Я его, конечно, не помню, но много слышал от отца. Кто еще имеет право управлять страной, кроме короля?
– Совет, – веско произнесла Симея, – это то, что вы из него делаете. Если в него войдут представители народа… всего народа, а не только знати, то и вся наша нация станет другой.
– Да, – ответил Ласлейг, и в его голосе отчетливо прозвучало презрение, – да, все мы станем другими и будем жить по-новому.
Симея смерила его холодным взглядом, придержала лошадь и, оказавшись рядом с Синаит, завела с ней подчеркнуто оживленный разговор.
– Маленький совет, барон, – сказал я. – Не очень-то разумно ссориться с волшебниками, даже если они находятся на твоей стороне… в данный момент.
Ласлейг начал было отвечать, но поспешил прикусить язык.
– Простите, сэр. Вы правы, сэр.
– Так продолжайте, что вы там хотели сказать на счет монархии, – предложил я, почувствовав легкий интерес к теме, тем более что за разговором бесчисленные мили, которые мерил копытами Быстрый, казались короче.
– Последний король умер более двухсот лет назад, а наследный принц последовал за ним спустя несколько месяцев. Давным-давно, еще когда я впервые попал в Никею, мне довелось видеть кое-какие документы; так вот, к настоящему времени не осталось наследников даже по косвенным линиям. Так кто же должен стать королем? Или королевой?
– Думаю, что нам придется провести всенародный опрос… Проклятье, это слово совершенно не подходит. – Ласлейг на минуту задумался. – Что-нибудь похожее на выборы, а уж кто будет определять, я не знаю. В общем, так или иначе, но будут найдены подходящие кандидаты, конечно благородного происхождения, а потом из них страна выберет себе короля. Между прочим, волшебница Симея попала в точку – почему бы народу не иметь права голоса, когда речь идет о том, кто будет им управлять, по крайней мере на первых порах. Королем могли бы стать и вы, сэр.
– Нет, это невозможно, – отрезал я. – Я предпочитаю выращивать манго и кокосовые пальмы.
В этот момент я услышал громкое фырканье и в первый момент подумал, что это фыркнула его лошадь, но тут же до меня дошло, что непочтительный звук издал сам барон.
– Это будет большая потеря, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Особенно после всего того, что вы сделали для Нумантии.
– И ради Нумантии, – ответил я. На мгновение мое настроение испортилось, но я тут же взял себя в руки. – Предложите эту честь кому-нибудь другому.
– Я не представляю себе… – протянул Ласлейг, пряча глаза. – Я уверен, что это должен быть человек, в высшей степени проявивший свою доблесть в этой войне, человек достаточно высокого происхождения, которого примет и знать, и народ, и не имевший никаких связей с майсирскими марионетками… Вот каким должен быть кандидат.
У меня вдруг мелькнула странная мысль: а не имел ли Ласлейг, барон Пилферн, в виду самого себя?
Перед нами простиралась равнина, плавно переходящая в небольшую возвышенность и упиравшаяся в гряду холмов, где должна была находиться та самая прибрежная деревня.
На гребнях холмов темнела какая-то полоса, и я поначалу решил, что это кусты или, возможно, невысокие рощи, но тут заметил, что мои конные разведчики галопом несутся навстречу.
А темная полоса пришла в движение, и я понял, что Тенедос переправился через Латану и поджидает нас!
Однако в наших войсках, конечно испытавших немалое удивление, не было никакой паники. Мы спокойно дошли до невысокого, вытянутого бугра и расположились на нем, решив использовать его как командную высоту в центре позиции. Я разделил армию на три части, приказав Левому и Правому крылу развернуться цепью. Мои силы, казалось, численностью немного превосходили силы Тенедоса, и я рассчитывал на то, что мне удастся окружить его армию, если, конечно, я смогу вынудить его атаковать мои войска. Чтобы укрепить Центральный фланг, я расположил с обеих сторон кавалерию – легкую впереди, а тяжелую во втором эшелоне.
Разведчикам Йонга было приказано тревожить вражескую армию налетами, но избегать потерь и немедленно отступать при первой же угрозе контратаки крупными силами.
А после этого мне не оставалось ничего, как только ждать, ощущая, как сотрясается земля под ногами тысяч и тысяч людей, расходящихся по своим боевым позициям, да слушать разноголосую перекличку горнистов и то вспыхивавшую, то затихавшую дробь барабанов в обеих армиях.
