Но с другой стороны, чего еще он мог ожидать? Ведь Винни слишком привыкла во всем винить только себя и боится даже собственной тени! Он осторожно погладил ее по плечу, приговаривая:
— Ну, успокойтесь! Простите меня! Мне очень жаль! Я не должен был этого делать!
Сердце у Мика действительно разрывалось от жалости. Она рыдала, как ребенок, наказанный несправедливо и беспощадно. От стыда Мик готов был провалиться сквозь землю.
— Все в порядке, — бормотал он, гладя ее по плечам. — Это же нормально, Вин. Это сплошь и рядом случается между мужчинами и женщинами. Но я все равно не должен был так делать. Я... — Он попытался повернуть ее лицом к себе, чтобы обнять и утешить. Однако она не поддавалась, и тогда Мик обхватил ее одной рукой за плечи, а другой продолжал гладить по спине.
В результате всей этой возни одна его рука оказалась совсем близко от ее лица. И Мик сразу же почувствовал ее запах. Он зажмурился и замер. Однако устоять было невозможно. Мик ткнулся носом в ладонь, жадно втянул в себя аромат ее женственности и безошибочно нашел то место между указательным и безымянным пальцами, где еще оставалась влага. Не выпуская Винни из объятий, он лизнул языком влажную ладонь и содрогнулся от новой вспышки желания.
Наверное, так вот и становятся извращенцами. Когда приходится гладить по головке и утешать, вместо того чтобы схватить ее в охапку, содрать чертовы панталоны и ласкать ее так, как ему хочется, а потом овладеть ею с ходу, одним рывком...
«Нет, Мик, мой мальчик, ты не извращенец, — лихорадочно рассуждал он, — ты просто спятил! Винни превратится в настоящую фурию, если хотя бы заподозрит тебя в таких мыслях! А вернее всего, первым делом постарается покончить с собой!»
И Мик, сходивший с ума по мисс Эдвине Боллаш, вынужден был прийти к выводу, что ни одно из его желаний не доведет ее до добра. Ему пришлось сделать самый тяжелый шаг в жизни. Он разжал руки и отодвинулся, заставив себя оторваться от ее восхитительного стройного тела. Шаг, еще шаг — и вот она уже стоит одна, прислонившись лбом к стене.
В эти минуты Мик показался себе совсем маленьким и ничтожным. Как бы еще исхитриться и сделать таким же маленьким его член! Потому как этот упрямый орган по-прежнему грозил выскочить из брюк и подталкивал его к самым непредсказуемым поступкам. Тем временем Винни, беспомощно скорчившись и зажимая ладонями пах, буквально заходилась в плаче. Она была безутешна.
Однако Мик считал себя обязанным сделать еще одну попытку. Он сказал:
— Винни, это не секрет, что я вас хочу. Почему бы нам не попробовать? Прямо здесь! — Он кивнул в сторону кровати под балдахином. Ему хотелось сказать ей много такого, о чем наверняка не стал бы говорить настоящий джентльмен. Хотелось сказать, как ему хочется овладеть ею. Как не терпится расцеловать каждую веснушку на ее длинных стройных ногах. Признаться, что он готов целовать ее до тех пор, пока их языки не перестанут помещаться во рту, и заниматься с ней любовью, пока им не станет больно сидеть. А потом расцеловать ее лоно так, как он только что расцеловал ее губы, и заснуть, спрятав там свое лицо.
К счастью, у него хватило ума промолчать. По его понятиям, это была бы прекрасная речь. Прямо-таки поэма. Но Винни наверняка сочла бы это грубостью. Мало того, Мик был почти уверен, что Винни попросту стошнило бы, выслушай она его пожелания и излияния.
Вон как она, бедная, убивается, смотреть жалко!
— В-вы обещали нигде больше меня не трогать! — прорыдала она.
Пожалуй, это нельзя было счесть выговором за грубость, и Мик слегка приободрился, заметив:
— Но ведь вам это нравилось, Винни!
— Нет!!!
— Ну ладно, — продолжал он уже более мягко, — скажем так: вам почти понравилось. Вы бы сами это поняли, если бы дали себе волю! Черт побери, Вин... — Он растерянно качнул головой в поисках подходящих слов. — Мне было так хорошо... Просто здорово! — Он смотрел на нее без тени издевки, стараясь выразить обуревавшие его чувства. — И я хотел бы сделать это снова. Даже сказать не могу, как мне этого хочется! Но коли вам не по нутру, я больше вас пальцем не трону. Богом клянусь, Вин... — Он снова покачал головой. — Вы лучше всех. Ни разу в жизни я не обнимал такую женщину, как вы, а повидал я на своему веку немало.
