У него даже мелькнула мысль вложить в руку Хардакру цветок. Вернувшись к автомобилю, Армстронг положил Вомерсли на пол, запер задние дверцы, сел за руль и на предельной скорости устремился вперед.
Эта сумасшедшая езда наверняка заинтересовала бы полицию, если бы он дважды предусмотрительно не сбрасывал скорость. Армстронг гнал «кадиллак» так, словно каждая секунда промедления обходилась ему в тысячу долларов. Три раза он останавливался: один раз для заправки, второй – чтобы послать сообщение об отсрочке назначенной генералом встречи, и третий – чтобы успокоить понемногу приходящего в себя пассажира. Армстронгу пришлось цыкнуть на развязного заправщика. Любопытному телеграфисту он наплел байку о большой попойке. Что касается последней остановки, то слабые признаки жизни, которые стал проявлять Вомерсли, означали, что одураченные охранники точно так же начинают приходить в себя, и как только они оклемаются, то моментально устремятся в погоню.
После повторной дозы наркотика Вомерсли успокоился. Этого должно было хватить на большую часть ночи. Остаток пути прошел без приключений, и Армстронг, промчавшись через весь штат Нью-Джерси, наконец подъехал к дому Дрейка со спокойной уверенностью.
Эд Дрейк открыл дверь, взглянул и воскликнул:
– Боже мой! Я думал, ты сгорел!
– У меня проблемы, Эд. Нужна твоя помощь.
– Что за беда? – Взгляд Дрейка наткнулся на Вомерсли, вновь водруженного на заднее сиденье автомобиля. Лицо сенатора было мертвенно-бледным. – Эй, ты что, перевозишь покойников?
– Не волнуйся, он оживет. Я бы хотел сдать его тебе на хранение. Ненадолго. – Отперев заднюю дверцу, Армстронг выволок сенатора из автомобиля. И всучил тело удивленному Дрейку, словно предлагая подарок. – Брось его на кровать и не тормоши, пока я не вернусь. Я обернусь в два счета – тогда все и объясню.
Придерживая безвольное тело сенатора, Дрейк сказал без особой радости:
– Надеюсь, тут все чисто? – Успокойся, тебе ничего не грозит. Ты меня знаешь.
– Да-а, я тебя знаю – именно это-то меня и тревожит. – Дрейк направился в дом, таща за собой сенатора.
Взвизгнув покрышками, «кадиллак» рванулся с места. Эд Дрейк кисло посмотрел вслед уносящемуся автомобилю, потом пожал плечами, запер дверь и поволок своего бесчувственного гостя наверх.
Армстронг появился через четыре часа и двадцать минут. Усталый, тяжело ступая, он ввалился в дом и поставил на пол большой черный ящик. На часах было четыре утра.
– Он еще не ожил?
Дрейк покачал головой:
– Спит, как после пьянки.
– Вот именно, что после пьянки.
– А? – Дрейк оттопырил губу. – Кто его напоил?
– Я. – Армстронг улыбнулся, увидев реакцию приятеля. – Пришлось пойти на это, чтобы его заполучить. – Он вздохнул и снова посмотрел на часы. – Я бы вернулся на час раньше, но нужно было забросить ту машину в Нью-Йорк, пусть ее найдут там. На обратном пути пришлось попрыгать из такси в такси.
– Ты бросил его автомобиль? – Голос Дрейка поднялся до самой верхней ноты. – Он что, меченый? Ты похитил этого человека? Что за чертовщина тут творится?
– Все очень просто, Эд. Этот джентльмен – сенатор Вомерсли, и он нанес нам визит против своей воли.
Дрейк подскочил:
– Вомерсли? То-то я думал, откуда мне знакома эта толстая рожа! – Он всплеснул руками. – Клянусь адом, Джон, за это тебе дадут прикурить! Какой черт надоумил тебя похищать такого человека? И зачем ты впутал сюда меня?
– Увидишь. – Армстронг пнул ногой тяжелый ящик, который привез с собой. – Это – один из десяти существующих на белом свете усовершенствованных детекторов лжи. Я позаимствовал его у старого профессора Шоубери из Колумбийского университета. В моей лаборатории в Хартфорде тоже есть опытный экземпляр, но я не могу сейчас там появляться.
– Почему?
– Потому что всюду, где я могу показаться, меня ждет засада. Это одна из причин, почему мне пришлось явиться к тебе. За последние семь лет мы встречались раза четыре, а в твоем доме я вообще был два раза. – Он пристально посмотрел на озадаченного Дрейка: – Хочешь узнать другую причину? Видишь ли, я немного подумал и решил, что тебе можно довериться… Насколько вообще можно довериться кому-либо в наше безумное время.