Повернувшись к Синаит, я спросил, ощущает ли она, что Тенедос сотворил какие-нибудь заклинания.
– Нет, – ответила она. – Но все равно воздух прямо-таки насыщен колдовством. Но на сей раз мы будем готовы к нему.
Я надеялся, что она права, но тем не менее был сильно встревожен. Мои разведчики обязаны были доложить мне о том, что армия противника переправилась через реку, – ведь именно для этого я и посылал их обследовать восточный берег на много лиг вперед. Каким же образом они проглядели эту переправу? Неужели мы угодили в западню?
Армия экс-императора наконец остановилась, и на поле предстоящего сражения, где расположились две армии, насчитывавшие, вероятно, по миллиону человек каждая, воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдельными криками да ржанием лошадей, далеко разносившимся во все еще тихом, прозрачном воздухе.
А потом эту непродолжительную тишину нарушило посвистывание ветерка, пролетевшего по печальной пустоши, разделявшей два войска.
От центра неприятельской армии отделился одинокий кавалерист и легким неспешным галопом направился в нашу сторону. При нем не было никакого штандарта, но одежда его блестела золотом.
Я узнал его.
Лейш Тенедос.
Доехав до середины разделявшего нас расстояния, он остановил лошадь, сложил ладони рупором, и его голос звучно раскатился над полем:
– Я император Тенедос! Я хочу говорить с генералом Дамастесом а'Симабу!
Он скрестил руки на груди и замер в неподвижности.
– Ну что? – спросил я, повернувшись к своим волшебницам.
– Я ничего не понимаю, – сказала Симея.
– Я тоже, – подхватила Синаит.
А Тенедос снова прокричал:
– Генерал Дамастес а'Симабу! Выезжайте ко мне!
– Конечно, я не доверяю ему, – сказал я. – Но, похоже, я оказался в дурацком положении.
– Синаит, – сказала Симея. – Закутайтесь в плащ, как я.
– Зачем?
– Мы поедем вместе с Дамастесом и остановимся, отъехав полпути от нашего фронта. Он не сможет узнать нас под плащами, а для того, чтобы выяснить, кто мы такие, магическими способами, у него не будет возможности, – объяснила она. – Это, пожалуй, немного встревожит его и даст нам некоторое преимущество перед ним. Если же он попытается устроить какую-нибудь гадость Дамастесу или армии, то мы сможем ответить немедленно.
– Хорошо, – одобрила Синаит. – Дамастес, вы и впрямь намерены засунуть голову в пасть льва?
– А что, у меня есть выбор? – ответил я вопросом на вопрос, подбросив на ладони уздечку Быстрого. – Меня тревожит не столько львиная пасть, сколько исходящая из нее вонь.
Когда я двинулся вперед, цокот копыт моей лошади показался мне оглушительным. Тенедос спокойно сидел в седле, поджидая меня.
То впечатление, которое сложилось у меня после общения с ним посредством Чаши Ясновидения, подтвердилось – в его гипнотическом взоре появилось нечто нездоровое. Мне показалось, что он похож на бешеного ястреба. И тогда я подумал: а не может ли быть так, что все хищники от природы бешеные, по крайней мере если судить по ненависти и презрению, которые всегда заметны в их глазах.
Тенедос теперь не производил впечатления мягкотелого и обрюзгшего, а, напротив, был мускулист, худощав, едва ли не тощ. Одет он был в золото, а на голове носил обруч, очень похожий на ту корону, которую много лет назад, в Никее, я возложил ему на голову. Я заметил, что он старается не двигать одной рукой, и понадеялся, что рана от стрелы Йонга оказалась неизлечимой и продолжала гноиться.
– Приветствую вас, генерал Дамастес, – сказал он, когда я подъехал к нему. – Сегодня прекрасный день для сражения.
Я кивнул в ответ, обратив внимание на то, что он, впервые со времени нашего пребывания в Кейте, разговаривает со мной на «вы».
– Я тоже приветствую вас, хотя и сомневаюсь в том, что существуют дни, подходящие для убийства. Прошу простить меня за то, что я, обращаясь к вам, не использую звания, но я его просто не знаю.
– Прежде мне вполне подходил титул императора.
– Это было прежде.
Он нахмурился, но я спокойно встретил его гневный взор. Его глаза вспыхнули, он на мгновение отвел взгляд, а потом вновь посмотрел на меня.