Но это ее не утешило. Напротив, она разрыдалась еще сильнее.
Мик машинально поднес руку к усам, но нащупал гладкую бритую кожу. Чтоб ей пусто было! Он зажал рот ладонью, как будто хотел спрятать это безобразие.
— Ну что прикажете теперь делать, Вин? — не выдержал он.
Она промолчала, только зашлась в новом приступе рыданий. Мик запустил пятерню в волосы.
— Может, мне уйти? Она снова не ответила.
— Совсем уйти? Забрать Магика и Фредди и убраться восвояси? Подумаешь, сотня фунтов! Я и сам могу их заработать! — Конечно, он не мог их заработать.
Он знал это, и ему было все равно, но она немного притихла и протяжно, со всхлипом вздохнула.
Мик решил, что невинная шутка поможет ей взбодриться.
— Хотите, я на вас женюсь? — Ему самому стало смешно от этой мысли. Как будто благородная леди согласится выйти за крысолова!
Она снова вздохнула, глянула на Мика из-под упавших ей на лицо волос и яростно прошипела:
— Не смейте надо мной издеваться! Хватит! Это уже не шутки!
Верно. Другая на ее месте давно отвесила бы Мику оплеуху. Все верно.
И Мик снова подумал, что сморозил глупость. Что обидел ее, предложив стать посмешищем на всю оставшуюся жизнь. Ей просто было невдомек, что посмешищем он считал не ее, а себя. И шутил не над ней, а над собой.
Дело не в том, что он для нее недостаточно хорош. Дело в том, что она считает его недостаточно хорошим так же, как все окружающие. Он отлично это знал и не пытался протестовать или хотя бы обижаться. Так уж устроен мир. Но Винни вбила себе в голову, будто он хотел подшутить над ней. Такая уж у нее привычка — все принимать на свой счет. И считать себя в ответе за весь мир и за все, что вокруг происходит. Даже за то, что происходит не по правилам.
Да, Винни нашла себе неплохое занятие: управлять тем, чем управлять невозможно!
Кроме того, милая Винни изнывает от одиночества, ей нужен мужчина, но она понятия не имеет о том, как его заполучить. Вернее, как заполучить такого, что пришелся бы ей по душе. Потому что одного мужчину она уже заполучила.
Мик недовольно фыркнул. Вся эта неразбериха начинала его утомлять. Он давно видел простое и эффективное решение всех проблем. Его решения всегда отличались завидной простотой. Он мог бы оказать
Винни большую услугу, выбив из нее лишнюю дурь. Для этого нужно было набраться духу, завалить ее в койку и показать, что такое настоящая любовь. Это, несомненно, пошло бы ей на пользу. В каком-то смысле. Хотя, с другой стороны, просто убило бы ее.
Оставалось утешаться тем, что он не обязан решать чужие проблемы.
— Ладно, — решился Мик. — Я отведу Магика на прогулку. А вы напишите, как я должен поступить, и оставьте записку рядом с тазиком. Я сделаю все, что вы пожелаете. Только не пишите слишком много длинных слов, ладно? Тогда я все быстро пойму.
Мику пришлось потрудиться, чтобы отыскать своего пса. Глупое животное куда-то скрылось и не желало являться на зов. Мик обшарил весь дом и в итоге чуть не пришиб своего любимца. Он обнаружил Магика внизу, в комнате для занятий. Терьер с удовольствием грыз шелковые подвязки для чулок.
Глава 11
Найденная Миком записка была совсем короткой:
«Мистер Тремор! Будьте добры впредь не вспоминать и не обсуждать то, что произошло нынешним утром. Нам следует вести себя так, будто ничего не случилось. Сегодня в три часа жду вас в лаборатории согласно старому расписанию. У нас впереди много работы и очень мало времени. Эдвина Боллаш».
— Дама садится в карету первой, — наставляла Эдвина мистера Тремора. — Подайте мне руку. — Он повиновался, однако она не сразу решилась опереться на его ладонь: горячую и такую сильную...
Эдвина задержалась на подножке неподвижно. Он не мог тронуться с места без лошадей. Эдвина нарочно привела мистера Тремора в каретный сарай, чтобы урок был более наглядным.
— Когда я поднимусь, — продолжала она, — вы подниметесь следом и сядете напротив меня, спиной к воображаемым лошадям... Джентльмен никогда не займет место в карете рядом с леди — если только она не его жена или дочь. Вы всегда садитесь напротив, спиной к лошадям, — повторила она.
