Не однажды вы явитесь единственной надеждой и опорой края, которому впоследствии суждено будет стать одним из прекраснейших городов мира, гордостью нации. Но я предупреждаю вас, милорд: заключайте союз лишь с теми силами, чья мудрость и могущество окажутся сродни нашему, чтобы предательство не коснулось вас.
— Вот как, весьма недурно! — произнес довольный Одо. Он положил руки на плечи Мелисанды. — Ну, а теперь погадайте для миледи…
— Нет! — горячо воскликнула та.
— Я не стану бросать камни, если вы сами того не захотите, — уверила ее Бренна.
— Ну же, не упрямься, — не унимался Одо. — Надо нам хоть немножко развлечься сегодня или нет? А то все эти святоши кружат возле нас с мрачным видом, подобно стае воронья. Пусть подождут до завтра — это будет их день. А сейчас бросьте руны и для Мелисанды.
Бренна собрала камни в мешочек и вопросительно взглянула Мелисанде в глаза:
— Миледи?..
— Как хотите, — пожала плечами Мелисанда.
Камни упали на пол. Поленья в очаге вдруг затрещали и вспыхнули с новой силой, и в реве пламени Мелисанде послышались странные гневные ноты. Бренна обратилась к Мелисанде, указывая на камень с символом, напоминавшим большое «X»:
— Эта руна называется Гебо, и она означает такое партнерство, которое можно считать даром судьбы. Если учесть, какое событие ожидается завтра, это весьма многозначительная руна, миледи. И тут не может быть другого толкования, ибо этот символ означает свободу, и все преимущества, которыми пользуется свободный человек. И если Гебо говорит о союзе мужчины с женщиной, это поистине великое предзнаменование.
Бренна поколебалась, а потом продолжила, указав на следующий камень:
— Однако на пути вашем встретятся и опасности. Эту руну именуют Хагалаз, и она означает разрушительные силы, грубые силы дикой стихии, посланные или с помощью богов или по желанию людей. Вы должны быть осторожны и опасаться… — тут голос ее перешел в неразборчивый шепот.
— Стало быть, вокруг моей супруги сгущаются тучи.
Конар, как всегда, незаметно присоединился к компании возле очага. Его появление смутило не только Мелисанду, но и Бренну. Она уже было протянула руку к следующему камню, чтобы растолковать выпавший на нем знак, но теперь решительно смешала руны и собрала обратно в мешочек. Она внимательно посмотрела Мелисанду и сказала:
— По правде сказать, мы сами творим свою судьбу. Руны могут лишь предостеречь нас от камней, лежащих на тропе жизни. Я очень устала сегодня и прошу позволения удалиться.
Она отправилась было в отведенные для нее покои, Мелисанда краем глаза заметила, что Конар остановил Бренну и принялся расспрашивать о чем-то. Не могло быть сомнения в том, что он хотел в подробностях знать что предсказали Мелисанде руны.
Но Бренна лишь отрицательно покачала головой и Конар отпустил ее восвояси. Взгляд его вновь обратился к Мелисанде.
— Уже довольно поздно. Позвольте проводить вас в ваши апартаменты, миледи, где вы сможете провесит ночь, соблюдая строгость и целомудрие.
— Я…
— Уже поздно, — с нажимом повторил он, подкрепляя свои слова решительным жестом.
Он вежливо поблагодарил за гостеприимство старого Одо, а потом повел жену в опочивальню. Дом Одо поражал своими размерами и многочисленными лестницами и переходами, он был весьма вместителен благодаря многочисленным комнатам для гостей, расположенным на одном этаже с большим пиршественным залом. К тому же в отличие от грубых каменных построек этот деревянный дом был гораздо теплее и уютнее, правда менее безопасен.
Конар привел Мелисанду в роскошно убранную комнату, в которой ей как новобрачной полагалось спать в одиночестве накануне свадьбы и которую она назавтра должна будет разделить со своим супругом.
В первый момент Мелисанде показалось, что, несмотря ни на какие обычаи, Конар не намерен оставить ее одну. Он вошел следом за ней, плотно захлопнул дверь и привалился к ней спиной, не сводя с Мелисанды настороженного взгляда.
— Итак, я желаю знать, что ты собираешься делать дальше, Мелисанда? Неужели ты действительно рада той пропасти, что возникла между нами в эти дни?
— Возможно, — отвечала она, по обыкновению потупив взор, но тут же заставила себя прямо взглянуть в лицо мужу, принимая его вызов.
