На днях ко мне приезжал Акира Тёса. В течении нескольких лет я вел с ним кое-какие совместные дела. Вы даже не подозревали об этом, ведь верно, дайдзин? Ну, впрочем, это неважно. Мы были партнерами в биржевой игре, вместе владели страховыми и строительными компаниями. Без этого сотрудничества, боюсь, мне не удалось бы нажить своего нынешнего состояния. И потому, когда он попросил об одной услуге, я не стал отказывать. Он, конечно, знал о нашей вражде и сыграл на этом. Хотел с помощью одного человека нанести удар по самому уязвимому месту своего врага. Ты догадываешься, о ком речь?— Да, — кивнул Усиба, вспоминая клятву Тёсы во что бы то ни стало уничтожить Николаса Линнера.— Он сказал, что ты был против его плана. Это правда?— Да, это правда.Глаза Ёсинори начали слезиться — возможно, от едкого дыма.— Я оказал ему услугу, о которой он просил, — позволил воспользоваться моим влиянием, чтобы убедить нового оябуна клана Ямаути Тати Сидаре стать тем самым смертоносным оружием. Ванг Тау — Вашингтон Скелет, лежавший перед Николасом, был огромен. Не меньше тринадцати футов в длину. Отблески пламени плясали на стеклянном ящике, в который он был заключен, рождая таинственные тени; неровный свет своими длинными пальцами играл на массивных полированных ребрах.— Этот был пойман в 1868 году, — сказал Тати. — У каждого из китов Ланг Ка Онга — особая роль.Ланг Ка Онг — Храм Китов — был построен в 1911 году. Вид большого зала, наполненного скелетами огромных животных, разительно отличался от интерьеров буддистских святилищ, которых Николас повидал немало, Культ кита вьетнамцы заимствовали у народа чампа, одного из множества аборигенов, покоренных вьетнамским царством.— Многие столетия в здешнем фольклоре Спаситель воплощался в образе кита, — продолжал рассказывать Тати, положив свою плоскую жесткую ладонь на стекло, — что вполне естественно для нации рыболовов.Небо было усыпано звездами; луна цвета банановой кожуры величественно плыла в вышине, словно боевой корабль, поднимающий паруса перед тем, как атаковать гигантских загадочных тварей.— На какое время Ван Кьет назначил встречу? — спросил Николас.— Мы пришли гораздо раньше — я хотел, чтобы вы до этой встречи увидели кое-что любопытное. Ручаюсь, нигде во Вьетнаме вы не увидите ничего подобного. И еще я считал необходимым, чтобы вы на всякий случай внимательно осмотрели место, где будет происходить встреча — мало ли что... И дело не в том, что я не доверяю старшему инспектору; просто я не доверяю вьетнамцам вообще. По-моему, они привыкли лгать всем — даже самим себе.И глядя на останки удивительных животных, Николас с внезапной остротой ощутил вселенскую гармонию жизни; ему показалось, что самые далекие звезды стали ближе, а луна спустилась к самой земле. Но заговорил он совсем о другом:— Насколько я знаю, у якудзы редко случается, чтобы такой молодой человек, как вы, стали оябуном целого клана.Тати усмехнулся:— Да, вы, конечно, знаете о жизни якудзы куда больше, чем члены этой организации.Николас остановился. На лице его застыли тени, отбрасываемые скелетом морского исполина.Линнера совсем не устраивало, что разговор по инициативе Сидаре принимает шутливый оборот.— Если не ошибаюсь, вы теперь входите в тайный совет Годайсю?— Да, это так. А если я получил верную информацию, то вы, в свою очередь, поклялись защищать безопасность Микио Оками. Но весьма вероятно, что кайсё Оками уже мертв. И кое-кто из его приближенных будет рад об этом узнать — потому что именно один из них — организатор этого убийства. В лучшем случае бывший кайсё сейчас где-нибудь скрывается.— Его уже успели лишить сана?— По крайней мере, те сведения о деятельности совета, которыми я располагаю, — а их у меня не так много, — говорят об этом.Последние слова Николас выслушал с еще большим интересом.— Вы говорите так, словно не входите в тайный совет Годайсю.