– Замечательно! Просто великолепно! Как приятно после двадцати лет знакомства вдруг узнать, что ты мне доверяешь!
Армстронг резко ответил:
– Эд, если я не докопаюсь до сути дела, то ни ты, ни я, ни миллионы других двадцать лет не протянут. – Он сделал нетерпеливый жест. – Где этот мерзавец?
– Наверху, на кровати.
Дрейк с мрачным видом помог перенести сенатора вниз и, не скрывая неудовольствия, стал наблюдать, как Армстронг привязывает жертву к креслу.
Без суеты и спешки Армстронг открыл ящик и достал небольшой прибор, напоминавший портативный энцефалоскоп.
Водрузив контакты на голову Вомерсли, он тщательно настроил прибор по нескольким шкалам, выключил из сети и, плюхнувшись в кресло, посмотрел на бесчувственного сенатора.
– Теперь будем ждать, пока этот толстый интриган проснется. Ничего другого нам не остается.
Дрейк пододвинул себе другое кресло. – По-моему, ты слишком часто говоришь «мы». Это твоя игра, не моя. – Он созерцал аппарат, покусывая нижнюю губу. – Что это за пыточный агрегат?
– Больно ему не будет. Я просто следую принципу «око за око». Его компания запихала меня в устройство, называемое психотрон. Но и у меня нашлось чем ответить, как видишь. Посмотрим, кто кого.
– Все-таки что это за штука? – не отставал Дрейк.
– Детектор лжи, но особенный. Он генерирует шумовые сигналы в полосе излучения человеческого мозга. Ты знаешь, что у мыслей электромагнитная природа, а?
Дрейк кивнул.
– Этот приборчик – генератор помех. И прелесть его в том, что он нарушает только рациональное мышление, не трогая рефлексы, память и прочее.
– Ты хочешь замучить толстяка судорогами и конвульсиями? Зачем?
– Я же тебе говорю – судорог не будет. И похмелья тоже. Это устройство просто в десять раз улучшенный детектор лжи. Когда человеку, к которому подключен наш прибор, задают вопрос, он совершенно не способен врать или молчать. Если он знает, о чем идет речь, то обязательно скажет правду. Это своего рода «сыворотка правды», только без химии и безо всяких последствий. – Армстронг успокаивающе махнул рукой. – Худшее, что может случиться с этим политическим крокодилом, – он выболтает нам некоторые щекотливые факты. Но мы это переживем, верно?
– Он с тебя семь шкур спустит. И постарается, чтобы тебя прикончили при первом же удобном случае. – Глядя на сенатора, Дрейк опять начал кусать губу. Глаза его вдруг округлились. – Смотри, он просыпается!
Подойдя к креслу, Армстронг довольно невежливо похлопал Вомерсли по щекам. Сенатор запыхтел, забормотал что-то, приоткрыл глаза, закрыл их и снова открыл. Армстронг энергично потер ему ладони. Вомерсли судорожно глотнул, зевнул и попытался пошевелиться. Увидев, что связан, он застыл, потом дернулся и проворчал: – Где… я? Что такое?..
Включив аппарат, Армстронг внимательно посмотрел на сенатора. Лицо Дрейка приняло озабоченное выражение.
Вомерсли высунул язык, снова спрятал его, широко раскрыл рот, повел вокруг изумленными глазами, попытался поднять руки, и через несколько секунд его взгляд стал похож на взгляд деревенского дурачка.
Громким, ясным голосом Армстронг задал первый вопрос, словно стеганул кнутом:
– Кто убил Амброза Фазергила?
После секундной заминки Вомерсли прокаркал:
– Мюллер.
– По чьему приказу?
Мычание. Казалось, Вомерсли яростно борется с самим собой, хотя на самом деле интеллект политика медленно отступал под действием генератора помех…
– Моему, – произнес он наконец. – Моему… моему!
– О небо! – выдохнул Дрейк.
Армстронг суровым голосом продолжал:
– Тогда почему Джордж Куин пустился в бега? Его обвинили? Он понял, что его обвинили?
Вомерсли не отвечал.
Решив зайти с другой стороны, Армстронг спросил:
– Вы отдавали какие-нибудь приказания насчет Куина?
– Да.
– Какие?
– Чтобы его убрали…
– Кто? Мюллер?
– Мюллер, Хили и Джескус.
– Все это ужасно нудно, – заметил Армстронг, обращаясь к Дрейку. – Он в состоянии отвечать только на прямые вопросы и не может добавить ничего от себя. Придется вытаскивать из него информацию по кусочкам. – Он снова повернулся к Вомерсли: – Почему вы приказали убрать Куина?
