— Расскажите мне о Джордже Уил…
— Джордж Уилтси, — мягко перебил его Гордин, — являл собой тот мужественный тип, который ряд других мужчин считают привлекательным. Я платил ему, чтобы он посещал мои вечера, хорошо одевался и демонстрировал хорошие манеры. Он заводил здесь знакомства, а за это я получал вознаграждение от его партнеров. Как мне представляется, Дуэйн Линденор был его любовником. Вот и все, что мне известно о Джордже Уилтси.
Дэнни взял протянутый бокал — только чтобы занять руки.
— С кем вы знакомили Уилтси?
— Уже не вспомню.
— Вот как?
— Мое дело организовать вечер; собираются гости и знакомятся с молодыми людьми, которых я привожу. За это мне присылают деньги — не афишируя это. Многие мои клиенты люди женатые, имеют семьи, и ничего не держать в памяти — дополнительная услуга им с моей стороны.
Бокал дрожал в руке Дэнни:
— Вы ожидаете, что я этому поверю? Гордин глотнул бренди:
— Нет, поскольку это все, что я могу вам сообщить, я ожидаю, что такой ответ вы примете.
— Я хотел бы взглянуть на счета за обслуживание и на список гостей.
— Это невозможно. Никаких записей я не делаю. Ведь это могло бы расцениваться как сводничество.
— Тогда назовите имена.
— Нет, и больше не просите меня об этом.
Дэнни заставил себя только коснуться губами бокала, лишь попробовать бренди. Он повертел бокал в руках, держа его за ножку двумя пальцами, понюхал, — и поймал себя на том, что снова подражает Гордину:
— Мистер Гор…
— Мистер Апшо, мы зашли в тупик. Позвольте предложить компромисс. Вы сказали, что я не подхожу под имеющееся у вас описание убийцы. Очень хорошо. Опишите мне вашего убийцу, и я постараюсь припомнить, был ли среди знакомых Джорджа Уилтси человек, похожий на него. Если такой человек был, я сообщу об этом лейтенанту Мэттьюзу, а уж он пусть делает с этой информацией все, что пожелает. Это довольно?
Дэнни взболтал напиток — тут пьют коллекционное по тридцать долларов бутылка. Бренди обожгло горло; голос Дэнни стал хриплым:
— В этом деле я представляю городскую полицию и прокуратуру. Там может не понравиться, что вы прячетесь за продажного копа из отдела нравов.
Гордин слегка улыбнулся:
— Я не буду передавать ваши слова ни лейтенанту Мэттьюзу, ни Алу Дитриху, когда в следующий раз буду приглашать его и шерифа Бискейлуза к себе в клуб на игру в гольф. Кроме того, у меня есть хорошие друзья и в городской полиции и в прокуратуре. Выпьете еще, мистер Апшо?
«Раз, два, три, четыре, — медленно отсчитал про себя Дэнни. — Стоп, горячиться нельзя». Гордин со своим бокалом отошел к серванту, снова наполнил и вернулся, улыбаясь уже по-другому — как старший брат, успокаивающий младшего:
— Вы знаете правила игры. Помшерифа, ради бога не становитесь в позу возмущенного бойскаута.
Дэнни проигнорировал предложение выпить еще и смотрел в глаза Гордина, пытаясь разглядеть там страх:
— Белый, лет сорок пять— пятьдесят, худощавый. Ростом выше шести футов, с впечатляющей седой шевелюрой.
Никаких следов страха, лоб задумчиво наморщен:
— Припоминаю, что во время войны у Джорджа был высокий темноволосый мужчина из мексиканского консульства, но тому уже в то время было за пятьдесят. Вспоминаю несколько довольно полных мужчин, которым Джордж нравился, и знаю, что он регулярно встречался с высоким рыжим человеком. Это вам поможет?
— Нет. Ну а, скажем, люди, в целом отвечающие этому описанию? Есть такие, кто регулярно ходил бы на ваши вечеринки и пользовался вашими услугами?
Снова задумчивый вид:
— С впечатляющей шевелюрой? Нет. Это не дает вам покоя? Все высокие мужчины средних лет, с которыми я имею дело, довольно лысы. Сожалею.
«Ни о чем ты не сожалеешь, — подумал Дэнни, — но, возможно, говоришь правду».
— Что Уилтси говорил о Линденоре?
— Только, что они живут вместе.
— Вам известно, что Линденор пытался шантажировать Чарлза Хартшорна?
— Нет.
— Не слышали о других попытках шантажа со стороны Линденора или Уилтси?
— Нет, не слышал.
— А как вообще с этим обстоит дело? Ваши клиенты определенно подвержены шантажу.
Феликс Гордин рассмеялся:
— Клиенты потому и ходят ко мне, что я ограждаю их от подобных вещей.