— Задом наперед, — уточнил он. — Я всегда сижу задом наперед.
— Верно.
Она с облегчением подумала, что мистер Тремор слушает внимательно и не отвлекается. Он никогда не отвлекался, если считал, что ее объяснения имеют практический смысл.
Полагая, что ему проще будет усвоить урок, подкрепленный действием, Эдвина решила отвести мистера Тремора в каретный сарай. Это была своего рода репетиция перед предстоящим балом, он должен представить, что будет делать и говорить в этот трудный для него вечер.
Но главное, она боялась, что не сможет провести обычный урок по лексике, следя за движениями его губ и языка. Слишком свежи были воспоминания о том, что между ними произошло.
Карета слегка покачнулась на рессорах под ее тяжестью, и Эдвина сильнее сжала его пальцы, но его руки не дрогнули. Несмотря на его сдержанность, Эдвина предпочитала как можно скорее занять место.
А в следующий миг кто-то дернул ее за платье и она в ужасе подскочила: неужели он осмелился это сделать, чтобы привлечь ее к себе?! Однако за спиной раздался совершенно невозмутимый голос:
— Извините. — И она получила свободу.
Оказывается, Мик случайно наступил на край ее подола. Эдвина заметила с нервным смешком:
— Ничего, такое иногда случается. — Она осторожно повернулась, балансируя на верхней ступеньке подножки, и попыталась изобразить милую улыбку. — И вы правильно сделали, что извинились. — Эдвина очень надеялась, что он не примет ее улыбку за отчаянную гримасу. — Джентльменам всегда приходится следить, чтобы не наступить даме на край подола или шлейфа. — Она перевела дыхание и продолжила: — Попробуем еще раз? Теперь вы наверняка все сделаете как надо!
Так и произошло. Эдвина без всяких происшествий оказалась на своем месте в карете и следила за тем, как рослый, плечистый мистер Тремор с завидной грацией и непринужденностью проскользнул в узкую дверцу и сел напротив нее. Она хотела было заметить, что ему следует двигаться более солидно, но подумала, что некоторым поклонницам примитивизма больше нравятся проворные мужчины, и промолчала.
Тем временем мистер Тремор протянул руку к дверце.
— Нет, — остановила его Эдвина. — Не надо. Это сделает лакей. Вам не следует беспокоиться. Вообще постарайтесь привыкнуть к тому, что многое за вас будут делать слуги.
Он выпрямился, явно удрученный этой новостью, и оставил дверцу болтаться на петлях.
Оба молчали, неподвижно сидя в распахнутой настежь карете, стоявшей в распахнутом настежь сарае — Эдвина умышленно не прикрыла за собой дверь, чтобы было светлее. В дальнем углу громко стукнула копытом лошадь, и этот звук помог развеять напряжение их первого урока после того, что случилось утром. Винни перевела дух. В сарае приятно пахло сеном, конским потом и старой выделанной кожей. Узкий луч света, в котором весело танцевали пылинки, падал через раскрытую дверцу прямо на колени мистеру Тре-мору.
Она поспешила отвернуться и выглянула в окно своего обшарпанного экипажа. В глаза бросились давно пустовавшие денники.
— На балу, — начала она, не поворачивая головы, — когда вы будете входить в дом или вообще в какое-то помещение, дам следует пропускать вперед...
— А разве с нами приедут и другие леди?
— Не исключено. Полагаю, господа Ламонты сами доставят вас на бал, но с ними могут быть их жены или знакомые.
— А вы?
— Что — я?
— Вас с нами не будет?
— Нет. — От удивления она забылась настолько, что даже посмотрела на него. — Я всего лишь ваша учительница.
— Я хотел бы пойти туда с вами.
— Это невозможно.
— Почему?
Эдвина в замешательстве нахмурилась. Как втолковать ему, что она не желает туда идти?
— Мой кузен не обрадуется, если увидит меня на балу, — сказала она и торопливо добавила: — И я совсем не хочу туда идти! Итак, запомните: вы открываете дверь перед любой дамой, что окажется рядом, пропускаете ее вперед, а потом...
— Почему это вы не хотите идти? По-моему, вам там самое место! Все эти правила — кто знает их лучше вас?
— Мне не нравится мой кузен, — пояснила Эдвина, — и с его стороны...
— А каков он?
— Кто? Ксавье?
— Это его так зовут?
— Да. А еще он очень старый, очень обаятельный и очень влиятельный джентльмен. Скорее всего он вам понравится. Он почти всем нравится.
