Она не могла даже сказать, дышит или нет. Но, как ни странно, впервые за много лет Лиат почувствовала, что ей нечего бояться. В ее руках по-прежнему был лук, за плечом висел колчан с надежными стрелами, а на поясе — короткий меч. Ее шею отягощало золотое ожерелье.Мелькнуло что-то синее.Через некоторое время — она не могла сказать, прошло ли несколько мгновений или тысяча лет — Лиат поняла, что видит перстень с лазуритом, подаренный ей Аланом.Они поднимались вверх. За спиной ритмично хлопали крылья. Но ведь у нее никогда не было крыльев! Ах да, ее несут создания с огненными крыльями.Они называют ее «дитя».В городе ее памяти, закрытом на семь ворот, стояла башня ее сердца. Эту комнату отец когда-то нарисовал для нее: четыре двери — на север, юг, запад и восток. И пятая дверь в центре комнаты, которая была закрыта даже для нее. Только иногда через замочную скважину она видела огонь. Отец запер эту дверь.И теперь она знала почему.Чье она дитя?Снова мелькнул синий отблеск. Но на этот раз перед ней был не синий перстень, а бело-голубое пламя, напомнившее ей пылающий камень, который Лиат уже довелось видеть. Наверное, это другие врата? Ведь пылающий камень служит переходом из одной сферы в другую.Духи сказали:— Лети, дитя!И отпустили ее.Лиат начала падать. Внезапно стало трудно дышать, единственной ее мыслью было не уронить драгоценный лук. На мгновение она увидела под собой землю — темно-зеленый ковер, а на востоке, где вставало солнце, простирался океан. Она разглядела разбросанные на земле семь каменных кругов — семь корон. Одна в центре, а шесть других располагались широким кругом на большом расстоянии от нее. Лиат тотчас узнала корону императора Тейлефера. Но сейчас она лежала на земле, соединяя множество королевств в единое целое. Корона Звезд. Теперь древняя карта, которую она видела в Берне, обрела смысл. Неужели при помощи этой короны Аои устроили на земле катастрофу две тысячи лет назад?И тут она поняла, что не может дышать — воздух на высоте был слишком разреженным.Но светлые создания снова окружили ее.— Она слишком тяжела, чтобы подняться в высшие сферы. — Она не такая, как мы. — У нее нет крыльев. Они подхватили ее, и их прикосновение подарило ей невероятную радость. Их сущностью был огонь, яркий и горячий, и дверь, которую запер от нее отец, скрывала огонь. И вот дверь открылась, и Лиат поняла, что и ее сущностью, скрытой даже от нее самой, был огонь.Конечно, он был не так ярок, как огонь этих существ, он каким-то образом смешался с человеческой плотью.Чье же она дитя?Они снова поднялись к бело-голубому свету и пролетели через него. Лиат показалось, что она попала в водопад света. Он был почти осязаем, и она почувствовала, что сопровождающие ее духи исчезают, растворяются, оставляют ее одну…— Подождите! — закричала Лиат.Но они уже пропали, только голос раздался из следующей сферы:— Следуй за нами!