– Чтобы сделать два дела сразу.
– Какие?
– Все подумали бы, что Куин спешно унес ноги, потому что виновен… Мы довольны, и полиция тоже – она знает имя убийцы.
– Зачем вам понадобилось избавиться от Куина?
– Он был официально назначен пилотом.
– В какое место его увезли?
Твердый взгляд Армстронга не отрывался от лица сенатора. Никакого отклика.
– Вы не знаете?
– Нет.
Глубоко вздохнув, Армстронг спросил иначе:
– К кому его доставили?
– К Синглтону.
– Кто такой Синглтон?
– Президент «Норман-клуба» в Канзас-Сити, – проговорил Вомерсли. Голова его качнулась вперед и медленно вернулась в прежнее положение.
– Вы знаете, где Синглтон прячет Куина?
– Нет.
– Вы знаете, жив Куин или мертв?
– Нет.
– Почему вы приговорили Фазергила?
– Он был один из нас – норман. Но у него не хватило мужества. Он подвел нас.
– И?..
Вомерсли не ответил. Казалось, его одолевает дремота. Армстронг стиснул зубы.
– Ладно. Пойдем дальше. Где Клэр Мэндл? – спросил он громко.
– Не знаю.
– "Норман-клуб" причастен к ее исчезновению?
– Не знаю.
Скрыв удивление, Армстронг продолжал:
– Вас поставили бы в известность, если бы ее захватила нью-йоркская команда?
– Необязательно.
Нахмурившись, Армстронг сказал Дрейку:
– Кое-что мы узнали даже из отрицательных ответов. Он не знает, что Синглтон сделал с Куином и что замышляет банда Линдла в Нью-Йорке. Он довольно крупная лягушка в здешнем нормановском болоте, но обо всем подряд его не информируют. Хоть он и велик, но он не Большой Босс. Кто-то сидит еще выше?
– Спроси его, – предложил Дрейк. – Кто председатель «Норман-клуба» в Соединенных Штатах?
Вомерсли обмяк в кресле, не реагируя, как глухонемой.
– Подкрути прибор, – предложил Дрейк. – Дай ему прикурить, тогда он расколется.
– Прибор не заставит его сказать то, чего он не знает, – возразил Армстронг и спросил иначе: – Есть руководитель «Норман-клуба» в этой стране?
– Нет.
Армстронг наградил Дрейка взглядом: «А что я говорил?»
– Кто босс «Норман-клуба» в Вашингтоне?
– Я.
– А в Нью-Йорке?
– Линдл.
– А Синглтон – босс в Канзас-Сити?
– Да.
– Кто босс в Чикаго?
– Не знаю.
– Он не знает, – повторил Армстронг. – Ты понимаешь, что это значит? Это метод ячеек? Босс каждой ячейки поддерживает связь с двумя-тремя другими. Остальные ему неизвестны. Он может выдать только своих людей – и тех, кого он знает, после чего оставшиеся ему отомстят. Все старо как мир – дисциплина поддерживается страхом наказания. – Армстронг прошелся по комнате. – Это означает, что где-то «Норман-клуб» не действует открыто, а маскируется под разными личинами, какими-нибудь религиозными культами… Я имею дело с армией, Эд, с самой настоящей армией!
– По-моему, ты пытаешься откусить больше, чем в состоянии прожевать.
– Да, но я уже зашел слишком далеко, чтобы отступать. Как питон, который сомкнул челюсти на антилопе в десять раз крупнее, чем он может заглотить, – я должен продолжать, даже если лопну! – Он озабоченно ходил взад-вперед. – Допустим, каким-то чудом я выключу из игры этого циничного старикашку и всех его бандитов и единомышленников в Вашингтоне – что тогда? Линдл с братией подхватят эстафету. И сотни, если не больше, подобных ячеек, разбросанных по стране. И тысячи, если не больше, по всему миру. – Он ударил кулаком по ладони. – Это все равно что пытаться искоренить буддизм за неделю. Это невозможно, но это должно быть сделано!
– Чего-то я тебя не понимаю. – Дрейк хмуро посмотрел сначала на безвольного, сенатора, потом на прибор, потом на часы. Подавив зевок, он сказал: – Если тебе некуда девать энергию, может, лучше жениться?
– Это не смешно, Эд. Это так же не смешно, как самонаводящаяся ракета или атомная бомба. Как бактериологическое оружие, голод, эпидемии и крах цивилизации. – Он умолк, выразительно глядя на Дрейка, который немного сконфузился. – Если ты не веришь мне, вот тебе доказательство! – Повернувшись к сенатору, Армстронг резким голосом произнес: – Вомерсли, старается ли «Норман-клуб» подтолкнуть мир к глобальной войне?
