— Да, это так. И не думайте, что я прибегу к вам жаловаться, если мне не понравится то, что я найду. Можете быть уверены.— Честно говоря, Алекс, — не выдержал граф, — стоит вам переступить порог этого дома, и мне будет все равно, нравится вам ваша новая жизнь или нет. Дождаться не могу, когда же это случится. Думаете, я последние несколько недель в сказке жил?Не успел он закрыть рот, как сам ужаснулся своим словам. Они были продиктованы злостью, а он редко позволял себе злиться. Ему хотелось как можно больнее уязвить ее. Хотелось отомстить за крушение своих надежд и страдания. Это непростительно.Лорд Эмберли взглянул на ее склоненную голову. Лицо ее скрывала соломенная шляпка.— Алекс, — мягко проговорил он, — я вовсе так не думаю. Я вел себя словно дерзкий юнец, мне просто хотелось сделать вам больно. Простите меня, если можете.Она взглянула на него, глаза ее подозрительно блестели. И в них явно читалась враждебность.— Нет, не надо молить о прощении. Вы чересчур вежливы и хорошо воспитаны. Ваша доброта и любезность словно щит. И мне кажется, я только что разглядела за этим щитом реального человека. И еще больше прониклась к вам уважением. От меня одни проблемы, и ничего, кроме проблем. Вы очень много для меня сделали, это чистая правда. А благодарности так и не дождались. Я все прекрасно понимаю и ценю ваши усилия, но не могу принять то, что вы уже сделали для меня и что продолжаете делать. Неудивительно, что вы ненавидите меня. Было бы странно, не питай вы ко мне этого чувства.— Но я не питаю к вам ненависти, Алекс, — заверил он.Они остановились, и граф накрыл своей ладонью ее руку.— Ну что ж, — вздохнула Александра, — после вашего бала я уеду. И мы оба будем рады этому. Вы снова сможете вернуться к нормальной жизни.— Да.— И тогда одна наивная юная леди испытает на своей собственной шкуре, каков он, этот огромный безжалостный мир.— Да.Александра улыбнулась ему, но улыбка получилась слабой и жалкой. Но граф даже такой не сумел изобразить.— Как бы мне хотелось, чтобы мы повстречались с вами при других обстоятельствах, Алекс. Мне бы хотелось узнать вас иную, без этой горечи, которая пропитала вас насквозь.Девушка покачала головой.— Что толку сожалеть об этом? Если бы не скандал, вы бы встретили меня — если бы вообще встретили — в качестве герцогини Петерлей. Как видите, мне есть за что поблагодарить вашего брата.— Вы собираетесь замуж за Дома? — спокойно поинтересовался он.— Замуж за лорда Идена? — удивилась Александра. — Конечно, нет.— Он поставил меня в известность, что вы не сказали ему «нет», и надеется убедить вас принять его предложение.— Искушение действительно было велико, — призналась она, — пока я не поняла, что мне можно будет вообще не выходить замуж. Но теперь все прошло. Если он спросит меня снова, я отвечу ему «нет».— Но в чем причина этого искушения? — спросил лорд Эмберли. — Если в то время вы думали, что брака вам не избежать, к чему какие-то искушения, когда вы уже благополучно помолвлены со мной?Александра пожала плечами.— Я вам неприятен? Мне так не кажется. Вы ответили на мой поцелуй.Александра потупилась.— Вы смутили меня. А лорд Иден — нет. Лорд Иден больше на младшего брата похож, хоть и старше меня.Граф коснулся пальцами ее щеки.— Мне бы хотелось заняться с вами любовью, Алекс. Жаль, что у меня никогда не будет этого шанса.Она уставилась на него, глаза широко распахнуты, щеки горят.— Вам тоже жаль, так ведь? — улыбнулся он. Александра ничего не ответила, но глаза ее еще больше расширились.— Алекс! — Он схватил девушку за плечи и прижал к себе. — Почему так? Я хочу встряхнуть тебя как следует и оттолкнуть, я не могу дождаться твоего ухода, и в то же время мне хочется схватить тебя, сжать в своих объятиях и любить, любить!Она прильнула к нему, но ничего не ответила и головы не подняла. Он обхватил ее за плечи и закрыл глаза.— Есть ли хоть призрачная надежда? — спросил он. — Есть ли хоть один шанс, что ты передумаешь и решишь остаться со мной? Есть ли у нас будущее, Алекс?