Вспомнила ли она в панике причуды своего мужа? Или же позаимствовала у него линию своего поведения? Может быть, Феннан заказал звонок, чтобы ему напомнили о чем-нибудь, а Эльза воспользовалась этим поводом? Но в таком случае, что же Феннан должен был вспомнить? И что его жена пытается утаить?Сэмюэл Феннан. Старое и новое столкнулось в нем. Верный сын своего времени в глазах Смайли, преследуемый, как Эльза, и изгнанный из усыновившей его Германии, он поступил в английский университет. Благодаря своим знаниям он преодолел трудности и предрассудки, чтобы в конце концов поступить на работу в Форейн Оффис. Это был блестящий успех, которым он был обязан своим выдающимся способностям.Культурный, чувствительный, равно известный как в Уайтхолле, так и в Саррэе, где он посвящал множество часов в конце каждой недели благотворительным акциям. Его любимым увлечением были лыжи. Каждый год он ездил на полтора месяца в Швейцарию или в Австрию. После изгнания он лишь раз побывал в Германии с женой четыре года назад.То, что Феннан примкнул к левым в Оксфорде, было вполне естественным. Это было время расцвета фашизма в Германии и Японии, франкистского мятежа в Испании. В Америке царил кризис, в Европе бушевал особенно мрачный антисемитизм: было вполне естественно, что Феннан в этом искал выход своему гневу и возмущению.Смайли мог представить Феннана в то время: серьезного, приводящего своим товарищам примеры пережитых страданий; настоящий ветеран среди новичков. Его родители умерли. Отец был достаточно предусмотрителен, чтобы сохранить небольшой счет в Швейцарии. Не ахти какие деньги, но хватало, чтобы оплачивать обучение Феннана в Оксфорде и оградить его от холодного ветра бедности.Смайли отчетливо вспомнил тот разговор; такой же человек, как все, но в то же время другой. Отличающийся речью. Феннан говорил легко, живо, убедительно.«Самый счастливый день был тот, – рассказывал он, – когда пришли шахтеры. Они пришли из шахт, понимаете, и для товарищей это был символ свободы, спустившейся с ними с гор. Они объявили марш голода. Моим товарищам по организации никогда бы не пришла мысль, что протестовавшие действительно хотели есть. Но я думал иначе. Тогда мы взяли напрокат грузовик, и женщины приготовили рагу. Тонны рагу. С мясом, купленным по сходной цене у одного сочувствующего торговца. Все это погрузили в машину и поехали навстречу. Они съели рагу и продолжали марш. Между нами говоря, мы им были неприятны. Нам не верили, понимаете? (Он рассмеялся и продолжал.) Они были такие мелкие… Вот что меня поразило больше всего. Маленькие и совсем черные, как домовые. Мы думали, что они будут петь. И они действительно запели, но не для нас. Для себя. Впервые я встретил валлийцев. Мне кажется, что именно они помогли мне понять мой род. Я еврей, понимаете? (Смайли кивнул головой в знак согласия.) Когда валлийцы ушли, у моих соратников опустились руки. Что делать, когда мечта уже осуществилась? Там мы поняли, почему партия не очень нуждается в интеллигенции. Я думаю, что они чувствовали себя униженными, даже пристыженными. Им было неловко за свои комнаты, за свои кровати, за свой талант и юмор. Они, при всяком удобном случае поминавшие Харди (Джеймс Кейр Харди (1856-1915), английский профсоюзный лидер), который изучил стенографию без чьей-либо помощи, с кусочком мела, на угольной стенке, они стыдились своих бумаг и карандашей, понимаете? Но не выбрасывать же их. Тогда я все понял, и это заставило меня выйти из партии».Смайли хотел его спросить, что же он сам чувствовал, но Феннан снова заговорил. Феннан отдавал себе отчет в том, что его не многое связывало с партией. Это были не взрослые, а дети, мечтающие о Празднике свободы, радостных огнях, цыганской музыке, пересекающие Бискайский залив на белых лошадях и испытывающие детскую радость, расплачиваясь за пиво для приехавших из Уэльса домовых. Послушные мальчики, разом поворачивающие покорные вихрастые головы к восточному солнцу. Малыши, которые любили друг друга, а думали, что сражаются против всего мира. Вскоре он нашел все это комичным и трогательным. По его мнению, они с таким же успехом могли бы вязать носки солдатам. Несоответствие между мечтой и