— Только не мне — раз он не любит вас!
Эдвина хотела что-то сказать, но промолчала. Она и сама не знала, радует ее или раздражает преданность Мика.
— Ну что ж, значит, вы будете его бояться. Ксавье боятся все, кто его не любит. Он наделен немалой властью.
— Только не вы!
— Простите?
— Вы его не боитесь!
На этот раз она не выдержала и рассмеялась, коротко и горько:
— Да, я его не боюсь! Но именно поэтому я и не хочу туда идти! Вы позволите мне продолжить урок? — И Эдвина заговорила, не дожидаясь его ответа: — Прежде всего, находясь на балу, не вздумайте оставаться наедине с дамой младше тридцати лет. Ни за что на свете. Ни на минуту. Иначе я не ручаюсь за последствия. Молодая леди имеет право находиться в обществе джентльмена только под присмотром компаньонки. В противном случае...
— Сколько вам лет? — Он удобно расположился на скамье и положил руку на мягкую спинку, как будто ездил в таких каретах всю жизнь. Этого у мистера Тремора не отнимешь, он в любой ситуации вел себя так. Эдвина даже слегка растерялась.
— Джентльмен не должен спрашивать у дамы, сколько ей лет.
— Но как же тогда узнать, нужна ли ей компаньонка?
Эдвина пристально посмотрела ему в лицо. Нет, он не шутил. Ему просто было интересно.
— Мне скоро тридцать, — буркнула она. — Двадцать девятого числа.
— Апреля? — уточнил Мик.
— Да. — До дня ее рождения оставалось три недели.
— Тогда вам нужна компаньонка! — заключил он с торжествующей улыбкой.
— Совершенно верно. Но я не имею на это средств, а моих родных подобные мелочи не интересуют. Однако смею вас заверить: родственники тех леди, которых вы встретите на балу у герцога, сотрут вас в порошок, если вы позволите себе уединиться с молодой особой...
— И что же они предпримут? — расхохотался он. — Лишат меня несметного наследства?
— Нет. — Бедняга не понимал, над чем смеется! — Но они непременно постараются лишить вас всего, что вы цените в жизни: отнимут у вас ваших хорьков, ваших собак, выдерут вас и бросят в тюрьму. Вам потребуется не один год, чтобы выйти на свободу, если вообще это когда-нибудь произойдет.
Наконец-то его проняло.
— Мистер Тремор, — сказала Эдвина, покосившись на него, — нам предстоит одурачить самых могущественных людей Англии. — Она помолчала, чтобы он мог осмыслить ее слова. — Вот что я тщетно пытаюсь вам втолковать. Но это еще не самое страшное. Самое страшное произойдет в том случае, если вы скомпрометируете кого-то из их дочерей. Ради спасения чести вам придется жениться, и когда выяснится, что вы совершенно неподходящая партия, вам несдобровать.
«А заодно и мне», — подумала она.
Эдвина погрузилась в мрачное молчание, предоставив ему возможность сполна оценить описанную картину. Она вовсе не хотела его запугивать, но считала своей обязанностью честно предупредить о грозящих последствиях.
Самое смешное то, что она не боялась провала. Больше всего ее страшил блестящий успех затеянного ими спектакля.
Она с содроганием представляла, какой фурор произведет появление у герцога этого неотразимого красавца. Одного его взгляда будет достаточно, чтобы разбить сердце любой великосветской кокетки.
Наконец предполагаемый покоритель женских сердец задумчиво кивнул и произнес:
— Жаль, что вас там не будет рядом со мной.
Ну да, именно такой спутницы ему и не хватало! Великовозрастной костлявой верзилы, вышвырнутой некогда на улицу самим Ксавье и окончательно одуревшей от любви.
От любви? Господи помилуй! Эдвина торопливо потупилась. Слава Богу, в этом углу кареты было достаточно темно, чтобы он не заметил, как она покраснела. Дура несчастная, она не устояла перед тем человеком, в которого превращается Мик Тремор. Нет, не просто дура — идиотка! Она дрожит от одного его вида, задыхается от восторга — и в то же время не смеет поднять на него глаз!
Если так пойдет и дальше, она уподобится одной из своих недалеких учениц, безуспешно пытающейся обрести хотя бы толику уверенности в себе. Разве не она учила своих подопечных быть сильными, рассудительными и сполна пользоваться теми немногими правами, которыми наделило женщину общество?
Рассматривая свои руки, Эдвина напрасно пыталась вспомнить, о чем они только что толковали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32