Во всяком случае Тёса не мог не восхищаться ее верой и мужеством.Женщина улыбнулась.— Однако я должна извиниться. Вы пришли сюда не затем, чтобы слушать мою болтовню.Тёса повернулся лицом к Кисоко и сделал маленький глоток бренди. Он не любил этот напиток, но ценил его лечебные свойства.— Я хотел бы поговорить с вами, — сказал Акира, — о полковнике Линнере и вашем брате.Кисоко повернула к нему голову, как испуганная птица, но тут же ободрила его улыбкой.— Продолжайте.— Мне не хотелось бы обижать вас...— Какие могут быть обиды, Тёса-сан, мы столько лет знаем друг друга! Вы сидели у меня на коленях, когда были ребенком. Я гуляла с вами в парке Уэно и однажды спасла вашего змея, который запутался в ветвях вишневого дерева.— Да, я помню. На нем был изображен тигр.Кисоко кивнула.— Весьма свирепое создание, которому тем не менее нужна была вся ваша любовь, чтобы выжить.— Мой брат как-то попытался украсть у меня этого змея, и я его здорово поколотил.— Насколько мне помнится, он попал в больницу с переломом ключицы.— Из-за этого у него и по сей день одно плечо ниже другого. Но зато он никогда больше не пытался что-либо украсть у меня.Тёса немного помолчал, обдумывая сказанное. Он знал, все эти разговоры о детстве Кисоко завела неспроста. Она была большая мастерица говорить иносказательно, любила приводить примеры, которые, казалось бы, имели весьма отдаленное отношение к обсуждаемой теме и все-таки непосредственно ее касались. На что же намекала она в данном случае?— Полагаю, вам известно о том, что Томоо Кодзо пытался убить Николаса Линнера?— Средства массовой информации ничего об этом не сообщали. Наверное, полиция позаботилась и не дала в газеты никаких сведений.— Кодзо считал, что полковник и ваш брат были виновны в смерти его отца в 1947 году.— Да. Я помню тот день, когда его тело нашли в Сумиде.— Скажите откровенно, Томоо был прав? Они виновны в смерти его отца?— Конечно, нет, — произнесла женщина без всякого сомнения. — Томоо был психически больным человеком, это каждому известно. Все еще удивлялись, как это вы терпели его присутствие в совете.— Тогда скажите, ваш брат и полковник Линнер были добрыми друзьями?— Друзьями? — она вскинула голову. — Довольно странное определение для их отношений. Полковник был представителем Запада, как могли они быть друзьями?— Внутренне Линнер был японцем.— Да ну? Мне странно это слышать... Тёса поставил стакан на столик.— Вы опровергаете факты?— Какие факты? Вы путаете общеизвестный миф с фактами.— Полковник Линнер делал все, что мог в условиях оккупации, чтобы восстановить нормальную экономическую и политическую жизнь в Японии. И это подтверждается документами.— Это не вызывает сомнения. — Кисоко одним глотком допила свой бренди. — Но он также прилагал все усилия, чтобы ликвидировать военно-промышленный комплекс нашей страны. Все, чем мы обладали до войны, было уничтожено.Тёса застыл как вкопанный, его мысли были в смятении.— Простите, но я вас не понимаю...— Да что тут понимать? В оккупационном аппарате были люди, которые использовали лучшие военные умы Японии для защиты интересов Америки против коммунистов в районе Тихого океана. Мы были оплотом этой страны на Дальнем Востоке, сдерживающей силой, направленной против Советского Союза и континентального Китая. Американцы нас разоружили, а потом заставили охранять свой передний край. Все это странно, вам не кажется?— Я знаю, что некоторые американцы из штаб-квартиры оккупационных сил хотели провести ряд судебных процессов над японскими военными преступниками.— Да, но целую группу генералов удалось оградить от судебного преследования. В учебниках истории говорится, что этих генералов так и не нашли. Но я-то знаю, куда они исчезли. Они ушли в подполье. И стали шпионить в пользу американцев!— А ваш брат с полковником Линнером помогали этим генералам скрыться?Кисоко поджала губы.— Вам никогда не понять, почему и как это происходило.— Но мне необходимо знать! — твердо произнес Тёса и сам удивился своему резкому тону.— Необходимо? Зачем? — При каждом движении рук женщины ее кимоно шелестело, как будто за ее спиной шептались ангелы. — Вы хотите сказать, что если оябун настаивает, его приказ надо выполнять?