Пошла на спор. — Его строгий взгляд неожиданно упал на Види. — Обратно вернулась на рассвете, совершенно невменяемая и, как выяснилось позже, беременная. А поскольку, рожая, она умерла, все, что там произошло, она унесла с собой в могилу. — Сжав в руках кружку, он снова ударил ею по столу.— Что? — глумливо отозвался Эрик. — Не оттуда ли появился наш Лэклинг?— Нет. И не смейся, сопляк. Ребенка забрал кто-то из ближних деревень.— А теперь слушай меня, юный Эрик, — сказала повариха тоном человека, полностью в себе уверенного. — Правда то, что говорит Реймонд. Это случилось не так давно, я знала ее, когда мы обе были еще девочками. Она была симпатичной черноволосой девчушкой, дочерью салийцев, бежавших от набегов Эйка. Она действительно пошла к руинам, хотя все ее отговаривали. И она сказала мне… — Здесь сиплый голос поварихи перешел на шепот, и все разговоры за двумя столами стихли, как костер, присыпанный лопатой снега. Все наклонились, чтобы слышать. — Она сказала мне, что один из Ушедших, призрак эльфийского принца, пришел к ней и возлежал с ней, прямо в тамошнем доме-алтаре посреди развалин, и что она родила его ребенка. — Никто, даже Эрик, не издал ни звука. — Но Господь и Владычица пожелали, чтобы никто из смертных не был с Ушедшими, ибо они неверующие. И она дорого заплатила за свой поступок — умерла спустя три дня после рождения ребенка.Алан смотрел на повариху. Сержант Фелл рассказывал свою историю, чтобы попугать Види. А этот рассказ был другим. Конечно, она говорила правду. Она была одного возраста с его мамой. У той были черные волосы, и его черты были острее и немного другие, так во всяком случае говорили в Осне. Что если эта черноволосая салийская девушка — его мать, а призрак из руин — его отец? Один из Ушедших! Это объясняет и появление Повелительницы Битв. Он с детства чувствовал себя немного иным, чем прочие. А ведь всегда говорили, что эльфийское племя на самом деле было бесовским, потому что эльфы в отличие от людей не умирали естественной смертью, а убитые не принимались в Покои Света, но были обречены на вечное странствие в этом мире — как тени.— Я все равно пойду, — упрямо твердила Види.— Я тоже пойду, — сказал Эрик, искоса на нее взглянув.— И не думай! — сказал сержант. — Это приказ. Нечего терять время. На рассвете мы идем к епископу Тиерре.— Все вы трусы, — заявила Види, высокомерно подняв голову.— Я пойду, — поднялся Алан. И сам удивился, услышав, как громко прозвучал его голос в этот летний день, уже клонившийся к вечеру.Все уставились на него. Большинство солдат засмеялись, глядя туда, где он сидел, — единственный среди них, кто составлял компанию дурачку Лэклингу. К нему и относились почти так же, как к слабоумному.Старый Реймонд фыркнул, но ничего не сказал.— Кто этот подросток? — спросил Эрик. — Думаешь, если цыпленок начнет выступать, он сразу станет мужчиной? — Никто не засмеялся над шуткой.— Мальчик из конюшен, — сказала повариха спокойно.Теперь только Алан понял, как неприятно ему всеобщее внимание — ведь вырос он почти в одиночестве. Он потупил глаза и уставился в стол.— Единственный смелый среди вас, — сказала Види.— Эрик! — Сержант казался обеспокоенным. — Будешь вести себя как дурак, сегодня же вылетишь из замка. А для тебя, девочка, мы придумаем развлечение поинтереснее.Алан видел, как сержант сильнее прижал к себе девушку, но выражение ее лица было упрямым, и она оттолкнула его:— Смейтесь, сколько влезет, но я пойду.Эрик встал со своего места:— Я не позволю никакому щенку…— Эрик, сядь, а то получишь по лбу…Пьяная бравада некоторое время боролась в душе Эрика со страхом перед угрозой сержанта. Наконец он сел. Лэклинг громко рыгнул, и все облегченно засмеялись. Сержант Фелл вернулся к разговору о набегах и графских планах защиты побережья и ближайших деревень.Алану не составило труда исчезнуть, так как сержант был целиком поглощен рассуждением о недавно разоренной деревне и слухами о том, что монастырь, лежащий к востоку, подвергся эйкийскому набегу. Он рассказывал, что все монахини были изнасилованы и убиты, кроме старой игуменьи, которой изуродовали ноги, но она, несмотря на это, добралась до соседней деревни.