– Я должен поздравить вас с тем, что вам удалось избавить Нумантию от ее злейшего врага, – сказал он.
Я мог бы ответить ему честно, что злейшим врагом был тот, кто находился сейчас передо мною, а не тот, который пал в Юрее, но предпочел промолчать.
– Любопытно, – продолжал он. – Мы… вы, я и вся Нумантия приложили столько усилий для того, чтобы низвергнуть этого ублюдка, и потеряли на этом все, что имели. А потом вы с горсткой людей и при помощи лишь капельки волшебства – если, конечно, мне верно рассказали о том, как все это происходило, – добиваетесь потрясающего успеха.
Я пожал плечами:
– Полагаю, все дело в подходящем времени и стечении обстоятельств. И, возможно, в этот раз боги покровительствовали мне.
– Да, – согласился Тенедос. – Готов спорить, что Сайонджи выла от ликования, когда он наконец-то вернулся к ней. Интересно, в каком облике она позволит ему возродиться? Червя? Или собаки?
– Мне никогда не приходилось беседовать с богами, – ответил я, – так что я не буду рисковать и выдвигать предположения.
– Дамастес, мой бывший друг, – сказал Тенедос (в его голосе появился оттенок фамильярности). – Вам совершенно не нужно разговаривать со мной в таком вызывающем тоне. Точно так же, как не было необходимости брать с собой тех двоих, что остались позади. Я полагаю, что они волшебники, но вам нечего опасаться меня, по крайней мере сегодня.
– У вас не было ни единого повода для того, чтобы нападать на моих родных, – ответил я.
– Вы поверите, что это не было делом моих рук? Более того, я даже не давал на это разрешения. Это сотворил один из моих честолюбивых подручных. Заверяю вас, что Годжам обошелся с ним точно так же, как он сам обошелся с вашими людьми.
Я молча смотрел на него.
– Вы не верите мне.
– Нет, – отозвался я. – Я вам не верю.
– Ладно, тогда хватит об этом. – Теперь его голос зазвенел от гнева. – Я хотел поговорить с вами, потому что собираюсь предложить сделку.
– Ни о какой сделке не может быть и речи, – сказал я. – Разве что вы бросите на землю фальшивую корону, которую надели на себя, и сдадитесь мне. Если вы поступите таким образом, то обещаю – хотя для этого мне придется нарушить данное ранее обещание, – я приложу все силы, чтобы вы избежали казни.
– Так вот, – очень спокойно ответил он, – вы сами знаете, что я не могу этого сделать. За мной миллион и даже больше людей, которым я дал слово. Но важнее всего – сама Нумантия. Я поклялся, что мое королевство возродится в достойной его славе и мощи.
– И поэтому вы желаете окончательно разорить его? – холодно сказал я.
– На этом поле находятся две армии, – ответил Тенедос, – и я могу задать вам тот же самый вопрос.
– И именно поэтому мы будем сражаться, – произнес я.
– Вовсе не обязательно, – отозвался он. – Потому что, устранив короля Байрана, вы нарушили равновесие.
Я молча ждал продолжения.
– Сразу же после того, как одно из тех существ, которых я способен призывать себе на службу, сообщило мне об убийстве Байрана, я стал творить заклинания и увидел, как майсирцы уходят через Кейт в свою страну. Путь усыпан их трупами и награбленным добром, и, боюсь, лишь очень немногие смогут вновь увидеть свой дом.
– Это очень похоже на то, что случилось с нами в Майсире, – не скрывая горечи, ответил я.
Тенедос вперил в меня жесткий взгляд, но ничего не сказал и продолжил дальше:
– А что увидят те, кто все же доберется до Майсира? Ни короля, ни наместника, вообще никакого правительства; вместо них воцарится яростное безумство хаоса, в котором все эти вонючие мелкие князьки, кого мы так презирали, примутся брать себе столько автономии, сколько смогут ухватить. Хаос! Анархия! Если уж нумантийцы не в состоянии более или менее нормально существовать в состоянии анархии, то еще меньше можно ожидать этого от майсирцев. Вот это и есть наш шанс. Наступило время, когда мы должны забыть все наши разногласия и немедленно взяться за воссоединение Нумантии.