— Но Чарлза Хартшорна вам оградить не удалось, — рассмеялся в свою очередь Дэнни.
— Чарлзу всегда не везло — ни в любви, ни в политике. И он не убийца. Можете сами его расспросить, если не верите мне, только будьте вежливы. Он легко оскорбляется, и у него широкие полномочия.
Гордин протянул ему бокал с бренди, и Дэнни сразу опрокинул его в рот:
— Были у Линденора и Уилтси враги, приятели, молодые люди, с которыми они общались?
— О такого рода вещах ничего не знаю.
— Почему же?
— Пытаюсь все четко разграничивать и не смешивать одно с другим.
— Зачем?
— Чтобы не попадать вот в такие ситуации. Дэнни почувствовал, что бренди начинает на него действовать — ведь он еще дома приложился:
— Мистер Гордин, вы гомосексуалист?
— Нет, помшерифа. А вы?
Дэнни покраснел, поднял бокал, но увидел, что он пуст. Промашка. Дэнни решил прибегнуть к фразе из инструктивной беседы с Консидайном:
— Манера навешивать ярлыки оставляет меня равнодушным.
— Не совсем понял, о какой манере вы говорите.
— Это значит, что я профессионал и подобные выпады меня не смущают.
— Тогда вам нельзя так быстро краснеть, это выдает в вас дилетанта.
Дэнни был готов запустить в него бокалом, за «дилетанта» нужно было дать сдачи:
— Речь идет о трех погибших людях. Их изрезали палками зутеров, выкололи глаза, выгрызли внутренности. Речь идет о шантаже и грабежах, о джазе и парне с обожженным лицом, а вы полагаете, что меня можно оскорбить, назвав «дилетантом». Вы думаете… — Тут Дэнни остановился, увидев, как Гордин стиснул челюсти. Он смотрел в пол, и Дэнни подумал: то ли он задел какую-то струнку, то ли рассказ просто вызвал у него отвращение.
— Что с вами?
Гордин поднял на него глаза:
— Извините. Мне бывает нелегко сдержаться, когда на меня пытаются давить, и я не переношу описаний насилия. Я напрасно назвал вас…
— Тогда помогите мне. Покажите список ваших клиентов.
— Я же вам говорил, что никаких списков не веду.
— Тогда объясните, что вас так задело?
— Я вам объяснил.
— Неужели вы так чувствительны! Верится с трудом. И все же?
— Когда вы упомянули джаз, это напомнило мне об одном клиенте; он играет на трубе. Я знакомил его с партнерами, предпочитающими жесткий стиль отношений. Мне тогда показалось, что он способен на всякое, но он невысок и совсем не среднего возраста.
— И это всё?
— Его зовут Сай Вандрих, помшерифа. Благодаря вашей тактике, вы узнали больше, чем я обычно готов сообщить, так что жаловаться вам не на что.
— И это всё?
Глаза Гордина были пусты и ничего не выражали:
— Нет. В будущем адресуйте все вопросы через лейтенанта Мэттыоза и учитесь смаковать бренди — это вам доставит больше удовольствия.
Дэнни швырнул хрустальный бокал на стул в стиле Людовика XIV и вышел.
До встречи с Консидайном оставалось еще полтора часа, о новой выпивке не могло быть и речи. Дэнни поехал в «Кофе Боба», съел гамбургер и кусок пирога, думая, что он еще мог выпытать у Гордина, не подведи его нервы, и не будь полицейских связей сводника, а сам он будь понаходчивей. За едой он немного успокоился, но ответов на мучившие вопросы он так и не нашел. Дэнни пошел к телефону-автомату; нужно было узнать, кто такой Сай Вандрих.
В материалах справочных служб значился один Сирил Сай Вандрих: белый мужчина, дата рождения 24.07.18, шесть раз арестовывался за мелкие кражи, музыкант, часто переезжает. В настоящее время в шестой раз содержится под трехмесячным наблюдением в психушке Камарилло. Звонок туда выявил следующее: будучи арестованным за кражу в магазине, повел себя как психически ненормальный, и суд приговорил его к принудительному лечению в Камарилло. В справочной психлечебницы Дэнни сообщили, что в ночь убийства Гойнза, а также жертв два и три, Вандрих находился у них и что он взялся обучать музыке других пациентов. Дэнни сказал, что, возможно, ему придется подъехать и допросить больного, на что женский голос ответил, что Вандрих может не контролировать себя, быть уверенным в его действиях нельзя. Никто в заведении так и не может понять, симулирует он или в самом деле ненормален. Дэнни повесил трубку и поехал в участок Западного Голливуда на встречу с Консидайном.
