Здесь выложена электронная книга Каракатица, или Гирканическое мировоззрение автора по имени Виткевич Станислав Игнацы. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Виткевич Станислав Игнацы - Каракатица, или Гирканическое мировоззрение.
Размер архива с книгой Каракатица, или Гирканическое мировоззрение равняется 49.27 KB
OCR Busya
«Станислав Игнацы Виткевич «Сапожники», серия "Библиотека журнала «Иностранная литература»»: Известия; Москва; 1984
ISBN 5-206-00029-9
Аннотация
Станислав Игнацы Виткевич (1885–1939) – выдающийся польский драматург, теоретик театра, самобытный художник и философ. Книги писателя изданы на многих языках, его пьесы идут в театрах разных стран. Творчество Виткевича – знаменательное явление в истории польской литературы и театра. О его международном признании говорит уже то, что 1985 год был объявлен ЮНЕСКО годом Виткевича. Польская драматургия без Виткевича – то же, что немецкая без Брехта, ирландская без Беккета, русская без Блока и Маяковского. До сих пор мы ничего не знали
Станислав Игнацы Виткевич
Каракатица, или Гирканическое мировоззрение
Пьеса в одном действии
Не сдаваться – даже самому себе.
Посвящается Зофъе Желенской
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Павел Бездека – выглядит моложе своих 46 лет (возраст выясняется по ходу действия). Блондин. В глубоком трауре.
Статуя Алисы д'Ор – 23 года. Блондинка. Одета в плотно облегающее платье из чего-то вроде крокодиловой кожи.
Король Гиркании – Гиркан IV. Высокий, худощавый. Бородка клинышком, длинные усы. Густые брови, довольно длинные волосы. Пурпурная мантия, шлем с красным султаном. В руках меч. Под мантией шитое золотом одеяние (что под ним, станет ясно позже).
Элла – 18 лет. Шатенка. Хороша собой.
Двое пожилых господ – в длинных сюртуках и цилиндрах. Возможно, одеты по моде тридцатых годов. Две матроны – во всем лиловом.
Одна из них – мать Эллы.
Тетрикон – лакей. Серая ливрея с крупными серебряными пуговицами, серый цилиндр.
Юлий II – папа римский XV века. Одет как на портрете кисти Тициана.
Сцена представляет собой комнату с черными стенами, покрытыми ажурным узором «vert ?meraude». Справа перед сценой окно, задернутое красной шторой. В моменты, обозначенные (X), за шторой загорается красный свет, в моменты, обозначенные (+), свет гаснет. В левой части сцены строгий, без украшений, прямоугольный постамент черного цвета. На постаменте, подперев голову руками, лежит на животе Алиса д'О р. Павел Бездека, схватившись за голову, ходит из угла в угол. Слева от постамента кресло. Ближе к середине сцены – другое. Справа и слева двери.
Бездека. О боже, боже, тщетно взываю я к имени твоему – ведь, собственно говоря, я в тебя не верю. Но должен же я хоть к кому-то воззвать. Жизнь растрачена впустую. Две жены, каторжная работа неизвестно ради чего, в конечном счете философия моя так и не признана официально, а остатки картин уничтожены вчера по приказу начальника Синдиката Рукотворных Пакостей. Я совершенно одинок.
Статуя (оставаясь неподвижной). Но у тебя есть я.
Бездека. Что с того, что у меня есть ты. Я предпочел бы, чтоб тебя вовсе не было. Ты только напоминаешь мне о том, что нечто вообще существует. А сама ты – лишь убогий суррогат чего-то более существенного.
Статуя. Я напоминаю тебе о твоем пути, ведущем в пустыню. Все гадалки предсказывали, что на старости лет ты посвятишь себя Тайному Знанию.
Бездека (презрительно отмахивается). Э! Я впал уже в абсолютную манерность, предъявляя бедному человечеству бесконечные претензии, но так ни от чего и не нашел лекарства. Я как бесплодное, никому не нужное угрызение совести – на нем не распустится и самый скромный бутон надежды на лучшее.