Если мы с вами снова встанем рука об руку, то неужели эти идиоты Бартоу, Скопас и их так называемый генерал Трерис смогут продержаться хотя бы неделю? Мы должны вернуть Нумантии мир и снова сделать наш народ единым, каким он был прежде. А после этого мы двинемся в Майсир, чтобы принести в эту страну порядок и стабильность.
– Дамастес, я предлагаю тебе королевство! – Наконец-то он перешел на свой обычный покровительственный тон. – Я хочу, чтобы ты управлял Майсиром, чтобы твой род вошел в историю как первая законная королевская династия этой варварской страны отныне и до скончания времен. Я знаю тебя, и знаю, что ты единственный человек, способный привести майсирцев к миру и единству.
– Я думаю, что вы кое о чем забываете, – сказал я. – Мы были побеждены не королем Байраном, а более мощными силами. Да, короля Байрана больше нет, но король Зима и король Крестьянин все так же владеют той землей.
– Ха! – воскликнул Тенедос. – Тогда мы были, можно сказать, девственниками, но теперь хорошо знаем всю силу нашего врага, и если проблема ясна, значит, она может быть разрешена. Дамастес, перестань разговаривать неудачными каламбурами. Ты только представь, что я тебе предлагаю! Бессмертие! Величайшую власть! И подумай о том, что ждет нашу Нумантию!
На несколько мгновений я ощутил потрясение, вообразив тысячи и тысячи лиг, которые могли бы стать моими. Я получил бы возможность управлять империей по своему разумению, пусть иногда и сурово. В любом случае я оказался бы более милостивым королем, чем все властители, которых Майсир видел на протяжении своей истории. Мое королевство под…
– В этом случае вы, конечно, были бы моим сюзереном… – медленно проговорил я.
Тенедос согласно кивнул:
– В какой-то степени – да. Майсир и Нумантия должны держаться вместе, поскольку в мире имеются другие короли и другие королевства, о которых я узнал при помощи своей магии, короли, обладающие великим могуществом и питающие в сердцах такую страшную злобу, какой не может даже представить себе ни один нумантиец. Да, ты был бы моим вассалом, но вовсе не в том смысле, который обычно подразумевает такая зависимость, а лишь в самых важных вопросах. На деле ты правил бы практически самодержавно. Вряд ли мне взбрело в голову впустую тратить время на то, чтобы вмешиваться в твои дела и одобрять или отменять твои решения.
– Но вы все же делали это, пока я находился в Каллио, – напомнил я ему.
– Я заблуждался, – неохотно признался он. – Я был очень зол и не желал думать. Но с тех пор я понял свои ошибки и переменился.
Ну же, Дамастес! Посмотри вокруг. Есть ли в этой пустыне хоть что-нибудь такое, за что стоило бы сражаться? Почему бы нам совместными усилиями не объединить Нумантию и не покончить с этой бессмысленной резней? Да, ничего уже не будет таким, как было прежде, во время нашего наивысшего взлета, но, несомненно, настанут еще более великолепные и славные времена.
Ты не доверяешь мне… по крайней мере сейчас. Но когда ты будешь сидеть на своем собственном троне в Джарре, ты признаешь, что это было временное заблуждение. Кроме того, когда нас будут разделять тысячи лиг, так ли много станет значить доверие или недоверие? Конечно же, я не стану посылать армии через пустыни из-за каких-нибудь мелких разногласий, а ничего более серьезного между нами я не ожидаю. Вспомни, сколько лет мы управляли… Да, я говорю «мы», ибо ты участвовал в разработке и проведении моей политики, во всех моих деяниях в куда большей степени, чем кто-либо другой, кроме меня самого. Почему бы тебе в конце концов не услышать это признание, не принять эту великую честь?
Я почти физически ощущал, как его воля, возможно его магия, накатывалась на меня. Я начал что-то говорить, остановился и задумался, а его глаза в это время обжигали меня яростным огнем. В конце концов я собрался с мыслями и, очень тщательно подбирая слова, сказал то, что должен был сказать.
Тенедос поджал губы, а к его лицу прилила кровь ярости.
– Что ж, – чуть ли не взвизгнул он. – Ладно, ладно! Ты изменил, предал своего законного императора. Да будет так! Дамастес а'Симабу, ты совершал в своей жизни много ошибок. Но эта была самой худшей и непоправимой, этой ошибкой ты обрек на гибель и себя, и тех безумцев, которые имели глупость пойти за тобой. Ты не пожелал принять мою протянутую руку, отказался от предложенного мною мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Совет, – веско произнесла Симея, – это то, что вы из него делаете. Если в него войдут представители народа… всего народа, а не только знати, то и вся наша нация станет другой.