– Да. – Голос был механический, бесцветный, по лицу сенатора разлилась бледность.
– Зачем?
– Мы у последней черты…
– Объясните.
– Они доберутся… они доберутся до своего Марса… – забормотал Вомерсли. – Маньяки… вырвавшиеся в космос… врожденные маньяки… стремящиеся к звездам… Мы должны перебить их… всех до единого… – Он судорожно хватанул ртом воздух, голова его упала набок.
Армстронг бросился вперед и "выключил генератор.
– Переутомление мозга, – объяснил он встревоженному Дрейку. – Ничего страшного, он скоро придет в себя. – Сняв контакты с головы пленника, Армстронг подложил ему под голову подушку. – Пусть немного поспит.
– Что это за болтовня о «Норман-клубе»? – осведомился Дрейк.
Армстронг вкратце пересказал ему свои похождения и закончил словами:
– Пока у них нет абсолютной власти в этой стране. Но при удачном стечении обстоятельств они заполучат ее в любой момент. Сейчас они – всего лишь коварное и опасное меньшинство, но у них Достаточно сил, чтобы влиять на нашу судьбу. Их ставленники сидят на ключевых федеральных постах и в отдельных штатах… Пойми, Эд, эти норманы-фанатики могут быть демократами, республиканцами, хоть тибетскими ламами; они могут действовать под самыми диковинными вывесками, но всегда, во все времена, они – норманы, высшие по отношению к гуманам!
– Дерьмо! – презрительно заявил Дрейк. – Этого недостаточно, чтобы развязывать мировые войны.
– Не обманывай сам себя! Мы не одиноки в этом свихнувшемся мире. Есть другие народы, другие люди, которых воодушевляют совсем другие идеи. В одних странах норманы могут иметь меньше власти, в других – больше. Достаточно, чтобы войну начала только одна. Этого хватит, уверяю тебя. В свое время это сделал Гитлер – и наверняка у истоков там стоял кто-нибудь вроде этого толстого чурбана. Германия отправилась в преисподнюю, потащив с собой полмира, – и все во имя их навязчивой идеи.
– Но…
– Послушай, Эд, представь, что германский нацизм просуществовал бы не тринадцать лет, а больше, гораздо больше, что фашисты захватили бы власть не только в Европе, но и во всем мире… Как ты думаешь, в этом случае они выиграли бы свою войну?
– Никогда, – без колебаний заявил Дрейк.
– Может, и так, но это продолжалось бы черт знает насколько дольше, и мир заплатил бы гораздо большую цену. Впрочем, не в этом дело. – Армстронг легонько похлопал по руке Дрейка, чтобы подчеркнуть свои слова, – Дело в том, что эти норманы-психи не могут проиграть войну.
– Они не могут… – яростно начал Дрейк, но Армстронг перебил:
– Азиаты проиграли последнюю войну?
– Глупый вопрос. Это была война с фашизмом!
– Да, китайцы сражались на нашей стороне, японцы – против нас. Азиаты были с обеих сторон, и, если рассматривать их как целое, они не проиграли войну! – Армстронг понизил голос. – Пойми наконец, Эд, эти норманы-проповедники лишены национального чувства совершенно. Их цель – развязать войну покруче, чтобы поставить заслон тому, что они расценивают как нежелательную форму прогресса. Какая сторона победит в войне, а какая потерпит поражение – им наплевать, ибо всеобщая разруха способствует их целям. Чего ради им заботиться о том, кто будет разбит в пух и прах, а кто победит, если они – по обе стороны фронта!
– Мне кажется, ты их переоцениваешь. И недооцениваешь людей. Не думаю, что они начнут миллионами бросаться под танки только потому, что какая-то банда психопатов этого захочет.
– Не думаешь? – Улыбка Армстронга была кривой и мрачной. – Ты просто наивен, Эд. Людей можно заставить. Это элементарно – нужно всего лишь придумать дьявола, а потом запустить на всю катушку пропаганду, дабы убедить их, что означенный дьявол существует, что он ужасен и что их ожидает судьба хуже самой смерти, если они не начнут бороться с ним всеми подручными средствами. – Он прищелкнул языком. – Увидишь – они будут драться, как дикие кошки!
Дрейк возмутился:
– Ты считаешь, что в последней войне наши парни сражались и умирали ни за что?
– Боже сохрани! Как раз наоборот! Но за что Дралась противная сторона?
Дрейк молчал, задумавшись.