Статуя. Как ты далек от истинного трагизма!
Бездека. Все потому, что мне недоступны сильные страсти. Жизнь, растраченная впустую, безвозвратно уходит в серую даль прошлого. Что может быть ужасней, чем серое прошлое, в котором ты вынужден вечно копаться?
Статуя. Подумай, скольких женщин ты мог бы еще полюбить, сколько встретить новых рассветов, сколько раз ты мог бы коснуться полуденных тайн, сколько, наконец, вечеров мог бы ты провести за странной беседой с женщинами, очарованными твоим падением.
Бездека. Не говори мне об этом. Не вторгайся в сокровенную область странного. Все потеряно – все навсегда отнято у меня безумной, беспросветной скукой.
Статуя (с жалостью). Как ты банален…
Бездека. Покажи мне того, кто не банален, и я принесу себя в жертву на его алтаре.
Статуя. Я.
Бездека. Ты женщина, точнее – ты воплощение всей женской немощи. Всех неисполнимых обещаний жизни как таковой.
Статуя. Радуйся, что ты вообще существуешь. Подумай – даже приговоренные к пожизненному заключению рады дарованной им жизни.
Бездека. Какое отношение это может иметь ко мне! Я что, должен радоваться, что не сижу в эту минуту на колу где-нибудь на одиноком бугре посреди степей, или что я не чистильщик сточных канав? Или ты не знаешь, кто я?
Статуя. Я знаю только то, что ты смешон. Ты не был бы смешон, если бы мог полюбить меня. Тогда бы ты понял, в чем твоя миссия на этой планете, именно на этой, ты был бы единственным, самим собой, несравненным – именно собой, а не кем-то другим…
Бездека (с беспокойством). Значит, ты признаешь абсолютную, повторяю – абсолютную иерархию Единичных Сущностей?
Статуя (смеется) . И да, и нет – когда как.
Бездека. Заклинаю – скажи, какие у тебя критерии?
Статуя. Вот ты сам себя и выдал. Не философ ты и не артист.
Бездека. А, так ты в этом все-таки сомневалась. Да, я не философ и не артист.
Статуя (смеется). Неужели ты всего лишь честолюбивое ничтожество? А ведь для них, несмотря ни на что, ты нечто – гений новых метафизических потрясений.
Бездека. Я притворяюсь – притворяюсь от скуки. Зная, что даже в этом нет красоты – нет красоты в моем притворстве.
Статуя. Однако есть в тебе что-то, чего не было ни в одном из моих прежних любовников. Но без любви ко мне – ни шагу дальше.
Бездека. Не говори мне больше про этих своих вечных любовников. До чего же ты любишь ими хвастаться. Знаю – ты имеешь влияние на ход практической жизни, с твоей помощью я мог бы стать черт-те кем. То есть действительно кем-то, а не только для себя самого.
Статуя. Не надо выдумывать, величие – вещь относительная.
Бездека. А теперь я тебе скажу: ты банальна, хуже того – Ты умна, еще того хуже – ты, в сущности, добра.
Статуя (смущенно). Ошибаешься… Вовсе я не добра… (Резко изменив тон.) Просто я тебя люблю! (Простирает к нему руки.)
Бездека (вглядываясь в нее). Что? (Пауза.) Это правда, и потому абсолютно меня не интересует. Для меня померк свет единственной Тайны… (X)
Стук справа; статуя принимает прежнюю позу.
…непостижимость которой…
Статуя (раздраженно). Тихо, папа римский идет.
Бездека (изменив тон). Умоляю, представь меня папе… Это единственный призрак, с которым я еще хотел бы поговорить…
Входит папа римский.
Юлий II. Привет тебе, дочь моя, и ты, неизвестный сын мой…
Павел опускается на колени, папа протягивает ему туфлю для поцелуя.
