Грудь у вас широкая, так что кошель не будет заметен. А теперь поторопитесь!
От человека сильно пахло потом, хотя выглядел он опрятно, несмотря на всклокоченную бороду, на нем были тяжелые ботинки, теплые штаны и рубашка, мало подходившие для тропического климата Никеи.
– Меня зовут Якуб, – сказал он со счастливой усмешкой. – Пойдем, познакомишься с моими детками на заднем дворе.
Там оказалась ручная тележка с дюжиной клеток, в каждой из которых сидела большая змея. Некоторые из них медленно сворачивались в кольца, другие, казалось, спали, а несколько безостановочно скользили по полу клеток вдоль прутьев в бесконечных поисках выхода на свободу.
– Якуб, – наставительно проговорила женщина, – предложил тебе (поскольку речь шла об отставном солдате, нанимавшемся на грошовую работу, то она обращалась ко мне на «ты») шесть, нет, восемь медяшек и оплату проезда, если ты поможешь ему с его имуществом перебраться через Латану. Сходни на пароме и все такое прочее очень ненадежны, и Якубу требуется хороший сильный человек, которому ничего не страшно. Я также сомневаюсь, станет ли кто-нибудь из стражников внимательно рассматривать такой груз… или его владельцев. Лучше всего будет, если вы отправитесь не медленно, так как ближайший паром, который пересекает всю Дельту, отправляется через два часа.
Якуб рассмеялся, подпрыгивая и приседая.
– Да, да, прочь из города; снова туда, где мы будем свободны и далеки от всех камней и грязи. – Он вновь захихикал, а я задумался над тем, все ли в порядке у него с головой. Но это не имело значения.
Я поклонился женщине, затем ее мужу.
– Благодарю вас, – сказал я. – Я не знаю, почему вы оказали мне помощь…
– Это был не мой собственный выбор, – ответила она, – а приказ, но вам не нужно знать, от кого он исходил. Хотя я должна была помочь вам, невзирая ни на что, это связано с тем, что… что должно принести будущее. Запомните это, Дамастес а'Симабу, а также зарубите себе на носу, что все изменяется и ничто никогда не повторяется в точности. Вопреки тому, что утверждает ваша вера, не существует никакого Колеса, а есть лишь Путь, который идет в одном направлении безвозвратно, а то, что мы совершаем на этом Пути, определяет, как он должен завершиться.
Я (в который уже раз) уставился на нее широко раскрытыми глазами, а женщина протянула мне руку. Я пожал ее; в этот момент ее блуза чуть-чуть приоткрылась, и я увидел смертоносный желтый шнур-удавку Товиети!
4
РАЗОРЕННАЯ СТРАНА
Для того чтобы катить тележку со змеями по Никее, я оказался идеальным работником: с крепкой спиной и полным отсутствием на лице каких-либо признаков умственной деятельности. Я лишь краем глаза видел, что происходило на заполненных людьми улицах, проталкиваясь мимо бормочущих жрецов, взволнованных торговцев, прогуливающихся бездельников, но мои мозги в это время лихорадочно работали, пытаясь понять, с какой стати Товиети решили помогать мне. Из слов женщины я ясно понял, что это было не ее личным актом милосердия, а решением, принятым кем-то, занимавшим высокое положение в иерархии культа.
Честно говоря, я не понимал вообще ничего. Сначала Товиети были анархической сектой, поклонявшейся хрустальному демону Тхаку. В основном они занимались тем, что душили более зажиточных, чем они сами, людей своими желтыми шнурами и отбирали их имущество. С ними жестоко расправились – я думал, что они вообще истреблены, – во время их бунтов еще до того, как Тенедос овладел троном и Провидец своими руками уничтожил Тхака.
Спустя десять лет они появились снова, но на сей раз без божества и даже без предводителей; по крайней мере, так сказал мне Кутулу, главный шпион императора. Они все так же продолжали угрожать уничтожением всех государств и низвержением всех богатых и могущественных, ибо только тогда, по их понятиям, могла восторжествовать справедливость. У них и на самом деле не было верховного руководства, они действовали маленькими группками. Конечно, в один прекрасный момент у них мог появиться настоящий вождь, но они не нуждались в нем до тех пор, пока не наступит некий определенный день и не придет тот человек, которого они ожидают.