Есть духи огня, чьи крылья — яркое пламя, а глаза сверкают, как клинки. Они живут в сфере, что выше самой луны. Если же они спускаются на землю, то их прикосновение сжигает все, до чего они дотронутся. Их тела — дыхание солнца, наделенное разумом и волей. Она не сможет лететь за ними, и ее сердце разорвется. Перед ней разворачиваются бесконечные коридоры, отсвечивающие бело-голубым светом. Она на перекрестке миров. И нужно найти путь домой. Туда! В пещере спят юноши, уронив головы на каменный пол, усыпанный сокровищами. Туда! Под землей ползают бесформенные создания, плоть от плоти земли. Туда! На пылающем камне лежит человек, а две гончие лижут его руки и лицо, словно пытаясь вернуть его к жизни. Она с ужасом узнает в этом человеке Алана. Лиат бросается к нему, но может лишь дотронуться, проходя мимо. Ее рука касается его плеча…
Он видит женщину, одетую в сияющий огонь, но ее прикосновение не причиняет ему вреда. Она проходит мимо, дотрагивается до его плеча, и Алан приходит в себя. Он чувствует, как горячие языки гончих облизывают его, возвращая к жизни.Он стонет и пытается подняться. Получается у него плохо — его рана слишком глубока, но собаки помогают ему удержаться на ногах. Он в каменном круге, но даже через боль, которая затмевает его разум, он понимает, что это совсем другое место. Здесь совершенно тихо. Вокруг нет никаких мертвых тел, не слышно ни звука рога, ни криков умирающих. На востоке поднимается солнце, обещая ясный день.Алан смотрит вниз: видны какие-то укрепления, едва различимые в утреннем тумане, река вытекает из леса. Только она совсем не похожа на ту, которую он перешел сегодня утром, хотя место вроде бы то же самое. Но все семь камней в каменной короне стоят, как и положено, хотя несколько минут назад они лежали на земле, заросшие мхом и лишайником.В центре круга камней нет сияющего голубым огнем камня. Вместо него там растет трава: колокольчики, лютики, дикая гвоздика. Дальние камни теряются в тумане.На низком плоском камне стоит бронзовый котел, на котором изображены разные птицы: цапли, утки, вороны и журавли. Котелок наполнен водой, и этот запах дразнит его. Вообще-то смешно продолжать хотеть жить. Самое лучшее — просто лечь на землю и умереть. Он слишком устал от боли, от гнева, от потерь, от неоправданных надежд. Но ноги упрямо двигаются вперед. Алан опирается на верных собак. Ему почему-то кажется, что один-единственный глоток воды может исцелить его. Просто удивительно, как он хочет жить.Как может мир не быть прекрасным, если человек в нем живет и любит?Алан видит, что к нему приближается женщина. Она проходит между камнями, и теперь видно, что она не человек. У нее длинные черные волосы и медная кожа, зрачки вертикальные, как у кошки, и уши не такие, как у людей. Ниже пояса ее тело становится телом лошади, таким же черным, как и ее волосы.Но она — самое прекрасное создание из всех, что ему доводилось видеть.Она останавливается и погружает руки в воду Потом смотрит на него и протягивает ему ладони, сложенные ковшом, с них течет вода.— Ты хочешь жить? — Ее голос звучит как самая сладкая музыка. — Если ты хочешь жить, отдай мне все, что у тебя есть. Тогда ты сможешь выпить воды жизни.Алан хочет жить. Но ему трудно расстаться с тем, чем он владел так долго.Но он хочет пить, и обещание воды — как бальзам на раны, и Алан снимает с себя пояс и сапоги, рубашку и плащ. Он остается голым и на коленях ползет к воде. Верные гончие слизывают его кровь. Он чуть не теряет сознание от боли и жажды и едва чувствует их прикосновения.— Ты отдал не все, — говорит она, и Алан понимает, что на шее у него остался мешочек с розой, который кажется тяжелым, как свинец. Как трудно наклонить голову и снять его с себя, но Алан отбрасывает его в сторону.— Ты отдал не все, — говорит она. — С тобой еще две вещи.Он понимает, о чем она говорит, но ведь это не вещи, которые можно передать из рук в руки.— Как я могу их отдать? — спрашивает он. Кровь течет из его раны быстрее, чем Горе и Ярость успевают слизывать ее. — Как я могу отдать тебе клятву, которую не выполнил? Как я отдам тебе ложь, которую сказал своему приемному отцу Лавастину, потому что хотел, чтобы тот умер спокойно?— Теперь они мои, — говорит кентавр и грациозно отступает в сторону.