Мал ждал Дэнни на его рабочем месте и рассматривал увеличенный снимок Бадди Джастроу. Дэнни кашлянул, Консидайн обернулся и оглядел его с ног до головы:
— Костюм мне нравится. Тесноват, но похож на. то, что может надеть молодой радикал. Ты купил его специально для задания?
— Нет, лейтенант.
— Зови меня Мал. Тебе, Тед, надо избавиться от привычки обращаться по званию.
Дэнни сел за свой стол и указал на стул напротив:
— Тед?
Консидайн сел на стул и вытянул ноги:
— Теперь ты — Тед, Тед Кругман. Дадли Смит заходил к тебе домой и беседовал с домоправителем. Дома на почтовом ящике обнаружишь имя — Тед Кругман. Твой телефон тоже зарегистрирован на имя Теодора Кругмана; нам очень повезло, что раньше он значился в списке незарегистрированных номеров. У домоправителя тебя ждет пакет с новой одеждой, новыми документами и нью-йоркскими номерами для машины. Ну как, доволен?
Дэнни подумал о Дадли Смите в его квартире, наверное, раскопал его личное досье:
— Конечно, доволен, лейте… Мал. Консидайн рассмеялся:
— Радости на лице не вижу — слишком быстро все произошло? Ты уже начальник убойной группы, агент, внедренный в среду комми. Это большой скачок. Ты уже много добился, мой мальчик. Надеюсь, ты это понимаешь?
Мал произнес это с нескрываемым оптимизмом, но Дэнни про себя решил, что коробки с бумагами и фотографиями кровавых картин он спрячет за свернутый ковер во встроенном шкафу в холле:
— Понимаю и сидеть сложа руки не собираюсь. Когда я должен осуществить контакт?
— Послезавтра. Думаю, мы усыпили их бдительность нашей дезинформацией в печати и по радио. Мы с Дадли сконцентрируемся сейчас на леваках вне союза, на подпевалах их мозгового треста. Сыграем на их слабостях, и они заговорят. Обратимся к архивам иммиграционной службы на предмет выявления рычагов для депортации. Эд Саттерли пытается достать для нас в конкурирующей группе зачистки компрометирующие фотоснимки по Сонной Лагуне. Назовем это войной на два фронта. Мы с Дадли занимаемся внешними уликами, ты — внутренними.
Дэнни чувствовал, что Консидайн — сплошной комок нервов; костюм сидит на нем как балахон, рукава пиджака смялись на длинных худых руках, из-под них торчат грязные манжеты рубашки:
— Как я смогу внедриться?
Консидайн указал на папку, лежащую поверх корзинки для исходящих документов:
— Все прочтешь здесь. Ты — Тед Кругман, родился 16.02.23, умеренный радикал, рабочий сцены из Нью-Йорка. На самом деле ты погиб в автокатастрофе на Лонг-Айленде два месяца назад. Местные федералы замяли это происшествие, а личные данные погибшего продали Эду Саттерли. Вся твоя прошлая жизнь и близкие тоже здесь. Тут также фото сподвижников комми, двадцать с лишним страниц марксистской трескотни, которую тебе, тем не менее, нужно запомнить в качестве урока истории.
— Итак, — продолжал Мал, — послезавтра около двух ты идешь в заслон пикетчиков на Гоуэр-стрит, изображая из себя умеренного радикала, который во всем разуверился. Ты говоришь старшему пикета, что контора по найму на поденную работу послала тебя сюда помахать руками за доллар в час. Этот человек всё знает и поставит тебя в пикет с двумя другими парнями. Через час-другой по сценарию, который я набросал для тебя, ты вступаешь с этими парнями в политический спор. Третий аргумент приведет к драке с профессиональным бойцом — он инструктор физподготовки в полицейской академии Лос-Анджелеса. Он будет делать вид, что бьет, но ты колоти всерьез. Получишь пару синяков — не беда! Второй тимстер будет выкрикивать всякие ругательства в твой адрес, подойдет старший пикета и поведет к Клэр де Хейвен, их сценаристке, покидывающей уаес идеи. Мы тщательно изучили ситуацию: Кругман вряд ли известен кому-либо из ОДЕСовцев. Ты немного похож на него, и в худшем случае выяснится, что о тебе — Кругмане, кто-то слышал от знакомых знакомых. Все это ты прочтешь в этой папке. Фото парней, с которыми инсценируешь драку, и все остальное.
Целый день для работы с делом о серийных убийствах и целая ночь, чтобы стать Тедом Кругманом.
— Расскажите мне про Клэр де Хейвен, — попросил Дэнни.
— У тебя есть девушка? — спросил Консидайн.
Дэнни хотел было сказать нет, но вспомнил, фиктивное свидание, которое помогло ему нагло отрицать обыск на Тамаринд-стрит:
— Ничего серьезного. А что?