Они дважды покушались на мою жизнь: первый раз в моем Водном Дворце, а второй раз – в имении моей бывшей жены в Ирригоне. Тогда они убили брата Маран, графиню Амиэль Кальведон и нашего с ней нерожденного ребенка; в то время распался и наш с Маран брак.
Во время войны с Майсиром я иногда замечал признаки их присутствия: порой где-то мелькал обрывок желтой шелковой удавки; чаще на глаза попадался значок в виде перевернутой буквы «U» или же красный круг, символизирующий их мучеников, с гнездом змей, поднимающих головы над лужей крови.
После того как Нумантия потерпела поражение и попала под власть Майсира, а императора и меня посадили в тюрьмы, я больше ничего не слышал об их действиях, а мои тюремщики даже не могли сказать, существуют ли они еще. Хотя теперь мне было ясно, что они все так же активны и обладают немалым числом сторонников, ибо откуда в противном случае эта великанша могла бы узнать о том, кто я такой, какие у меня привычки, а затем найти способ помочь мне бежать?
Разве не был я самым злостным из врагов Товиети после Тенедоса?
Во время отступления из Майсира, высоко в горах Спорных Земель, бородатый старик напомнил мне о пророчестве, сделанном при моем рождении: что я мальчик, едущий верхом на тигре, что тигр восстанет против меня, но моя жизнь окажется длиннее, чем я смогу рассчитывать. Но цвет нити моей жизни станет ярко-желтым, а сама нить окажется шелковой, как шнуры-удавки сторонников Товиети.
Старик закончил свои слова загадочным высказыванием: «Почему зло не может превратиться в добро, если добро будут считать злом?» Это было все, что он сказал, и, похоже, его цинизм в полной мере соответствовал как его долгу, так и его чувству юмора.
Пока что эта фраза не обрела для меня никакого подобия смысла.
Как и предсказывала женщина-Товиети, причал парома на берегу Латаны был полон стражников, а трое стояли возле трапа, ведущего на наше судно. Чем ближе мы подходили к ним, тем больше Якуб приговаривал себе под нос, хихикал и то и дело принимался ласкать своих змей длинным перышком, просовывая его сквозь ячейки клетки. У меня появились немалые сомнения насчет того, в какой степени он на самом деле безумен.
Мы добрались до трапа, и один из стражников заученно рявкнул:
– Имена, место назначения, где живете? – Затем он оторвал взгляд от своего планшета, увидел не более чем в футе от своего лица головку одной, наиболее любопытной кобры, бойко покачивающуюся из стороны в сторону, взвизгнул таким фальцетом, которому позавидовал бы и евнух, отскочил назад и едва не свалился в воду. Весьма удовлетворительно.
Разозлившись из-за проявления слабости, но все еще не избавившись от страха, он что-то еще бессвязно прорычал, а его товарищ поспешно распорядился:
– Эй вы, ублюдки! Марш на борт! Но если хоть одна клетка раскроется, ответите головой! – Он даже не взглянул на билеты, которые Якуб пытался всучить ему.
Якуб сунул их в карман, пропел чуть слышно:
– Они пригодятся для другого раза. – И велел мне следовать за ним с тележкой. Паром был переполнен, но все с величайшей готовностью уступали нам дорогу.
– Мои красотки любят быть в серединке, да, в серединке, – счастливым голосом пел Якуб, – чтобы никакой качки, никакого волнения, чтобы ничего не тревожило их сердечки, не сердило их, чтобы им не захотелось укусить кого-нибудь своими красивыми зубками… Ведь вы же вовсе не хотите этого, мои красоточки? – И мы очень быстро нашли место для тележки под навесом на главной палубе, откуда открывался вид на корму и гребные колеса. Ремни привода были вырезаны из кожи слонов, буйволов, волов, а затем в них магическим способом внедрялась мощь убитых животных, так что никакая «реальная» сила для передвижения не требовалась.
Колеса тележки крепились чеками, и поэтому снять их с осей оказалось очень легко. Я надежно привязал тележку к каким-то торчавшим из палубы штырям.
– Спокойная река, тихий ветерок, – приговаривал мой «хозяин», – но мы не допустим никаких случайностей, нет, нет, и не позволим моим красавицам выскочить наружу и приняться играть в свои игры.
Он осмотрел завязанные мною узлы и удовлетворенно кивнул.
