Обычная наглость Элизабет вылилась в совершенно безумную и вульгарную сцену. Иногда у нее бывают приступы непонятной злобы, как у ведьмы. Но – какой красивой! Наконец, в разгаре ссоры – а ссорилась только Элизабет, Хивард лишь пытался ее утихомирить – часы пробили двенадцать. Эндрю Ресторик произнес: «Теперь – молчок, Бетти, иначе епископ отложит свой визит». Тогда она затихла. Казалось, его слова отрезвили и всю остальную компанию. Мы сидели в один ряд вдоль стены, напротив камина. И вдруг кто-то сказал: «Смотрите на Царапку».
Кларисса Кэвендиш выдержала эффектную паузу. В наступившей тишине Джорджия с Найджелом услышали стенания восточного ветра, мятущегося позади дома. Мисс Кэвендиш сделала нервное движение, и тогда ожерелье у нее на шее зазвенело, будто тонкий, переливчатый звон сосулек. Наконец хозяйка продолжила свой рассказ:
– Кот просто лакал молоко из блюдца, которое туда для него поставили. И вот – он завопил, издавая пронзительные, протестующие звуки, как будто кто-то завел ржавые часы, годами стоящие в углу. На негнущихся лапах он вылетел на середину комнаты, выгнув спину дугой и оглушая нас всех монотонными пронзительными воплями, словно в аду. Все сидели, окаменев от изумления. Царапка вцепился в пол. Он выгнулся, как тигр, поминутно вцепляясь в ковер всеми когтями, а взгляд его был прикован к углу комнаты. Внезапно он бросился в этот угол. Не приведи бог еще раз такое увидеть! Он метнулся к стене, с разбегу влепившись в нее головой, и отскочил, как резиновый мяч. Три или четыре раза он с безрассудной яростью набрасывался на стену и книжные шкафы – еще немного, и его мозги должны были вылететь прочь. Все сидели, подавленные этим зрелищем. Одна из женщин – мисс Эйнсли, я думаю, – начала рыдать и визжать, что кот, мол, увидел нечто ужасное, что нам всем не видно.
– А что вы об этом думаете? – заинтересованно спросил Найджел.
– Думаю, что кот не испугался, а решил спокойно себе поохотиться.
От такого объяснения, такого легкого и вполне обычного, у Джорджии внезапно кровь застыла в жилах.
– В конце концов, – продолжала старая леди, – Царапка все-таки устал от своих безумных выпадов. Он осторожно прокрался к середине комнаты, потом зачем-то начал ловить свой хвост и вертеться на одном месте, как волчок, безумный дервиш, вдруг сделал у всех на глазах кувырок через голову, упал и мгновенно заснул.
Повисла тишина. Найджел рассматривал свой нос, стараясь подольше не встречаться глазами с мисс Кэвендиш. Джорджия, не зная, что сказать, вертела в пальцах мундштук.
– Зачем вы все это нам рассказали? – наконец спросил Найджел, поднимая взгляд.
Мерцающие странным блеском глаза Клариссы Кэвендиш вперились в него. Необъяснимое возбуждение было в них, они будто бы хотели что-то выпытать у него, словно перед ним была учительница, которая с трудом удерживалась от соблазна дать нерадивому ученику намек на правильный ответ. Она произнесла:
– Сперва, мистер Стрэнджвейс, интересно было бы узнать ваше мнение.
– Не играет роли, видел кот привидение или нет. Если бы это было оно, кот испугался бы, выгнул спину, фыркал, но не стал бы бросаться на стены. Думаю, что, прежде чем рациональные доводы не будут исчерпаны, рано предполагать присутствие сверхъестественного. Агрессия в поведении животного… кстати, а сколько ему лет?
– Три года, – ответила Кларисса.
– …Не дает нам основания считать это поведение просто юной игривостью любого котенка. Возможно, кот находился под воздействием наркотиков. Вы сказали, что ему только что дали блюдце молока. Скорее всего, кто-то подмешал наркотики в молоко или сделал коту укол, перед тем как начался ваш сеанс. Встает вопрос: зачем он сделал это? Само собой напрашивается ответ – чтобы напугать собравшихся. Обычная шутка. Ну а если дело серьезнее – то чтобы напугать кого-то одного из них.
– Мне кажется, для простой шутки все слишком изощренно и жестоко, – заметила Джорджия.
– Вот если бы шутник был одет в батистовый халат и стенал, вцепившись в живот… хотя у меня такое чувство, что Епископ-призрак давно уже отошел на задний план.