— Не собираешься ли ты опять поторговаться со мной? — спросил он.
— Мне гораздо приятнее думать о том, как завтра перед алтарем я во всеуслышание заявлю, что не желаю выходить замуж за викинга, — ехидно улыбнувшись, ответила она.
Он улыбнулся не менее язвительно, двинулся к ней, схватил ее за руки и притянул к себе.
— У тебя никогда не хватит на это духу! — поддразнил он ее.
— Почему ты так уверен?
— Среди гостей наверняка будет крутится и Жоффрей. Услышав твои слова, он тут же примется преследовать тебя.
— Для меня нет большой разницы между вами.
— Ну уж нет, сударыня, какой бы ничтожной тварью я ни был, я не убивал и не предавал твоего отца!
— На свете найдется немало других мужчин! — не сдавалась Мелисанда.
— Но ни у кого из них нет моих преимуществ. Ведь я уже предъявил свои права на нашу крепость и на тебя. Она гневно прищурилась.
— Эта ночь должна была стать моей последней ночью без тебя…
— О да, это действительно твоя последняя ночь… — весело рассмеявшись, перебил ее Конар.
Мелисанда прикусила губу, стараясь вырвать у него свои руки.
— Не хочешь же ты сказать…
— Нет, Мелисанда, — покачал он головой, — тебе да же не придется торговаться. Сегодня я не прикоснусь к тебе, ведь и у меня могут быть кое-какие понятие о чести! Но я не устану повторять тебе снова и снова: я позволю тебе сбежать от меня, никогда! И я овладею тобою всякий раз, когда у меня возникнет на то желание.
— Если только ты перестанешь цепляться мои руки…
— Но ведь ты можешь упустить такую возможности. Неужели нет ничего, что ты хотела бы выторговать у меня, ни одного желания, которое я бы выполнил взамен тех обетов, что тебе придется произнести завтра?
Она застыла, не спуская с него загоревшихся глаз.
— И ты пообещаешь мне все, что я захочу?
— Конечно.
Она задумалась, опустив ресницы. От возбуждения била дрожь, а во рту пересохло.
— Ну же? Выкладывай, что у тебя на уме, я ведь чувствую, что ты что-то задумала.
Она снова не в силах была поднять на него глаз Мелисанда попробовала освободиться, и его пальцы разжались. Она отошла в глубину комнаты, к кровати, и конец решительно обернулась.
— Я хочу…
— Да?
— Я хочу, чтобы ты больше не спал с Бренной.
— Что? — переспросил он донельзя удивленным голосом.
Мелисанде же показалось, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди. Но она смело продолжала:
— Я хочу, чтобы ты поклялся, что больше не будешь проводить свои ночи с Бренной.
— Спать с ней?
— Разве ты никогда не проводил с нею ночей?
— О, да, и не одну.
— Клянись!
— Так ты ревнуешь!
— Меня не устраивает, что любовницы моего мужа постоянно путаются у меня под ногами.
— Ты ревнуешь.
— Конар, ты ведь сам начал этот разговор. Так я дождусь твоей клятвы или нет?
Скрестив руки на груди, он стоял возле двери и довольно улыбался. Потом он приблизился к ней, взял ее за подбородок и заставил поднять лицо, несмотря на ее слабое сопротивление, а потом запечатлел на ее губах нежный поцелуй.
— Я клянусь. Если только ты пообещаешь мне кое-что взамен.
— Да, да, завтра я отправлюсь в церковь и во всеуслышание назову тебя моим мужем и повелителем по праву, — с отчаянием выпалила она. — Ты получишь это.
— Но этого мало.
— Что же ты хочешь?
— То, что я хотел всегда. Тебя.
— Ты ведь только заверял меня, что овладеешь мной всякий раз… — стыдливо потупившись, начала она.
— О да, и я непременно это сделаю. Но хотя бы одну ночь — а может быть, и не одну — я бы хотел обойтись без борьбы и пререканий. Окажи мне такую милость в честь наших обновленных брачных обетов. Не торопись, я скажу тебе больше. Я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне. Ласкала меня. Возбуждала и заигрывала со мною.
— Ты издеваешься!
— Я требую! А, кроме того, я требую, чтобы ты не вела себя со мною, словно монашенка.
Она попыталась отвернуться от его горящего взгляда. Он погладил ее по спине, а потом развернул к себе лицом.