Только не будем говорить о Небе. Алигьери был абсолютно прав. Это знает каждый ребенок, и все-таки я должен повторить: неземное блаженство недоступно человеческому воображению. И потому наш сын Данте так талантливо изобразил преисподнюю. Я бы даже сказал, что иллюстрации Доре довольно хорошо выражают несоизмеримость человеческих понятий и фантазии с такого рода, так сказать…
Статуя. Скукой…
Юлий II. Тихо, доченька. Ты сама не знаешь, что говоришь. (С нажимом.) С такого рода счастьем. (Шутливо.) Итак, сын мой, встань и скажи, кто ты…
Статуя. Ваше святейшество, это великий артист и философ Павел Бездека.
Юлий II (в ужасе воздевая руки). Так это ты?! Ты, жалкий маловер, осмелившийся посягнуть на плоды Высшей Тайны?
Бездека (встав, с гордостью). Я.
Юлий II (кротко, сложив руки на животе). Я не имею в виду тебя как художника. Тут ты велик. О, я был строгим меценатом. (+) Теперь уж нет, о нет! Я научился ценить в искусстве извращение. Они этого не понимают, а между тем сами живут только этим. Я говорю о людях вашего времени. (В негодовании.) Какой ужас – они сожгли все твои картины. Сын мой, в Небе тебя ждет вечное блаженство.
Статуя. В небе? Ха-ха-ха.
Юлий II (добродушно). Не смейся, дочь моя. Небо тоже имеет свои преимущества. Там никто не страдает, а это что-нибудь да значит.
Бездека. Святой отец, я философ, но остаюсь при этом добрым католиком. Эта ложь для меня больше невыносима.
Юлий II. Да – ты католик, мастер Павел, но ты не христианин. Тут большая, очень большая разница. И какая же это ложь для тебя невыносима, сын мой?
Бездека. Да та, что я как художник все время притворяюсь, то есть до сих пор притворялся. Все мое искусство – ложь, программная ложь.
Юлий II. Я уж не говорю о том, что об Истине нет и речи с той самой минуты, как мы пускаемся в рассуждения о Красоте вообще. Но в том-то и самое страшное, что Истина есть только в искусстве – твоем и тебе подобных. Ты придумал себе последнее утешение, но мне придется отнять его у тебя. (Торжественно.) Твое искусство – единственная на земле Истина. До сих пор я не был знаком с тобой лично, но хорошо знаю твои картины по превосходным небесным репродукциям. (Угрюмо.) Это единственная Истина.
Статуя. А догматы веры?
Юлий II (поспешно). Это тоже Истина, но в другом измерении. Вера – Истина для нашего убогого земного разума. Но лишь там (указывает пальцем в потолок) тайна ее воссияет во всей полноте перед пораженным взором освобожденных.
Бездека (нетерпеливо). Святой отец, теология – не моя специальность, а о философии я предпочел бы не говорить. Сделайте одолжение, ваше святейшество, побеседуем об Искусстве. Я знаю, что лгу, и этого с меня довольно. Никто не внушит мне, что мое искусство истинно, даже ты, гость с истинного Неба.
Юлий II (по-прежнему указывая пальцем в потолок). Там, откуда я прибыл, об этом знают лучше, чем ты, ничтожество. А впрочем, цена артисту – либо бунт, либо успех. Чем был бы Микеланджело, не будь меня и других меценатов, покарай их господь. Кучка безумцев, жаждущих новой отравы, возносит ее изготовителя к вершинам, а потом толпы малых мира сего склоняются перед ним, взирая на сладострастные муки отравленных. Разве не доказывает твоего величия факт, что твои творения сожжены Синдикатом Рукотворных Пакостей?
Статуя. Ты побежден, Павел. Склонись перед мудростью его святейшества.
Бездека становится на колени.
Бездека. Произошла страшная вещь. Я уже не знаю, лгу ли я. И это я, который знал о себе все. Святой отец, ты отнял у меня последнюю надежду. Только в одном я был абсолютно уверен, но и это ты уничтожил, жестокий старик.
