— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
Лиска пожала плечами и тоже надела темные очки.
— Прилично, если учесть, что сегодня все мы не раз смотрели в лицо смерти. Но я бы не хотела испытывать такое каждый день. — Она с усмешкой толкнула его локтем. — Лучше бы я сделала карьеру в Голливуде!
Они помолчали.
— Я очень испугалась, — снова заговорила Лиска. — И до сих пор боюсь. Не хочу думать, что мальчикам придется расти без меня. Мне тычут револьвер в физиономию, а я стараюсь обратить это в шутку. Но это не забавно.
— Ты ведь не бросишь меня, Динь?
— Я хочу взять отпуск, — уклончиво ответила она. — Поехать куда-нибудь с сыновьями, позагорать…
Элвуд высунул голову из двери дома Гейнса.
— Хотите увидеть кое-что интересное?
Они вошли в дом и последовали за Элвудом вверх по лестнице в большую спальню с просторным стенным шкафом. Судя по всему, Гейнс был помешан на одежде; шкаф был увешан рубашками и костюмами, а полки забиты свитерами и обувью. Отодвинув вешалки в сторону, Элвуд продемонстрировал заднюю стенку.
— Господи! — воскликнул Ковач.
Гейнс заполнил стенку фотографиями и вырезками из газет. Фотографии Уайетта в пятидесяти различных ракурсах — вдвоем с Гейнсом, рядом с официальным лицами в толпе поклонников. Статьи о нем, о его сериале, о контактах с “Уорнер Бразерс”. В центре помещался глянцевый постер размером восемь на десять дюймов. Настоящее святилище.
— Фу! — Лиска сморщила нос. — Кто-нибудь, кроме меня, хочет принять душ?
— А это я нашел в конверте на полке. — Элвуд протянул Ковачу пачку снимков.
Энди Фэллон, висящий в своей спальне. Обнаженное тело. Лицо крупным планом. Мертвый Майк Фэллон в инвалидном кресле…
— Кое-что для альбома, — повторил Ковач слова Гейнса, когда тот делал снимки на вечеринке в “Патрике” и на катке с вице-президентами “Уорнер Бразерс”.
— Думаешь, он снимал это, чтобы потом шантажировать Уайетта? — спросил Элвуд.
Ковач перевел взгляд с фотографий на заднюю стенку шкафа.
— Нет, — ответил он, возвращая снимки. — Не думаю.
Эпилог
Заупокойная служба по Аманде Сейвард состоялась в четверг — через неделю после панихиды по Энди Фэллону. В маленькой часовне собралось две дюжины человек. Аманда жила в замкнутом мире, окруженном защитными стенами. Ковач подозревал, что он был один из немногих, кому удалось заглянуть за эти стены.
Эвелин Торн прибыла в сопровождении врача. Было невозможно догадаться, понимает ли она, что происходит. Во время службы Эвелин сидела неподвижно, глядя на фотографию, которую принесла с собой. Аманда в возрасте пяти лет — ясноглазая и серьезная. Волосы собраны в хвост и повязаны голубым бархатным бантом. Эвелин трижды показывала снимок Ковачу. Ему хотелось попросить его у нее, но он не решился.
Служба была простой — традиционное завершение земного существования. Пепел к пеплу, прах к праху. Никаких хвалебных речей и молебна у семейного склепа. Аманду не стали хоронить рядом с отцом.
Прессе не сообщали подробности участия Аманды Сейвард в гибели Билла Торна, тем более что репортеры не сочли нужным присутствовать на похоронах. Зато похороны Майка Фэллона, состоявшиеся накануне, собрали добрую тысячу служителей закона со всего Среднего Запада и попали на первую полосу “Стар трибьюн”. Ковач на них не присутствовал.
Когда служба окончилась, он задержался в часовне, глядя на закрытый гроб. Распорядитель подошел к нему и устремил на него взгляд, напоминающий взгляд официанта перед закрытием бара.
Ковач сунул руку в карман.
— Могу я кое-что оставить, чтобы это положили в гроб? Или уже поздно?
— Вовсе нет, — произнес распорядитель с вежливой улыбкой. — Я все сделаю.
Ковач вынул значок, который носил, будучи патрульным, много лет назад. Он провел по нему пальцем и передал его распорядителю.
— Я хотел бы, чтобы это осталось с ней.
Мужчина кивнул и участливо улыбнулся:
— Я об этом позабочусь.
— Спасибо.
* * *
У часовни оставались только две машины — Ковача и Лиски. Она стояла, прислонившись к дверце и скрестив руки на груди.
— С тобой все в порядке? — спросила она;
Ковач бросил взгляд на здание.
— Не совсем. Я нарушил одно из моих главных правил — ожидал слишком многого.
Лиска кивнула:
— Я тоже нарушила это правило. Так что можем переживать вместе.
Ковач спрятал руки в карманы и сгорбился на холодном ветру. Уголок его рта слегка дернулся.
— Я не переживаю, а злюсь.
Лиска пристально посмотрела на него, потом отошла от машины и крепко обняла. Ковач прижал ее к себе, зажмурив глаза, чтобы не плакать. Пару минут они стояли, обнявшись.
Отстранившись, Лиска хлопнула его по плечу и попыталась улыбнуться:
— Поехали, напарник. Куплю тебе чашку кофе.
Ковач тоже улыбнулся:
— Езжай. Я поеду следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37