— Свежая, благоухающая… — едва слышно прошептал он. — И ты будешь с готовностью ждать меня. Ты будешь готова ласкать меня, дразнить меня, а после покоришься мне.
Ее щеки полыхали от стыда.
— Я жду твоего обещания, Мелисанда.
— Обещание недолго и нарушить…
— Но не по отношению ко мне. — Напомнил он их недавний спор, победоносно улыбаясь. Неожиданно отвесил ей низкий поклон и исчез прежде, чем Мелисанда собралась с духом ответить.
Она торопливо заперла дверь на щеколду. Кое-как добравшись до кровати, она рухнула на нее, дрожа, как в лихорадке.
Боже, что за бесстыдство он требует от нее!
И все же, снова лежа в постели без сна, она мысленно пыталась подгонять время, чтобы поскорее минула и наступил новый день.
А его сменила другая ночь.
Наутро все были поражены пышным убранством церкви, залитой светом множества факелов.
На празднество собралась вся округа.
Жоффрей, конечно, тоже не преминул явиться сюда, Мелисанда успела заметить краем глаза его постную физиономию, когда Одо вел ее сквозь толпу зрителей к Конару, ждавшему у алтаря.
Сердце замерло у нее в груди. Он напомнил юного Бога в белоснежном костюме, отделанном мехом белой лисицы, и небесно-голубой мантии, украшенной тем же мехом.
Казалось, силы оставили ее, когда он преклонил колени перед Бишопом ле Клерком. Священник внятно и неторопливо напомнил им, что они явились сюда, муж и жена, чтобы обновить данные когда-то друг другу обеты перед лицом собравшегося здесь народа и их небесного Владыки, чтобы еще раз заверить Господа в своей любви к нему. Таинство брака между мужем и женой свершается на небесах, и нельзя относиться к нему легкомысленно.
И не в силах смертных разрушить сей союз.
Затем он приступил к богослужению, и Мелисанде показалось, что эта месса длится целую вечность, что она не дождется ее конца.
Но вот Бишоп ле Клерк обратился к Конару, и произнес свои обеты ясным, звонким голосом.
Теперь пришла пора говорить Мелисанде, но от волнения она не могла выдавить из себя ни слова.
Она почувствовала, как рядом с ней Конар напрягся всем телом. Увидев сегодня свою жену, когда ее вел к алтарю граф Одо, он словно впервые был поражен в самое сердце ее неотразимой красотой.
На ней было серебристое шелковое платье. Конару оно показалось легким облаком, колыхавшимся вокруг ее точеной изящной фигуры. Нежно позванивали чудесные серебряные украшения. Бриллиантовая диадема сверкала в ее черных, цвета эбонита, волосах. Нежный овал лица, обрамленного воздушной вуалью, был безупречен. Живо блестевшие глаза-фиалки сегодня казались особенно темными и бездонными.
И вот, перед лицом всей Франции, она застыла подле него на коленях в напряженной тишине собора.
Невольно он сжал ей руку чуть ли не до боли.
Она перевела дыхание.
И наконец нашла в себе силы нарушить молчание, довольно громко повторив данные ему когда-то клятвы.
Он снял с ее большого пальца свое старое кольцо, которое она носила в течение всех лет их супружества, и снова надел его на свою руку. Вместо этого на среднем пальце ее левой руки засияло золотым блеском гладкое обручальное кольцо, заказанное у ювелира. Их глаза встретились. Довольный, счастливый взгляд Конара резко отличался от внезапно потускневшего взгляда сузившихся глаз Мелисанды.
Конар прятал улыбку, игравшую у него на губах при мысли об их брачной ночи.
Он мгновенно перестал гневаться на Мелисанду за то, что с помощью ханжеских уловок ей удавалось избегать его, и что из-за нее он чуть не придушил Бишопа ле Клерка, этого святого человека, известного во всем графстве.
Все это уже позади. Ему нужно лишь иметь терпение, чтобы дождаться нынешней ночи.
Он почувствовал, как тело его сжигает огонь невыносимого желания, и стоять на коленях в таком состоянии ему показалось смертной мукой. Уголком глаза он снова окинул фигуру стоявшей подле него женщины, и ее красота вызвала в нем новый прилив страсти. Он ее властелин, она принадлежит ему. И перед ними лежит долгая, полная приключений и опасностей жизнь. Несомненно, он привязался к этой женщине.
Нет, его чувство глубже, гораздо глубже.