Там, где она стояла, Алан видит молодую коленопреклоненную женщину. Она совершенно погружена в себя. На ней странные одежды: обтягивающая тело кофта из кожи и кожаная юбка с разрезами до бедер. По рукавам и вороту кофты идет золотая вышивка. На запястьях женщины позванивают медные браслеты, на шее тепло светится янтарное ожерелье, а на бронзовых бляхах пояса выгравированы спирали. Волосы женщины покрывает золотой венчик. В руках она держит обсидиановое зеркало на деревянной ручке. Глаза у нее грустные, но губы в любую минуту готовы улыбнуться, и это делает ее очень привлекательной.Женщина-кентавр проходит мимо, Алан едва может повернуть голову, а на губах чувствует вкус крови. Зрение гаснет и вновь возвращается, женщина кажется ему огромной, словно башня, и Алан понимает, что она не простая смертная в отличие от него.Женщина-кентавр подносит к его губам сложенные ковшом ладони и дает напиться. Вода вливается в горло, как нектар.И, как нектар, она мгновенно освежает его. Алан больше не чувствует боли, и шок от мгновенного исцеления заставляет его упасть. Он чувствует укол шипа розы — он лег на нее правой щекой. Гончие обнюхивают его, потом садятся рядом. Он так устал.Но он жив.Алан слышит шаги, а потом женщина-кентавр легонько касается его спины.— Вот муж, которого я тебе обещала, Адика, — слышится ее голос. — Он пришел из другого мира.— Из мира мертвых? — спрашивает девушка. Это голос человека, который имеет достаточно смелости, чтобы смотреть в лицо смерти.— Он туда стремился. Но теперь он здесь.Девушка дотрагивается до плеча Алана. Через мгновение она задает вопрос, и в ее голосе чувствуется дрожь:— И он останется со мной до самой смерти, Великая?— Да, он останется с тобой.Лиат теряет его из виду и внезапно падает на колени. Проносится порыв ветра, и золотое перо ложится на песок рядом с ней. Лиат кашляет и встает на ноги.— Хорошо, — говорит колдун Аои, и свитая веревка падает на землю. — На этот раз ты меня удивила.— Я не собиралась попасть сюда, — признается Лиат. Она упирается руками в колени и несколько секунд сидит согнувшись, восстанавливая дыхание и сдерживая рыдания, которые сотрясают все ее тело. Она бы расплакалась, но помнит слова отца: «Если ты дашь волю слезам, то не услышишь, как к тебе подкрадываются сзади».Господи. Она ничего не может сделать для Алана. Но она должна быть сильной, чтобы отыскать Сангланта и Блессинг и прийти им на помощь. Лиат выпрямилась, отряхнула грязь с колен и ладоней, проверила, на месте ли ее вещи: лук, колчан со стрелами, меч, кинжал, плащ, кольцо Алана, ожерелье Сангланта. От Блессинг у нее не осталось ничего, кроме зова крови.— Я хотела уйти из Верны, — сказала она, все еще чувствуя себя покинутой — ведь те существа с огненными крыльями хотели взять ее с собой. — Но я не знала, что окажусь здесь.— Но ты здесь.— Да, — согласилась она. — Но… — Она колебалась.— Но ты по-прежнему привязана к другому миру, — сказал он. В его голосе не слышалось ни раздражения, ни разочарования, ни ободрения. Он просто констатировал факт.— Да, я все еще привязана к другому миру.Не задумываясь, Лиат провела рукой над бело-голубым камнем и заглянула внутрь.
Он прижимается к скале, нагретой солнцем. Они выбрались из долины примерно через час после рассвета. Вокруг поют птицы, рядом с ним — его мать, а за спиной спокойно спит Блессинг. Санглант чувствует, что наконец-то освободился от угроз Анны. Но как же он может освободиться от всего этого, если народ его матери собирается вернуться на землю из неведомых мест своего изгнания? Его мать хочет попасть к Генриху. Зачем? И что он, Санглант, скажет отцу? Чьей истории он поверит? На чью сторону встанет? Под горой, во дворе монастырской гостиницы, суетятся монахи. Даже пчелы и те беспокоятся — они летают над цветами, но не опускаются попить сладкого нектара. Его мать сидит по другую сторону тропинки, положив копье на землю, и смотрит, как Джерна кормит Блессинг. Похоже, это зрелище по-настоящему восхищает ее, хотя Санглант не вполне понимает почему. Она сложена так же, как и обычные земные женщины. Господи. Где же сейчас Лиат? Он прислушивается, но не слышит ее. Ему кажется, что с небес она произносит его имя. — Санглант, — говорит она. — Любимый. Блессинг отрывается от груди Джерны и, глядя перед собой, пытается схватить воздух, словно видит в нем что-то. Санглант ничего и никого не чувствует рядом.