— Я не могу приказывать вам, Кисоко-сан, и вы это знаете. — Тёса на мгновение прикрыл глаза, как будто успокаивая поднявшееся в нем волнение.— Ваша власть на Оками не распространяется. И на меня тоже. Неужели вы считаете, что я могу раскрыть вам секреты моего брата?— Но Николас Линнер не относится к числу ваших друзей. Ответьте мне на один единственный вопрос; вы утверждаете, что Оками и полковник Линнер не были близкими друзьями?Кисоко предложила ему еще бренди, но Акира отказался. Тогда она сказала:— Все союзы переживают свои плохие периоды. Одни, в конце концов, распадаются, а другие выживают.— Что произошло с их союзом?— Вы сказали, что у вас один вопрос. — Женщина встала так близко к нему, что он слышал ее дыхание. — Если бы Микио был здесь, вы могли бы спросить у него сами.Слишком поздно Тёса понял загадку, которую она ему загадала. Кисоко схватила его за руку и крепко сжала ее.— Но его здесь нет. Он скрывается. Где-то очень далеко от меня... и от вас. — Ее глаза лихорадочно блестели, и у Тёсы возникло странное ощущение, что в любой момент она может ужалить его, как змея.Так вот что имела в виду эта женщина: что бы ни сделал Микио в прошлом или настоящем, она все поймет и простит, потому что это ее брат, как все прощал Акира своему брату, ибо родственные чувства превыше всего, даже превыше долга, морали и нравственности.— Вы, дорогой мой, пытались его убить? — вдруг спросила Кисоко.Он был так поражен этим вопросом, что лишился дара речи.— Вы хотите иметь такую же власть, какой обладал Микио? Вы желаете занять кресло кайсё? Вы хотите умалить его влияние? — продолжала наступать на него женщина. — Вы были таким милым ребенком, и я пела вам колыбельные песни! А теперь посмотрите на себя вы же настоящий преступник. Этот мерзкий мир поглотил вас полностью, вы стали его творцом и детищем. И знаете, дорогой мой, тьма идет вам, как плащ. Вы в нее вросли, а может быть, она вросла в вас.Акира понял, что сделал ставку в игре и проиграл: не надо было касаться прошлого. И все же он попытался задать еще один вопрос.— Если вы не хотите говорить со мной о вашем брате и полковнике, то расскажите мне о Коуи.Он почувствовал, что этот вопрос испугал ее.— Почему вы считаете, что я о ней что-нибудь знаю? — тихо спросила женщина.Обычно эту девушку называли только по имени. Так уж издавна повелось.— Странно было бы думать, что вам ничего о ней неизвестно.Ногти Кисоко вонзились в его руку, и женщина с яростью выкрикнула:— Я не хочу ничего знать об этом ничтожестве. Мне противно слышать даже ее имя!— Почему?— Послушайте, вы мне отвратительны! Так вот зачем вы пришли сюда. Не о полковнике Линнере и Микио вы хотели узнать. Вы думали, что сможете заставить меня говорить о ней.— Я должен узнать эту тайну...— Да пропадите вы пропадом...— Мама!Неизвестно, чем бы кончился этот разговор, если бы в библиотеку не вкатился Кен в своем инвалидном кресле. Это был красивый молодой человек с продолговатым задумчивым лицом и мягкими карими глазами. Он был физически силен — широкоплечий, широкогрудый. Видно было, что Кен ежедневно занимался в гимнастическом зале, который находился на втором этаже этого богатого дома.— Что-нибудь нужно, сынок?— Да, мне нужна твоя помощь, мама.— Хорошо. — Она шагнула к сыну, но задержалась, словно вспомнив о том, что гость еще не ушел, и любезно сказала на прощанье: — Надеюсь, я немного помогла вам. Всего доброго.Акира, взволнованный и разъяренный, удалился. * * * Сейко стояла вплотную к Николасу, и он ощущал сквозь лохмотья своей одежды тепло ее груди. Квартира, куда она привела его, выглядела весьма современно. Окна выходили на улицу со множеством магазинов, торговавших дешевой электроникой и подержанными камерами (вполне вероятно, что большая часть вещей были краденые). Запахи тапиоковой муки и сброженного рыбного соуса, без которого не обходится вьетнамская кухня, доносились из ресторана, расположенного на первом этаже. Квартира была обставлена деревянной мебелью, ее украшали кустарные поделки местного производства, а также привезенные из Бирмы, Таиланда и Индии. Стены были обтянуты шелком из северного Таиланда, а вход в кухню прикрывал занавес из нанизанных бусин. Рядом с кухней на гвозде висела картина шестидесятых годов Джими Хендрикса.