Он знал, что никогда не позволит ей покинуть его потому что сам будет не в силах перенести разлуку. Для него невыносима даже сама мысль о том, что кто-то может обидеть ее или что она может принадлежать другому мужчине.
Конар честно признался себе в том, что не сможет жить без нее. В ней заключалась его преисподняя, в ней же цвел и его райский сад.
Потому что он любит ее. Ее облик давно сроднился с его душой. Даже когда она отвергала его, погружая в безнадежное отчаяние, твердость ее духа и отвага несвойственная другим женщинам, покоряли его сердце.
. «Безрассудная, опасная отвага», — подумал он в который раз.
Однако теперь, кажется, нет больше оснований для страха. Ей ничего не может грозить за стенами крепости хотя по окрестным лесам все еще рыщет Жоффрей. Конару просто надо повнимательнее относиться к ней и почаще вывозить ее на прогулки, чтобы она не чувствовала себя пленницей в собственном замке. А временами они смогут вместе отправляться в плавание по морю.
И все же, к своему удивлению, в глубине души продолжал испытывать смутное беспокойство, не в сила понять его причину. Она была, есть и будет его женой, и он до конца дней своих будет заботиться о ней. И он любит ее.
Возможно, что в один прекрасный день он скажет ей об этом.
Мелисанде? Нет, кажется, он слишком далеко зашел в своих мечтах. Эта дама постоянно ищет возможность взять над ним верх. Не стоит давать ей в руки такой оружие, которое будет разить его в самое сердце.
«Лучше пусть повелевает своими слугами», — поду мал он.
И все же он продолжал смотреть на нее с великой нежностью, страстно желая, чтобы поскорее кончилась вся эта суета, чтобы поскорее наступила ночь.
Сдержит ли она данное ему обещание? Так или иначе, он не силах больше позволять ей держать его на расстоянии. Он без конца грезил о ней все эти ночи, страдая от неразделенной страсти и одиночества.
Но тут он почувствовал некоторую вину. Ведь он дал ей совершенно ничего не стоившее ему обещание, а она с таким жаром добивалась его. И все же то, что она ревнует его к Бренне, не могло не порадовать Конара.
«Ох, леди!» — думал он, ловя взгляд ее глаз-фиалок и ощущая в себе столь сильный порыв страсти, что, не стой он на коленях, его могли бы заметить и окружающие.
Наконец-то церемония подошла к концу. Они встали, и к восторгу толпы зевак он на миг позволил прорваться наружу снедавшему его нетерпению и так жадно обнял свою супругу, что та отшатнулась, а потом запечатлел у нее на губах долгий страстный поцелуй, выдавая кипевшие в нем чувства. Когда он оторвался от нее, все еще не сводя взгляда с ее припухших губ, в ее широко распахнутых глазах загорелся тайный огонь.
— Сегодня ночью, — тихонько шепнул он, и почувствовал, как она вздрогнула.
Но она ничего не ответила ему, и пока они шли через праздничную толпу к выходу, принимая поздравления от друзей и союзников, упорно смотрела в сторону. Однако Конар не мог не обратить внимания, что их свадьба соберет за пиршественный стол множество влиятельных феодалов с побережья и из глубины страны — все получилось так, как того хотел граф Одо.
На какое-то время они с Мелисандой были разлучены. По пути из церкви до самого дома Одо Конар все время был окружен толпой рыцарей, с искренним интересом выспрашивавших у него подробности его похождений в Ирландии и в краю викингов. Они хотели, чтобы он без конца рассказывал о битвах, в которых сражался верхом на верном Торе, о своих боевых приемах и тактике ведения боя. Всякий раз, когда он отыскивал взглядом свою жену, он видел, что ее окружает точно такая же толпа. Бароны не желали упускать случая лишний раз поболтать с такой обворожительной красавицей, а поскольку многих из них связывала с графом Мэноном старая дружба, они с удовольствием старались заверить ее в том, каким чудесным человеком был ее отец. Временами до Конара доносились обрывки ее разговоров. Бароны не скрывали, насколько их благополучие зависит от защиты, которую гарантирует им ее крепость. Они дружно восхищались тем, что ей удалось найти себе в мужья такого доблестного воина.
— Увы, миледи, — говорили они. — Нынче мы можем полагаться лишь на себя да на соседей, ведь из Парижа помощи ждать не приходится!
Речь Мелисанды не уступала им в находчивости и остроумии. Она на равных обсуждала с баронами, какие места на побережье наиболее уязвимы для нападения с моря и какую опасность могут представлять для местных жителей достаточно полноводные реки.