Юлий II (статуе, указывая на Бездеку). Вот результат стремления к абсолюту в жизни. (Бездеке). Относительность, сын мой, – единственная мудрость и в жизни, и в философии. Я сам был абсолютистом; боже мой, да кто из порядочных людей им не был? Так же, как вы не понимаете того, что не всякая двуногая тварь, знающая, кто такой Сорель или Маркс, принадлежит к высшей земной иерархии Сущностей, так же вам не понять и того, что, например, я и вы – два разных вида существ, а не просто две разновидности рода человеческого. Только Искусство, несмотря на свою извращенность, удержалось на высоте.
Бездека (вставая, в отчаянии). То же самое говорит и она. Я окружен предательством со всех сторон. У меня нет даже врагов. Я ищу их днем и ночью, тут и там, а нахожу вместо достойных противников только какую-то мразь. Вы понимаете меня, святой отец?
Юлий II (положив руку ему на голову). Кто же лучше, чем я, мог бы понять тебя, сын мой? Неужели ты думаешь, что меня в этом смысле устраивает история? За кого ты меня принимаешь? Уж не думаешь ли ты, что я, Юлий Делла Ровере, был счастлив, имея главным противником этого хлыща Людовика Двенадцатого? (С пафосом.) О! Богу без Сатаны и Сатане без Бога подобен тот, кто не снискал себе достойного врага.
Статуя. Опасно строить свое величие на негативных качествах врагов. Это хуже, чем признавать относительность Истины.
Юлий II (приближается и треплет ее по щеке). Ах ты, мой маленький диалектик! Кто же тебя так воспитал, милашка?
Статуя (печально). Несчастная любовь, святой отец, и вдобавок любовь к человеку, которого я презираю. Ничто не может научить нас, женщин, диалектике лучше, чем вышеупомянутая комбинация.
Юлий II (Бездеке). Бедный мастер Павел, как ты, должно быть, намучился с этой pr?cieuse'ой. В наше время этот тип женщин был несколько иным. Это были подлинные титаны. Я и сам, бог ты мой, даже я…
Слева вбегает Элла. Она в голубом платье. Мужская соломенная шляпа с голубой лентой. Серые перчатки, в руках масса разноцветных пакетов. За ней следует Тетрикон в серой ливрее и сером цилиндре, в обеих руках у него тоже множество свертков. Оба не обращают никакого внимания на Алису д'Ор.
Бездека. Спасите! Я и забыл, что у меня есть невеста.
Элла (взвалив свои пакеты на Тетрикона, подбегает к Бездеке). Миленький мой! Но ведь теперь, когда ты вспомнил о ней, ты рад, что она у тебя есть. Единственный мой, посмотри на меня.
Прижимается к нему. Тетрикон стоит нагруженный; Юлий II проходит налево и останавливается, опершись на постамент статуи.
Бездека (слегка обняв ее левой рукой, безумным взглядом смотрит прямо перед собой). Подожди, у меня такое чувство, будто я свалился с четвертого этажа. Я сам себя плохо понимаю. Знаешь, господин Делла Ровере доказал мне, что мое искусство – Истина. Моя программная ложь потеряла последнюю точку опоры.
Элла (щебечет). Я дам тебе все. Тебе надо только на меня опереться. Я чудесно обставила нашу квартирку. Диваны уже обиты – знаешь, такой золотистой материей в розовую полосочку. И буфет просто прелесть. Весь столовый гарнитур очень красивый, но буфет – это что-то удивительное. Какая-то страшная тайна скрыта в этих лицах из железного дерева. Работа самого Замойского. Там будут храниться твои наркотики. Я не буду тебе мешать. Все тебе разрешу, но в меру.
Бездека глупо улыбается.
Ты не рад? (Вдруг становится печальной.) А будуарчик мне обставила мама. Все под розовым шелком в голубые цветочки.
Бездека (обнимает ее в порыве внезапной нежности). Ну конечно же я рад. Бедная моя малютка… (Целует ее в лоб.)
Юлий II (статуе). Смотри, дочка, как щебет этой пташки усыпляет нашего доброго, покладистого дракона.
Элла (оглядываясь). Кто этот пожилой господин?