Наступили сумерки, на небе появились звезды. То, что рассказала повариха, наверняка, правда! И только пойдя к развалинам ночью, когда возвращаются призраки древних строителей, можно все точно узнать.Он переоделся в чистую рубаху — тетушка Бела заботливо снабдила его несколькими, — а поверх надел старую льняную тунику. После некоторого колебания взял лампу, прихватил толстую палку и направился на тропу, которая вела от земляных валов и четырех деревянных башен крепости графа Лавастина вверх, к поросшим лесом холмам. Види, разумеется, не показывалась. Он шел один, если не считать лесных зверей: кричали совы, кто-то шумел, повизгивал, затем неожиданный визг донесся чуть ли не из-под земли.Совсем стемнело. Луна не показывалась, хотя звезды и светили необычно ярко. Постепенно глаза привыкли. Пока он берег масло и не зажигал лампу. Идти надо было довольно долго, сначала в гору, потом продираясь сквозь лес. Наконец тропа привела туда, где лес обрывался к началу развалин. Яркая красная звезда, Глаз Змеи, уже высоко поднялась с востока.Алан остановился на опушке леса. Высокие древние деревья росли неестественно прямо. Не было ни одного молодого деревца. Должно было пройти очень много лет, чтобы старые дома превратились в руины, и с тех пор сменилось немало поколений, дома явно строили задолго до императора Тайлефера и до того, как блаженный Дайсан впервые пришел на эту землю, неся свое слово верным, но лес так и не переступил камней. Он чувствовал, что камни внушают страх.Внешняя стена камней, с его рост, окружала внутренние руины. Над ними возвышался громадный холм, деревья покрывали отвесный склон. Пока Алан стоял и смотрел, над ним промелькнула тень и скрылась среди деревьев. Он сильнее сжал палку в левой руке и осторожно начал нащупывать неровную дорогу к пролому в стене. Пролом напоминал тайный лаз или вход для прислуги. Камни, упавшие со стены, немного закрывали его. Пролом был без дверей. Алан осторожно поднялся по обрушенным камням и остановился на вершине, всматриваясь в развалины. Камни отражали свет, неясное мерцание, похожее на мерцание воды в Оснийском проливе. Неестественно ярко горели звезды. Несколько созвездий он узнал: о них рассказывал отец. Будучи купцом, он был и штурманом и хорошо изучил звездное небо. Но сейчас созвездия зловеще полыхали, больше напоминая неведомую огненную силу.Множество теней витало среди руин, а некоторые лежали в замысловатых позах и похоже, не были тенями камней. Воздух колебался и дрожал, всюду расползался слабый шелест.Алан увидел в небе какой-то силуэт и испугался, но тут же успокоился: это была сова. Он долго стоял на груде камней, балансируя, и смотрел вниз, понимая, что эта ночь не лучшая для прогулок по развалинам. К тому же он хотел найти храм с алтарем, чтобы убедиться, не почувствует ли там зов крови… Он зажег лампу и, ослепленный, вынужден был осмотреться. Он шагнул вперед и понял, что видит тени, но не теперешних развалин, а того, что было здесь раньше. Свет лампы и мерцание камней освещали великолепные здания с чередой величественных колонн и изящных арок, соединяющих горделиво возносящиеся стены. На земле отражался призрак старой крепости, ожившей в Иванов день: четыре здания, обращенные фасадами соответственно на запад, юг, север и восток, и круглое в центре соединялись мраморной колоннадой.За его спиной что-то хрустнуло. Он оглянулся — ничего и никого на опушке леса. Но тень внешней стены отражала разрушенные временем строения.То, что он увидел в центре, казалось колдовством.Он спустился вниз и медленно пошел в сердце древней крепости. Обходя тени несуществующих домов, он увидел, что они были построены куда более искусно, отличаясь от внешней стены настолько, насколько графский конь отличался от осла, на котором они с Лэклингом возили навоз на поля.В щелях мостовой росла трава. Он споткнулся и упал на руки, под ладонями лежала старая каменная разрушенная плита, тонкая настолько, что трудно было поверить в то, что это творение человека. При свете лампы показалось строение из черного камня, на его стенах виднелись картины: едва заметные упругие фигурки с женскими телами и головами ястребов, змей и волков, глаза их сверкали, как драгоценные камни.