— Ты плачешь, дитя, — говорит колдун, кладя руку ей на плечо.— Да, — соглашается Лиат, но на сей раз не пытается сдержать слезы.— Да, в тебе есть нечто большее, чем я видел. — Он смотрит на пылающий камень и хмурится, бело-голубое пламя становится светлее, словно выцветает. — Я могу видеть через врата, используя силу крови, но ты просто смотришь, и тебе ничего не нужно.Вздрогнув, Лиат оборачивается к нему:— Я думала, ты великий колдун. Ты не можешь научить меня всему, что я должна знать?Он улыбается, отходит в сторону и, подняв веревку с земли, начинает обвязывать ее вокруг пояса.— Есть только один человек, который может научить тебя всему, что тебе нужно знать, это ты сама. Если хочешь учиться вместе со мной, тебе придется быть терпеливой. А сейчас, — он показывает на пылающий камень, — ты должна сделать выбор, решай — тут или там. Врата закрываются.Языки пламени становятся все меньше и меньше, пока наконец не превращаются в небольшую рябь, пробегающую по поверхности камня.Лиат плачет.— Владычица! Что мне делать? Как оставить его?Но она понимает, что должна поступить именно так. Она ни разу не пожалела о том выборе, который сделала в прошлый раз.Но теперь она знает намного больше.Теперь она поняла, кто ее враги. Она узнала это, когда Анна пыталась настроить ее против Сангланта, хотела смерти ему и своей собственной внучке. Лиат поняла это, когда брат Маркус сказал, что Хью сумел открыть каменные врата, когда Анна призналась, что это она приказала дэймонам убить отца. Лиат осознала это, когда они пришли через врата и назвали ее «дитя».— Я не смогу помочь ни ему, ни кому-либо другому, пока не овладею собственной силой, — сказала она мягко. — Они думали, что у меня есть крылья, и, если так, я найду их и узнаю, что они имели в виду и кто они такие.Лиат подходит к колдуну, откладывает в сторону оружие и садится у его ног. Он перебирает веревку, потом достает нить и начинает вплетать ее в веревку. Лиат ждет, думая, что он, как Северус, начнет учить ее, но он просто плетет веревку, что-то бормоча себе под нос.За ее спиной пылающий камень вспыхивает последний раз, и пламя окончательно умирает. Врата в другой мир становятся простым камнем, мертвым и молчаливым. Медленно и неловко она начала сплетать свои нити. ЭПИЛОГ Утром, как только встало солнце, Захария выполз из своего каменного убежища, которое спасло ему жизнь, и тут же увидел дракона. Огромное создание растянулось от одного края долины до другого. Из его ноздрей вылетали огненные искры, похожие на звезды. Брюхо у зверя было красного цвета, а когти на лапах отливали металлическим блеском. Чешуйки его шкуры прилегали друг к другу так плотно, что казались сплошной стеной из щитов. Захария целый час разглядывал эту стену, прежде чем решился вылезти и взглянуть на небо и горы.Дракон, как будто только этого и дожидался, взлетел в небеса и исчез.Через некоторое время Захария вышел из каменного круга, чтобы поискать ручей — умыться и попить. Неподалеку паслись две козы. Он был истинным внуком своей бабушки и не мог допустить, чтобы животные тут пропадали, поэтому Захария снял пояс и, привязав коз, отправился дальше.Тут он заметил, что кроме него в долине есть и другие люди. Они ходили возле разрушенной каменной башни и вытаскивали то, что уцелело. Они казались растерянными, и по их виду он догадался, что никогда раньше им не приходилось утруждать себя тасканием вещей и прочими прозаическими делами.У Захарии не было ни малейших причин доверять им, особенно после того, что тут случилось. Он ушел обратно в лес. Вместе с козами он выбрался на луг высоко на северо-западном склоне. Там, в старом доме, он нашел несколько ценных предметов — веревку, кожу, маленький котелок, орехи и сушеные ягоды. Еще ему на глаза попался разорванный пергамент с цифрами и диаграммами. Захария не умел читать — священником он стал лишь благодаря отличной памяти: он наизусть помнил все службы и множество священных стихов, псалмы и проповеди.