– Ну что, сейчас пойдем под крышу и заморим червячка? Что ты на это скажешь, солдат?
Я был действительно голоден, но уже давно заметил возле стола в общем зале четверых суровых хранителей мира.
– Э-э… нет, –сказал я. –Я уже поел. Раньше. И еще не очень голоден.
Якуб скептически посмотрел на меня:
– Солдат, и не голоден? Несмотря на бесплатный харч: – Затем ему что-то пришло в голову, и он захихикал: – Ах-ах-ах! Это от воды? Морская болезнь?
Я постарался принять смущенный вид.
– Один моряк учил меня, – продолжал тараторить Якуб, – что лучше всего взять кусок сырой свинины – хороший, жирный – и привязать его на нитку. Проглоти его, дай ему помотаться у тебя в желудке вверх и вниз, а потом вытащи обратно. После этого ты сразу выблюешь все, до последней капельки, и будешь чувствовать себя прекрасно. Но когда ощутишь во рту что-нибудь круглое и волосатое, быстро глотай, потому что это будет твоя собственная задница! – После этих слов он так расхохотался, что с трудом устоял на ногах.
– Но если ты не против, –добавил он, отсмеявшись, – я посмотрю, нет ли у них здесь овсянки или чего-нибудь в этом роде. А ты в это время покараулишь красоток, ладно?
С этими словами он смешался с толпой. Я не собирался есть на глазах у хранителей, поскольку не был уверен в надежности моей маскировки и сопровождавшего ее колдовства, и к тому же все еще сомневался в том, что толстуха говорила насчет надежности изготовленного ею шрама.
Я заявил в пространство:
– Не вздумайте шутить со мною, – что было чуть ли не открытым объявлением войны всем окружающим, поправил перевязь на груди, затем одну ногу вытянул вперед, положил обнаженный клинок на колени, держа шпагу одной рукой за эфес, и накинул на голову капюшон. Это должно было полностью сымитировать привычку опытного солдата спать вполглаза при любых условиях.
Невдалеке от причалов к реке спускались ступени; в этот жаркий полдень они были заполнены купающимися. Среди них оказалась довольно симпатичная обнаженная женщина на несколько лет моложе меня, присматривавшая за своим выводком, состоявшим из маленького мальчика и пятерых его сестер. Все были голенькие, похожие одна на другую, самой старшей было не более десяти лет, и все они копошились на отмели, громко плескаясь и поднимая пену.
Женщина носила на талии золотую цепочку, и я припомнил давно минувшие времена, как отплывал на «Таулере» на юг к моему первому месту назначения в 17-й Уланский и купавшаяся девушка с похожей цепочкой призывно улыбнулась мне. Я подумал, не могла ли это оказаться та же самая женщина, усмехнулся своему дурацкому романтизму, но пожелал про себя, чтобы это было так, чтобы ее выводок говорил о ее счастье, а куда более дорогая цепь на поясе – о свободе от лишений.
На капитанском мостике проревел хриплый горн, и пассажиры как по команде бросились к борту, чтобы взглянуть, как начнут крутиться колеса. Я же смотрел на людей, удивляясь тому, насколько по-разному все они были одеты, в отличие от стражников или солдат, и в который раз сознавая, как сказалась на них война. Это были не те люди, которые путешествовали в мирные времена. Как всегда, в толпе находилось немало бродячих торговцев, но большинство из них имели собственных охранников, а по возрасту были или очень молоды, или, напротив, уже достигли преклонных лет, и лишь очень немногие пребывали в подходящем возрасте для людей, считающих опасность нормой своей жизни.
Здесь находилась стайка танцовщиц, оживленно болтавших между собой об отдаленных городах Нумантии, но шелка их одежд были тусклыми, а стиль соответствовал давно минувшим годам. Было несколько семейств, направлявшихся в отпуск, как богатых, так и бедных. Я видел фермеров из Дельты с задубевшими от работы руками и лицами, вполголоса обсуждавших последний урожай риса и бедность рынков.
Затем перед моими обутыми в сандалии ногами возникли две пары тяжелых ботинок, и я увидел ноги в серых форменных брюках. Моя левая рука неподвижно лежала на рукояти кинжала Перака. Если меня опознают, то я смогу убить одного, отбросить второго в сторону и выпрыгнуть за борт, прежде чем кто-нибудь успеет хоть что-то сделать.