Чуть дальше, в конце колоннады, светилось центральное здание, переливаясь цветами радуги. Белый камень здания казался чем-то райским и словно уходил в бездну созвездий: Меча, Посоха, Чаши и самой Королевы. Лук Королевы светился и был нацелен на Дракона.Алан стоял перед храмом.От дальней стены неожиданно отделилась тень с человеческим очертанием. Высокое, стройное существо неземной грации, в металлической кирасе, украшенной зверями, в кожаной юбке ниже колен, прикрывающей льняной кафтан, через левую руку перекинут белый плащ. Во всем, что видел сейчас Алан, было что-то тревожное и в то же время чудесное.Полупризрак-получеловек, с худощавым бронзовым лицом, глубоко посаженными глазами и копной черных волос, скорее походил на мужчину. Но Алан не знал, можно ли назвать мужчиной того, кто не носил бороды. Пришелец кого-то искал или ждал.Алану послышались шаги, справа в проеме он увидел девушку. Она не видела призрака, но заметила Алана или его лампу.— Алан? — спросила она тихо. — Это ты?Алан шагнул вперед. Шаг вперед сделал и призрак. Глаза их встретились. По спине пробежал озноб. Послышался треск пламени, повеяло дымом.— Куда ушла Лиатано? — Призрак держал в руке копье, острое, смертоносное, но, направленное вверх, оно не угрожало Алану.— Я… Я не знаю. — Алан запнулся. Он не мог отвести глаз от призрака. Он слышал топот несущихся лошадей, неясные крики и звуки рога.— Ты не простой смертный, — резко произнес призрак. — Иначе как бы ты мог оказаться здесь? Как тебя зовут? Кто твоя мать? Как ты попал сюда?Алан смотрел только на говорившего.Да, это был принц эльфийского народа. Алан понял, что видит крепость в последние минуты перед ее разрушением. Звуки битвы неумолимо приближались.— Меня зовут Алан, — сказал он, отчаянно желая спасти крепость, но понимая, что она обречена. Что он мог сделать? Кто такая Лиатано? Был ли призрак его отцом? — Не знаю, как я попал сюда. И не знаю, кто моя мать.— Ты человек, — произнес принц с некоторым изумлением, — но все же отмечен свыше. У нас не осталось времени для разрешения загадки. — Его подбородок дрогнул. Он оторвал взгляд от Алана, прислушиваясь к зову.Раздался пронзительный крик. Алан покачнулся и вытянул вперед руку, пытаясь спасти рушащиеся стены храма.— Это ты, Алан!Сквозь боль он услышал запинающийся голос со стороны разрушенной мостовой:— Ты видел это? Слышал? — Она бросилась к нему. Он не удержался и выронил лампу, она погасла. — Тени черные, как графские собаки, мчались по небу с громким воем! Если бы они нас увидели…Тепло ее тела согрело его, и голова прояснилась. Он отстранил девушку, та еще лепетала о красных глазах и шестиногих псах. Он поднял лампу и побежал в храм. Но призрак исчез.— Не ходи туда! — закричала она, когда Алан пытался войти в пустоту. Ничего не осталось, кроме мерцания разрушенных стен и яйцевидного камня из бледного мрамора, врытого в землю в центре зала — этот камень повариха назвала алтарем. Ничего больше, кроме тощего кустика травы и следов пахучей грязи на его руке. Послышался плач, и шаги Види, бегущей мимо разрушенной колоннады.Он сел на алтарный камень.Сколько лет форпост древней Даррийской Империи простоял здесь, он не мог представить. Он знал только, что Ушедшие жили много дольше людей. И только конец был понятен: последний принц, ищущий Лиатано, и лошади, уносящиеся в ночь, окрашенную алым пламенем.Мерцавший камень покрылся тенями. Звезды померкли и продолжали движение дальше к западу по своему бесконечному кругу. Он дотронулся рукой до лица — глаза были мокры от слез. Над ним пролетела еще тень, но это была только сова, охотившаяся в ночи. 2 Лето кончалось. Алан не ходил к развалинам, зная, что ничего там не найдет. Не найдет ответ на свои вопросы. Види не разговаривала с ним, и когда он, вспоминая ту ночь, смотрел на нее, то понимал, что она шепчется о нем с другими. Лучше было уйти в себя.Никакие происшествия не нарушали тишину летних дней. Пшеницу убрали. Овес почти созрел. Кастелянша Дуода вернулась в замок с леди Альдегундой, женой Жоффрея, двоюродного брата Лавастина. Работник, прибывший в Лавас для уборки урожая, месяц назад побывал в Осне. Он рассказал о тете Беле, о ее семье, что у них все хорошо и они дали ему работу на три дня: таскать камни из каменоломни в мастерскую Белы.