– Вот я и говорю, – продолжал гнуть свое Армстронг, – нам хватит, даже если начнет одна страна. Другие будут вынуждены драться, чтобы остановить агрессора. Так начинались все войны. Немцев отчаянно одолевал демон «жажды жизненного пространства».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Эта сумасшедшая езда наверняка заинтересовала бы полицию, если бы он дважды предусмотрительно не сбрасывал скорость. Армстронг гнал «кадиллак» так, словно каждая секунда промедления обходилась ему в тысячу долларов. Три раза он останавливался: один раз для заправки, второй – чтобы послать сообщение об отсрочке назначенной генералом встречи, и третий – чтобы успокоить понемногу приходящего в себя пассажира. Армстронгу пришлось цыкнуть на развязного заправщика. Любопытному телеграфисту он наплел байку о большой попойке. Что касается последней остановки, то слабые признаки жизни, которые стал проявлять Вомерсли, означали, что одураченные охранники точно так же начинают приходить в себя, и как только они оклемаются, то моментально устремятся в погоню.
После повторной дозы наркотика Вомерсли успокоился. Этого должно было хватить на большую часть ночи. Остаток пути прошел без приключений, и Армстронг, промчавшись через весь штат Нью-Джерси, наконец подъехал к дому Дрейка со спокойной уверенностью.
Эд Дрейк открыл дверь, взглянул и воскликнул:
– Боже мой! Я думал, ты сгорел!
– У меня проблемы, Эд. Нужна твоя помощь.
– Что за беда? – Взгляд Дрейка наткнулся на Вомерсли, вновь водруженного на заднее сиденье автомобиля. Лицо сенатора было мертвенно-бледным. – Эй, ты что, перевозишь покойников?
– Не волнуйся, он оживет. Я бы хотел сдать его тебе на хранение. Ненадолго. – Отперев заднюю дверцу, Армстронг выволок сенатора из автомобиля. И всучил тело удивленному Дрейку, словно предлагая подарок. – Брось его на кровать и не тормоши, пока я не вернусь. Я обернусь в два счета – тогда все и объясню.
Придерживая безвольное тело сенатора, Дрейк сказал без особой радости:
– Надеюсь, тут все чисто? – Успокойся, тебе ничего не грозит. Ты меня знаешь.
– Да-а, я тебя знаю – именно это-то меня и тревожит. – Дрейк направился в дом, таща за собой сенатора.
Взвизгнув покрышками, «кадиллак» рванулся с места. Эд Дрейк кисло посмотрел вслед уносящемуся автомобилю, потом пожал плечами, запер дверь и поволок своего бесчувственного гостя наверх.
Армстронг появился через четыре часа и двадцать минут. Усталый, тяжело ступая, он ввалился в дом и поставил на пол большой черный ящик. На часах было четыре утра.
– Он еще не ожил?
Дрейк покачал головой:
– Спит, как после пьянки.
– Вот именно, что после пьянки.
– А? – Дрейк оттопырил губу. – Кто его напоил?
– Я. – Армстронг улыбнулся, увидев реакцию приятеля. – Пришлось пойти на это, чтобы его заполучить. – Он вздохнул и снова посмотрел на часы. – Я бы вернулся на час раньше, но нужно было забросить ту машину в Нью-Йорк, пусть ее найдут там. На обратном пути пришлось попрыгать из такси в такси.
– Ты бросил его автомобиль? – Голос Дрейка поднялся до самой верхней ноты. – Он что, меченый? Ты похитил этого человека? Что за чертовщина тут творится?
– Все очень просто, Эд. Этот джентльмен – сенатор Вомерсли, и он нанес нам визит против своей воли.
Дрейк подскочил:
– Вомерсли? То-то я думал, откуда мне знакома эта толстая рожа! – Он всплеснул руками. – Клянусь адом, Джон, за это тебе дадут прикурить! Какой черт надоумил тебя похищать такого человека? И зачем ты впутал сюда меня?
– Увидишь. – Армстронг пнул ногой тяжелый ящик, который привез с собой. – Это – один из десяти существующих на белом свете усовершенствованных детекторов лжи. Я позаимствовал его у старого профессора Шоубери из Колумбийского университета. В моей лаборатории в Хартфорде тоже есть опытный экземпляр, но я не могу сейчас там появляться.
– Почему?
– Потому что всюду, где я могу показаться, меня ждет засада. Это одна из причин, почему мне пришлось явиться к тебе. За последние семь лет мы встречались раза четыре, а в твоем доме я вообще был два раза. – Он пристально посмотрел на озадаченного Дрейка: – Хочешь узнать другую причину? Видишь ли, я немного подумал и решил, что тебе можно довериться… Насколько вообще можно довериться кому-либо в наше безумное время.
– Замечательно! Просто великолепно! Как приятно после двадцати лет знакомства вдруг узнать, что ты мне доверяешь!