— Ван Кьет хотел убить вас, он был просто в ярости, когда вы прошли мимо него. — Сейко тяжело дышала, ноздри ее раздувались, а изогнутые губы дрожали. — Вы, наверное, давненько не мылись. От вас «изумительно» пахнет.Их отношения имели странную историю, начавшуюся совсем недавно. Они то излишне доверяли друг другу, то подавляли свои чувства. Жюстина ревновала мужа к Сейко и однажды даже обвинила Николаса в любовной интрижке с нею. Он уверял, что в голову ей лезут бредовые идеи, как вдруг Сейко призналась ему в любви. Это было как раз накануне его перехода на работу к Оками. Но испытывала ли девушка к нему настоящее чувство или это было просто влечение? Наверное, она сама этого не знала.Ее пальцы отодвинули в сторону то, что осталось от его рубашки.— Вся кожа в крови... Здорово же вам досталось! — Она прижалась к нему своей нежной, прохладной щекой и вдруг впилась в его плечо губами.— Скажи, Сейко, что у тебя на уме, чего ты хочешь?Она отшатнулась от него и сказала:— Вы же умеете угадывать чужие мысли, так что догадайтесь сами.— Ты хотела получить место моего помощника из-за меня?— Да.— Ты меня видела раньше?— Да. В клубе Нанги, в Синджуку, где вы часто бываете. Однажды я зашла в бар со своим приятелем. Он хотел напоить меня, а потом затащить в постель. Я уже здорово набралась, когда появились вы. И мне вдруг показалось, что у меня начался сердечный приступ. Грудь жгло огнем, голова закружилась. Я извинилась и вышла. Мой приятель подумал, что я пошла в туалет, но я просто попыталась подойти к вам поближе. — Рассказывая, Сейко прижималась к нему, делая медленные волнообразные движения телом. — Меня затерли в толпе. Вы меня не заметили, зато я могла смотреть на вас, сколько угодно. Мною овладел экстаз. Я мысленно отдалась вам и даже достигла оргазма. Такого со мной никогда не бывало. Мой приятель ушел, но мне было на него наплевать, потому что с этой минуты у меня был один желанный мужчина — это вы.Тело Сейко стало совсем горячим, она крепче и крепче прижималась к Николасу и говорила, говорила, словно в бреду:— Я решила, что добьюсь вас, поэтому и поступила к вам на работу.— Но ведь ты знала, что я женат.— Я знала о вас все.— Значит, ты знала, что я никогда не буду твоим.— Нет, я была уверена, что мы будем вместе. Знаю это и сейчас. Вы скажете, что я просто фантазирую, но днем и ночью передо мной возникают картины нашего будущего, и я верю, что видения эти станут явью...«Может быть, она просто сумасшедшая? Хотя в жизни не всегда просто отличить, где миф, а где реальность, да и на сумасшедшую Сейко не похожа», — подумал Николас, но спросил ее совсем о другом:— Почему Ван Кьет так жаждет убить меня?— Он считает, что вы виновны в убийстве двух солдат в Ку Чи.— За это он и застрелил Бэй?— Нет. Он убил ее из любви к искусству. Он и с вас спустил бы шкуру, если бы мог.Николас наклонился к Сейко.— Но ты меня спасла и в обиду не дашь, ведь так?— Правильно, — сказала она с лукавой улыбкой. — Со мной вы в безопасности.Он обнял ее.— А почему? На кого ты здесь работаешь?Она заерзала в его крепких объятиях, почувствовав, что сейчас он начнет расспрашивать ее.— Почему я должна работать на кого-то, кроме вас?— Ну, здесь много влиятельных людей, и работать на них престижно. Тем более женщине, да еще японке, иностранке.— Я не японка. Мой отец — вьетнамец.Губы девушки раскрылись, голова запрокинулась назад, он почувствовал, как все ее тело бьет сильная дрожь. Она была как в огне. На лице выступила испарина. Вдруг, издав продолжительный стон, она обмякла в его руках.— Боже мой, — подумал он, ошеломленный, — да у нее оргазм.Прижавшись к нему, она шептала:— Еще, еще! Я так хочу тебя!— Сейко...Ее раскрытые губы сомкнулись с его губами, а розовый язык сплелся с его языком. В то же время ее рука нежно нажала на выпуклость, образовавшуюся между его ног.— Я это знала, — проговорила она, задыхаясь. Удовлетворенная улыбка разлилась по ее лицу. — Ты тоже хочешь меня. Я это почувствовала еще в аэропорту, в ту ночь, когда ты улетал в Венецию. Я почувствовала это так остро, что испытала почти физическую боль. — Сейко говорила, а пальцы ее страстно и нежно ласкали его член. — Почему ты удивился, когда я сказала о своих чувствах?