Позже он увидел ее в обществе Одо и Жоффрея и в сердце его вспыхнула жгучая ревность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Вот как, весьма недурно! — произнес довольный Одо. Он положил руки на плечи Мелисанды. — Ну, а теперь погадайте для миледи…
— Нет! — горячо воскликнула та.
— Я не стану бросать камни, если вы сами того не захотите, — уверила ее Бренна.
— Ну же, не упрямься, — не унимался Одо. — Надо нам хоть немножко развлечься сегодня или нет? А то все эти святоши кружат возле нас с мрачным видом, подобно стае воронья. Пусть подождут до завтра — это будет их день. А сейчас бросьте руны и для Мелисанды.
Бренна собрала камни в мешочек и вопросительно взглянула Мелисанде в глаза:
— Миледи?..
— Как хотите, — пожала плечами Мелисанда.
Камни упали на пол. Поленья в очаге вдруг затрещали и вспыхнули с новой силой, и в реве пламени Мелисанде послышались странные гневные ноты. Бренна обратилась к Мелисанде, указывая на камень с символом, напоминавшим большое «X»:
— Эта руна называется Гебо, и она означает такое партнерство, которое можно считать даром судьбы. Если учесть, какое событие ожидается завтра, это весьма многозначительная руна, миледи. И тут не может быть другого толкования, ибо этот символ означает свободу, и все преимущества, которыми пользуется свободный человек. И если Гебо говорит о союзе мужчины с женщиной, это поистине великое предзнаменование.
Бренна поколебалась, а потом продолжила, указав на следующий камень:
— Однако на пути вашем встретятся и опасности. Эту руну именуют Хагалаз, и она означает разрушительные силы, грубые силы дикой стихии, посланные или с помощью богов или по желанию людей. Вы должны быть осторожны и опасаться… — тут голос ее перешел в неразборчивый шепот.
— Стало быть, вокруг моей супруги сгущаются тучи.
Конар, как всегда, незаметно присоединился к компании возле очага. Его появление смутило не только Мелисанду, но и Бренну. Она уже было протянула руку к следующему камню, чтобы растолковать выпавший на нем знак, но теперь решительно смешала руны и собрала обратно в мешочек. Она внимательно посмотрела Мелисанду и сказала:
— По правде сказать, мы сами творим свою судьбу. Руны могут лишь предостеречь нас от камней, лежащих на тропе жизни. Я очень устала сегодня и прошу позволения удалиться.
Она отправилась было в отведенные для нее покои, Мелисанда краем глаза заметила, что Конар остановил Бренну и принялся расспрашивать о чем-то. Не могло быть сомнения в том, что он хотел в подробностях знать что предсказали Мелисанде руны.
Но Бренна лишь отрицательно покачала головой и Конар отпустил ее восвояси. Взгляд его вновь обратился к Мелисанде.
— Уже довольно поздно. Позвольте проводить вас в ваши апартаменты, миледи, где вы сможете провесит ночь, соблюдая строгость и целомудрие.
— Я…
— Уже поздно, — с нажимом повторил он, подкрепляя свои слова решительным жестом.
Он вежливо поблагодарил за гостеприимство старого Одо, а потом повел жену в опочивальню. Дом Одо поражал своими размерами и многочисленными лестницами и переходами, он был весьма вместителен благодаря многочисленным комнатам для гостей, расположенным на одном этаже с большим пиршественным залом. К тому же в отличие от грубых каменных построек этот деревянный дом был гораздо теплее и уютнее, правда менее безопасен.
Конар привел Мелисанду в роскошно убранную комнату, в которой ей как новобрачной полагалось спать в одиночестве накануне свадьбы и которую она назавтра должна будет разделить со своим супругом.
В первый момент Мелисанде показалось, что, несмотря ни на какие обычаи, Конар не намерен оставить ее одну. Он вошел следом за ней, плотно захлопнул дверь и привалился к ней спиной, не сводя с Мелисанды настороженного взгляда.
— Итак, я желаю знать, что ты собираешься делать дальше, Мелисанда? Неужели ты действительно рада той пропасти, что возникла между нами в эти дни?
— Возможно, — отвечала она, по обыкновению потупив взор, но тут же заставила себя прямо взглянуть в лицо мужу, принимая его вызов.
— Не собираешься ли ты опять поторговаться со мной? — спросил он.