– Что скажешь, неплохой спутник для путешествия? – произнес голос. Я понадеялся на то, что он не ждет ответа именно от меня, и оказался прав. – Ну, его то самого собственная внешность нисколько не беспокоит, – откликнулся второй голос, затем оба рассмеялись и двинулись дальше, а я вновь позволил себе начать нормально дышать.
Дождавшись, пока паром достигнет середины реки, и улучив момент, когда на меня никто не смотрел, я вытащил из потайного кармана амулет, полученный от Тенедоса. Немного подержав его на ладони и собираясь с мыслями, я почувствовал, что он стал нагреваться, и поспешным движением выкинул похожий на монету кружок за борт.
Пусть он поищет меня среди рыб.
Миротворцы выгрузились на второй пристани, после чего я сказал Якубу, что овсянка, которой он все же меня накормил, принесла несказанную пользу моему брюху, так что теперь я смогу одолеть немного твердой пищи.
Как и на большинстве речных судов, на этом пароме кормили хорошо, особенно таких путешественников, как мы, оплативших переправу через всю Дельту. Я заранее представлял себе, как буду с наслаждением вкушать то один, то другой вид жареного или же копченого мяса, но на деле с удовольствием пожирал кучи свежих фруктов и овощей, особенно бобы, блюдами из которых так славится нумантийская кухня. Мой организм сам подсказывал мне, что ему требуется. Лишь вдоволь наевшись овощей, я отдал должное мясу.
Якуб был заметно ошарашен моим аппетитом и, похоже, задавал себе вопрос, не разбудил ли он какого-нибудь демона. Я не стал рассказывать ему об убийственном однообразии тюремной пищи, которое нисколько не зависит от умения готовящего ее повара, и о том, что через некоторое время от такого питания самый строгий аскет при первой возможности превратится в обжору.
Якуб осмотрительно расходовал принадлежавшее ему – или Товиети – серебро и решил не тратиться на каюту, а спать на палубе. Это было рискованно, так как воры, обычно имевшиеся в судовых командах, с наступлением темноты принимались шарить по палубам. Эти паромы печально прославились количеством ограблений, насилий и даже убийств, которые случались, если палубные пассажиры решали слишком уж отчаянно защищать свои кошельки.
Однажды кто-то осторожно приблизился к нам, но услышал постукивание о палубу моего обнаженного клинка, и так же неслышно удалился. В следующий раз я проснулся от шума и увидел двоих сцепившихся между собой мужчин; один был пожилым, а второй молодым, и у молодого на боку я заметил эфес шпаги. Он не замечал меня, пока я не насел ему на спину и не обрушил на голову удар кулака с зажатым в нем самодельным кастетом. Старик застыл на месте, а я выкинул неудачливого грабителя за борт и вернулся в тень, прежде чем старик успел прийти в себя.
Я увидел его на следующий день; он переходил от человека к человеку, вглядываясь в лица и пытаясь разыскать своего благодетеля… или, возможно, найти убийцу, чтобы сообщить о нем судовым офицерам. Но он тоже не решился приблизиться к моим змеям, и на этом инцидент был исчерпан.
Через пять дней мы достигли дальнего берега Дельты, снова поставили тележку на колеса и выгрузились в маленьком порту Кальди. Завернув на рынок, мы купили там зебу, веревочную упряжь для него и запрягли животное в тележку. За городом пролегал тракт, идущий с севера на юг.
– Здесь мы расстанемся, солдат, – сказал Якуб. – Я иду на север, туда, где старый император формирует свою армию. Он наберет немало колдунов, колдунам нужны заклинания, а творя заклинания, никак не обойдешься без змей. – Он захихикал. – У меня есть еще много всякой всячины, которая может ему потребоваться.
Я скептическим взглядом окинул его лохмотья и тележку.
– Да, да, да, – рассмеялся он. – Кажется, будто там ничего нет, ведь правда? Как такая вот тачка может спрятать своего владельца, так змеи и змеиное дерьмо могут спрятать… о, много-много всего интересного.
– Много-много… – повторил он, но тут его плечи внезапно вздрогнули, а я с неожиданной для меня самого нежностью распрощался с ним.