реальностью заставило Феннана пересмотреть и то и другое; он принялся поглощать тома истории и философии и, к своему большому изумлению, нашел мир и покой в завершенности марксистских идей. Он смаковал их неумолимую строгость, чувствуя себя охваченным решимостью, с которой они ниспровергали традиционные ценности. И в конце концов именно это, а не сама партия, обрекло его на одиночество: философия, требовавшая всеобщей покорности догмам, одновременно унизительным и будоражащим. А так как успех и процветание пришли, а с ними и врастание в общество, он с чувством грусти и сожаления отказался от своих увлечений молодости как от богатства, которое нужно было оставить в Оксфорде вместе с годами юности.Вот как Феннан все ему изложил, и Смайли понял. Поскольку он ожидал обычной язвительной и полной обиды истории и готовился отнестись к ней с предубеждением, он сразу ему поверил. Во всяком случае, Смайли вынес для себя другое из этого разговора: уверенность, что Феннан не сказал самого главного.Была ли прямая связь между покушением на Байсуотер-стрит и смертью Феннана? Смайли упрекал себя за то, что дал волю своему воображению. Если все рассмотреть в развитии, ничего, кроме последовательности событий, не указывало, что Феннан и Смайли играли в одной трагедии. Конечно, была последовательность событий. Конечно, но была и. интуиция Смайли, или его опыт, шестое чувство, подсказавшее ему позвонить и не воспользоваться своим ключом, но тем не менее не предупредившее его о скрывающемся в темноте ночи убийце со свинцовой трубой в руках.В разговоре не было и намека на торжественность. Прогулка по парку больше напоминала Оксфорд, чем Уайтхолл. Парк, кафе у Миллбанка– да, развитие было разным, но результат… Чиновник из Форейн Оффис, серьезно разговаривающий с непримечательным незнакомцем… Разве что незнакомца кто-то узнал!Смайли взял первую попавшуюся книгу и начал записывать карандашом на форзаце:«Допустим абсолютно недоказуемую вещь: убийство Феннана и покушение на Смайли связаны. Тогда какие же связи между Смайли и Фенна-ном были до смерти Феннана?1. До разговора в понедельник второго января я ни разу не встречался с Феннаном. Я изучал его досье в управлении и занимался предварительным расследованием.2. Второго января я один поехал в такси в Форейн Оффис. Форейн Оффис организовал встречу, но не знал, кому поручает ее провести. Ни Феннан, ни кто-либо другой, кроме работников моего отдела, заранее не знали, что приду именно я.3. Разговор проходил в двух местах: сначала в Форейн Оффис, где люди проходили кабинет, не обращая на нас внимания, потом на улице, где нас мог видеть кто угодно.Что же было дальше? Ничего, разве что… Да, это был единственно возможный вывод: разве что кто-нибудь, увидев их вместе, узнал не только Феннана, но и Смайли и при этом имел веские причины помешать их встрече. Зачем? Для кого опасен Смайли?..»Вдруг глаза его широко открылись. Ну конечно же, он был опасен только как агент службы безопасности.Он отложил карандаш.Стало быть, убийца Феннана любыми средствами пытался помешать ему встретиться с представителями службы безопасности. Может, это кто-то из Форейн Оффис? Но тогда он должен был бы знать также и Смайли. Какой-то знакомый Феннана по Оксфорду, о котором тот знал, что он был коммунистом, опасающийся разоблачения и подозревающий, что Феннан что-то скажет или уже сказал? Тогда в последнем случае Смайли должен был быть немедленно ликвидирован до того, как он укажет определенное признание в докладе.Все это объяснило бы убийство Феннана и покушение на Смайли. Это логично, но не более того. Он построил карточный домик, такой большой, какой только мог построить. Но в его руках еще оставались карты. А Эльза? Ее ложь, ее страх? А машина, а телефонный звонок в восемь тридцать? А анонимное письмо?Если убийца опасался встречи Смайли с Фенна-ном, он не стал бы привлекать к Феннану внимание, написав на него донос. Тогда кто? Кто?Он опустился на подушку и закрыл глаза. Голова раскалывалась от боли. Может, Питер Гиллэм поможет? Это единственная надежда.Голова пошла кругом. Боль была невыносимой. Глава девятаяЭСКИЗЫ Мендель, улыбаясь до ушей, впустил в палату Питера Гиллэма.