Армстронг резко ответил:
– Эд, если я не докопаюсь до сути дела, то ни ты, ни я, ни миллионы других двадцать лет не протянут. – Он сделал нетерпеливый жест. – Где этот мерзавец?
– Наверху, на кровати.
Дрейк с мрачным видом помог перенести сенатора вниз и, не скрывая неудовольствия, стал наблюдать, как Армстронг привязывает жертву к креслу.
Без суеты и спешки Армстронг открыл ящик и достал небольшой прибор, напоминавший портативный энцефалоскоп.
Водрузив контакты на голову Вомерсли, он тщательно настроил прибор по нескольким шкалам, выключил из сети и, плюхнувшись в кресло, посмотрел на бесчувственного сенатора.
– Теперь будем ждать, пока этот толстый интриган проснется. Ничего другого нам не остается.
Дрейк пододвинул себе другое кресло. – По-моему, ты слишком часто говоришь «мы». Это твоя игра, не моя. – Он созерцал аппарат, покусывая нижнюю губу. – Что это за пыточный агрегат?
– Больно ему не будет. Я просто следую принципу «око за око». Его компания запихала меня в устройство, называемое психотрон. Но и у меня нашлось чем ответить, как видишь. Посмотрим, кто кого.
– Все-таки что это за штука? – не отставал Дрейк.
– Детектор лжи, но особенный. Он генерирует шумовые сигналы в полосе излучения человеческого мозга. Ты знаешь, что у мыслей электромагнитная природа, а?
Дрейк кивнул.
– Этот приборчик – генератор помех. И прелесть его в том, что он нарушает только рациональное мышление, не трогая рефлексы, память и прочее.
– Ты хочешь замучить толстяка судорогами и конвульсиями? Зачем?
– Я же тебе говорю – судорог не будет. И похмелья тоже. Это устройство просто в десять раз улучшенный детектор лжи. Когда человеку, к которому подключен наш прибор, задают вопрос, он совершенно не способен врать или молчать. Если он знает, о чем идет речь, то обязательно скажет правду. Это своего рода «сыворотка правды», только без химии и безо всяких последствий. – Армстронг успокаивающе махнул рукой. – Худшее, что может случиться с этим политическим крокодилом, – он выболтает нам некоторые щекотливые факты. Но мы это переживем, верно?
– Он с тебя семь шкур спустит. И постарается, чтобы тебя прикончили при первом же удобном случае. – Глядя на сенатора, Дрейк опять начал кусать губу. Глаза его вдруг округлились. – Смотри, он просыпается!
Подойдя к креслу, Армстронг довольно невежливо похлопал Вомерсли по щекам. Сенатор запыхтел, забормотал что-то, приоткрыл глаза, закрыл их и снова открыл. Армстронг энергично потер ему ладони. Вомерсли судорожно глотнул, зевнул и попытался пошевелиться. Увидев, что связан, он застыл, потом дернулся и проворчал: – Где… я? Что такое?..
Включив аппарат, Армстронг внимательно посмотрел на сенатора. Лицо Дрейка приняло озабоченное выражение.
Вомерсли высунул язык, снова спрятал его, широко раскрыл рот, повел вокруг изумленными глазами, попытался поднять руки, и через несколько секунд его взгляд стал похож на взгляд деревенского дурачка.
Громким, ясным голосом Армстронг задал первый вопрос, словно стеганул кнутом:
– Кто убил Амброза Фазергила?
После секундной заминки Вомерсли прокаркал:
– Мюллер.
– По чьему приказу?
Мычание. Казалось, Вомерсли яростно борется с самим собой, хотя на самом деле интеллект политика медленно отступал под действием генератора помех…
– Моему, – произнес он наконец. – Моему… моему!
– О небо! – выдохнул Дрейк.
Армстронг суровым голосом продолжал:
– Тогда почему Джордж Куин пустился в бега? Его обвинили? Он понял, что его обвинили?
Вомерсли не отвечал.
Решив зайти с другой стороны, Армстронг спросил:
– Вы отдавали какие-нибудь приказания насчет Куина?
– Да.
– Какие?
– Чтобы его убрали…
– Кто? Мюллер?
– Мюллер, Хили и Джескус.
– Все это ужасно нудно, – заметил Армстронг, обращаясь к Дрейку. – Он в состоянии отвечать только на прямые вопросы и не может добавить ничего от себя. Придется вытаскивать из него информацию по кусочкам. – Он снова повернулся к Вомерсли: – Почему вы приказали убрать Куина?
– Чтобы сделать два дела сразу.
– Какие?