— Мне гораздо приятнее думать о том, как завтра перед алтарем я во всеуслышание заявлю, что не желаю выходить замуж за викинга, — ехидно улыбнувшись, ответила она.
Он улыбнулся не менее язвительно, двинулся к ней, схватил ее за руки и притянул к себе.
— У тебя никогда не хватит на это духу! — поддразнил он ее.
— Почему ты так уверен?
— Среди гостей наверняка будет крутится и Жоффрей. Услышав твои слова, он тут же примется преследовать тебя.
— Для меня нет большой разницы между вами.
— Ну уж нет, сударыня, какой бы ничтожной тварью я ни был, я не убивал и не предавал твоего отца!
— На свете найдется немало других мужчин! — не сдавалась Мелисанда.
— Но ни у кого из них нет моих преимуществ. Ведь я уже предъявил свои права на нашу крепость и на тебя. Она гневно прищурилась.
— Эта ночь должна была стать моей последней ночью без тебя…
— О да, это действительно твоя последняя ночь… — весело рассмеявшись, перебил ее Конар.
Мелисанда прикусила губу, стараясь вырвать у него свои руки.
— Не хочешь же ты сказать…
— Нет, Мелисанда, — покачал он головой, — тебе да же не придется торговаться. Сегодня я не прикоснусь к тебе, ведь и у меня могут быть кое-какие понятие о чести! Но я не устану повторять тебе снова и снова: я позволю тебе сбежать от меня, никогда! И я овладею тобою всякий раз, когда у меня возникнет на то желание.
— Если только ты перестанешь цепляться мои руки…
— Но ведь ты можешь упустить такую возможности. Неужели нет ничего, что ты хотела бы выторговать у меня, ни одного желания, которое я бы выполнил взамен тех обетов, что тебе придется произнести завтра?
Она застыла, не спуская с него загоревшихся глаз.
— И ты пообещаешь мне все, что я захочу?
— Конечно.
Она задумалась, опустив ресницы. От возбуждения била дрожь, а во рту пересохло.
— Ну же? Выкладывай, что у тебя на уме, я ведь чувствую, что ты что-то задумала.
Она снова не в силах была поднять на него глаз Мелисанда попробовала освободиться, и его пальцы разжались. Она отошла в глубину комнаты, к кровати, и конец решительно обернулась.
— Я хочу…
— Да?
— Я хочу, чтобы ты больше не спал с Бренной.
— Что? — переспросил он донельзя удивленным голосом.
Мелисанде же показалось, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди. Но она смело продолжала:
— Я хочу, чтобы ты поклялся, что больше не будешь проводить свои ночи с Бренной.
— Спать с ней?
— Разве ты никогда не проводил с нею ночей?
— О, да, и не одну.
— Клянись!
— Так ты ревнуешь!
— Меня не устраивает, что любовницы моего мужа постоянно путаются у меня под ногами.
— Ты ревнуешь.
— Конар, ты ведь сам начал этот разговор. Так я дождусь твоей клятвы или нет?
Скрестив руки на груди, он стоял возле двери и довольно улыбался. Потом он приблизился к ней, взял ее за подбородок и заставил поднять лицо, несмотря на ее слабое сопротивление, а потом запечатлел на ее губах нежный поцелуй.
— Я клянусь. Если только ты пообещаешь мне кое-что взамен.
— Да, да, завтра я отправлюсь в церковь и во всеуслышание назову тебя моим мужем и повелителем по праву, — с отчаянием выпалила она. — Ты получишь это.
— Но этого мало.
— Что же ты хочешь?
— То, что я хотел всегда. Тебя.
— Ты ведь только заверял меня, что овладеешь мной всякий раз… — стыдливо потупившись, начала она.
— О да, и я непременно это сделаю. Но хотя бы одну ночь — а может быть, и не одну — я бы хотел обойтись без борьбы и пререканий. Окажи мне такую милость в честь наших обновленных брачных обетов. Не торопись, я скажу тебе больше. Я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне. Ласкала меня. Возбуждала и заигрывала со мною.
— Ты издеваешься!
— Я требую! А, кроме того, я требую, чтобы ты не вела себя со мною, словно монашенка.
Она попыталась отвернуться от его горящего взгляда. Он погладил ее по спине, а потом развернул к себе лицом.
— Свежая, благоухающая… — едва слышно прошептал он. — И ты будешь с готовностью ждать меня. Ты будешь готова ласкать меня, дразнить меня, а после покоришься мне.
Ее щеки полыхали от стыда.