– Вот и он! – сказал Мендель.Разговор не клеился. Внезапная отставка Смайли, несуразность этой встречи в больнице– все это смущало Гиллэма. На Смайли был синий больничный халат, его волосы выбивались из-под бинтов, а на леном виске еще оставался громадный кровоподтек.После какой-то неловкой тишины Смайли заговорил:– Питер, Мендель рассказал вам, что со мной произошло. Что вы как эксперт знаете о Восточногерманской сталелитейной компании?– На них у нас ничего нет, старина, если не принимать во внимание их внезапный отъезд. Там было только трое и собака. Они обосновались где-то в Хэмпстеде. Никто так до конца и не понял, зачем они приехали, но они неплохо поработали за эти четыре года.– Что входило в их функции?– Черт его знает. Мне кажется, что сначала они вообразили, что покорят министерство торговли, разобьют европейские сталелитейные корпорации, но их приняли холодно. Тогда они занялись коммерческими связями как обычное ведомство под эгидой консульства, особое внимание уделив станкам и легкой промышленности, обмену производственной и технической документацией и тому подобное. Это не имело никакого отношения к цели их приезда, но в качестве прикрытия это могло бы им подойти.– Кто там был?– А, два техника. Доктор Шварцкопф и доктор Копшварц, что ли. Две девушки и фактотум.– Что за фактотум?– Не знаю. Какой-то молодой дипломат, предназначенный для сглаживания углов. У нас в департаменте есть досье на него, и я думаю, что смогу вам прислать подробности.– Если это вам не покажется затруднительным…– Ну конечно же, нет.Снова неловкое молчание. Тишину нарушил Смайли:– Мне очень бы пригодились фотографии, Питер. Вы могли бы их найти?– Да-да, естественно. (Гиллэм с несколько смущенным видом отвел от Смайли взгляд.) Правда, о ГДР мы знаем очень мало. Только разрозненная информация– то отсюда, то оттуда. Но вообще они остаются загадкой. Обычно они работают без прикрытия коммерции или дипломатии. Вот почему я с трудом поверил, если вы не ошиблись по поводу вашего типа, что он работал в представительстве сталелитейной компании.– Вот как? – невозмутимо проронил Смайли.– Как, как работают? – спросил Мендель.– Очень трудно делать обобщения, исходя из отдельных известных нам случаев. Мне кажется, что агентов они забрасывают прямо из Германии, не вступая в контакт с резидентом и агентами в зоне действия.– Но, должно быть, это ужасно ограничивает их деятельность, но их цели кажутся такими ничтожными. Они предпочитают посылать иностранцев– шведов, польских эмигрантов, еще кого-нибудь– на краткосрочные задания, не требующие особой компетентности. В исключительных случаях, когда их агенты помещаются в страны-мишени, они используют систему курьеров, скопированную с советского образца.Смайли внимательно слушал.– В самом деле, – продолжал Гиллэм, – недавно американцы перехватили одного из курьеров, и так мы узнали кое-что о технике ГДР.– В смысле?– Ну, они никогда не ждут встречи. Всегда встречаются не в назначенное время, а на двадцать минут раньше; есть опознавательные сигналы, обычные фокусы конспираторов, придающих огромное значение сведениям третьего сорта. Курьер может связаться с тремя или четырьмя агентами, резиденту подчиняются около пятнадцати. Они никогда не пользуются псевдонимами.– Как это? А как же без них?– Агент сам выбирает себе имя на месте. Любое имя. А резидент утверждает. Система очень…Он умолк и удивленно посмотрел на Менделя. Тот подпрыгнул на стуле. * * * Гиллэм устроился на стуле и спросил себя, можно ли курить. Конечно, нет, ответил он сам себе с сожалением. А он с удовольствием закурил бы сигарету.– Ну? – спросил Смайли.Мендель описал Гиллэму свой разговор со Скар-ром.– Это сходится, – сказал Гиллэм. – Похоже, это сходится с тем, что мы знаем. Но мы знаем немного. Если Блонди– курьер, странно, по крайней мере для меня, чтобы его штабом было представительство.– Вы говорите, что компания находится здесь уже четыре года? – начал Мендель. – Четыре года назад Блонди приехал к Скарру в первый раз.Секунду все молчали. Потом Смайли серьезно спросил:– Питер, это возможно, не так ли? Я имею в виду, что для того, чтобы совершать определенные операции, им наверняка нужен был здесь постоянный пункт и курьеры.