Но даже и не умея читать, он понял, что нарисовано на этом листе. Захария решил спокойно посидеть в доме и внимательно рассмотреть рисунок. Он увидел тут звезды и созвездия, которые показывала ему бабушка: Гончая, Коза, Кролик и другие. Монахи называли их иначе, но ведь суть от этого не меняется. Всем известно, что по небу путешествуют пять основных звезд, Солнце и Луна двигаются в одном направлении, а время можно измерить по катящемуся в ночном небе колесу звезд.Здесь, в долине, куда привела его Канси-а-лари, кто-то думал о том, как устроено небо. Может, сын Канси-а-лари был ученым, может, та красивая женщина, которую унесли на небо дэймоны. Наверное, те люди в долине тоже были учеными, но он уже решил не связываться с ними.Не стоит ему оставаться тут. Захария сложил пергамент, спрятал его в котелок, взял за веревку коз и пошел по тропинке к горам. Там-то его и встретили три монаха.Они едва говорили по-вендийски, к тому же очень быстро и сбивчиво. Он понял только, что монахи видели дым и огонь, поднимавшиеся отсюда, и решили пойти посмотреть. Захария пытался отговорить их от спуска в долину, но ему это не удалось. Похоже, до сегодняшнего дня они и не знали о существовании этой долины, хотя монастырь и странноприимный дом были построены в этих местах по меньшей мере пятьдесят лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Есть духи огня, чьи крылья — яркое пламя, а глаза сверкают, как клинки. Они живут в сфере, что выше самой луны. Если же они спускаются на землю, то их прикосновение сжигает все, до чего они дотронутся. Их тела — дыхание солнца, наделенное разумом и волей. Она не сможет лететь за ними, и ее сердце разорвется. Перед ней разворачиваются бесконечные коридоры, отсвечивающие бело-голубым светом. Она на перекрестке миров. И нужно найти путь домой. Туда! В пещере спят юноши, уронив головы на каменный пол, усыпанный сокровищами. Туда! Под землей ползают бесформенные создания, плоть от плоти земли. Туда! На пылающем камне лежит человек, а две гончие лижут его руки и лицо, словно пытаясь вернуть его к жизни. Она с ужасом узнает в этом человеке Алана. Лиат бросается к нему, но может лишь дотронуться, проходя мимо. Ее рука касается его плеча…
Он видит женщину, одетую в сияющий огонь, но ее прикосновение не причиняет ему вреда. Она проходит мимо, дотрагивается до его плеча, и Алан приходит в себя. Он чувствует, как горячие языки гончих облизывают его, возвращая к жизни.Он стонет и пытается подняться. Получается у него плохо — его рана слишком глубока, но собаки помогают ему удержаться на ногах. Он в каменном круге, но даже через боль, которая затмевает его разум, он понимает, что это совсем другое место. Здесь совершенно тихо. Вокруг нет никаких мертвых тел, не слышно ни звука рога, ни криков умирающих. На востоке поднимается солнце, обещая ясный день.Алан смотрит вниз: видны какие-то укрепления, едва различимые в утреннем тумане, река вытекает из леса. Только она совсем не похожа на ту, которую он перешел сегодня утром, хотя место вроде бы то же самое. Но все семь камней в каменной короне стоят, как и положено, хотя несколько минут назад они лежали на земле, заросшие мхом и лишайником.В центре круга камней нет сияющего голубым огнем камня. Вместо него там растет трава: колокольчики, лютики, дикая гвоздика. Дальние камни теряются в тумане.На низком плоском камне стоит бронзовый котел, на котором изображены разные птицы: цапли, утки, вороны и журавли. Котелок наполнен водой, и этот запах дразнит его. Вообще-то смешно продолжать хотеть жить. Самое лучшее — просто лечь на землю и умереть. Он слишком устал от боли, от гнева, от потерь, от неоправданных надежд. Но ноги упрямо двигаются вперед. Алан опирается на верных собак. Ему почему-то кажется, что один-единственный глоток воды может исцелить его. Просто удивительно, как он хочет жить.