— А почему вы решили, что я член этого совета? Да, я занял пост Томоо Кодзо, но это еще не значит, что меня ввели в совет. Вероятно, для этого у меня нет еще достаточного авторитета. — Тати бросил выразительный взгляд на звезды, сияющие в безоблачном небе. — Знаете, что я думаю обо всем происходящем? По-видимому, меня избрали преемником Кодзо как раз потому, что я еще молод и не имею такого мощного влияния на дела клана, как Акира Тёса. Лучшую кандидатуру и придумать трудно. Я нуждаюсь в поддержке, и они с радостью окажут мне любую услугу, зная, что благодаря этому я стану их вечным должником. Больше того, они надеются, что могуществу клана Ямаути придет конец.— Но, насколько я понимаю, Вы с ними не очень-то согласны...— Разумеется.У небольшого сада камней они уселись на перила веранды, свесив ноги, словно двое уставших от шумных игр мальчишек. Тати достал из походной сумки холодное жареное мясо и рыбу, запеченную целиком. Окружающая обстановка мало подходила для трапезы, но они поели с аппетитом. Аккуратно убирая в сумку остатки пищи, Тати сказал:— Мой план рассчитан на то, чтобы и вы кое в чем приняли участие — если, разумеется, мне удастся вас заинтересовать.— Все, что связано с якудзой, меня мало интересует.— Разве? — удивленно поднял брови Сидаре, — А по-моему, как раз наоборот. Ваш отец был лучшим другом Микио Оками. Через него он пользовался услугами якудзы для достижения определенных целей.— Вы же знаете, что творилось в Японии после войны — полный хаос. Для того, чтобы восстановить порядок в стране, возродить ее экономику, приходилось использовать любые средства. Оккупационная администрация в некоторых случаях допускала сотрудничество и с якудзой. Все это попросту входило в работу моего отца.— Да, конечно. Он сыграл выдающуюся роль в становлении новой Японии. Если бы не его усилия, кто знает, смогли бы мы с вами вот так здесь беседовать...«Чистейшее лицемерие!» — подумал Николас и только сейчас осознал, что родство их с Тати духовных начал, появившееся благодаря владению тау-тау, могло сослужить дурную службу, невольно обнажая то, что человек хотел бы сохранить в тайне.Внезапно оба они одновременно уловили едва заметное движение. Медленно, словно нехотя, маленькая человеческая фигурка возникла из тени храмовых колонн и двинулась к ним. Это была девочка, тонкая и гибкая, как тростинка. Она покачивала узкими бедрами в такт старому как мир ритму, который казался здесь неуместным до нелепости.Девочке было лет девять, не больше. Под ее тонкими одеждами не было заметно даже намека на грудь. Но она виляла бедрами не хуже самой отпетой проститутки в любом уголке земного шара.— Дай-ка свою руку, — сказал ей Сидаре, и девочка протянула ему свою грязную ладошку. Ее руки, лицо и плечи были в синяках. Изобразив улыбку на смазливом личике, девочка пролепетала по-вьетнамски:— Хотите здесь? Прямо сейчас. Всего за пять американских долларов.Николас не поверил своим ушам — то, что он услышал, было чудовищно! До этого Линнер ни разу еще не сталкивался с детской проституцией.Тати поднялся, сунул девочке в кулачок несколько мятых банкнот, набросил на ее худенькие плечи свой пиджак и тихо сказал что-то на том же диалекте. Тревожно-подозрительное выражение исчезло с лица девочки и она позволила подвести себя к Николасу.Несчастное чумазое дитя уселось на перила рядом с ним и принялось жадно, словно дикий зверек, поглощать остатки еды, которые дал ей Тати.Девочка была действительно красива — черные блестящие глаза, кожа цвета полированной бронзы. И особенно ужасно на этом неоформившемся детском тельце выглядели кровоподтеки. Не переставая жевать, девочка успевала отвечать на вопросы Сидаре, а тот переводил ее рассказ с вьетнамского для Николаса.— Она говорит, что отец научил ее, как доставлять удовольствие мужчинам, — мягко сказал Тати. — Ее семья настолько бедна, что если бы не деньги, которые она приносит, они оказались бы без крыши над головой. Ее маленький брат серьезно болен, и весь заработок отца уходит на лекарства и пропитание.Тати вытер рыбий жир с губ девочки и что-то быстро сказал ей. В ответ она одарила его улыбкой, вскочила на ноги и, придерживая на плечах огромный пиджак Сидаре, вприпрыжку убежала туда, откуда появилась несколько минут назад, — теперь такая же веселая и беззаботная, как и любая ее ровесница.— Сегодня мы немного облегчили ее участь, — печально проговорил Тати, — а завтра она снова вернется к своему ремеслу, будет прикидываться девственницей, чтобы заезжие бизнесмены не побоялись заразиться от нее СПИДом. Но все равно, рано или поздно, она обязательно подхватит эту болезнь.