— Я жду твоего обещания, Мелисанда.
— Обещание недолго и нарушить…
— Но не по отношению ко мне. — Напомнил он их недавний спор, победоносно улыбаясь. Неожиданно отвесил ей низкий поклон и исчез прежде, чем Мелисанда собралась с духом ответить.
Она торопливо заперла дверь на щеколду. Кое-как добравшись до кровати, она рухнула на нее, дрожа, как в лихорадке.
Боже, что за бесстыдство он требует от нее!
И все же, снова лежа в постели без сна, она мысленно пыталась подгонять время, чтобы поскорее минула и наступил новый день.
А его сменила другая ночь.
Наутро все были поражены пышным убранством церкви, залитой светом множества факелов.
На празднество собралась вся округа.
Жоффрей, конечно, тоже не преминул явиться сюда, Мелисанда успела заметить краем глаза его постную физиономию, когда Одо вел ее сквозь толпу зрителей к Конару, ждавшему у алтаря.
Сердце замерло у нее в груди. Он напомнил юного Бога в белоснежном костюме, отделанном мехом белой лисицы, и небесно-голубой мантии, украшенной тем же мехом.
Казалось, силы оставили ее, когда он преклонил колени перед Бишопом ле Клерком. Священник внятно и неторопливо напомнил им, что они явились сюда, муж и жена, чтобы обновить данные когда-то друг другу обеты перед лицом собравшегося здесь народа и их небесного Владыки, чтобы еще раз заверить Господа в своей любви к нему. Таинство брака между мужем и женой свершается на небесах, и нельзя относиться к нему легкомысленно.
И не в силах смертных разрушить сей союз.
Затем он приступил к богослужению, и Мелисанде показалось, что эта месса длится целую вечность, что она не дождется ее конца.
Но вот Бишоп ле Клерк обратился к Конару, и произнес свои обеты ясным, звонким голосом.
Теперь пришла пора говорить Мелисанде, но от волнения она не могла выдавить из себя ни слова.
Она почувствовала, как рядом с ней Конар напрягся всем телом. Увидев сегодня свою жену, когда ее вел к алтарю граф Одо, он словно впервые был поражен в самое сердце ее неотразимой красотой.
На ней было серебристое шелковое платье. Конару оно показалось легким облаком, колыхавшимся вокруг ее точеной изящной фигуры. Нежно позванивали чудесные серебряные украшения. Бриллиантовая диадема сверкала в ее черных, цвета эбонита, волосах. Нежный овал лица, обрамленного воздушной вуалью, был безупречен. Живо блестевшие глаза-фиалки сегодня казались особенно темными и бездонными.
И вот, перед лицом всей Франции, она застыла подле него на коленях в напряженной тишине собора.
Невольно он сжал ей руку чуть ли не до боли.
Она перевела дыхание.
И наконец нашла в себе силы нарушить молчание, довольно громко повторив данные ему когда-то клятвы.
Он снял с ее большого пальца свое старое кольцо, которое она носила в течение всех лет их супружества, и снова надел его на свою руку. Вместо этого на среднем пальце ее левой руки засияло золотым блеском гладкое обручальное кольцо, заказанное у ювелира. Их глаза встретились. Довольный, счастливый взгляд Конара резко отличался от внезапно потускневшего взгляда сузившихся глаз Мелисанды.
Конар прятал улыбку, игравшую у него на губах при мысли об их брачной ночи.
Он мгновенно перестал гневаться на Мелисанду за то, что с помощью ханжеских уловок ей удавалось избегать его, и что из-за нее он чуть не придушил Бишопа ле Клерка, этого святого человека, известного во всем графстве.
Все это уже позади. Ему нужно лишь иметь терпение, чтобы дождаться нынешней ночи.
Он почувствовал, как тело его сжигает огонь невыносимого желания, и стоять на коленях в таком состоянии ему показалось смертной мукой. Уголком глаза он снова окинул фигуру стоявшей подле него женщины, и ее красота вызвала в нем новый прилив страсти. Он ее властелин, она принадлежит ему. И перед ними лежит долгая, полная приключений и опасностей жизнь. Несомненно, он привязался к этой женщине.
Нет, его чувство глубже, гораздо глубже.
Он знал, что никогда не позволит ей покинуть его потому что сам будет не в силах перенести разлуку. Для него невыносима даже сама мысль о том, что кто-то может обидеть ее или что она может принадлежать другому мужчине.