Я провожал его взглядом, пока он не превратился в чуть заметную точку на пыльной ленте дороги, лениво думая о том, что могло быть спрятано в опилках и песке, покрывавших днища клеток со змеями. Золото? Алмазы? Секретная информация?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
От человека сильно пахло потом, хотя выглядел он опрятно, несмотря на всклокоченную бороду, на нем были тяжелые ботинки, теплые штаны и рубашка, мало подходившие для тропического климата Никеи.
– Меня зовут Якуб, – сказал он со счастливой усмешкой. – Пойдем, познакомишься с моими детками на заднем дворе.
Там оказалась ручная тележка с дюжиной клеток, в каждой из которых сидела большая змея. Некоторые из них медленно сворачивались в кольца, другие, казалось, спали, а несколько безостановочно скользили по полу клеток вдоль прутьев в бесконечных поисках выхода на свободу.
– Якуб, – наставительно проговорила женщина, – предложил тебе (поскольку речь шла об отставном солдате, нанимавшемся на грошовую работу, то она обращалась ко мне на «ты») шесть, нет, восемь медяшек и оплату проезда, если ты поможешь ему с его имуществом перебраться через Латану. Сходни на пароме и все такое прочее очень ненадежны, и Якубу требуется хороший сильный человек, которому ничего не страшно. Я также сомневаюсь, станет ли кто-нибудь из стражников внимательно рассматривать такой груз… или его владельцев. Лучше всего будет, если вы отправитесь не медленно, так как ближайший паром, который пересекает всю Дельту, отправляется через два часа.
Якуб рассмеялся, подпрыгивая и приседая.
– Да, да, прочь из города; снова туда, где мы будем свободны и далеки от всех камней и грязи. – Он вновь захихикал, а я задумался над тем, все ли в порядке у него с головой. Но это не имело значения.
Я поклонился женщине, затем ее мужу.
– Благодарю вас, – сказал я. – Я не знаю, почему вы оказали мне помощь…
– Это был не мой собственный выбор, – ответила она, – а приказ, но вам не нужно знать, от кого он исходил. Хотя я должна была помочь вам, невзирая ни на что, это связано с тем, что… что должно принести будущее. Запомните это, Дамастес а'Симабу, а также зарубите себе на носу, что все изменяется и ничто никогда не повторяется в точности. Вопреки тому, что утверждает ваша вера, не существует никакого Колеса, а есть лишь Путь, который идет в одном направлении безвозвратно, а то, что мы совершаем на этом Пути, определяет, как он должен завершиться.
Я (в который уже раз) уставился на нее широко раскрытыми глазами, а женщина протянула мне руку. Я пожал ее; в этот момент ее блуза чуть-чуть приоткрылась, и я увидел смертоносный желтый шнур-удавку Товиети!
4
РАЗОРЕННАЯ СТРАНА
Для того чтобы катить тележку со змеями по Никее, я оказался идеальным работником: с крепкой спиной и полным отсутствием на лице каких-либо признаков умственной деятельности. Я лишь краем глаза видел, что происходило на заполненных людьми улицах, проталкиваясь мимо бормочущих жрецов, взволнованных торговцев, прогуливающихся бездельников, но мои мозги в это время лихорадочно работали, пытаясь понять, с какой стати Товиети решили помогать мне. Из слов женщины я ясно понял, что это было не ее личным актом милосердия, а решением, принятым кем-то, занимавшим высокое положение в иерархии культа.
Честно говоря, я не понимал вообще ничего. Сначала Товиети были анархической сектой, поклонявшейся хрустальному демону Тхаку. В основном они занимались тем, что душили более зажиточных, чем они сами, людей своими желтыми шнурами и отбирали их имущество. С ними жестоко расправились – я думал, что они вообще истреблены, – во время их бунтов еще до того, как Тенедос овладел троном и Провидец своими руками уничтожил Тхака.
Спустя десять лет они появились снова, но на сей раз без божества и даже без предводителей; по крайней мере, так сказал мне Кутулу, главный шпион императора. Они все так же продолжали угрожать уничтожением всех государств и низвержением всех богатых и могущественных, ибо только тогда, по их понятиям, могла восторжествовать справедливость. У них и на самом деле не было верховного руководства, они действовали маленькими группками. Конечно, в один прекрасный момент у них мог появиться настоящий вождь, но они не нуждались в нем до тех пор, пока не наступит некий определенный день и не придет тот человек, которого они ожидают.