Как может мир не быть прекрасным, если человек в нем живет и любит?Алан видит, что к нему приближается женщина. Она проходит между камнями, и теперь видно, что она не человек. У нее длинные черные волосы и медная кожа, зрачки вертикальные, как у кошки, и уши не такие, как у людей. Ниже пояса ее тело становится телом лошади, таким же черным, как и ее волосы.Но она — самое прекрасное создание из всех, что ему доводилось видеть.Она останавливается и погружает руки в воду Потом смотрит на него и протягивает ему ладони, сложенные ковшом, с них течет вода.— Ты хочешь жить? — Ее голос звучит как самая сладкая музыка. — Если ты хочешь жить, отдай мне все, что у тебя есть. Тогда ты сможешь выпить воды жизни.Алан хочет жить. Но ему трудно расстаться с тем, чем он владел так долго.Но он хочет пить, и обещание воды — как бальзам на раны, и Алан снимает с себя пояс и сапоги, рубашку и плащ. Он остается голым и на коленях ползет к воде. Верные гончие слизывают его кровь. Он чуть не теряет сознание от боли и жажды и едва чувствует их прикосновения.— Ты отдал не все, — говорит она, и Алан понимает, что на шее у него остался мешочек с розой, который кажется тяжелым, как свинец. Как трудно наклонить голову и снять его с себя, но Алан отбрасывает его в сторону.— Ты отдал не все, — говорит она. — С тобой еще две вещи.Он понимает, о чем она говорит, но ведь это не вещи, которые можно передать из рук в руки.— Как я могу их отдать? — спрашивает он. Кровь течет из его раны быстрее, чем Горе и Ярость успевают слизывать ее. — Как я могу отдать тебе клятву, которую не выполнил? Как я отдам тебе ложь, которую сказал своему приемному отцу Лавастину, потому что хотел, чтобы тот умер спокойно?— Теперь они мои, — говорит кентавр и грациозно отступает в сторону.Там, где она стояла, Алан видит молодую коленопреклоненную женщину. Она совершенно погружена в себя. На ней странные одежды: обтягивающая тело кофта из кожи и кожаная юбка с разрезами до бедер. По рукавам и вороту кофты идет золотая вышивка. На запястьях женщины позванивают медные браслеты, на шее тепло светится янтарное ожерелье, а на бронзовых бляхах пояса выгравированы спирали. Волосы женщины покрывает золотой венчик. В руках она держит обсидиановое зеркало на деревянной ручке. Глаза у нее грустные, но губы в любую минуту готовы улыбнуться, и это делает ее очень привлекательной.Женщина-кентавр проходит мимо, Алан едва может повернуть голову, а на губах чувствует вкус крови. Зрение гаснет и вновь возвращается, женщина кажется ему огромной, словно башня, и Алан понимает, что она не простая смертная в отличие от него.Женщина-кентавр подносит к его губам сложенные ковшом ладони и дает напиться. Вода вливается в горло, как нектар.И, как нектар, она мгновенно освежает его. Алан больше не чувствует боли, и шок от мгновенного исцеления заставляет его упасть. Он чувствует укол шипа розы — он лег на нее правой щекой. Гончие обнюхивают его, потом садятся рядом. Он так устал.Но он жив.Алан слышит шаги, а потом женщина-кентавр легонько касается его спины.— Вот муж, которого я тебе обещала, Адика, — слышится ее голос. — Он пришел из другого мира.— Из мира мертвых? — спрашивает девушка. Это голос человека, который имеет достаточно смелости, чтобы смотреть в лицо смерти.— Он туда стремился. Но теперь он здесь.Девушка дотрагивается до плеча Алана. Через мгновение она задает вопрос, и в ее голосе чувствуется дрожь:— И он останется со мной до самой смерти, Великая?— Да, он останется с тобой.Лиат теряет его из виду и внезапно падает на колени. Проносится порыв ветра, и золотое перо ложится на песок рядом с ней. Лиат кашляет и встает на ноги.— Хорошо, — говорит колдун Аои, и свитая веревка падает на землю. — На этот раз ты меня удивила.