– Да, – ответил Ласлейг, и в его голосе отчетливо прозвучало презрение, – да, все мы станем другими и будем жить по-новому.
Симея смерила его холодным взглядом, придержала лошадь и, оказавшись рядом с Синаит, завела с ней подчеркнуто оживленный разговор.
– Маленький совет, барон, – сказал я. – Не очень-то разумно ссориться с волшебниками, даже если они находятся на твоей стороне… в данный момент.
Ласлейг начал было отвечать, но поспешил прикусить язык.
– Простите, сэр. Вы правы, сэр.
– Так продолжайте, что вы там хотели сказать на счет монархии, – предложил я, почувствовав легкий интерес к теме, тем более что за разговором бесчисленные мили, которые мерил копытами Быстрый, казались короче.
– Последний король умер более двухсот лет назад, а наследный принц последовал за ним спустя несколько месяцев. Давным-давно, еще когда я впервые попал в Никею, мне довелось видеть кое-какие документы; так вот, к настоящему времени не осталось наследников даже по косвенным линиям. Так кто же должен стать королем? Или королевой?
– Думаю, что нам придется провести всенародный опрос… Проклятье, это слово совершенно не подходит. – Ласлейг на минуту задумался. – Что-нибудь похожее на выборы, а уж кто будет определять, я не знаю. В общем, так или иначе, но будут найдены подходящие кандидаты, конечно благородного происхождения, а потом из них страна выберет себе короля. Между прочим, волшебница Симея попала в точку – почему бы народу не иметь права голоса, когда речь идет о том, кто будет им управлять, по крайней мере на первых порах. Королем могли бы стать и вы, сэр.
– Нет, это невозможно, – отрезал я. – Я предпочитаю выращивать манго и кокосовые пальмы.
В этот момент я услышал громкое фырканье и в первый момент подумал, что это фыркнула его лошадь, но тут же до меня дошло, что непочтительный звук издал сам барон.
– Это будет большая потеря, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Особенно после всего того, что вы сделали для Нумантии.
– И ради Нумантии, – ответил я. На мгновение мое настроение испортилось, но я тут же взял себя в руки. – Предложите эту честь кому-нибудь другому.
– Я не представляю себе… – протянул Ласлейг, пряча глаза. – Я уверен, что это должен быть человек, в высшей степени проявивший свою доблесть в этой войне, человек достаточно высокого происхождения, которого примет и знать, и народ, и не имевший никаких связей с майсирскими марионетками… Вот каким должен быть кандидат.
У меня вдруг мелькнула странная мысль: а не имел ли Ласлейг, барон Пилферн, в виду самого себя?
Перед нами простиралась равнина, плавно переходящая в небольшую возвышенность и упиравшаяся в гряду холмов, где должна была находиться та самая прибрежная деревня.
На гребнях холмов темнела какая-то полоса, и я поначалу решил, что это кусты или, возможно, невысокие рощи, но тут заметил, что мои конные разведчики галопом несутся навстречу.
А темная полоса пришла в движение, и я понял, что Тенедос переправился через Латану и поджидает нас!
Однако в наших войсках, конечно испытавших немалое удивление, не было никакой паники. Мы спокойно дошли до невысокого, вытянутого бугра и расположились на нем, решив использовать его как командную высоту в центре позиции. Я разделил армию на три части, приказав Левому и Правому крылу развернуться цепью. Мои силы, казалось, численностью немного превосходили силы Тенедоса, и я рассчитывал на то, что мне удастся окружить его армию, если, конечно, я смогу вынудить его атаковать мои войска. Чтобы укрепить Центральный фланг, я расположил с обеих сторон кавалерию – легкую впереди, а тяжелую во втором эшелоне.
Разведчикам Йонга было приказано тревожить вражескую армию налетами, но избегать потерь и немедленно отступать при первой же угрозе контратаки крупными силами.
А после этого мне не оставалось ничего, как только ждать, ощущая, как сотрясается земля под ногами тысяч и тысяч людей, расходящихся по своим боевым позициям, да слушать разноголосую перекличку горнистов и то вспыхивавшую, то затихавшую дробь барабанов в обеих армиях.