Они дважды покушались на мою жизнь: первый раз в моем Водном Дворце, а второй раз – в имении моей бывшей жены в Ирригоне. Тогда они убили брата Маран, графиню Амиэль Кальведон и нашего с ней нерожденного ребенка; в то время распался и наш с Маран брак.
Во время войны с Майсиром я иногда замечал признаки их присутствия: порой где-то мелькал обрывок желтой шелковой удавки; чаще на глаза попадался значок в виде перевернутой буквы «U» или же красный круг, символизирующий их мучеников, с гнездом змей, поднимающих головы над лужей крови.
После того как Нумантия потерпела поражение и попала под власть Майсира, а императора и меня посадили в тюрьмы, я больше ничего не слышал об их действиях, а мои тюремщики даже не могли сказать, существуют ли они еще. Хотя теперь мне было ясно, что они все так же активны и обладают немалым числом сторонников, ибо откуда в противном случае эта великанша могла бы узнать о том, кто я такой, какие у меня привычки, а затем найти способ помочь мне бежать?
Разве не был я самым злостным из врагов Товиети после Тенедоса?
Во время отступления из Майсира, высоко в горах Спорных Земель, бородатый старик напомнил мне о пророчестве, сделанном при моем рождении: что я мальчик, едущий верхом на тигре, что тигр восстанет против меня, но моя жизнь окажется длиннее, чем я смогу рассчитывать. Но цвет нити моей жизни станет ярко-желтым, а сама нить окажется шелковой, как шнуры-удавки сторонников Товиети.
Старик закончил свои слова загадочным высказыванием: «Почему зло не может превратиться в добро, если добро будут считать злом?» Это было все, что он сказал, и, похоже, его цинизм в полной мере соответствовал как его долгу, так и его чувству юмора.
Пока что эта фраза не обрела для меня никакого подобия смысла.
Как и предсказывала женщина-Товиети, причал парома на берегу Латаны был полон стражников, а трое стояли возле трапа, ведущего на наше судно. Чем ближе мы подходили к ним, тем больше Якуб приговаривал себе под нос, хихикал и то и дело принимался ласкать своих змей длинным перышком, просовывая его сквозь ячейки клетки. У меня появились немалые сомнения насчет того, в какой степени он на самом деле безумен.
Мы добрались до трапа, и один из стражников заученно рявкнул:
– Имена, место назначения, где живете? – Затем он оторвал взгляд от своего планшета, увидел не более чем в футе от своего лица головку одной, наиболее любопытной кобры, бойко покачивающуюся из стороны в сторону, взвизгнул таким фальцетом, которому позавидовал бы и евнух, отскочил назад и едва не свалился в воду. Весьма удовлетворительно.
Разозлившись из-за проявления слабости, но все еще не избавившись от страха, он что-то еще бессвязно прорычал, а его товарищ поспешно распорядился:
– Эй вы, ублюдки! Марш на борт! Но если хоть одна клетка раскроется, ответите головой! – Он даже не взглянул на билеты, которые Якуб пытался всучить ему.
Якуб сунул их в карман, пропел чуть слышно:
– Они пригодятся для другого раза. – И велел мне следовать за ним с тележкой. Паром был переполнен, но все с величайшей готовностью уступали нам дорогу.
– Мои красотки любят быть в серединке, да, в серединке, – счастливым голосом пел Якуб, – чтобы никакой качки, никакого волнения, чтобы ничего не тревожило их сердечки, не сердило их, чтобы им не захотелось укусить кого-нибудь своими красивыми зубками… Ведь вы же вовсе не хотите этого, мои красоточки? – И мы очень быстро нашли место для тележки под навесом на главной палубе, откуда открывался вид на корму и гребные колеса. Ремни привода были вырезаны из кожи слонов, буйволов, волов, а затем в них магическим способом внедрялась мощь убитых животных, так что никакая «реальная» сила для передвижения не требовалась.
Колеса тележки крепились чеками, и поэтому снять их с осей оказалось очень легко. Я надежно привязал тележку к каким-то торчавшим из палубы штырям.
– Спокойная река, тихий ветерок, – приговаривал мой «хозяин», – но мы не допустим никаких случайностей, нет, нет, и не позволим моим красавицам выскочить наружу и приняться играть в свои игры.
Он осмотрел завязанные мною узлы и удовлетворенно кивнул.
– Ну что, сейчас пойдем под крышу и заморим червячка? Что ты на это скажешь, солдат?