– Все подумали бы, что Куин спешно унес ноги, потому что виновен… Мы довольны, и полиция тоже – она знает имя убийцы.
– Зачем вам понадобилось избавиться от Куина?
– Он был официально назначен пилотом.
– В какое место его увезли?
Твердый взгляд Армстронга не отрывался от лица сенатора. Никакого отклика.
– Вы не знаете?
– Нет.
Глубоко вздохнув, Армстронг спросил иначе:
– К кому его доставили?
– К Синглтону.
– Кто такой Синглтон?
– Президент «Норман-клуба» в Канзас-Сити, – проговорил Вомерсли. Голова его качнулась вперед и медленно вернулась в прежнее положение.
– Вы знаете, где Синглтон прячет Куина?
– Нет.
– Вы знаете, жив Куин или мертв?
– Нет.
– Почему вы приговорили Фазергила?
– Он был один из нас – норман. Но у него не хватило мужества. Он подвел нас.
– И?..
Вомерсли не ответил. Казалось, его одолевает дремота. Армстронг стиснул зубы.
– Ладно. Пойдем дальше. Где Клэр Мэндл? – спросил он громко.
– Не знаю.
– "Норман-клуб" причастен к ее исчезновению?
– Не знаю.
Скрыв удивление, Армстронг продолжал:
– Вас поставили бы в известность, если бы ее захватила нью-йоркская команда?
– Необязательно.
Нахмурившись, Армстронг сказал Дрейку:
– Кое-что мы узнали даже из отрицательных ответов. Он не знает, что Синглтон сделал с Куином и что замышляет банда Линдла в Нью-Йорке. Он довольно крупная лягушка в здешнем нормановском болоте, но обо всем подряд его не информируют. Хоть он и велик, но он не Большой Босс. Кто-то сидит еще выше?
– Спроси его, – предложил Дрейк. – Кто председатель «Норман-клуба» в Соединенных Штатах?
Вомерсли обмяк в кресле, не реагируя, как глухонемой.
– Подкрути прибор, – предложил Дрейк. – Дай ему прикурить, тогда он расколется.
– Прибор не заставит его сказать то, чего он не знает, – возразил Армстронг и спросил иначе: – Есть руководитель «Норман-клуба» в этой стране?
– Нет.
Армстронг наградил Дрейка взглядом: «А что я говорил?»
– Кто босс «Норман-клуба» в Вашингтоне?
– Я.
– А в Нью-Йорке?
– Линдл.
– А Синглтон – босс в Канзас-Сити?
– Да.
– Кто босс в Чикаго?
– Не знаю.
– Он не знает, – повторил Армстронг. – Ты понимаешь, что это значит? Это метод ячеек? Босс каждой ячейки поддерживает связь с двумя-тремя другими. Остальные ему неизвестны. Он может выдать только своих людей – и тех, кого он знает, после чего оставшиеся ему отомстят. Все старо как мир – дисциплина поддерживается страхом наказания. – Армстронг прошелся по комнате. – Это означает, что где-то «Норман-клуб» не действует открыто, а маскируется под разными личинами, какими-нибудь религиозными культами… Я имею дело с армией, Эд, с самой настоящей армией!
– По-моему, ты пытаешься откусить больше, чем в состоянии прожевать.
– Да, но я уже зашел слишком далеко, чтобы отступать. Как питон, который сомкнул челюсти на антилопе в десять раз крупнее, чем он может заглотить, – я должен продолжать, даже если лопну! – Он озабоченно ходил взад-вперед. – Допустим, каким-то чудом я выключу из игры этого циничного старикашку и всех его бандитов и единомышленников в Вашингтоне – что тогда? Линдл с братией подхватят эстафету. И сотни, если не больше, подобных ячеек, разбросанных по стране. И тысячи, если не больше, по всему миру. – Он ударил кулаком по ладони. – Это все равно что пытаться искоренить буддизм за неделю. Это невозможно, но это должно быть сделано!
– Чего-то я тебя не понимаю. – Дрейк хмуро посмотрел сначала на безвольного, сенатора, потом на прибор, потом на часы. Подавив зевок, он сказал: – Если тебе некуда девать энергию, может, лучше жениться?
– Это не смешно, Эд. Это так же не смешно, как самонаводящаяся ракета или атомная бомба. Как бактериологическое оружие, голод, эпидемии и крах цивилизации. – Он умолк, выразительно глядя на Дрейка, который немного сконфузился. – Если ты не веришь мне, вот тебе доказательство! – Повернувшись к сенатору, Армстронг резким голосом произнес: – Вомерсли, старается ли «Норман-клуб» подтолкнуть мир к глобальной войне?