Луна начала клониться к горизонту и контуры ее заколебались в восходящих потоках грязного воздуха — знамение недалекого индустриального будущего Вьетнама. Скоро толстый слой сажи навсегда покроет эти деревья и камни.Теперь, когда Тати остался без пиджака, Николас впервые увидел его руки. Они были очень странные — без единого волоска, с бледной глянцевой кожей, словно отлитые из жидкого воска. Но главное — по всей правой руке, опоясывая ее кольцами, спускались старые, необычного вида шрамы.Тати по-прежнему копался в сумке, поэтому не сразу заметил удивленный взгляд Николаса.— Вас заинтересовали мои шрамы? — спросил он. — Понимаю, на вашем месте я бы тоже сгорал от любопытства...Николас ничего не ответил. Он вспомнил о биомеханической руке Кроукера и подумал: «Интересно, тосковал ли когда-нибудь его друг о своей собственной руке?» И тут же почувствовал, что сейчас ему очень недостает Лью. Обычно они регулярно, по ими же самими заведенному распорядку, созванивались и держали друг друга в курсе своих дел..."Два дня пытался выйти на связь, — сказал Кроукер недавно. — Ждал ответного звонка — и ничего! Что случилось, черт возьми! У тебя все в порядке? "«Не то чтобы совсем. Ты помнишь Тимоти Делакруа?»«Того, что занимается торговлей оружием? Помню, конечно».«Он в Сайгоне. Я попытался выйти на него. Мерзавец хотел разнести меня в клочья прямо на улице».«Господи! Ты уверен, что тебе больше ничего не грозит? Может, мне подъехать?»«Спасибо, не волнуйся. Ничего страшного со мной не случилось. К тому же, мне кажется, ты больше нужен там, где сейчас».«Не убежден...»Кроукер рассказал ему о краже со взломом у Моникера."Я разузнал кое-какие детали о том, что такое «Факел» — это похуже, чем мы могли предположить. Действительно новое оружие, и притом большой разрушительной силы. Взрыв запланирован на пятнадцатое марта, но я не знаю, в каком месте. Единственное, что мне известно, точка выбрана по принципу — я цитирую:«близости цели и плотности населения, максимальное воздействие гарантируется».«Значит, в центре крупного города», — произнес Николас, холодея.«Точно. Вот только какого именно? Это может быть любой большой город в любом уголке земного шара».«Надо действовать быстрее — у нас в запасе всего три недели. Ты должен полностью на этом сосредоточиться».Услышав от Кроукера о Домино, Николас сказал:«Думаю, чем больше ты о ней узнаешь и чем скорее это произойдет, тем лучше».«Согласен. Меня удивляет, откуда у клерка из „Зеркала“ такая ценная информация».«Вот именно. И еще: если Веспер Архам входит в сеть Оками нишики, то факт, что она работала и на покойного босса „Зеркала“ Леона Ваксмана, очень меня тревожит».«Ну да, ведь Ваксман был не кто иной, как Джонни Леонфорте, отец Чезаре Леонфорте, или, как его называют иначе, Бэда Клэмса».«Чем больше я думаю о Веспер, тем тревожнее мне представляется ситуация. Что, если она шпион Годайсю в разведсети нишики?»«И я об этом думал. Нишики — это нечто вроде сети, по которой Оками снабжает Гольдони — Доминика, а теперь Маргариту — сведениями о некоторых пикантных подробностях жизни правящей элиты. Если Веспер уже проникла в нишики, то она без особых хлопот, следуя вдоль сети, может снова выйти на Оками».Оба разведчика вздрогнули при мысли, что враги Оками могут найти его, даже если он находится в надежном месте.«В таком случае твоя задача становится еще более важной. И справиться с ней надо срочно! — воскликнул Николас. — Ты должен найти Оками прежде, чем это сделает Веспер...» * * * Погруженный в свои мысли, Николас не сразу ответил Сидаре.— Меня больше интересует судьба этой несчастной девчушки и других таких же детей, выброшенных на панель. Скоро в собственной стране они станут изгоями, — наконец произнес он.— Именно — изгоями, — кивнул Тати, подставляя правую руку лунному свету, — Я знаю, что это такое, Линнер-сан. Это когда другие дети постоянно травят тебя за то, что ты не такой, как все... Но для этого не обязательно быть бедным. Я вырос в семье, которая всегда отличалась от окружавших. Мы жили в районе, где послевоенная разруха была особенно сильной. Переехали туда, когда мне было шесть лет. Отец верил, что именно здесь, снизив накладные расходы, удастся добиться более высокой прибыли.