Конар честно признался себе в том, что не сможет жить без нее. В ней заключалась его преисподняя, в ней же цвел и его райский сад.
Потому что он любит ее. Ее облик давно сроднился с его душой. Даже когда она отвергала его, погружая в безнадежное отчаяние, твердость ее духа и отвага несвойственная другим женщинам, покоряли его сердце.
. «Безрассудная, опасная отвага», — подумал он в который раз.
Однако теперь, кажется, нет больше оснований для страха. Ей ничего не может грозить за стенами крепости хотя по окрестным лесам все еще рыщет Жоффрей. Конару просто надо повнимательнее относиться к ней и почаще вывозить ее на прогулки, чтобы она не чувствовала себя пленницей в собственном замке. А временами они смогут вместе отправляться в плавание по морю.
И все же, к своему удивлению, в глубине души продолжал испытывать смутное беспокойство, не в сила понять его причину. Она была, есть и будет его женой, и он до конца дней своих будет заботиться о ней. И он любит ее.
Возможно, что в один прекрасный день он скажет ей об этом.
Мелисанде? Нет, кажется, он слишком далеко зашел в своих мечтах. Эта дама постоянно ищет возможность взять над ним верх. Не стоит давать ей в руки такой оружие, которое будет разить его в самое сердце.
«Лучше пусть повелевает своими слугами», — поду мал он.
И все же он продолжал смотреть на нее с великой нежностью, страстно желая, чтобы поскорее кончилась вся эта суета, чтобы поскорее наступила ночь.
Сдержит ли она данное ему обещание? Так или иначе, он не силах больше позволять ей держать его на расстоянии. Он без конца грезил о ней все эти ночи, страдая от неразделенной страсти и одиночества.
Но тут он почувствовал некоторую вину. Ведь он дал ей совершенно ничего не стоившее ему обещание, а она с таким жаром добивалась его. И все же то, что она ревнует его к Бренне, не могло не порадовать Конара.
«Ох, леди!» — думал он, ловя взгляд ее глаз-фиалок и ощущая в себе столь сильный порыв страсти, что, не стой он на коленях, его могли бы заметить и окружающие.
Наконец-то церемония подошла к концу. Они встали, и к восторгу толпы зевак он на миг позволил прорваться наружу снедавшему его нетерпению и так жадно обнял свою супругу, что та отшатнулась, а потом запечатлел у нее на губах долгий страстный поцелуй, выдавая кипевшие в нем чувства. Когда он оторвался от нее, все еще не сводя взгляда с ее припухших губ, в ее широко распахнутых глазах загорелся тайный огонь.
— Сегодня ночью, — тихонько шепнул он, и почувствовал, как она вздрогнула.
Но она ничего не ответила ему, и пока они шли через праздничную толпу к выходу, принимая поздравления от друзей и союзников, упорно смотрела в сторону. Однако Конар не мог не обратить внимания, что их свадьба соберет за пиршественный стол множество влиятельных феодалов с побережья и из глубины страны — все получилось так, как того хотел граф Одо.
На какое-то время они с Мелисандой были разлучены. По пути из церкви до самого дома Одо Конар все время был окружен толпой рыцарей, с искренним интересом выспрашивавших у него подробности его похождений в Ирландии и в краю викингов. Они хотели, чтобы он без конца рассказывал о битвах, в которых сражался верхом на верном Торе, о своих боевых приемах и тактике ведения боя. Всякий раз, когда он отыскивал взглядом свою жену, он видел, что ее окружает точно такая же толпа. Бароны не желали упускать случая лишний раз поболтать с такой обворожительной красавицей, а поскольку многих из них связывала с графом Мэноном старая дружба, они с удовольствием старались заверить ее в том, каким чудесным человеком был ее отец. Временами до Конара доносились обрывки ее разговоров. Бароны не скрывали, насколько их благополучие зависит от защиты, которую гарантирует им ее крепость. Они дружно восхищались тем, что ей удалось найти себе в мужья такого доблестного воина.
— Увы, миледи, — говорили они. — Нынче мы можем полагаться лишь на себя да на соседей, ведь из Парижа помощи ждать не приходится!
Речь Мелисанды не уступала им в находчивости и остроумии. Она на равных обсуждала с баронами, какие места на побережье наиболее уязвимы для нападения с моря и какую опасность могут представлять для местных жителей достаточно полноводные реки.
Позже он увидел ее в обществе Одо и Жоффрея и в сердце его вспыхнула жгучая ревность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34