— Она подняла голову и открыто заглянула в его глаза. — Нет, Эдмунд. Я всю жизнь буду жалеть, если останусь, всю жизнь буду упрекать себя в слабоволии. Мне ни минуты покоя не будет, я и сама стану несчастной, и тебя сделаю несчастным, если, конечно, я уже не преуспела в этом. Да, я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Хотя нет! Я хочу сама заняться с тобой любовью. Я хочу тебя. Отрицать этот очевидный факт глупо и бессмысленно. Ты держал меня в объятиях и знаешь, что я хотела тебя. Но этого недостаточно. Недостаточно просто упасть друг другу в объятия, это еще не значит, что следующие пятьдесят лет или около того мы будем жить счастливо. Я не уверена, что вообще умею быть счастливой. Это мне еще предстоит узнать. Но с тобой я не могу быть счастлива, Эдмунд. Ты слишком дорог мне, чтобы взять и рискнуть — а вдруг получится? — потому что все может кончиться весьма плачевно. А ты не заслужил этого.Граф кивнул и судорожно сглотнул.— Не знаю, ты самая храбрая из всех женщин, с которыми мне доводилось встречаться, или самая глупая? Но одно я знаю точно — я должен позволить тебе уйти. Удерживать тебя бессмысленно. Мне очень жаль, Алекс. Мне действительно очень жаль.Александра поднялась на носочки и коснулась губами его губ. Он не шелохнулся. Она обняла ладонями его лицо, запустив пальцы в его густые волосы. Через некоторое время она прервала поцелуй, но рук своих не убрала.— Я отвечу на твой вопрос, — сказала она. — Я глупая. Все последующие годы я буду тосковать по тебе, Эдмунд Рейн. Я знаю это так же, как знаю, что стою сейчас здесь, рядом с тобой. Но еще я знаю — если я не уеду, то перестану уважать себя. Я слишком долго была лишена самоуважения — не просто долго, а фактически всю свою жизнь, — чтобы понимать: без него и жизнь не в радость. Придется поставить его на первое место, Эдмунд. Придется, понимаешь?Она еще раз поцеловала его и отпустила.— Отец вышлет за нами поисковый отряд, если мы вскоре не вернемся, — попыталась улыбнуться Александра. — Он и так будет громы и молнии метать. Пойдем обратно.Граф печально усмехнулся и подал ей руку.Всю следующую неделю внимание округи было приковано к предстоящему балу. Это мероприятие проводилось каждый год и считалось венцом лета. На этот раз ажиотаж вокруг бала разгорелся из-за гостей Эмберли-Корта, и в особенности из-за невесты молодого графа.Александру очень хорошо приняли в окрестностях Эмберли-Корта, гораздо лучше, чем в Лондоне. В высшем свете ее смуглая кожа и темные волосы потерялись на фоне юных светских леди, не боявшихся выставлять свои прелести напоказ, но здесь местные жители по достоинству оценили необычную красоту Александры. Кроме того, всеобщее восхищение вызывало спокойное достоинство, с которым держалась будущая графиня.Не осталось незамеченным и то, что она была готова отнестись к окружающим по-дружески, выслушать, принять участие в жизни деревни и графства, не окружая себя ореолом высокомерия только потому, что она вскоре должна стать графиней Эмберли. Даже деревенские бедняки, большинство из которых работали на графа, каждый раз при встрече с улыбкой приветствовали Александру. Простой люд оценил ее доброту в отношении миссис Петерсон и ее сыновей, а также появление на похоронах Джоуэла Петерсона.Перед балом Александра не сидела дома затворницей. Она каждый день вместе с леди Эмберли наносила визиты соседям. Временами к ним присоединялись ее мать и Мадлен. Миссис Каррингтон настояла на том, чтобы она называла ее тетей Виолой, и постоянно защищала девушку от шутливых нападок дяди Уильяма; Анна заваливала ее вопросами о Лондоне, ассамблеях и балах; девицы Стэнхоуп раскладывали перед ней свои вышивки и кружева; миссис Кортни хвалилась перед ней своим огромным огородом, который она всегда возделывала собственноручно, хотя в ее распоряжении имелась парочка слуг и она вполне могла свалить эту работу на них; жена пастора поведала ей о благотворительных деяниях лорда Эмберли, хранившихся в строжайшем секрете; леди Грейс показала ей цветник, что располагался за домом и являлся красой и гордостью обоих супругов.Трудно было признаться самой себе, что она всего-навсего самозванка. Что все эти люди подумают о ней, когда она сбежит отсюда? Впрочем, какая разница? Александра не узнает их мыслей и не услышит их слов, а следовательно, их мнение никоим образом не отразится на ней. Но как насчет лорда Эмберли? Пожалеют ли они его или станут винить во всем случившемся?