Все мои одноклассники жили в маленьких уродливых железобетонных домиках, а мы — в просторном двухэтажном особняке. И дом наш был по-настоящему красив. Мать была художницей, она создавала необыкновенные произведения. Я так хотел пойти по ее стопам, но, увы, природа не наделила меня талантом. Чувство формы и перспективы было мне так же чуждо, как моей матери — законы квантовой физики.У меня была светлая кожа — еще одно очко совсем не в мою пользу. Когда я был совсем маленьким, я видел, как моя мать купалась в море. Ее кожа была белой как молоко и такой тонкой, что казалась совершенно прозрачной. Уже позже, став старше, я как-то прочел миф о Снежной лисице, которая в последний день года спускается с гор в долины, где живут люди, и там, превратившись в девушку с молочно-белой кожей, строит разные козни фермерам и горожанам. Тогда я и поверил, что моя мать и есть то самое фантастическое существо, и почувствовал себя чужим среди окружающих меня людей.В школе меня ненавидели за то, что я богат, а кожа у меня белая. Учителя во главе с директором считали, что само мое присутствие подрывает порядок и дисциплину, потому что я ни с кем не дружил, всегда поступал по-своему, не желал говорить на местном диалекте. Мои одноклассники, смуглые бесенята, не хотели смириться с тем, что я не признавал их вожаков, не подчинялся правилам, которые были установлены в классе.Николас слушал Тати и вспоминал, как ему тоже трудно пришлось — сначала в обычной школе, потом в доджо — школе боевых искусств, — прежде чем он научился защищать себя. В начальных классах его постоянно били более сильные мальчишки, поэтому он и решил заняться единоборствами, избрал основной дисциплиной айкидо — борьбу, предназначенную для самозащиты.— Меня нигде не оставляли в покое, — продолжал Тати. — Ни в классе, ни на спортплощадке. Били, пинали, оскорбляли, унижали. Моей матери без конца приходилось залечивать мои раны, синяки и шишки. Однажды меня сильно ударили по голове, и мама повела меня к доктору, но он сказал, что медицинская помощь мне не нужна, что никакого сотрясения мозга у меня нет. А все потому, что в группе ребят, которые меня избивали, были и два его сына.Когда в школу пришел мой отец, чтобы разобраться, что происходит, директор встретил его неприязненно. Причина тоже была ясна: мой отец в неделю зарабатывал столько, сколько директор школы — за год. Директор посоветовал отцу не жаловаться на мальчишек, а уделять больше внимания моему воспитанию, чтобы я не рос высокомерным, считался с мнением коллектива и вообще вел себя, как все. Отец пригрозил, что обратится в местную газету, на это директор ответил, что дети редактора и владельца этой газеты учатся в его школе и поддержат за то, что он соблюдает права всех учеников, а не зазнавшегося отпрыска богатых родителей.Тати немного помолчал, видимо, воспоминания взволновали его, потом продолжил свой рассказ.— И тогда я решил бросить всем вызов, совершить Поступок. Однажды, когда ребята собрались в большом лекционном зале, чтобы выслушать очередную лицемерную проповедь директора, я поджег свою правую руку. Это был действительно отчаянный поступок, но я ровным счетом ничего не добился. Руководство школы, словно сговорившись, назвало все случившееся несчастным случаем и быстро все замяло.У меня остался один единственный выход — уйти в якудзу. Я обратился в Кумамото, и потом со всей горячностью юности, помноженной на отчаянье, бросился к местному оябуну. Услышав, что я сделал со своей рукой, он понял все.Тати подставил свету левую руку, и Линнер увидел, что у него недостает фаланги мизинца.— Сейчас и об этом расскажу, — увидев в глазах Николаса немой вопрос, произнес Сидаре. — У оябуна не было сыновей, только дочери, и он поручил мне охранять свою старшую в день ее бракосочетания с сыном оябуна соседнего города. Союз этот означал слияние двух кланов в один, мощный, а это многим не понравилось. Было организовано нападение на свадебный кортеж, и в невесту попала шальная пуля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48