В праздник Тианы Радостной, святой мученицы города Бенса, прискакал гонец. Алан выглянул из сарая, где укладывал сухое сено.Голова человека была перевязана грязной с запекшейся кровью тряпкой, закрывавшей правый глаз и ухо. Одежда была порвана и наспех починена. Когда он остановился перед замком и прошел вперед, оказалось, что он хромает. Алан не сразу узнал Эрика, того самого, с которым они столкнулись в середине лета, настолько изменился этот самоуверенный юноша.Алан спрятался за низким забором, огораживавшим открытую часть сарая, и слышал, как Эрик срывающимся голосом докладывает кастелянше и ее клирику. Люди собрались, чтобы узнать новости.— Кампания этого года закончена. Ветер меняется. Эйка уплыли зимовать на север, в свои порты, опустошив все побережье. Под конец три их корабля застряли в Венну во время отлива. Они построили небольшое укрепление, но граф воззвал к милости наших Господа и Владычицы. Мы напали на них!Он ударил кулаком о свою руку, впервые улыбаясь так же зло, как раньше.— Даже их собаки нас испугались, а эти твари ужаснее своих хозяев и с радостью жрут все, что попадается. — Все зашептались, слушая отвратительную подробность. Он продолжал: — Но в этот раз мы погнали эйкийцев, как овец. Это правда, у них твердые шкуры. Непробиваемые и блестящие, как полированное железо. Нелюди… Те, которых мы не убили, утонули вместе со своими уродливыми псами.— Я слышала, что они оборотни, — сказала повариха, ее авторитет позволял перебивать гонца. — Полурыбы.Эрик дрогнул. Радость побед сменилась усталостью.— Они тонули так же, как и люди. Может, кто и уплыл. Но я не видел больше ни одного. Мы взяли пленника, их вождя. Господин Жоффрей хотел прикончить его, но граф мудро решил оставить ему жизнь и обменять на кого-нибудь из наших. Сейчас варвара везут в клетке, к которой привязаны графские собаки. Не убежит… — Эрик снова дрогнул и сжал висевший на груди Круг Единства.Кастелянша Дуода оглядела крепостной двор, отмечая суровым взглядом каждого зеваку, слушавшего гонца, вместо того чтобы трудиться.— Как скоро прибудет его светлость?— Дней через пять. Они еле идут. Поход был долгим. Слишком много боев. И все хотят поскорее вернуться домой.— Хорошо. Теперь иди на кухню, тебя покормят, — Дуода кивнула поварихе, и та отправилась готовить. — А потом придешь ко мне, как тебя там? Расскажешь обо всем более подробно. — Ее взгляд прошелся по бездельникам. Спрятавшегося Алана не заметили, двор опустел. Он остался на месте.Когда все ушли, Дуода дала посланнику знак подождать.— Граф не говорил, где будет держать пленника? В подвале? Или в одной из башен?— Точно не скажу, мадам, — сказал Эрик, склонив голову. Алан подивился, как молодой солдат изменился за лето. — Думаю, он хочет поместить его в одной клетке со своими черными псами. Я слышал своими ушами, как он сказал, что в противном случае боится, что эйка найдет какой-нибудь сверхъестественный способ бежать.Лицо кастелянши оставалось спокойным, а священник сжал свой круг, как будто услыхал дурное предзнаменование.— Это все, — сказала Дуода. — Можешь идти.Эрик почтительно поклонился и захромал в сторону кухни. Дуода и священник пошли к воротам. Алан, прячась в тени одной из стен, слышал их голоса.— Это правда, — спрашивал священник, — что черные псы убили жену и дочь графа Лавастина? И что граф держит их потому, что его дед заключил договор с нечистой силой, которую эти твари воплощают?— Я скажу тебе только одно, достопочтенный брат, — ответила Дуода. Алан напрягся, чтобы расслышать ее голос. — Разговор о таких вещах для тебя кончится хуже, чем исповедание ереси перед лицом госпожи-иерарха.— Но ты сама веришь в это?— Правда то, что те, первые, черные псы и их потомки, которых мы видим теперь, повинуются только графам Лаваса и их прямым потомкам. Откуда они взялись, не знает никто. А графу их подарила епископ из Салии.Они ушли дальше, и Алан больше не слышал их. Все говорили, что черные собаки всюду сопровождают графа Лавастина. Никто другой с ними управиться не мог, и не один псарь в крепости был изувечен страшными зверями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54