Последнее было бы крайне нечестно. Они не должны обвинять его. Алекс решила, что она просто обязана сама разорвать помолвку. Вполне достаточно того, что он согласился сделать это, тем самым доказав ей — он готов позволить ей взвалить бремя жизни на свои хрупкие плечи. Но унижать его на людях ей совершенно не хотелось. А ведь большего унижения и придумать нельзя — все вокруг будут указывать на него пальцем и говорить: вот он разорвал официальную помолвку.Отношения с отцом складывались не настолько плохо, как она ожидала. Он и впрямь призвал ее к ответу за некоторые действия, но при этом даже не пытался контролировать каждый ее шаг. И наказывать свою непокорную дочь тоже.Граф Эмберли явно не нравился отцу. Он считал ее жениха слабохарактерным.— Что он такое имел в виду, когда говорил, что собирается обсудить с тобой вопрос бракосочетания, Александра? — спросил отец на следующий после вечеринки день. — И вообще при чем тут ты?— Вы ведь мою свадьбу обсуждали, папа, — ответила дочь. — Вполне естественно, что решение принимать нам — мне и лорду Эмберли.— Чепуха! — отмахнулся он. — Если начать интересоваться мнением женщины, никогда ни к какому решению не придешь. Вполне достаточно того, что ты вообще замуж выходишь, девочка моя. Ты должна быть благодарна за это. А о деталях пусть позаботятся мужчины.— Со мной подобные фокусы не пройдут, папа, — осмелилась сказать Александра, глядя ему прямо в глаза.— Александра! — задохнулась до смерти перепуганная мать. — Не забывай, с кем разговариваешь.Но, к их безмерному удивлению, отец не взорвался и не накинулся на свою дочь. Он просто стоял и сверлил ее тяжелым взглядом.— Кто вбил тебе в голову подобную чушь, Александра? — процедил он сквозь зубы. — Эмберли? У него и впрямь голова странными идеями забита. Да и его братец с сестрицей та еще парочка. Ну и ладно, скоро ты станешь его проблемой, не моей. Вот тогда он поймет, что ты женщина упрямая и настырная, мое воспитание тебе пошло не впрок. Ничего, научится, как с тобой следует управляться. Придется научиться, жизнь заставит. Так что советую вам, мисс: будьте осторожны. За такие речи вы наверняка получите от мужа по заслугам.Александра ничего не ответила, и этот вопрос больше не поднимался. С тех пор отец ограничивался недовольным бурчанием.— Глупо было позволять Эмберли называть тебя по имени, — сказал он ей как-то. — Да еще Алекс. Где твоя гордость, девочка моя? Надеюсь, ты ему только эту вольность позволила?Вопрос был риторическим и не требовал ответа.— Кортни — арендаторы Эмберли? — поинтересовался отец, когда они с леди Эмберли уезжали навестить миссис Кортни. — И вы отправляетесь к ним на чай, Александра? Глупость несусветная, девочка моя, помяни мое слово. Они начнут считать себя ровней и будут ждать, что вы и впредь будете наведываться к ним в гости. Вполне достаточно остановить экипаж и поинтересоваться их здоровьем, когда будете проезжать мимо.И снова он не ждал от нее ответа.Джеймс старался как можно меньше общаться с отцом. Это одновременно и радовало, и тревожило Александру. Ей ужасно хотелось, чтобы эти двое помирились, но она знала, что это просто-напросто невозможно. Отец вряд ли когда-нибудь признает, что дурно обошелся с Джеймсом, а Джеймс вряд ли простит его, пока тот не извинится перед ним. Но надежда, как известно, умирает последней. А пока оставалось довольствоваться тем, что они не проявляют по отношению друг к другу открытой вражды.Джеймс почти все время проводил один или в обществе одного-двух джентльменов. Они с сэром Седриком постоянно играли в бильярд. В компании Джеймс частенько позволял Анне Каррингтон виснуть на его руке. Похоже, девчонка увлеклась им не меньше, чем лордом Иденом. Как ни странно, Джеймс с радостью развлекал ее. По всему видно, он понимал, как тяжело девочке в пятнадцать лет — уже не ребенок, но еще и не взрослая.Александра наблюдала за тем, с какой серьезностью брат выслушивает глупую девичью болтовню, подстраивается под ее семенящий шаг и даже сам заводит с ней беседы. Для нее эти картинки — словно бальзам на сердце. Джеймс практически никогда не отдыхал в обществе других людей, только с ней, сестрой, он мог быть самим собой. Но надежда есть. Она никогда не переставала верить, что надежда есть и у него все еще может быть хорошо.