– Да. – Голос был механический, бесцветный, по лицу сенатора разлилась бледность.
– Зачем?
– Мы у последней черты…
– Объясните.
– Они доберутся… они доберутся до своего Марса… – забормотал Вомерсли. – Маньяки… вырвавшиеся в космос… врожденные маньяки… стремящиеся к звездам… Мы должны перебить их… всех до единого… – Он судорожно хватанул ртом воздух, голова его упала набок.
Армстронг бросился вперед и "выключил генератор.
– Переутомление мозга, – объяснил он встревоженному Дрейку. – Ничего страшного, он скоро придет в себя. – Сняв контакты с головы пленника, Армстронг подложил ему под голову подушку. – Пусть немного поспит.
– Что это за болтовня о «Норман-клубе»? – осведомился Дрейк.
Армстронг вкратце пересказал ему свои похождения и закончил словами:
– Пока у них нет абсолютной власти в этой стране. Но при удачном стечении обстоятельств они заполучат ее в любой момент. Сейчас они – всего лишь коварное и опасное меньшинство, но у них Достаточно сил, чтобы влиять на нашу судьбу. Их ставленники сидят на ключевых федеральных постах и в отдельных штатах… Пойми, Эд, эти норманы-фанатики могут быть демократами, республиканцами, хоть тибетскими ламами; они могут действовать под самыми диковинными вывесками, но всегда, во все времена, они – норманы, высшие по отношению к гуманам!
– Дерьмо! – презрительно заявил Дрейк. – Этого недостаточно, чтобы развязывать мировые войны.
– Не обманывай сам себя! Мы не одиноки в этом свихнувшемся мире. Есть другие народы, другие люди, которых воодушевляют совсем другие идеи. В одних странах норманы могут иметь меньше власти, в других – больше. Достаточно, чтобы войну начала только одна. Этого хватит, уверяю тебя. В свое время это сделал Гитлер – и наверняка у истоков там стоял кто-нибудь вроде этого толстого чурбана. Германия отправилась в преисподнюю, потащив с собой полмира, – и все во имя их навязчивой идеи.
– Но…
– Послушай, Эд, представь, что германский нацизм просуществовал бы не тринадцать лет, а больше, гораздо больше, что фашисты захватили бы власть не только в Европе, но и во всем мире… Как ты думаешь, в этом случае они выиграли бы свою войну?
– Никогда, – без колебаний заявил Дрейк.
– Может, и так, но это продолжалось бы черт знает насколько дольше, и мир заплатил бы гораздо большую цену. Впрочем, не в этом дело. – Армстронг легонько похлопал по руке Дрейка, чтобы подчеркнуть свои слова, – Дело в том, что эти норманы-психи не могут проиграть войну.
– Они не могут… – яростно начал Дрейк, но Армстронг перебил:
– Азиаты проиграли последнюю войну?
– Глупый вопрос. Это была война с фашизмом!
– Да, китайцы сражались на нашей стороне, японцы – против нас. Азиаты были с обеих сторон, и, если рассматривать их как целое, они не проиграли войну! – Армстронг понизил голос. – Пойми наконец, Эд, эти норманы-проповедники лишены национального чувства совершенно. Их цель – развязать войну покруче, чтобы поставить заслон тому, что они расценивают как нежелательную форму прогресса. Какая сторона победит в войне, а какая потерпит поражение – им наплевать, ибо всеобщая разруха способствует их целям. Чего ради им заботиться о том, кто будет разбит в пух и прах, а кто победит, если они – по обе стороны фронта!
– Мне кажется, ты их переоцениваешь. И недооцениваешь людей. Не думаю, что они начнут миллионами бросаться под танки только потому, что какая-то банда психопатов этого захочет.
– Не думаешь? – Улыбка Армстронга была кривой и мрачной. – Ты просто наивен, Эд. Людей можно заставить. Это элементарно – нужно всего лишь придумать дьявола, а потом запустить на всю катушку пропаганду, дабы убедить их, что означенный дьявол существует, что он ужасен и что их ожидает судьба хуже самой смерти, если они не начнут бороться с ним всеми подручными средствами. – Он прищелкнул языком. – Увидишь – они будут драться, как дикие кошки!
Дрейк возмутился:
– Ты считаешь, что в последней войне наши парни сражались и умирали ни за что?
– Боже сохрани! Как раз наоборот! Но за что Дралась противная сторона?
Дрейк молчал, задумавшись.
– Вот я и говорю, – продолжал гнуть свое Армстронг, – нам хватит, даже если начнет одна страна. Другие будут вынуждены драться, чтобы остановить агрессора. Так начинались все войны. Немцев отчаянно одолевал демон «жажды жизненного пространства».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29