Повернувшись к Синаит, я спросил, ощущает ли она, что Тенедос сотворил какие-нибудь заклинания.
– Нет, – ответила она. – Но все равно воздух прямо-таки насыщен колдовством. Но на сей раз мы будем готовы к нему.
Я надеялся, что она права, но тем не менее был сильно встревожен. Мои разведчики обязаны были доложить мне о том, что армия противника переправилась через реку, – ведь именно для этого я и посылал их обследовать восточный берег на много лиг вперед. Каким же образом они проглядели эту переправу? Неужели мы угодили в западню?
Армия экс-императора наконец остановилась, и на поле предстоящего сражения, где расположились две армии, насчитывавшие, вероятно, по миллиону человек каждая, воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдельными криками да ржанием лошадей, далеко разносившимся во все еще тихом, прозрачном воздухе.
А потом эту непродолжительную тишину нарушило посвистывание ветерка, пролетевшего по печальной пустоши, разделявшей два войска.
От центра неприятельской армии отделился одинокий кавалерист и легким неспешным галопом направился в нашу сторону. При нем не было никакого штандарта, но одежда его блестела золотом.
Я узнал его.
Лейш Тенедос.
Доехав до середины разделявшего нас расстояния, он остановил лошадь, сложил ладони рупором, и его голос звучно раскатился над полем:
– Я император Тенедос! Я хочу говорить с генералом Дамастесом а'Симабу!
Он скрестил руки на груди и замер в неподвижности.
– Ну что? – спросил я, повернувшись к своим волшебницам.
– Я ничего не понимаю, – сказала Симея.
– Я тоже, – подхватила Синаит.
А Тенедос снова прокричал:
– Генерал Дамастес а'Симабу! Выезжайте ко мне!
– Конечно, я не доверяю ему, – сказал я. – Но, похоже, я оказался в дурацком положении.
– Синаит, – сказала Симея. – Закутайтесь в плащ, как я.
– Зачем?
– Мы поедем вместе с Дамастесом и остановимся, отъехав полпути от нашего фронта. Он не сможет узнать нас под плащами, а для того, чтобы выяснить, кто мы такие, магическими способами, у него не будет возможности, – объяснила она. – Это, пожалуй, немного встревожит его и даст нам некоторое преимущество перед ним. Если же он попытается устроить какую-нибудь гадость Дамастесу или армии, то мы сможем ответить немедленно.
– Хорошо, – одобрила Синаит. – Дамастес, вы и впрямь намерены засунуть голову в пасть льва?
– А что, у меня есть выбор? – ответил я вопросом на вопрос, подбросив на ладони уздечку Быстрого. – Меня тревожит не столько львиная пасть, сколько исходящая из нее вонь.
Когда я двинулся вперед, цокот копыт моей лошади показался мне оглушительным. Тенедос спокойно сидел в седле, поджидая меня.
То впечатление, которое сложилось у меня после общения с ним посредством Чаши Ясновидения, подтвердилось – в его гипнотическом взоре появилось нечто нездоровое. Мне показалось, что он похож на бешеного ястреба. И тогда я подумал: а не может ли быть так, что все хищники от природы бешеные, по крайней мере если судить по ненависти и презрению, которые всегда заметны в их глазах.
Тенедос теперь не производил впечатления мягкотелого и обрюзгшего, а, напротив, был мускулист, худощав, едва ли не тощ. Одет он был в золото, а на голове носил обруч, очень похожий на ту корону, которую много лет назад, в Никее, я возложил ему на голову. Я заметил, что он старается не двигать одной рукой, и понадеялся, что рана от стрелы Йонга оказалась неизлечимой и продолжала гноиться.
– Приветствую вас, генерал Дамастес, – сказал он, когда я подъехал к нему. – Сегодня прекрасный день для сражения.
Я кивнул в ответ, обратив внимание на то, что он, впервые со времени нашего пребывания в Кейте, разговаривает со мной на «вы».
– Я тоже приветствую вас, хотя и сомневаюсь в том, что существуют дни, подходящие для убийства. Прошу простить меня за то, что я, обращаясь к вам, не использую звания, но я его просто не знаю.
– Прежде мне вполне подходил титул императора.
– Это было прежде.
Он нахмурился, но я спокойно встретил его гневный взор. Его глаза вспыхнули, он на мгновение отвел взгляд, а потом вновь посмотрел на меня.