— Я не собиралась попасть сюда, — признается Лиат. Она упирается руками в колени и несколько секунд сидит согнувшись, восстанавливая дыхание и сдерживая рыдания, которые сотрясают все ее тело. Она бы расплакалась, но помнит слова отца: «Если ты дашь волю слезам, то не услышишь, как к тебе подкрадываются сзади».Господи. Она ничего не может сделать для Алана. Но она должна быть сильной, чтобы отыскать Сангланта и Блессинг и прийти им на помощь. Лиат выпрямилась, отряхнула грязь с колен и ладоней, проверила, на месте ли ее вещи: лук, колчан со стрелами, меч, кинжал, плащ, кольцо Алана, ожерелье Сангланта. От Блессинг у нее не осталось ничего, кроме зова крови.— Я хотела уйти из Верны, — сказала она, все еще чувствуя себя покинутой — ведь те существа с огненными крыльями хотели взять ее с собой. — Но я не знала, что окажусь здесь.— Но ты здесь.— Да, — согласилась она. — Но… — Она колебалась.— Но ты по-прежнему привязана к другому миру, — сказал он. В его голосе не слышалось ни раздражения, ни разочарования, ни ободрения. Он просто констатировал факт.— Да, я все еще привязана к другому миру.Не задумываясь, Лиат провела рукой над бело-голубым камнем и заглянула внутрь.
Он прижимается к скале, нагретой солнцем. Они выбрались из долины примерно через час после рассвета. Вокруг поют птицы, рядом с ним — его мать, а за спиной спокойно спит Блессинг. Санглант чувствует, что наконец-то освободился от угроз Анны. Но как же он может освободиться от всего этого, если народ его матери собирается вернуться на землю из неведомых мест своего изгнания? Его мать хочет попасть к Генриху. Зачем? И что он, Санглант, скажет отцу? Чьей истории он поверит? На чью сторону встанет? Под горой, во дворе монастырской гостиницы, суетятся монахи. Даже пчелы и те беспокоятся — они летают над цветами, но не опускаются попить сладкого нектара. Его мать сидит по другую сторону тропинки, положив копье на землю, и смотрит, как Джерна кормит Блессинг. Похоже, это зрелище по-настоящему восхищает ее, хотя Санглант не вполне понимает почему. Она сложена так же, как и обычные земные женщины. Господи. Где же сейчас Лиат? Он прислушивается, но не слышит ее. Ему кажется, что с небес она произносит его имя. — Санглант, — говорит она. — Любимый. Блессинг отрывается от груди Джерны и, глядя перед собой, пытается схватить воздух, словно видит в нем что-то. Санглант ничего и никого не чувствует рядом.
— Ты плачешь, дитя, — говорит колдун, кладя руку ей на плечо.— Да, — соглашается Лиат, но на сей раз не пытается сдержать слезы.— Да, в тебе есть нечто большее, чем я видел. — Он смотрит на пылающий камень и хмурится, бело-голубое пламя становится светлее, словно выцветает. — Я могу видеть через врата, используя силу крови, но ты просто смотришь, и тебе ничего не нужно.Вздрогнув, Лиат оборачивается к нему:— Я думала, ты великий колдун. Ты не можешь научить меня всему, что я должна знать?Он улыбается, отходит в сторону и, подняв веревку с земли, начинает обвязывать ее вокруг пояса.— Есть только один человек, который может научить тебя всему, что тебе нужно знать, это ты сама. Если хочешь учиться вместе со мной, тебе придется быть терпеливой. А сейчас, — он показывает на пылающий камень, — ты должна сделать выбор, решай — тут или там. Врата закрываются.Языки пламени становятся все меньше и меньше, пока наконец не превращаются в небольшую рябь, пробегающую по поверхности камня.Лиат плачет.— Владычица! Что мне делать? Как оставить его?Но она понимает, что должна поступить именно так. Она ни разу не пожалела о том выборе, который сделала в прошлый раз.Но теперь она знает намного больше.Теперь она поняла, кто ее враги. Она узнала это, когда Анна пыталась настроить ее против Сангланта, хотела смерти ему и своей собственной внучке. Лиат поняла это, когда брат Маркус сказал, что Хью сумел открыть каменные врата, когда Анна призналась, что это она приказала дэймонам убить отца. Лиат осознала это, когда они пришли через врата и назвали ее «дитя».