День бала все приближался и приближался и вот наконец настал. Эмберли-Корт превратился в улей, парадные комнаты начистили до блеска и приготовили к приему гостей, под чутким руководством леди Эмберли по всему дому разместили невероятное количество цветов. Вскоре начали прибывать дальние гости, которых пригласили провести ночь в особняке.Лорд Иден стоял посреди бальной комнаты и осматривался вокруг. В этом году зал убрали розовыми и белыми гвоздиками, розами, папоротниками и другой зеленью, и пахло здесь прямо как в саду. Длинная зеркальная стена отражала и удваивала количество цветов и подсвечников со свечами. Те же самые зеркала преумножат число гостей, и зал будет казаться переполненным. Вообще-то для сельской местности народу в этом году собралось на удивление много, но бал Эмберли всегда привлекал внимание всей округи, и не только близлежащей.Лорд Иден обожал это мероприятие, оно с детства было его самым любимым развлечением. Им с Мадлен всегда удавалось прокрасться в галерею для певцов, которой никто не пользовался, и тайком насладиться видом шикарных вечерних платьев и камзолов. Теперь-то он понимал, что родители, а потом и Эдмунд, скорее всего были в курсе этих их вылазок. Но в то время брат с сестрой искренне полагали, что нарушают строгий запрет.Однако на этот раз лорд Иден вовсе не сгорал от нетерпения в ожидании вечера. У него было такое чувство, словно на него свалился непомерный груз. Утром он рассказал матери и Мадлен о своем решении уехать через два дня после бала, с тем чтобы купить патент и вступить в армию.Мать спокойно выслушала его.— Да, Доминик, — сказала она, когда он закончил свою речь, — я всегда знала, что этот день рано или поздно наступит. Но я ждала, мой милый, когда ты придешь ко мне и скажешь об этом вот так. Не спросишь совета, а просто объявишь о своем решении. Теперь я знаю, что намерение твое твердое и что ты вырос. И я прекрасно понимаю, что должна отпустить тебя, хоть сердце мое и рвется на части. Ты должен сделать то, что нужно сделать, а я должна вытерпеть то, что нужно вытерпеть. Но я всегда буду гордиться тобой, сын мой. Моя любовь к тебе безмерна, и ничто не может поколебать ее. Помни это.— Я старался избавиться от этой мысли, мама, — сказал он ей. — Я ведь знаю, что тебе довелось пережить. Я пытался смириться.— О нет, — махнула рукой леди Эмберли. — Молодые люди никогда не хотят того, что прочат им их родители. Когда-то я воспользовалась своим шансом, теперь настала твоя очередь. Я вышла замуж за твоего отца и сделала это вопреки желанию твоего деда. Не то чтобы ему не понравился мой выбор, эта партия была просто блистательной, но мне было всего семнадцать, и он свято верил, что я должна провести в Лондоне светский сезон, познакомиться с другими молодыми людьми и только потом принимать решение. Но я ни на секунду не пожалела, что ослушалась его. Двадцать лет я была счастлива с твоим отцом. Двадцать таких коротких лет, пролетевших словно один миг. И теперь у меня есть ты, мой милый, и Эдмунд, и Мадлен. Это дар небес. Мне от всей души хочется, чтобы это решение принесло тебе не меньше счастья.Доминик не видел маминых слез со дня смерти отца, когда она проплакала почти год. Он обнял ее и прижимал к своей груди до тех пор, пока она не успокоилась, а потом поцеловал ее и ушел.А вот с Мадлен возникла настоящая проблема. Она кидалась в него подушками — слава Богу, он не завел с ней этого разговора в библиотеке! — и наотрез отказывалась принять его решение.— И что ты прикажешь мне делать, когда тебя убьют? — кричала сестра. И добавила вопреки логике: — Но тебе будет все равно, не так ли?Черт его дернул рассмеяться в ответ и согласиться с ней — да уж, в подобных обстоятельствах ему действительно будет все равно. В результате ему пришлось стать свидетелем ужасной сцены — сестра топала ногами и визжала так, что уши закладывало. Но кончилось все тем же, что и с матерью — Мадлен рыдала у него на груди.— Я не хочу, чтобы ты уходил, Дом, — всхлипывала она. — Я запрещаю тебе покидать меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41