыло к Грегори. И не волнуйтесь, с вами все будет в порядке. И с нами тоже. – Он смотрел на нее, словно фотографировал в памяти. – Счастливо, эльф!
Армстронг захлопнул люк, и Куин, подняв самолет в воздух, быстро набрал высоту. Сидя рядом с ним, Армстронг смотрел в иллюминатор, пока три фигуры внизу не превратились в крошечные точки.
– Этот очкастый фюрер такой же марсианин, как моя левая нога, – внезапно сказал он. – Как говорят ирландцы – если два человека считают себя нормальными, то один из них точно псих.
– Но он-то может доказать, что он нормальный…
– Ага, пока его не поймали за руку на вранье! – В этом что-то есть, – проговорил Куин. – Помнишь? «Чем неправдоподобнее ложь, тем легче в нее поверить…» Самые отъявленные лжецы умудрялись войти в историю, но делали они это, ступая по целым озерам крови. Этот очкарик опасен, Джон. Я это чую.
– Я тоже, – Армстронг тронул Куина за плечо и, осторожно ступая, пробрался к Хансену. – Пересекаем границу, – кивнул он в иллюминатор. – Еще одно преступление – нелегальное проникновение в другое государство. Хансен пренебрежительно фыркнул: – Да уж, по сравнению с предыдущими грехами этот страшней некуда! – Он внимательно посмотрел на Армстронга. – Почему вы избавились от вашей пассии?
– Я не хотел ею рисковать. У нас слишком азартная игра, и сейчас приближается самый ответственный момент – пан или пропал. Я дал ей письмо к Грегори, там описано все, что с нами произошло до сих пор и что мы собираемся делать дальше. Грегори примет меры со своей стороны. – Армстронг замолчал и о чем-то задумался. – Но самое главное, хотя она об этом не догадывается, – я вывел ее из игры прежде, чем наступит конец…
– Конец чего?
– Этой охоты.
– А! – произнес Хансен. Вид у него был озадаченный.
Куин подкрутил ручку настройки приемника, и по кабине разнесся трубный глас: «Крошка, танцуй веселей!» Поморщившись, пилот переключил диапазон.
«…Народы этих стран хотят войны не больше, чем хотим ее мы. Как и у нас, у них хватает своих проблем, и они хотят решать их сами, в мире и согласия со своими соседями по планете. И это естественно! Это естественное желание среднего человека, который стремится, чтобы его оставили в покое. Но что происходит, когда людям не дают удовлетворять их естественные желания? Что происходит, когда людей вынуждают черпать информацию из мутной и отравленной реки? Когда их обманывают, рассказывая о чувствах и намерениях их ближайших соседей? Когда их заставляют жить в ложном и иллюзорном мире, который представляется им враждебным и смертельно опасным? В конце концов, доведенный до безумия человек берет в руки меч! Он готов убивать, защищая свой образ жизни, которому на самом деле никто не угрожал. И с тяжелым сердцем, но недрогнувшей рукой мы тоже вынуждены будем обнажить клинок, чтобы защитить то, что дорого нам. Альтернативы нет! Мы должны быть готовы сражаться – и умереть за свою свободу!»
Выключив радио, Куин обернулся и состроил Армстронгу гримасу. В свою очередь, Армстронг посмотрел на всклокоченного Вомерсли, сидящего через два ряда кресел.
– Вообще-то, диктор прав, – сказал он Хансену. – В этой стране люди более здраво мыслят, чем кое-где в Европе. Только это их не спасет, когда мир начнет сходить с ума…
– Честно говоря, лучше бы он уже сошел, – ответил Хансен. – Тогда все оказались бы слишком заняты, чтобы тратить время на мелочь вроде нас. У фараонов и ФБР нашлось бы занятие поважнее.
– Вы хотели сказать не это. Я знаю, о чем вы подумали. Пусть мир стоит на своем месте, только бы он забыл о маленьком Хансене…
– Верно, – кивнул Хансен. – Ничего нет хуже положения загнанной дичи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29