– Да, конечно, это возможно, если бы они готовили из ряда вон выходящее.– Вы хотите сказать, что если бы у них действовал агент, занимающий здесь высокий пост?– Да, что-то в этом роде.– Предположим, что такой агент существует. Какой-нибудь Маклин или Фукс. Тогда они устраивают здесь пункт под прикрытием торгового представительства, которое предназначено только для поддержки агента?– Да, это возможно. Но вы далековато зашли, Джордж. Как вы утверждаете, агент получает задание из-за границы с помощью курьера, которого, в вою очередь, поддерживает представительство, которое, кроме всего, играет роль ангела-хранителя для агента. Тогда это, должно быть, важная птица.– Я, конечно, не совсем так говорил, но что-то в этом роде. Я думаю, что система требует агента первой величины. Блонди, кажется, говорил, что приехал из-за границы, но это заявление ничто не подтверждает. Мендель добавил ложку дегтя:– Этот агент должен входить в непосредственный контакт с представительством?– Боже мой, да нет же! – воскликнул Гиллэм.-Он употребляет, по-видимому, специальный метод, чтобы связаться с ним в случае необходимости. Телефонный код или что-то в этом роде.– А как это? – спросил Мендель.– Когда как. Возможно, с помощью системы ложного номера. Вы звоните из телефона-автомата и просите позвать Джорджа Брауна. Вам отвечают, что Джордж Браун здесь не живет. Вы извиняетесь и вешаете трубку. Время и место встречи назначены заранее. Имя, которое вы спрашивали, означает, что дело срочное, и кто-то придет на встречу.– А для чего еще представительство? – спросил Смайли.– Трудно сказать. Платит агенту, наверное. Оно назначает место и согласовывает связь. Резидент обеспечивает все необходимые условия для агента, а инструкции ему передает курьер. Как я вам уже говорил, они работают по советской системе: резидент занимается всем. «Исполнители» имеют очень ограниченную свободу действий.Снова молчание. Смайли посмотрел на Гиллэма и Менделя и сказал:– Блонди никогда не навещал Скарра в январе и феврале, не так ли?– Нет, – ответил Мендель, – это произошло впервые.– Феннан постоянно отправляется кататься на лыжах в январе и феврале. В этом году, впервые зачетыре года, он никуда не ездил. Я задаюсь вопросом, – продолжал Смайли, – должен ли я встретиться с Мастоном?Гиллэм с наслаждением потянулся и улыбнулся:– Почему бы и нет? Он придет в восторг, узнав, что вам проломили череп. У меня смутное предчувствие, что он подумает, что Бэттерси находится на берегу моря, но неважно. Скажите ему, что на вас напали во время прогулки по территории частного владения. Он поймет. Расскажите также о том, кто на вас напал, Джордж. Учтите, что вы его никогда не видели, не знаете его имени, но это связной немецкой разведки. Мастон подтвердит ваши слова. Он всегда так делает. Особенно когда он должен представить рапорт министру.Смайли посмотрел на Гиллэма, но ничего не ответил.– Вам проломили череп, – добавил Гиллэм. – Его это убедит.– Но, Питер…– Знаю, Джордж, знаю.– Но дайте мне сказать еще кое-что. Блонди приходил за автомобилем в первый вторник каждого месяца.– Ну и что?– Именно в этот день Эльза Феннан посещала Вэйбриджский театральный клуб. По ее словам, Феннан работал допоздна по вторникам.Гиллэм встал.– Я вас ненадолго оставлю, Джордж. Вечером я вам обязательно позвоню, – сказал он Менделю. – Во всяком случае, я не знаю, что бы мы могли сейчас предпринять, но было бы приятно знать, с чего начинать, не так ли? (Он направился к двери.) Кстати, где сейчас вещи Феннана? Бумажник, записная книжка и так далее. Все то, что при нем нашли.– Все вещи, наверное, еще в комиссариате, – ответил Мендель. – Все это будет там до окончания следствия.Некоторое время Гиллэм смотрел на Смайли, не зная, что еще сказать.– Может, вам еще что-нибудь нужно, Джордж?– Нет, спасибо. Разве что,..– Что?– Не могли бы вы сделать так, чтобы уголовная полиция оставила меня в покое? Они уже приходили ко мне три раза, но для них у меня ничего нет.Не могли бы вы устроить, чтобы разведка занялась этим немедленно? Примите таинственный вид, подсластите им пилюлю.– Думаю, мне это удастся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15