Мисс Кэвендиш запальчиво кивнула и ликующе хлопнула ладонью по подлокотнику кресла.
– Если эта шутка серьезнее, чем простая забава, – подтвердил Найджел, – и была предназначена какому-то конкретному человеку, то в поведении кота должно было быть что-то особенное, что понятно лишь жертве и пугает ее сильнее, чем остальных. Был ли еще кто-нибудь очень сильно испуган, кроме мисс Эйнсли?
– Знакомы ли вы с пьесой «Гамлет», мистер Стрэнджвейс?
Найджел ответил утвердительно.
– Тогда вам известно, что в этой пьесе есть и другая пьеса – которую играют для короля, тот наблюдает за бродячими актерами, а Гамлет не спускает с него глаз. В сочельник оказалось, что не всех околдовало безумство этого кота. Я случайно посмотрела вбок и заметила, что Эндрю Ресторик не отрываясь смотрит на одного из присутствующих.
– На кого?
– Этого я не могу вам сказать. Стулья стояли полукругом. Эндрю сидел слева, с краю, уставившись на кого-то в противоположном конце, это могла быть и его сестра Элизабет, и доктор Боган, и мистер Дайке.
– Значит, и вы были не так уж околдованы, мисс Кэвендиш?
– Но, но, сэр, слишком уж вы дотошны! – воскликнула она с напускным кокетством, которое все равно не смогло скрыть ее явное смущение. – Я пока еще могу пользоваться своими глазами и делать свои личные выводы.
– Так был ли один из этих троих чересчур напуган?
– Не берусь точно судить. Бетти была какой-то квелой, наверное, слишком пьяной, чтобы о чем-нибудь волноваться. Мистер Дайке будто не верил своим глазам, а врач хранил свой фасад сдержанности. Потом я все-таки видела их с Бетти вдвоем, они положили друг другу головы на плечи.
– Были ли у этого случая какие-нибудь последствия?
Мисс Кэвендиш недоуменно воззрилась на него, будто не поняла, о чем идет речь.
– Вы написали в своем письме о каких-то своих худших опасениях, – упорствовал Найджел. – Может быть, вы боитесь, что с этими кошачьими галлюцинациями не так все просто? Что кот – это только начало?
К их удивлению, старая леди будто потеряла дар речи. Ее взор утратил осмысленность и с болезненной нетвердостью уцепился за какой-то предмет. Хозяйка совершенно смешалась. И тут, тяжело оперевшись на резную, из слоновой кости с кистями трость, она вскочила на ноги и кинулась через всю комнату в дальний угол, а там, описав пальцем дугу вокруг какой-то гравюры на стене и стоя спиной к Найджелу и Джорджии, произнесла:
– Да. Я боюсь. У них в доме какая-то гниль. Я боюсь показывать на нее пальцем, но я знаю, что она есть. Я… – мисс Кэвендиш слегка запнулась, – я особенно неравнодушна к этой семье – особенно к Элизабет и Эндрю. Впрочем, мое чувство не имеет никакого значения, и я прошу вас больше не говорить на эту тему. Но я скажу вам вот что: лучше взглянуть в лицо дьяволу и всему его воинству, чем той власти – откуда бы она ни шла, – которой обладает Истерхем-Мэнор.
– Насколько я понял, – мягко ответил Найджел, – вы хотели бы, чтобы я…
Кларисса Кэвендиш метнулась от стены вперед, описала полукруг и направила свою трость из слоновой кости прямо на Найджела, как рапиру. Ее голос был так пронзителен, что тот подскочил в кресле.
– Я хотела бы, чтобы вы разобрались, что тут не так. Я хотела бы, чтобы вы разобрались, что доктор Боган делает в этом доме: мне он кажется не на шутку отрицательным типом. Еще – чего боится Хивард Ресторик. И что творилось в сердце Эндрю Ресторика, когда он совершенно не обратил внимания на кота, а, наоборот, неотрывно глядел на одного из тех, кто был в той комнате. И еще я хотела бы, – добавила она едва слышным шепотом, – чтобы вы избавили Элизабет от проклятия.
Она снова села в свое кресло, испытующе вглядываясь в его лицо.
– Они все еще здесь – те, кто были в сочельник?
– Они приходят и уходят. Но сейчас они как раз в Мэнор и пока не хотят уезжать. Зимой дороги очень грязные.
– Но вы же знаете, – осторожно заметил Найджел, – что я не имею полномочий…
– Я все устроила. Насколько я знаю, существует специальное общество по исследованиям психики. Вам придется побыть его членом. Я же так и просила вас: остановиться у меня, а заодно и расследовать случай с котом в комнате Епископа. Все предусмотрено.