— Да я...— Не надо, не лги мне. Я знаю, что ты чувствовал, потому что твоя аура дрожала. Все твое существо откликалось на мое чувство, ответное желание нарастало...— Сейко, ты заблуждаешься, если думаешь...— Это не самообман, — прошептала она, опускаясь на колени и расстегивая его брюки.Николас уже не мог контролировать себя. Его возбудил оргазм, который она испытала без физической близости. Огонь всепоглощающей страсти, который горел в этой женщине, воспламенил его, и он уже не в силах был сопротивляться.Сейко наклонила голову, ее длинные волосы сладострастно скользнули по плечам, когда она взяла его член губами. Это было мучительно-прекрасное ощущение, какого он давно уже не испытывал, и Николас, против воли, гладил плечи Сейко, спуская вниз бретели ее платья. Девушка оголила свою грудь, и когда он крепко сжал ее, издала глубокий гортанный стон. Николас массировал пальцами ее соски, а она полностью вобрала его внутрь. Его чувства в этот момент были настолько необычными и острыми, что он потерял над собой контроль и, дико вскрикнув, извергся в нее. Однако, к его удивлению, не ослабел, а снова налился неистовой силой. Теперь, грубо опрокинув ее, он задрал ей платье до бедер и вошел в нее до предела. Однако это было не обычное совокупление двух молодых и страстных людей. Николас сознавал, что Сейко сливается с ним не только физически, но и духовно. Сердце ее неистово билось, нежная плоть бешено пульсировала, сжимая его член. В глазах стояли слезы, она так извивалась под ним и кричала, что было ясно — она не сумасшедшая, а просто обостренно чувствует его мужскую и человеческую суть. Это была не просто похоть, которую можно удовлетворить сексом. Для этой женщины Николас был всем. Когда она впервые увидела его в клубе Нанги, его тело и душа, слившись вместе, потянули ее к себе и вызвали у нее оргазм.Когда глубокой ночью Николас и Сейко проснулись, им показалось, что к ним после высокой температуры возвращается сознание. Они еще были в полубреду и не хотели выходить из этого состояния, но окружающая действительность заставила их окончательно очнуться. Из открытых окон было слышно, как кудахчут куры, громыхают грузовики и гремит рок-н-ролл. Из буддистского храма доносилось монотонное пение. В комнату проникала опьяняющая смесь благовоний, запаха жареного мяса, духов, уксуса и гвоздики, сброженной соленой рыбы, человеческого пота и выхлопных газов. Все это делало атмосферу гнетущей и удушливой.— Я проснулась? — спросила Сейко.Он откинул с ее лба влажные волосы и поцеловал.Ее глаза наполнились слезами. Прикрыв обнаженную грудь руками, она отодвинулась от него и тихо сказала:— Прости меня. Я была как в бреду, сама не понимала, что делаю. Мне нет оправдания...Он положил руку ей на бедро и почувствовал, как она вздрогнула и, тихо вскрикнув, снова от него отстранилась.— О Будда, что со мной происходит? — она заплакала. — Я так хотела, так отчаянно хотела тебя, что могла убить, могла бы сделать что угодно... Со мной такого еще никогда не бывало...Он зажал ей ладонью рот, притянул к себе и начал нежно укачивать.— Я тоже это чувствовал, еще в тот вечер в аэропорту.Сейко прижалась к Николасу, и он вдруг понял, что они одно существо, единое целое, и это было опасно. Нельзя позволять себе, чтобы тобой овладела эта волшебная сила, она может лишить воли, расслабить, укачать в своих сладких объятиях. Ему же надо собраться, сосредоточиться и быть готовым к борьбе. Но Сейко представляла для него еще одну ценность — она была самой надежной ниточкой к Абраманову и к тем людям, которые имели отношение к убийству Винсента Тиня.Пока он принимал душ и отдыхал, Сейко сходила на базар, который был открыт всю ночь, принесла фруктов, овощей и огромную картонную коробку горячей лапши, а также кое-какую одежду для него: несколько комплектов нижнего белья, брюки цвета хаки, белую сорочку, пару крепких уличных ботинок, две пары носков и куртку военного образца. Она обжарила овощи на кунжутовом масле, и они позавтракали в кухне, которая выглядела так, словно ее перенесли сюда из американского дома, построенного в начале семидесятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48