– Я должен поздравить вас с тем, что вам удалось избавить Нумантию от ее злейшего врага, – сказал он.
Я мог бы ответить ему честно, что злейшим врагом был тот, кто находился сейчас передо мною, а не тот, который пал в Юрее, но предпочел промолчать.
– Любопытно, – продолжал он. – Мы… вы, я и вся Нумантия приложили столько усилий для того, чтобы низвергнуть этого ублюдка, и потеряли на этом все, что имели. А потом вы с горсткой людей и при помощи лишь капельки волшебства – если, конечно, мне верно рассказали о том, как все это происходило, – добиваетесь потрясающего успеха.
Я пожал плечами:
– Полагаю, все дело в подходящем времени и стечении обстоятельств. И, возможно, в этот раз боги покровительствовали мне.
– Да, – согласился Тенедос. – Готов спорить, что Сайонджи выла от ликования, когда он наконец-то вернулся к ней. Интересно, в каком облике она позволит ему возродиться? Червя? Или собаки?
– Мне никогда не приходилось беседовать с богами, – ответил я, – так что я не буду рисковать и выдвигать предположения.
– Дамастес, мой бывший друг, – сказал Тенедос (в его голосе появился оттенок фамильярности). – Вам совершенно не нужно разговаривать со мной в таком вызывающем тоне. Точно так же, как не было необходимости брать с собой тех двоих, что остались позади. Я полагаю, что они волшебники, но вам нечего опасаться меня, по крайней мере сегодня.
– У вас не было ни единого повода для того, чтобы нападать на моих родных, – ответил я.
– Вы поверите, что это не было делом моих рук? Более того, я даже не давал на это разрешения. Это сотворил один из моих честолюбивых подручных. Заверяю вас, что Годжам обошелся с ним точно так же, как он сам обошелся с вашими людьми.
Я молча смотрел на него.
– Вы не верите мне.
– Нет, – отозвался я. – Я вам не верю.
– Ладно, тогда хватит об этом. – Теперь его голос зазвенел от гнева. – Я хотел поговорить с вами, потому что собираюсь предложить сделку.
– Ни о какой сделке не может быть и речи, – сказал я. – Разве что вы бросите на землю фальшивую корону, которую надели на себя, и сдадитесь мне. Если вы поступите таким образом, то обещаю – хотя для этого мне придется нарушить данное ранее обещание, – я приложу все силы, чтобы вы избежали казни.
– Так вот, – очень спокойно ответил он, – вы сами знаете, что я не могу этого сделать. За мной миллион и даже больше людей, которым я дал слово. Но важнее всего – сама Нумантия. Я поклялся, что мое королевство возродится в достойной его славе и мощи.
– И поэтому вы желаете окончательно разорить его? – холодно сказал я.
– На этом поле находятся две армии, – ответил Тенедос, – и я могу задать вам тот же самый вопрос.
– И именно поэтому мы будем сражаться, – произнес я.
– Вовсе не обязательно, – отозвался он. – Потому что, устранив короля Байрана, вы нарушили равновесие.
Я молча ждал продолжения.
– Сразу же после того, как одно из тех существ, которых я способен призывать себе на службу, сообщило мне об убийстве Байрана, я стал творить заклинания и увидел, как майсирцы уходят через Кейт в свою страну. Путь усыпан их трупами и награбленным добром, и, боюсь, лишь очень немногие смогут вновь увидеть свой дом.
– Это очень похоже на то, что случилось с нами в Майсире, – не скрывая горечи, ответил я.
Тенедос вперил в меня жесткий взгляд, но ничего не сказал и продолжил дальше:
– А что увидят те, кто все же доберется до Майсира? Ни короля, ни наместника, вообще никакого правительства; вместо них воцарится яростное безумство хаоса, в котором все эти вонючие мелкие князьки, кого мы так презирали, примутся брать себе столько автономии, сколько смогут ухватить. Хаос! Анархия! Если уж нумантийцы не в состоянии более или менее нормально существовать в состоянии анархии, то еще меньше можно ожидать этого от майсирцев. Вот это и есть наш шанс. Наступило время, когда мы должны забыть все наши разногласия и немедленно взяться за воссоединение Нумантии.
Если мы с вами снова встанем рука об руку, то неужели эти идиоты Бартоу, Скопас и их так называемый генерал Трерис смогут продержаться хотя бы неделю? Мы должны вернуть Нумантии мир и снова сделать наш народ единым, каким он был прежде. А после этого мы двинемся в Майсир, чтобы принести в эту страну порядок и стабильность.
– Дамастес, я предлагаю тебе королевство! – Наконец-то он перешел на свой обычный покровительственный тон. – Я хочу, чтобы ты управлял Майсиром, чтобы твой род вошел в историю как первая законная королевская династия этой варварской страны отныне и до скончания времен. Я знаю тебя, и знаю, что ты единственный человек, способный привести майсирцев к миру и единству.
– Я думаю, что вы кое о чем забываете, – сказал я. – Мы были побеждены не королем Байраном, а более мощными силами. Да, короля Байрана больше нет, но король Зима и король Крестьянин все так же владеют той землей.
– Ха! – воскликнул Тенедос. – Тогда мы были, можно сказать, девственниками, но теперь хорошо знаем всю силу нашего врага, и если проблема ясна, значит, она может быть разрешена. Дамастес, перестань разговаривать неудачными каламбурами. Ты только представь, что я тебе предлагаю! Бессмертие! Величайшую власть! И подумай о том, что ждет нашу Нумантию!
На несколько мгновений я ощутил потрясение, вообразив тысячи и тысячи лиг, которые могли бы стать моими. Я получил бы возможность управлять империей по своему разумению, пусть иногда и сурово. В любом случае я оказался бы более милостивым королем, чем все властители, которых Майсир видел на протяжении своей истории. Мое королевство под…
– В этом случае вы, конечно, были бы моим сюзереном… – медленно проговорил я.
Тенедос согласно кивнул:
– В какой-то степени – да. Майсир и Нумантия должны держаться вместе, поскольку в мире имеются другие короли и другие королевства, о которых я узнал при помощи своей магии, короли, обладающие великим могуществом и питающие в сердцах такую страшную злобу, какой не может даже представить себе ни один нумантиец. Да, ты был бы моим вассалом, но вовсе не в том смысле, который обычно подразумевает такая зависимость, а лишь в самых важных вопросах. На деле ты правил бы практически самодержавно. Вряд ли мне взбрело в голову впустую тратить время на то, чтобы вмешиваться в твои дела и одобрять или отменять твои решения.
– Но вы все же делали это, пока я находился в Каллио, – напомнил я ему.
– Я заблуждался, – неохотно признался он. – Я был очень зол и не желал думать. Но с тех пор я понял свои ошибки и переменился.
Ну же, Дамастес! Посмотри вокруг. Есть ли в этой пустыне хоть что-нибудь такое, за что стоило бы сражаться? Почему бы нам совместными усилиями не объединить Нумантию и не покончить с этой бессмысленной резней? Да, ничего уже не будет таким, как было прежде, во время нашего наивысшего взлета, но, несомненно, настанут еще более великолепные и славные времена.
Ты не доверяешь мне… по крайней мере сейчас. Но когда ты будешь сидеть на своем собственном троне в Джарре, ты признаешь, что это было временное заблуждение. Кроме того, когда нас будут разделять тысячи лиг, так ли много станет значить доверие или недоверие? Конечно же, я не стану посылать армии через пустыни из-за каких-нибудь мелких разногласий, а ничего более серьезного между нами я не ожидаю. Вспомни, сколько лет мы управляли… Да, я говорю «мы», ибо ты участвовал в разработке и проведении моей политики, во всех моих деяниях в куда большей степени, чем кто-либо другой, кроме меня самого. Почему бы тебе в конце концов не услышать это признание, не принять эту великую честь?
Я почти физически ощущал, как его воля, возможно его магия, накатывалась на меня. Я начал что-то говорить, остановился и задумался, а его глаза в это время обжигали меня яростным огнем. В конце концов я собрался с мыслями и, очень тщательно подбирая слова, сказал то, что должен был сказать.
Тенедос поджал губы, а к его лицу прилила кровь ярости.
– Что ж, – чуть ли не взвизгнул он. – Ладно, ладно! Ты изменил, предал своего законного императора. Да будет так! Дамастес а'Симабу, ты совершал в своей жизни много ошибок. Но эта была самой худшей и непоправимой, этой ошибкой ты обрек на гибель и себя, и тех безумцев, которые имели глупость пойти за тобой. Ты не пожелал принять мою протянутую руку, отказался от предложенного мною мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52