— Я не смогу помочь ни ему, ни кому-либо другому, пока не овладею собственной силой, — сказала она мягко. — Они думали, что у меня есть крылья, и, если так, я найду их и узнаю, что они имели в виду и кто они такие.Лиат подходит к колдуну, откладывает в сторону оружие и садится у его ног. Он перебирает веревку, потом достает нить и начинает вплетать ее в веревку. Лиат ждет, думая, что он, как Северус, начнет учить ее, но он просто плетет веревку, что-то бормоча себе под нос.За ее спиной пылающий камень вспыхивает последний раз, и пламя окончательно умирает. Врата в другой мир становятся простым камнем, мертвым и молчаливым. Медленно и неловко она начала сплетать свои нити. ЭПИЛОГ Утром, как только встало солнце, Захария выполз из своего каменного убежища, которое спасло ему жизнь, и тут же увидел дракона. Огромное создание растянулось от одного края долины до другого. Из его ноздрей вылетали огненные искры, похожие на звезды. Брюхо у зверя было красного цвета, а когти на лапах отливали металлическим блеском. Чешуйки его шкуры прилегали друг к другу так плотно, что казались сплошной стеной из щитов. Захария целый час разглядывал эту стену, прежде чем решился вылезти и взглянуть на небо и горы.Дракон, как будто только этого и дожидался, взлетел в небеса и исчез.Через некоторое время Захария вышел из каменного круга, чтобы поискать ручей — умыться и попить. Неподалеку паслись две козы. Он был истинным внуком своей бабушки и не мог допустить, чтобы животные тут пропадали, поэтому Захария снял пояс и, привязав коз, отправился дальше.Тут он заметил, что кроме него в долине есть и другие люди. Они ходили возле разрушенной каменной башни и вытаскивали то, что уцелело. Они казались растерянными, и по их виду он догадался, что никогда раньше им не приходилось утруждать себя тасканием вещей и прочими прозаическими делами.У Захарии не было ни малейших причин доверять им, особенно после того, что тут случилось. Он ушел обратно в лес. Вместе с козами он выбрался на луг высоко на северо-западном склоне. Там, в старом доме, он нашел несколько ценных предметов — веревку, кожу, маленький котелок, орехи и сушеные ягоды. Еще ему на глаза попался разорванный пергамент с цифрами и диаграммами. Захария не умел читать — священником он стал лишь благодаря отличной памяти: он наизусть помнил все службы и множество священных стихов, псалмы и проповеди.Но даже и не умея читать, он понял, что нарисовано на этом листе. Захария решил спокойно посидеть в доме и внимательно рассмотреть рисунок. Он увидел тут звезды и созвездия, которые показывала ему бабушка: Гончая, Коза, Кролик и другие. Монахи называли их иначе, но ведь суть от этого не меняется. Всем известно, что по небу путешествуют пять основных звезд, Солнце и Луна двигаются в одном направлении, а время можно измерить по катящемуся в ночном небе колесу звезд.Здесь, в долине, куда привела его Канси-а-лари, кто-то думал о том, как устроено небо. Может, сын Канси-а-лари был ученым, может, та красивая женщина, которую унесли на небо дэймоны. Наверное, те люди в долине тоже были учеными, но он уже решил не связываться с ними.Не стоит ему оставаться тут. Захария сложил пергамент, спрятал его в котелок, взял за веревку коз и пошел по тропинке к горам. Там-то его и встретили три монаха.Они едва говорили по-вендийски, к тому же очень быстро и сбивчиво. Он понял только, что монахи видели дым и огонь, поднимавшиеся отсюда, и решили пойти посмотреть. Захария пытался отговорить их от спуска в долину, но ему это не удалось. Похоже, до сегодняшнего дня они и не знали о существовании этой долины, хотя монастырь и странноприимный дом были построены в этих местах по меньшей мере пятьдесят лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45