– Но для исследований психики у меня нет даже первичных знаний!..
– Я изучила их по тем нескольким томам, которые нашлись в моем книжном шкафу. Завтра вы познакомитесь с ними поближе, а ко второй половине дня мы приглашены на обед в Мэнор.
Найджел перевел дух. Он чувствовал, что, будь на месте мисс Клариссы кто-нибудь еще, он бы отнесся гораздо скептичнее к таким экзальтированным выходкам, но, вопреки воле самого Найджела, он дал этой леди увлечь себя. Более того, она затронула в его душе струнки любопытства, вызвав непреодолимое желание самому дорисовать реальную картину всех действующих лиц, воспользовавшись тем эскизом, который она только что наметила.
– На чем специализируется доктор Боган? – спросил он.
– На медицине, если не грешно так говорить. Не попасть бы самой к нему в пациентки!
– А вы знаете, кто его пригласил?
– Элизабет приводит в дом массу нежелательных личностей.
– Значит, она и сама часто бывает не в себе?
– Да. Боюсь, что это довольно эксцентричная девушка. Но вряд ли Хивард сможет выгнать ее из дому.
Не особенно они проясняют дело, эти ответы мисс Кэвендиш, подумал Найджел. Тогда он сменил тактику:
– Кто-нибудь пытался трактовать поведение кота? Неужели никому не пришло в голову осмотреть блюдце?
– Мне ни к чему знать, что они потом говорили. Через какое-то время Хивард решил, что лучше будет прервать обсуждение. Он такой человек, что предпочитает не обращать внимания на то, чего не может понять; он лучше навалит сто матрацев, чем станет искать горошину. Даже не знаю, осматривал ли кто-нибудь это блюдце.
– Вы сказали, что Элизабет Ресторик и доктор Боган после этого случая положили друг другу головы на плечи. Они что-нибудь говорили?
– Ничего существенного, это точно. Я немного глуха и склонна читать по губам. Мне показалось, что доктор Боган сказал Элизабет: «Подклей, Э», но я не придала этому большого значения. Ну что ж, мои милые, у нас был тяжелый день, и не сердитесь на меня, если я удалюсь. Если захотите чашку шоколада перед сном, позвоните Энни. Я так рада, что вы у меня.
Старая леди степенно поднялась, поцеловала Джорджию, подала Найджелу хрупкие, в кольцах, пальцы и удалилась на покой вместе со своей резной тростью.
Глава 4
И страх накрыл все черной тенью.
Т. Худ
Истерхем-Мэнор, как обнаружилось следующим вечером, когда они вылезали из машины, посланной за ними Хивардом Ресториком, был не более чем черной и неуклюжей массой, чернеющей даже в подступившей темноте. Найджелу пришлось выслушать справку мисс Кэвендиш о том, что дом построен в правление королевы Виктории и с тех пор почти не перестраивался. Королева-дева и ее подданные, размышлял Найджел, еще никогда не страдали от такой черноты. Машина уехала, звякнув цепями на покрышках, небольшое облачко снега все еще вспархивало по курсу исчезнувших из виду колес.
Парадная дверь открылась. Похоже, Истерхем-Мэнор – одно из тех имений, где входные двери открываются без звонка, а внутри должна царить оживленная атмосфера обеда. Найджел схватил руку Джорджии, торопливо переступая порог, и дворецкий тут же прикрыл дверь позади них.
Горничная повела Джорджию и мисс Кэвендиш вверх по ступенькам, чтобы забрать у них пальто. В глазах мисс Кэвендиш это свидетельствовало о щедрости хозяйского гостеприимства. Вопреки тому, что хозяева, заботясь о ней, посылали в Дауэр-Хаус машину, и несмотря на то, что попасть из дома в дом на машине было парой пустяков, она Укутывалась так, будто собиралась на Северный полюс – на ней были шляпка, меховая шуба и кожаный пиджак для гольфа, надетый поверх вечернего платья, и еще – шесть семь нижних юбок, из-за которых на ум приходило сравнение с Ноевым ковчегом.
В течение процедуры раздевания Найджел от нечего делать рассматривал убранство холла, в котором очутился. Размеры у того были такие, что можно было бы выставить его на мировой рынок, подняв там немалую бучу. Такой холл радует душу, правда, с другой стороны, со своими огромными дубовыми и кедровыми сундуками, камышовыми циновками, железными flambeaux Факелы (фр.).
и гербовым оружием по стенам, он был явно под стать всесильной энергии Элизабет – о таком именно холле Шарлотта Ресторик могла бы отозваться как о «чересчур напористом».
Да, а она наверняка бы так и сделала, думал Найджел, когда миссис Ресторик, одетая в великолепную золотую lame Парча (фр.).
, лебедем выплыла им навстречу. Его все подмывало обратиться к ней как к миссис Ристалик, до того вся сцена походила на арену с появившейся на ней лукавой, опытной и порочной хозяйкой возмущенно лопочущего зверинца.
– Приятно тебя видеть здесь, Кларисса, – сказала она зычным голосом, похожим на крик оленя. – А вот и знаменитая Джорджия Стрэнджвейс. Хивард, разве я не твердила тебе всю жизнь, что мне до смерти не терпится познакомиться с миссис Стрэнджвейс?
Хивард Ресторик что-то покорно промычал в ответ благовоспитанным тоном, дергая себя за концы усов.
– Очень рад, – наконец пришло ему в голову. – Выдающаяся личность. Доводилось читать ваши романы.
– До чего неуклюжи эти мужчины! – кокетливо воскликнула жена. – Миссис Стрэнджвейс не писатель, Хивард. Она – исследователь, ты-то знаешь. Добро пожаловать в Истерхем-Мэнор, мистер Стрэнджвейс. Все-таки исследования психики – это слишком сложно. Хивард, шерри! Бедняжки от холода чуть живы. Я хочу познакомить вас с мистером Дайксом, мистер Стрэнджвейс. Вилл Дайке, вы же понимаете, пролетарский писатель. Как хорошо, что под рукой теперь целых два умных человека. Эвнис, это мистер Стрэнджвейс, который должен раскрыть для нас тайну нашего призрака. Мистер Стрэнджвейс – мисс Эйнсли.
В этот момент раздался гонг, в тоне которого звучало не меньше нахальства, чем у Биг-Бена, – колокольная зычность его голоса ничем не уступала самой миссис Ресторик. Вошли двое мужчин: один был стройный и бронзовый, с легкой и спортивной походкой, другой носил бороду, сутулился и имел желтоватый, нездоровый цвет лица. Их представили как Эндрю Ресторика и доктора Дэниса Богана. В этот момент среди беспорядочного многоголосого бормотания возник тонкий и звонкий, как сосулька, голос Клариссы.
– А где Элизабет? – спросила она. – Разве она не побудет с нами?
Этот довольно невинный вопрос был воспринят весьма странно. Шум голосов мгновенно оборвался, и повисла тишина, заставившая нервы Найджела зазвенеть от напряжения – до того нелепо все это было, как будто Кларисса допустила какую-то непростительную оплошность. Он заметил, что несколько участников приема украдкой поглядели друг на друга, словно оценивая, как отразилась на них реплика мисс Кэвендиш. Возникло ощущение безнадежного ночного кошмара. И среди всеобщего молчания раздался голос хозяйки:
– К сожалению, Элизабет нездоровится. У нее опять был приступ, и она не сможет быть сегодня вечером. Для нее это ужасное разочарование. Как она там, доктор Боган?
– Пульс все еще слегка учащен. Но уже завтра она должна составить нам компанию.
Голос доктора был ровным, словно намасленные волосы хлопотливого официанта, и фраза эта могла бы поставить точку в странной ситуации, но Кларисса Кэвендиш продолжала:
– Слишком много коктейлей. Вам следует запретить ей пить. Они подтачивают организм.
Замечание вышло жестоким, подумал Найджел, даже чересчур жестоким, потому что исходило из уст мисс Кэвендиш, которая обычно была душой вей компании. Однако реакция на него показала обратное – напряжение рассеялось быстрее, чем возникло. Несколько человек с облегчением засмеялись, и Эндрю Ресторик сказал:
– Мисс Кэвендиш, вы просто неисправимы! Вам бы уложить нас под стол с помощью шерри и кларета, лишь бы не дать осушить по маленькому стаканчику разбавленного ангостурой Ангостура – используемый в качестве тоника и жаропонижающего настой из горькой коры, которая раньше служила благовонием.
джина.
– Когда я была молодой, – с готовностью отвечала старая леди, – джин пили совсем понемногу, наливая не выше четверти пенни. Тогда так и говорили – «пьян от пенни», «вусмерть напился с двух пенсов».
И снова Найджелу показалось, что на голове у него зашевелились волосы. Как же это было неосмотрительно – сказать «когда я была молодой» и отослать слушателей на двести лет назад, в то столетие, из которого, может быть, и вышла Кларисса Кэвендиш, восседающая сейчас в своем разноцветном одеянии прямо, как палка.
– Не выше четверти пенни! – вскричала мисс Эйнсли.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Найджел Стрэнджвейс - 1. Дело мерзкого снеговика'
1 2 3 4
Кларисса Кэвендиш выдержала эффектную паузу. В наступившей тишине Джорджия с Найджелом услышали стенания восточного ветра, мятущегося позади дома. Мисс Кэвендиш сделала нервное движение, и тогда ожерелье у нее на шее зазвенело, будто тонкий, переливчатый звон сосулек. Наконец хозяйка продолжила свой рассказ:
– Кот просто лакал молоко из блюдца, которое туда для него поставили. И вот – он завопил, издавая пронзительные, протестующие звуки, как будто кто-то завел ржавые часы, годами стоящие в углу. На негнущихся лапах он вылетел на середину комнаты, выгнув спину дугой и оглушая нас всех монотонными пронзительными воплями, словно в аду. Все сидели, окаменев от изумления. Царапка вцепился в пол. Он выгнулся, как тигр, поминутно вцепляясь в ковер всеми когтями, а взгляд его был прикован к углу комнаты. Внезапно он бросился в этот угол. Не приведи бог еще раз такое увидеть! Он метнулся к стене, с разбегу влепившись в нее головой, и отскочил, как резиновый мяч. Три или четыре раза он с безрассудной яростью набрасывался на стену и книжные шкафы – еще немного, и его мозги должны были вылететь прочь. Все сидели, подавленные этим зрелищем. Одна из женщин – мисс Эйнсли, я думаю, – начала рыдать и визжать, что кот, мол, увидел нечто ужасное, что нам всем не видно.
– А что вы об этом думаете? – заинтересованно спросил Найджел.
– Думаю, что кот не испугался, а решил спокойно себе поохотиться.
От такого объяснения, такого легкого и вполне обычного, у Джорджии внезапно кровь застыла в жилах.
– В конце концов, – продолжала старая леди, – Царапка все-таки устал от своих безумных выпадов. Он осторожно прокрался к середине комнаты, потом зачем-то начал ловить свой хвост и вертеться на одном месте, как волчок, безумный дервиш, вдруг сделал у всех на глазах кувырок через голову, упал и мгновенно заснул.
Повисла тишина. Найджел рассматривал свой нос, стараясь подольше не встречаться глазами с мисс Кэвендиш. Джорджия, не зная, что сказать, вертела в пальцах мундштук.
– Зачем вы все это нам рассказали? – наконец спросил Найджел, поднимая взгляд.
Мерцающие странным блеском глаза Клариссы Кэвендиш вперились в него. Необъяснимое возбуждение было в них, они будто бы хотели что-то выпытать у него, словно перед ним была учительница, которая с трудом удерживалась от соблазна дать нерадивому ученику намек на правильный ответ. Она произнесла:
– Сперва, мистер Стрэнджвейс, интересно было бы узнать ваше мнение.
– Не играет роли, видел кот привидение или нет. Если бы это было оно, кот испугался бы, выгнул спину, фыркал, но не стал бы бросаться на стены. Думаю, что, прежде чем рациональные доводы не будут исчерпаны, рано предполагать присутствие сверхъестественного. Агрессия в поведении животного… кстати, а сколько ему лет?
– Три года, – ответила Кларисса.
– …Не дает нам основания считать это поведение просто юной игривостью любого котенка. Возможно, кот находился под воздействием наркотиков. Вы сказали, что ему только что дали блюдце молока. Скорее всего, кто-то подмешал наркотики в молоко или сделал коту укол, перед тем как начался ваш сеанс. Встает вопрос: зачем он сделал это? Само собой напрашивается ответ – чтобы напугать собравшихся. Обычная шутка. Ну а если дело серьезнее – то чтобы напугать кого-то одного из них.
– Мне кажется, для простой шутки все слишком изощренно и жестоко, – заметила Джорджия.
– Вот если бы шутник был одет в батистовый халат и стенал, вцепившись в живот… хотя у меня такое чувство, что Епископ-призрак давно уже отошел на задний план.
Мисс Кэвендиш запальчиво кивнула и ликующе хлопнула ладонью по подлокотнику кресла.
– Если эта шутка серьезнее, чем простая забава, – подтвердил Найджел, – и была предназначена какому-то конкретному человеку, то в поведении кота должно было быть что-то особенное, что понятно лишь жертве и пугает ее сильнее, чем остальных. Был ли еще кто-нибудь очень сильно испуган, кроме мисс Эйнсли?
– Знакомы ли вы с пьесой «Гамлет», мистер Стрэнджвейс?
Найджел ответил утвердительно.
– Тогда вам известно, что в этой пьесе есть и другая пьеса – которую играют для короля, тот наблюдает за бродячими актерами, а Гамлет не спускает с него глаз. В сочельник оказалось, что не всех околдовало безумство этого кота. Я случайно посмотрела вбок и заметила, что Эндрю Ресторик не отрываясь смотрит на одного из присутствующих.
– На кого?
– Этого я не могу вам сказать. Стулья стояли полукругом. Эндрю сидел слева, с краю, уставившись на кого-то в противоположном конце, это могла быть и его сестра Элизабет, и доктор Боган, и мистер Дайке.
– Значит, и вы были не так уж околдованы, мисс Кэвендиш?
– Но, но, сэр, слишком уж вы дотошны! – воскликнула она с напускным кокетством, которое все равно не смогло скрыть ее явное смущение. – Я пока еще могу пользоваться своими глазами и делать свои личные выводы.
– Так был ли один из этих троих чересчур напуган?
– Не берусь точно судить. Бетти была какой-то квелой, наверное, слишком пьяной, чтобы о чем-нибудь волноваться. Мистер Дайке будто не верил своим глазам, а врач хранил свой фасад сдержанности. Потом я все-таки видела их с Бетти вдвоем, они положили друг другу головы на плечи.
– Были ли у этого случая какие-нибудь последствия?
Мисс Кэвендиш недоуменно воззрилась на него, будто не поняла, о чем идет речь.
– Вы написали в своем письме о каких-то своих худших опасениях, – упорствовал Найджел. – Может быть, вы боитесь, что с этими кошачьими галлюцинациями не так все просто? Что кот – это только начало?
К их удивлению, старая леди будто потеряла дар речи. Ее взор утратил осмысленность и с болезненной нетвердостью уцепился за какой-то предмет. Хозяйка совершенно смешалась. И тут, тяжело оперевшись на резную, из слоновой кости с кистями трость, она вскочила на ноги и кинулась через всю комнату в дальний угол, а там, описав пальцем дугу вокруг какой-то гравюры на стене и стоя спиной к Найджелу и Джорджии, произнесла:
– Да. Я боюсь. У них в доме какая-то гниль. Я боюсь показывать на нее пальцем, но я знаю, что она есть. Я… – мисс Кэвендиш слегка запнулась, – я особенно неравнодушна к этой семье – особенно к Элизабет и Эндрю. Впрочем, мое чувство не имеет никакого значения, и я прошу вас больше не говорить на эту тему. Но я скажу вам вот что: лучше взглянуть в лицо дьяволу и всему его воинству, чем той власти – откуда бы она ни шла, – которой обладает Истерхем-Мэнор.
– Насколько я понял, – мягко ответил Найджел, – вы хотели бы, чтобы я…
Кларисса Кэвендиш метнулась от стены вперед, описала полукруг и направила свою трость из слоновой кости прямо на Найджела, как рапиру. Ее голос был так пронзителен, что тот подскочил в кресле.
– Я хотела бы, чтобы вы разобрались, что тут не так. Я хотела бы, чтобы вы разобрались, что доктор Боган делает в этом доме: мне он кажется не на шутку отрицательным типом. Еще – чего боится Хивард Ресторик. И что творилось в сердце Эндрю Ресторика, когда он совершенно не обратил внимания на кота, а, наоборот, неотрывно глядел на одного из тех, кто был в той комнате. И еще я хотела бы, – добавила она едва слышным шепотом, – чтобы вы избавили Элизабет от проклятия.
Она снова села в свое кресло, испытующе вглядываясь в его лицо.
– Они все еще здесь – те, кто были в сочельник?
– Они приходят и уходят. Но сейчас они как раз в Мэнор и пока не хотят уезжать. Зимой дороги очень грязные.
– Но вы же знаете, – осторожно заметил Найджел, – что я не имею полномочий…
– Я все устроила. Насколько я знаю, существует специальное общество по исследованиям психики. Вам придется побыть его членом. Я же так и просила вас: остановиться у меня, а заодно и расследовать случай с котом в комнате Епископа. Все предусмотрено.
– Но для исследований психики у меня нет даже первичных знаний!..
– Я изучила их по тем нескольким томам, которые нашлись в моем книжном шкафу. Завтра вы познакомитесь с ними поближе, а ко второй половине дня мы приглашены на обед в Мэнор.
Найджел перевел дух. Он чувствовал, что, будь на месте мисс Клариссы кто-нибудь еще, он бы отнесся гораздо скептичнее к таким экзальтированным выходкам, но, вопреки воле самого Найджела, он дал этой леди увлечь себя. Более того, она затронула в его душе струнки любопытства, вызвав непреодолимое желание самому дорисовать реальную картину всех действующих лиц, воспользовавшись тем эскизом, который она только что наметила.
– На чем специализируется доктор Боган? – спросил он.
– На медицине, если не грешно так говорить. Не попасть бы самой к нему в пациентки!
– А вы знаете, кто его пригласил?
– Элизабет приводит в дом массу нежелательных личностей.
– Значит, она и сама часто бывает не в себе?
– Да. Боюсь, что это довольно эксцентричная девушка. Но вряд ли Хивард сможет выгнать ее из дому.
Не особенно они проясняют дело, эти ответы мисс Кэвендиш, подумал Найджел. Тогда он сменил тактику:
– Кто-нибудь пытался трактовать поведение кота? Неужели никому не пришло в голову осмотреть блюдце?
– Мне ни к чему знать, что они потом говорили. Через какое-то время Хивард решил, что лучше будет прервать обсуждение. Он такой человек, что предпочитает не обращать внимания на то, чего не может понять; он лучше навалит сто матрацев, чем станет искать горошину. Даже не знаю, осматривал ли кто-нибудь это блюдце.
– Вы сказали, что Элизабет Ресторик и доктор Боган после этого случая положили друг другу головы на плечи. Они что-нибудь говорили?
– Ничего существенного, это точно. Я немного глуха и склонна читать по губам. Мне показалось, что доктор Боган сказал Элизабет: «Подклей, Э», но я не придала этому большого значения. Ну что ж, мои милые, у нас был тяжелый день, и не сердитесь на меня, если я удалюсь. Если захотите чашку шоколада перед сном, позвоните Энни. Я так рада, что вы у меня.
Старая леди степенно поднялась, поцеловала Джорджию, подала Найджелу хрупкие, в кольцах, пальцы и удалилась на покой вместе со своей резной тростью.
Глава 4
И страх накрыл все черной тенью.
Т. Худ
Истерхем-Мэнор, как обнаружилось следующим вечером, когда они вылезали из машины, посланной за ними Хивардом Ресториком, был не более чем черной и неуклюжей массой, чернеющей даже в подступившей темноте. Найджелу пришлось выслушать справку мисс Кэвендиш о том, что дом построен в правление королевы Виктории и с тех пор почти не перестраивался. Королева-дева и ее подданные, размышлял Найджел, еще никогда не страдали от такой черноты. Машина уехала, звякнув цепями на покрышках, небольшое облачко снега все еще вспархивало по курсу исчезнувших из виду колес.
Парадная дверь открылась. Похоже, Истерхем-Мэнор – одно из тех имений, где входные двери открываются без звонка, а внутри должна царить оживленная атмосфера обеда. Найджел схватил руку Джорджии, торопливо переступая порог, и дворецкий тут же прикрыл дверь позади них.
Горничная повела Джорджию и мисс Кэвендиш вверх по ступенькам, чтобы забрать у них пальто. В глазах мисс Кэвендиш это свидетельствовало о щедрости хозяйского гостеприимства. Вопреки тому, что хозяева, заботясь о ней, посылали в Дауэр-Хаус машину, и несмотря на то, что попасть из дома в дом на машине было парой пустяков, она Укутывалась так, будто собиралась на Северный полюс – на ней были шляпка, меховая шуба и кожаный пиджак для гольфа, надетый поверх вечернего платья, и еще – шесть семь нижних юбок, из-за которых на ум приходило сравнение с Ноевым ковчегом.
В течение процедуры раздевания Найджел от нечего делать рассматривал убранство холла, в котором очутился. Размеры у того были такие, что можно было бы выставить его на мировой рынок, подняв там немалую бучу. Такой холл радует душу, правда, с другой стороны, со своими огромными дубовыми и кедровыми сундуками, камышовыми циновками, железными flambeaux Факелы (фр.).
и гербовым оружием по стенам, он был явно под стать всесильной энергии Элизабет – о таком именно холле Шарлотта Ресторик могла бы отозваться как о «чересчур напористом».
Да, а она наверняка бы так и сделала, думал Найджел, когда миссис Ресторик, одетая в великолепную золотую lame Парча (фр.).
, лебедем выплыла им навстречу. Его все подмывало обратиться к ней как к миссис Ристалик, до того вся сцена походила на арену с появившейся на ней лукавой, опытной и порочной хозяйкой возмущенно лопочущего зверинца.
– Приятно тебя видеть здесь, Кларисса, – сказала она зычным голосом, похожим на крик оленя. – А вот и знаменитая Джорджия Стрэнджвейс. Хивард, разве я не твердила тебе всю жизнь, что мне до смерти не терпится познакомиться с миссис Стрэнджвейс?
Хивард Ресторик что-то покорно промычал в ответ благовоспитанным тоном, дергая себя за концы усов.
– Очень рад, – наконец пришло ему в голову. – Выдающаяся личность. Доводилось читать ваши романы.
– До чего неуклюжи эти мужчины! – кокетливо воскликнула жена. – Миссис Стрэнджвейс не писатель, Хивард. Она – исследователь, ты-то знаешь. Добро пожаловать в Истерхем-Мэнор, мистер Стрэнджвейс. Все-таки исследования психики – это слишком сложно. Хивард, шерри! Бедняжки от холода чуть живы. Я хочу познакомить вас с мистером Дайксом, мистер Стрэнджвейс. Вилл Дайке, вы же понимаете, пролетарский писатель. Как хорошо, что под рукой теперь целых два умных человека. Эвнис, это мистер Стрэнджвейс, который должен раскрыть для нас тайну нашего призрака. Мистер Стрэнджвейс – мисс Эйнсли.
В этот момент раздался гонг, в тоне которого звучало не меньше нахальства, чем у Биг-Бена, – колокольная зычность его голоса ничем не уступала самой миссис Ресторик. Вошли двое мужчин: один был стройный и бронзовый, с легкой и спортивной походкой, другой носил бороду, сутулился и имел желтоватый, нездоровый цвет лица. Их представили как Эндрю Ресторика и доктора Дэниса Богана. В этот момент среди беспорядочного многоголосого бормотания возник тонкий и звонкий, как сосулька, голос Клариссы.
– А где Элизабет? – спросила она. – Разве она не побудет с нами?
Этот довольно невинный вопрос был воспринят весьма странно. Шум голосов мгновенно оборвался, и повисла тишина, заставившая нервы Найджела зазвенеть от напряжения – до того нелепо все это было, как будто Кларисса допустила какую-то непростительную оплошность. Он заметил, что несколько участников приема украдкой поглядели друг на друга, словно оценивая, как отразилась на них реплика мисс Кэвендиш. Возникло ощущение безнадежного ночного кошмара. И среди всеобщего молчания раздался голос хозяйки:
– К сожалению, Элизабет нездоровится. У нее опять был приступ, и она не сможет быть сегодня вечером. Для нее это ужасное разочарование. Как она там, доктор Боган?
– Пульс все еще слегка учащен. Но уже завтра она должна составить нам компанию.
Голос доктора был ровным, словно намасленные волосы хлопотливого официанта, и фраза эта могла бы поставить точку в странной ситуации, но Кларисса Кэвендиш продолжала:
– Слишком много коктейлей. Вам следует запретить ей пить. Они подтачивают организм.
Замечание вышло жестоким, подумал Найджел, даже чересчур жестоким, потому что исходило из уст мисс Кэвендиш, которая обычно была душой вей компании. Однако реакция на него показала обратное – напряжение рассеялось быстрее, чем возникло. Несколько человек с облегчением засмеялись, и Эндрю Ресторик сказал:
– Мисс Кэвендиш, вы просто неисправимы! Вам бы уложить нас под стол с помощью шерри и кларета, лишь бы не дать осушить по маленькому стаканчику разбавленного ангостурой Ангостура – используемый в качестве тоника и жаропонижающего настой из горькой коры, которая раньше служила благовонием.
джина.
– Когда я была молодой, – с готовностью отвечала старая леди, – джин пили совсем понемногу, наливая не выше четверти пенни. Тогда так и говорили – «пьян от пенни», «вусмерть напился с двух пенсов».
И снова Найджелу показалось, что на голове у него зашевелились волосы. Как же это было неосмотрительно – сказать «когда я была молодой» и отослать слушателей на двести лет назад, в то столетие, из которого, может быть, и вышла Кларисса Кэвендиш, восседающая сейчас в своем разноцветном одеянии прямо, как палка.
– Не выше четверти пенни! – вскричала мисс Эйнсли.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Найджел Стрэнджвейс - 1. Дело мерзкого снеговика'
1 2 3 4