Я был действительно голоден, но уже давно заметил возле стола в общем зале четверых суровых хранителей мира.
– Э-э… нет, –сказал я. –Я уже поел. Раньше. И еще не очень голоден.
Якуб скептически посмотрел на меня:
– Солдат, и не голоден? Несмотря на бесплатный харч: – Затем ему что-то пришло в голову, и он захихикал: – Ах-ах-ах! Это от воды? Морская болезнь?
Я постарался принять смущенный вид.
– Один моряк учил меня, – продолжал тараторить Якуб, – что лучше всего взять кусок сырой свинины – хороший, жирный – и привязать его на нитку. Проглоти его, дай ему помотаться у тебя в желудке вверх и вниз, а потом вытащи обратно. После этого ты сразу выблюешь все, до последней капельки, и будешь чувствовать себя прекрасно. Но когда ощутишь во рту что-нибудь круглое и волосатое, быстро глотай, потому что это будет твоя собственная задница! – После этих слов он так расхохотался, что с трудом устоял на ногах.
– Но если ты не против, –добавил он, отсмеявшись, – я посмотрю, нет ли у них здесь овсянки или чего-нибудь в этом роде. А ты в это время покараулишь красоток, ладно?
С этими словами он смешался с толпой. Я не собирался есть на глазах у хранителей, поскольку не был уверен в надежности моей маскировки и сопровождавшего ее колдовства, и к тому же все еще сомневался в том, что толстуха говорила насчет надежности изготовленного ею шрама.
Я заявил в пространство:
– Не вздумайте шутить со мною, – что было чуть ли не открытым объявлением войны всем окружающим, поправил перевязь на груди, затем одну ногу вытянул вперед, положил обнаженный клинок на колени, держа шпагу одной рукой за эфес, и накинул на голову капюшон. Это должно было полностью сымитировать привычку опытного солдата спать вполглаза при любых условиях.
Невдалеке от причалов к реке спускались ступени; в этот жаркий полдень они были заполнены купающимися. Среди них оказалась довольно симпатичная обнаженная женщина на несколько лет моложе меня, присматривавшая за своим выводком, состоявшим из маленького мальчика и пятерых его сестер. Все были голенькие, похожие одна на другую, самой старшей было не более десяти лет, и все они копошились на отмели, громко плескаясь и поднимая пену.
Женщина носила на талии золотую цепочку, и я припомнил давно минувшие времена, как отплывал на «Таулере» на юг к моему первому месту назначения в 17-й Уланский и купавшаяся девушка с похожей цепочкой призывно улыбнулась мне. Я подумал, не могла ли это оказаться та же самая женщина, усмехнулся своему дурацкому романтизму, но пожелал про себя, чтобы это было так, чтобы ее выводок говорил о ее счастье, а куда более дорогая цепь на поясе – о свободе от лишений.
На капитанском мостике проревел хриплый горн, и пассажиры как по команде бросились к борту, чтобы взглянуть, как начнут крутиться колеса. Я же смотрел на людей, удивляясь тому, насколько по-разному все они были одеты, в отличие от стражников или солдат, и в который раз сознавая, как сказалась на них война. Это были не те люди, которые путешествовали в мирные времена. Как всегда, в толпе находилось немало бродячих торговцев, но большинство из них имели собственных охранников, а по возрасту были или очень молоды, или, напротив, уже достигли преклонных лет, и лишь очень немногие пребывали в подходящем возрасте для людей, считающих опасность нормой своей жизни.
Здесь находилась стайка танцовщиц, оживленно болтавших между собой об отдаленных городах Нумантии, но шелка их одежд были тусклыми, а стиль соответствовал давно минувшим годам. Было несколько семейств, направлявшихся в отпуск, как богатых, так и бедных. Я видел фермеров из Дельты с задубевшими от работы руками и лицами, вполголоса обсуждавших последний урожай риса и бедность рынков.
Затем перед моими обутыми в сандалии ногами возникли две пары тяжелых ботинок, и я увидел ноги в серых форменных брюках. Моя левая рука неподвижно лежала на рукояти кинжала Перака. Если меня опознают, то я смогу убить одного, отбросить второго в сторону и выпрыгнуть за борт, прежде чем кто-нибудь успеет хоть что-то сделать.