— Не знаю, как ты относишься к женскому полу, но Клэр де Хейвен — это нечто особенное. Базз Микс только что представил отчет по ней, из него следует, что она — наркоманка со стажем — героин и всякие таблетки, — но вместе с тем она — очень внушительная личность и чертовски ловко добивается от мужчин всего, что ей нужно. Желательно, чтобы ты соблазнил ее, а не она тебя. Ты это хотел знать?
— Нет.
— Описать ее внешность?
— Нет.
— Какие шансы уложить ее?
— Нет.
— Ее сексуальная жизнь?
— Нет. Хочу знать, почему кадровый полицейский так помешан на комми из светского общества.
Консидайн залился краской — так же как Дэнни у Феликса Гордина. Дэнни вгляделся в его лицо и понял: поймал.
Мал рассмеялся, снял обручальное кольцо и бросил его в корзину для бумаг:
— Как мужчина мужчине?
— Нет, как полицейский полицейскому. Консидайн осенил себе грудь крестным знаменем:
— Прах ты и в прах возвратишься. Вполне подходит для сына священника. Давай скажем так: я неравнодушен к роковым женщинам, а моя жена разводится со мной. Но я не могу крутить с кем-то, поскольку не хочу, чтобы на суде у нее был против меня хоть малейший довод. Хочу добиться опеки над сыном и не дать его матери ни малейшего повода поломать мои планы. Кстати, я обычно не изливаю душу младшим офицерам. Дэнни подумал: «Этот человек оказался в таком положении, что ему можно говорить что угодно, он все равно не уйдет, потому что в час ночи ему просто некуда идти».
— И поэтому вы затеяли такую операцию против де Хейвен?
Консидайн постучал пальцами по столу:
— Знаешь, готов поспорить, что тут есть бутылка? Теперь покраснел Дэнни:
— А вы проницательны.
Рука продолжала постукивать:
— Вовсе нет, просто потому что жизнь у нас похожа, и от тебя всегда пахнет зубным эликсиром.
Мудрое наблюдение старого копа, полезное для новичка: копы, от которых пахнет зубным эликсиром, — пьют. А пьющий коп, умеющий держать себя в узде, — это хороший коп.
«Хороший коп» давало зеленый свет. Дэнни локтем отодвинул руку Консидайна, открыл ящик стола и вытащил бутылку и два бумажных стаканчика. Налил в каждый четвертную дозу и протянул Консидай-ну; тот принял с поклоном. Оба подняли свои стаканчики, Дэнни сказал:
— За оба наши дела! Тост Консидайна был:
— За Стефана Гейштке Консидайна.
Дэнни глотнул, тепло разлилось от головы до кончиков пальцев на йогах, выпил еще. Потягивая из стаканчика, Консидайн большим пальцем указал на Харлана Бадди Джастроу у него за спиной:
— Апшо, кто этот тип? И что ты из кожи лезешь, чтобы распутать эти убийства голубых?
Дэнни пристально смотрит на Джастроу:
— Это тип того, кого всегда хотелось поймать, потому что мне казалось, что страшнее него никого нет. А сделать это очень сложно, потому что он просто исчез — нет и все. А теперь еще и это дело, просто кромешный ужас. Невероятная жестокость! Возможно, эти убийства никак не связаны друг с другом, но мне в это не верится. Мне кажется, за этим кроется месть. Мне кажется, все зверства убийцы служат повторением чего-то им пережитого, в них заключена некая символика — это попытка постичь смысл произошедшего ранее. Я все время думаю об этом и постоянно возвращаюсь к мысли, что это отмщение за зло. Не мелкие ребячьи горести, а большое, огромное зло.
Дэнни помолчал, выпил и стал вглядываться в снимок, в табличку на шее Джастроу с надписью: тюрьма округа Керн, 04.03.38:
— Порой мне кажется, если я узнаю, кто этот убийца и почему он делает это, тогда мне откроется нечто такое, что позволит мне все жизненные трудности щелкать как орехи. Я добьюсь высокого чина и решу все насущные проблемы, потому что в моем понимании все, что делают люди, особенно те, кто делает работу вместе, сводится к решению одного-единственного вопроса, и я определил его: зачем. Зачем ? Зачем.
— И зачем же ты делаешь то, что делаешь? — Голос Консидайна звучал очень мягко, Дэнни отвел взгляд от Джастроу и допил свой стаканчик:
— Да, и это тоже. И с чего вы так рьяно взялись за меня и Клэр де Хейвен. Только не говорите, что из чувства патриотизма.
Консидайн рассмеялся:
— Старина, на кой шут мне патриотизм, если большое жюри гарантирует мне чин капитана, должность главного следователя прокуратуры и право опеки над моим сыном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54