Бездека. Ты не знаешь? Это папа римский Юлий Второй, он явился прямо с Неба, чтобы нас благословить.
Элла (обращаясь к Юлию II). Святой отец…
Становится на колени и целует ему туфлю. Тетрикон роняет свертки на пол и, преклонив колени, целует папе другую туфлю.
Как я счастлива!
Юлий II (статуе). Ну как быть с такой невинностью и добротой? (Всем присутствующим.) Благословляю вас, дети мои. Желаю тебе смерти скорой и внезапной, доченька. Ты будешь самым прелестным ангелочком из роя, вьющегося у престола Вседержителя.
Бездека (падая на колени). О, как это прекрасно! Я чувствую, что с этого дня мог бы начать рисовать, как Фра Анжелико. Вся извращенность рассеялась бесследно. Благодарю тебя, святой отец.
Юлий II (статуе). Смотри, как вопреки своей воле можно стать сеятелем добра в этом мире. Взгляни на блаженные лица этих детей. Мастер Павел помолодел по меньшей мере лет на десять.
Статуя. Не надолго, ваше святейшество. Ты себе не представляешь, как быстро уходит наше время. Время относительно, святой отец. Ты ведь знаешь теорию Эйнштейна. Переносом в физику концепции психологического времени рожден чудесный цветок знания о мире, несокрушимая конструкция абсолютной Истины.
Элла встает и подходит к Павлу, он тоже встает. Они упоенно целуются. Тетрикон поднимается и в умилении смотрит на них.
Юлий II. Та-та-та. У нас на Небе никто не верит в физику, дитя мое. Это всего лишь схема математического истолкования явлений, удобная для ваших мозгов, застрявших на уровне зачаточной метафизики. Каждая ступень в иерархии Единичных Сущностей имеет свой предел. Человеческая философия застопорилась. Коэффициент общего знания бесконечен лишь теоретически. Но что делается на планетах Альдебарана? Хо-хо! Хо-хо! Там тоже поклоняются своему «Эйнштейну», однако сумели локализовать его в надлежащей сфере.
Статуя (обеспокоенно). Так, значит, мир действительно безграничен?
Юлий II. Разумеется, дитя мое.
Статуя. И ты не будешь вечно жить, святой отец? А небо?
Юлий II. Небо – это только символ. Надо принять теорию разнородности элементов, составляющих отдельного индивида. Однако число этих элементов конечно. Когда-нибудь все мы умрем окончательно. Единственная тайна – это Бог. (Указывает в потолок.) (X)
Статуя. Ах!
Падает на постамент. Юлий II садится на стул слева.
Элла (отстраняется от Бездеки). Что это? Я слышала внутри себя какой-то голос, он говорил о вечной смерти. (+)
Бездека (указывая на лежащую Алису д'Ор). Говорила вон та статуя. Она только что упала в обморок. Это символ будущего, которое я посвящаю тебе.
Элла (изумленно). Но там никого нет!
Бездека. Разве ты не слышала, как они с его святейшеством философствовали?
Элла. Павел, не надо шутить. Святой отец говорил сам с собой. Не смотри таким безумным взглядом, я боюсь. Скажи мне правду.
Бездека.
Было бы хорошо, чтобы книга Каракатица, или Гирканическое мировоззрение автора Виткевич Станислав Игнацы дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Каракатица, или Гирканическое мировоззрение у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Каракатица, или Гирканическое мировоззрение своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Виткевич Станислав Игнацы - Каракатица, или Гирканическое мировоззрение.
Если после завершения чтения книги Каракатица, или Гирканическое мировоззрение вы захотите почитать и другие книги Виткевич Станислав Игнацы, тогда зайдите на страницу писателя Виткевич Станислав Игнацы - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Каракатица, или Гирканическое мировоззрение, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Виткевич Станислав Игнацы, написавшего книгу Каракатица, или Гирканическое мировоззрение, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Каракатица, или Гирканическое мировоззрение; Виткевич Станислав Игнацы, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн