— Я уж думал, ты не появишься. — Майлз наконец подошел к ней.
А Челси нашла выход из ловушки, куда он ее загнал, и потому смогла взглянуть на него и не плюнуть ему в глаза.
— Мне следовало знать, что у тебя хватит здравого смысла, — самодовольно продолжал он. — Ты у нас не продвинулась бы, если бы была глупа.
Его водянистые глаза были на уровне ее декольте, и не заметь она Куина, высказала бы ему кое-что тщательно обдуманное и малоприятное. Демонстративно не замечая бокала шампанского, который он ей протягивал, она почти не слушала, что он изрекает с важным видом.
— Я не терял времени даром. Полагаю, что моя интуиция меня не обманула, и я сказал там, где надо, пару слов относительно агентства.
Елейным голоском Челси прервала его:
— Пожалуйста, прости меня, Майлз. Прежде чем ты скажешь что-нибудь насчет того, о чем уже говорил мне сегодня, я хочу познакомить тебя кое с кем.
Она повернулась и пошла сквозь толпу, ее слова прозвучали ласково, и она чувствовала какую-то легкость на душе, легкость и уверенность в себе — она приняла его вызов, играет с ним в его игру и побеждает или вот-вот победит!
Пробираясь между гостей и не спуская глаз с Куина, она теперь по-другому определила его возраст. Раньше она давала ему лет двадцать восемь, на два года больше, чем ей самой. Но сейчас, глядя на него, увлеченного, по-видимому, серьезным разговором, она отметила жесткость в чертах его лица, которое теперь ей казалось скорее неотразимо привлекательным, нежели шаблонно красивым. Выражение властности, а не ожидаемая приятная учтивость, заставило Челси дать ему около тридцати пяти лет.
Конечно, никакого значения это не имело. Она вздохнула с облегчением, когда увидела, что он отошел от группы стоявших рядом с ним людей, так как теперь ей не надо было прерывать их беседу. Челси позвала: «Куин», и он медленно обернулся. Сначала его взгляд ничего не выражал, но потом янтарные глаза Куина потеплели, в них появился интерес.
— Челси, вы скрасили мне этот вечер! Неужели вы пришли сюда, чтобы встретиться со мной, или это лишь самонадеянное предположение с моей стороны?
Он широко улыбался, и на какое-то мгновение обаяние этой улыбки поразило ее. Она тоже улыбнулась ему в ответ — ведь он снова стал беспечным, веселым, привлекательным. Мимолетное впечатление жесткости, при котором было бы невозможно общение на равных, оказалось, наверное, лишь игрой ее воображения.
Она произнесла, почему-то задыхаясь:
— Вы могли бы оказать мне большую услугу? — и запнулась, вдруг усомнившись, так ли блестяща ее идея, как ей сперва показалось, поскольку его глаза потемнели и сощурились, улыбка сделалась натянутой и как будто настороженно-неприязненной.
Но она взяла себя в руки. Терять было нечего — он мог отказаться, но другой идеи, кроме этой, хоть и спорной, у нее не было. К тому же на карту была поставлена ее карьера, а это единственное, что у нее было. Карьере была подчинена вся ее жизнь, и за нее стоило бороться, пусть и нечестным способом.
После выпитого шампанского голоса вокруг стали громче. Шипели фотовспышки, когда приглашенные корреспонденты снимали манекенщиц, сверкали невероятной красоты ювелирные украшения на изящных шейках и тонких запястьях.
Напомнив себе, что такого игрока, как он, не смутит обман, который она собирается предложить, и что игра даже в течение нескольких минут оживит скуку его бесцельного существования, она, помолчав, продолжала:
— Вы не смогли бы притвориться, что мы помолвлены, и дать понять, что свадьба состоится очень скоро? Все это только на то время, пока я представлю вас своему шефу.
Он опустил глаза, и Челси почувствовала себя так, словно смотрит в пустую страницу. Такой реакции она не ожидала. Она думала увидеть улыбку в знак согласия, делала ставку на мальчишескую страсть к розыгрышу, рассчитывая, что, познакомившись с ее «женихом», мужчиной намного моложе и физически намного крепче, чем он сам, Майлз Робартес сможет отступить, не теряя лица. Если удастся убедить его в том, что она влюблена и собирается замуж, ее отказ от его «предложения» не так сильно ранит его.
Конечно, ей было наплевать на этого отвратительного типа; если бы она могла, то раздавила бы его. Но она не могла не считаться с его озлобленностью, с тем, что он занесет ее, как обещал, в черный список лиц, неугодных председателю.
— Пожалуйста, — хрипло произнесла она, в последний раз собираясь с духом. — Это важно, и вам придется притвориться всего на несколько минут. Я буду вам очень благодарна.
Как бы я хотела избежать всего этого, в смятении думала Челси, волнуясь под взглядом Куина, глаза которого, игриво скользнув по ее стройной фигуре, задержались на полных губах. Откровенно ухмыльнувшись, он спросил:
— Интересно, как далеко зайдет ваша благодарность?
Четко очерченная темная бровь поднялась, поддразнивая ее. Челси задохнулась, отбросив осторожность и не зная, что сказать, как сдержать не ведомую никогда прежде дрожь, которая охватила ее, едва он ее обнял, нежно касаясь кончиками пальцев ее обнаженных плеч.
— Расслабьтесь, красавица, — мягко приказал он. — Если это так важно для вас, я с удовольствием поучаствую в этой игре. Итак, где этот парень? Но предупреждаю: я принадлежу к очень любящей категории будущих мужей.
Его глаза теперь стали цвета расплавленного золота, их взгляд гипнотизировал, и ее охватило безумное, не поддающееся объяснению чувство, словно ее бросили прямо в огонь, которое еще усилилось, когда он, прижав губы к ее уху, прошептал:
— И потребую ответных действий с вашей стороны, моя красавица, когда вы станете меня благодарить!
Глава 2
— Замуж? — Вопрос Майлза прозвучал на высокой ноте. — Я понятия не имел, что ты помолвлена и собираешься замуж!
У него такой вид, будто ему только что сообщили, что земля плоская, подумала Челси, а он не в состоянии этому поверить. Необходимо было что-то сделать, чтобы убедить его. Она судорожно пыталась придумать, что сказать, чтобы недоверчивость исчезла с его толстой морды. Но тут Куин взял все в свои руки и заявил хриплым и, как ей показалось, слишком громким голосом:
— Именно так. И очень скоро — я не могу ждать. — Одной рукой он притянул Челси к себе, а другой взял за подбородок и заглянул в ее настороженные глаза. — Мы оба не можем ждать, правда, дорогая?
И что можно на это ответить? — подумала Челси вне себя от гнева, поскольку его рука спокойно переместилась на талию, а затем медленно и подчеркнуто нежно заскользила вверх по спине. Она чувствовала, что сейчас взорвется, лицо ее пылало, но в сложившихся обстоятельствах ей оставалось лишь сжать зубы и согласиться, что она и сделала вдруг севшим голосом.
— Вы не собираетесь поздравить меня с такой удачей, Робартес? — вкрадчиво спросил Куин, в то время как одна его рука приближалась к ее левой груди, а пальцы другой скользили по ее коже, вызывая у Челси неожиданный для нее самой отклик.
Была минута, когда она едва не наступила своим острым каблучком на его до блеска начищенный ботинок, но здравый смысл, которым она справедливо гордилась, подсказал ей, что тогда ее игре придет конец. Женщины, влюбленные до потери сознания и собирающиеся выходить замуж, так не поступают.
Майлз ответил тусклым голосом:
— Конечно…
Челси торжествовала: теперь ее шефу придется поверить этой выдумке, и он не станет больше ее шантажировать. Но тут же и испугалась, так как одна из дам, очевидно слышавшая весь разговор, как полагала Челси, слишком громкий, взвизгнула:
— Так это правда? Ты наконец решил жениться, Куин, дорогой?
Женщина лет сорока, богато одетая, с голубыми глазами-буравчиками, пытливо и по-деловому оглядывала лицо и фигуру Челси, оценивая, вероятно, с точностью до пенни платье, в которое та была одета, скромную золотую цепочку на шее и такой же браслет на запястье.
А затем, через секундную паузу, началось столпотворение, в центре которого оказалась Челси. Душа у нее ушла в пятки. Со всех сторон к ней тянулись руки гостей, обступивших ее тесным кольцом, звучали поздравительные возгласы, слепили вспышки фотоаппаратов, орали журналисты, задавая свои обычные вопросы. Она даже испытала благодарность к Куину за то, что он все крепче прижимал ее, иначе она просто упала бы среди этого осиного гнезда, которое так необдуманно потревожила. Ей и в голову не могло прийти, что обычная ложь во благо одного человека может принять масштабы катаклизма и превратиться в одно из самых шумных объявлений о помолвке. Поэтому она была вдвойне благодарна Куину — хотя потом ругала себя за глупость, — когда он глубоким, властным голосом перекрыл этот гам:
— Я думаю, вы извините нас, но… — короткая пауза, — у нас с невестой сегодня ужин по случаю помолвки.
Плохо соображая, она позволила ему вывести себя из комнаты, и у нее было такое ощущение, будто она убежала с цирковой арены. Они спустились в фойе, и он небрежно предложил:
— У меня машина, и я знаю местечко, где можно посидеть. Полагаю, вы не против легкого ужина?
Первое, что пришло ей в голову, — это категорически отказаться, но она вовремя проглотила язвительный ответ. В конце концов, именно его согласие позволило взять верх над Майлзом Робартесом, и ей не грозило больше ужасное возмездие. А если Куин и действовал слишком решительно и немного переиграл, ей не следует жаловаться. Он несомненный герой-любовник, обеими руками берущий то, что считает своим, и понимает все буквально!
Но теперь все это позади, подумала Челси с облегчением, и сейчас ей хотелось лишь вернуться в свою маленькую уютную квартирку, отдохнуть и обдумать, как ей добиться поддержки наиболее сговорчивых членов правления: что бы ни произошло, она была полна решимости получить заслуженное повышение.
— Спасибо, в этом нет необходимости, — ответила она Куину. — Я возьму такси и поеду домой.
Челси не могла понять, отчего вдруг разнервничалась, — она умела отказывать мужчинам, одного ее холодного взгляда было достаточно, чтобы продемонстрировать полную незаинтересованность. Но сейчас она изобразила вежливую улыбку: хоть он и позволил себе недопустимую вольность, она все же была ему обязана.
— Я чрезвычайно благодарна за то, что вы для меня сделали, но я не вправе увести вас с приема или нарушить дальнейший распорядок вашего вечера.
Она считала, что сказала все как полагается, но ошиблась: его улыбка застыла, а голос стал вкрадчиво-угрожающим:
— Что касается благодарности, то она слишком для меня мала, ужин со мной — еще недостаточная плата за участие в шараде, смысл которой мне до сих пор неясен. К тому же… — теперь за легкой иронией послышалась непреклонная твердость, — что может помешать мне вернуться обратно и объявить, что все это выдумка, просто розыгрыш?
— Ничего, — вздернув подбородок, сквозь зубы процедила Челси.
Она почувствовала разочарование, оказалось, что и он принадлежит к категории шантажистов. Подобная тактика — удел Майлзов Робартесов.
Он снова улыбнулся, но уже язвительно:
— Вы сами видели, какую сенсацию вызвало объявление о нашей помолвке. Представляете, что будет, если я вернусь и скажу, что все это ложь?
Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить злобный, мстительный взгляд Робартеса, когда он узнает, что она пыталась его одурачить. Но Челси не собиралась позволить двум мужчинам угрожать ей и прошипела в ответ:
— Такой сенсации могло и не быть, если бы вы молчали и не давали воли рукам!
Ведь все началось с нескольких негромких слов, предназначенных исключительно для Майлза Робартеса. Затем они могли бы незаметно улизнуть в другой конец зала, а ее мерзкий шеф остался бы задыхаться от злости, узнав, что его планы расстроены. Но не тут-то было! Этот сексуально озабоченный тип должен был устроить грандиозное зрелище, хватая ее и болтая неизвестно что!
— Я все делаю от души, моя красотка. Вы это поймете, когда узнаете меня получше.
Рот Куина снова скривился в усмешке, от которой ей почему-то стало жарко, и она с такой силой сжала свою шелковую сумочку, что побелели костяшки пальцев. У Челси не было желания узнать его получше. Случайные, ничего не значащие встречи в лифте, кафе и спортзале, несколько вежливых, дружеских фраз — вот и все, что их связывало теперь, а о большем она и не думала, но, словно угадав ее мысли и не соглашаясь с ними, он вежливо возразил:
— Мне кажется, вы должны уделить мне час вашего времени, хотя бы для того, чтобы объяснить смысл этой шарады.
— О! — Челси почувствовала неловкость. Она всегда была справедливой и понимала, что он прав: уж это она должна была сделать. Так или иначе, их секрет, двухминутная «помолвка», стал достоянием многих, и даже такому легкомысленному человеку, как Куин, придется пережить несколько неприятных минут, когда настанет время объявить, что свадьбы не будет.
— Хорошо. Но только ужин.
Она сдалась, и сделала это, насколько могла, изящно, однако тут же пожалела об этом, так как, ухмыльнувшись, он произнес:
— А я ничего больше и не предлагаю, но если вы хотите, то я не против.
Она вся горела, когда швейцар сказал, что его машину вывели из гаража. Челси плотно сжала губы, а Куин подсадил ее в сверкающий «БМВ». Она ожидала увидеть что-нибудь менее солидное, какую-нибудь эффектную, с низкой посадкой грохочущую спортивную модель ярко-красного цвета, более соответствующую его облику плейбоя.
Обычно Челси не была слишком требовательной к другим. Она держала свои мысли при себе, жила сама и другим не мешала и теперь утешалась тем, что непривычная для нее раздражительность вызвана нарушением ее давно сложившегося распорядка, когда в течение одного дня все встало с ног на голову. Она не привыкла к тому, чтобы в ее тщательно распланированную жизнь вмешивались мужчины, да еще угрожая. Хотя, конечно, нельзя сравнивать Майлза и Куина. Угрозы Майлза, если бы она их не предотвратила, погубили бы ее карьеру, в то время как Куина можно не принимать всерьез. Вряд ли он вернулся бы на прием, как угрожал, и сообщил о том, что помолвка была блефом. С одной стороны, он был слишком легкомысленным, чтобы обращать внимание на такие вещи, а с другой, вероятно, достаточно практичен, чтобы блюсти собственные интересы. Вернись он обратно и выполни свою угрозу, произошел бы скандал, который не обрадовал бы августейшего главу «Райдер-Джем». Его вышвырнули бы из престижного номера в пентхаусе намного раньше, чем он предполагал. Кстати, ее так и не представили отцу всемирно известной ювелирной империи. Майлз сказал, что замолвил словечко в пользу «Три А», больше она ничего не знала — была слишком озабочена, как дать отпор отвратительному шантажу своего шефа. И теперь была уверена в том, что добилась своего и, несмотря на суматоху на приеме, вышла сухой из воды. Что же касается Куина, то бояться его не стоит, хотя кое-какие незначительные сомнения на его счет у нее появились. Главное же — он не имеет отношения к ее карьере, а она составляет смысл ее жизни. Только бы он хоть несколько дней помалкивал о подлинной подоплеке их так называемой помолвки. Потом навредить он уже не сможет.
Ей нужны эти несколько дней, чтобы заручиться ходатайством перед советом директоров, подать письменное заявление председателю, в котором необходимо тщательно обдумать каждое слово.
Тут она заметила, что Куин въехал на частную подземную стоянку машин, обслуживающую их квартал. Значит, он решил не настаивать больше на ужине и отвез ее домой, а вечер проведет с какой-нибудь более сговорчивой особой. Выходит, ее прежнее впечатление вполне обоснованно — постоянство не его добродетель, да плейбою оно и ни к чему. Внезапное разочарование в нем Челси объяснила очень просто: по-человечески жаль того, кто напрасно растрачивает свою жизнь. Он очень привлекателен, явно не глуп и мог бы добиться большего, если б не гонялся так за удовольствиями.
Челси вышла из машины и улыбнулась Куину, уже готовая произнести слова благодарности, но он закрыл дверцу и положил ключ в карман. Она уставилась на него широко раскрытыми от удивления глазами, выходит, он тоже собирается провести вечер дома, недоуменно подумала Челси, идя следом за ним к лифту. Что ж, даже самый завзятый плейбой должен иногда отдыхать от наслаждений. Не стоит об этом думать. Пока он нажимал на кнопки лифта, она говорила себе, что непонятное ей самой разочарование и легкий холодок внутри — это просто реакция на суматоху нескольких последних часов. Ведь у нее не было видимых причин для разочарований ни тем, как закончился вечер, ни тем, что Куин отказался от своего намерения поужинать с ней. Но когда лифт проскочил ее этаж и остановился на самом верху здания, она снова занервничала. Двери со свистом раскрылись, Куин сжал ее локоть и вывел из лифта, но она встала как вкопанная на толстом ковре у входа в пентхаус и пробормотала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15