– Что скажешь, неплохой спутник для путешествия? – произнес голос. Я понадеялся на то, что он не ждет ответа именно от меня, и оказался прав. – Ну, его то самого собственная внешность нисколько не беспокоит, – откликнулся второй голос, затем оба рассмеялись и двинулись дальше, а я вновь позволил себе начать нормально дышать.
Дождавшись, пока паром достигнет середины реки, и улучив момент, когда на меня никто не смотрел, я вытащил из потайного кармана амулет, полученный от Тенедоса. Немного подержав его на ладони и собираясь с мыслями, я почувствовал, что он стал нагреваться, и поспешным движением выкинул похожий на монету кружок за борт.
Пусть он поищет меня среди рыб.
Миротворцы выгрузились на второй пристани, после чего я сказал Якубу, что овсянка, которой он все же меня накормил, принесла несказанную пользу моему брюху, так что теперь я смогу одолеть немного твердой пищи.
Как и на большинстве речных судов, на этом пароме кормили хорошо, особенно таких путешественников, как мы, оплативших переправу через всю Дельту. Я заранее представлял себе, как буду с наслаждением вкушать то один, то другой вид жареного или же копченого мяса, но на деле с удовольствием пожирал кучи свежих фруктов и овощей, особенно бобы, блюдами из которых так славится нумантийская кухня. Мой организм сам подсказывал мне, что ему требуется. Лишь вдоволь наевшись овощей, я отдал должное мясу.
Якуб был заметно ошарашен моим аппетитом и, похоже, задавал себе вопрос, не разбудил ли он какого-нибудь демона. Я не стал рассказывать ему об убийственном однообразии тюремной пищи, которое нисколько не зависит от умения готовящего ее повара, и о том, что через некоторое время от такого питания самый строгий аскет при первой возможности превратится в обжору.
Якуб осмотрительно расходовал принадлежавшее ему – или Товиети – серебро и решил не тратиться на каюту, а спать на палубе. Это было рискованно, так как воры, обычно имевшиеся в судовых командах, с наступлением темноты принимались шарить по палубам. Эти паромы печально прославились количеством ограблений, насилий и даже убийств, которые случались, если палубные пассажиры решали слишком уж отчаянно защищать свои кошельки.
Однажды кто-то осторожно приблизился к нам, но услышал постукивание о палубу моего обнаженного клинка, и так же неслышно удалился. В следующий раз я проснулся от шума и увидел двоих сцепившихся между собой мужчин; один был пожилым, а второй молодым, и у молодого на боку я заметил эфес шпаги. Он не замечал меня, пока я не насел ему на спину и не обрушил на голову удар кулака с зажатым в нем самодельным кастетом. Старик застыл на месте, а я выкинул неудачливого грабителя за борт и вернулся в тень, прежде чем старик успел прийти в себя.
Я увидел его на следующий день; он переходил от человека к человеку, вглядываясь в лица и пытаясь разыскать своего благодетеля… или, возможно, найти убийцу, чтобы сообщить о нем судовым офицерам. Но он тоже не решился приблизиться к моим змеям, и на этом инцидент был исчерпан.
Через пять дней мы достигли дальнего берега Дельты, снова поставили тележку на колеса и выгрузились в маленьком порту Кальди. Завернув на рынок, мы купили там зебу, веревочную упряжь для него и запрягли животное в тележку. За городом пролегал тракт, идущий с севера на юг.
– Здесь мы расстанемся, солдат, – сказал Якуб. – Я иду на север, туда, где старый император формирует свою армию. Он наберет немало колдунов, колдунам нужны заклинания, а творя заклинания, никак не обойдешься без змей. – Он захихикал. – У меня есть еще много всякой всячины, которая может ему потребоваться.
Я скептическим взглядом окинул его лохмотья и тележку.
– Да, да, да, – рассмеялся он. – Кажется, будто там ничего нет, ведь правда? Как такая вот тачка может спрятать своего владельца, так змеи и змеиное дерьмо могут спрятать… о, много-много всего интересного.
– Много-много… – повторил он, но тут его плечи внезапно вздрогнули, а я с неожиданной для меня самого нежностью распрощался с ним.
Я провожал его взглядом, пока он не превратился в чуть заметную точку на пыльной ленте дороги, лениво думая о том, что могло быть спрятано в опилках и песке, покрывавших днища клеток со змеями. Золото? Алмазы? Секретная информация?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52