– Кто это был? – спросил Маккриди официанта.
– Его преподобие Дрейк, – ответил официант. Казалось, он был изрядно напуган.
Маккриди задумался. Где-то он слышал похожий голос. Он попытался вспомнить, где и когда это было. Потом память подсказала: тридцать лет назад в Йоркшире, в Каттерикском лагере, во время службы по призыву. На парадном плацу. Маккриди поднялся в номер и по своему радиотелефону позвонил в Майами.
Когда его били, его преподобие Уолтер Дрейк не произнес ни звука. Их было четверо, они поджидали священника на пути домой после вечерней службы. Они орудовали бейсбольными битами и ногами. Деревянными битами, не жалея сил, молотили упавшего священника. Потом они ушли, даже не посмотрев, жив он или мертв. Им было все равно. Но Уолтер Дрейк остался в живых.
Через полчаса он пришел в себя и дополз до ближайшего дома. Испуганные жильцы вызвали доктора Карактакуса Джонса. Доктор довез священника до больницы на ручной тележке и до утра латал его.
Вечером, во время ужина, позвонили Десмонду Ханне. Детективу пришлось идти из отеля в резиденцию губернатора. Звонил доктор Уэст из Нассау.
– Послушайте, я понимаю, что трупы нужно хранить в холоде, – сказал патологоанатом, – но этого явно переморозили. Он превратился в колоду, в глыбу льда.
– Местные полицейские сделали все, что могли, – сказал Ханна.
– Я тоже сделаю все, что в моих силах, но бедняга оттает не раньше чем через двадцать четыре часа.
– Пожалуйста, поторопитесь, – сказал Ханна. – Мне позарез нужна эта чертова пуля.
Глава 4
Главный инспектор Ханна решил сначала поговорить с мистером Горацио Ливингстоном. Ханна позвонил ему домой, в Шантитаун. Через несколько минут кандидат в премьер-министры подошел к телефону. Да, он будет рад через час принять инспектора из Скотланд-Ярда.
Как обычно, «ягуар» вел Оскар. Детектив-инспектор Паркер сидел рядом с водителем, а на заднем сиденье расположились Ханна и Диллон, сотрудник Министерства иностранных дел. Им не пришлось проезжать через центр Порт-Плэзанса, потому что Шантитаун располагался в трех милях от столицы, с той же стороны, что и резиденция губернатора.
– Есть успехи в расследовании, мистер Ханна? Или я вторгаюсь в ваши профессиональные тайны? – осторожно осведомился Диллон.
Ханна всегда предпочитал обсуждать ход следствия только с коллегами. Но этот, Диллон, очевидно, действительно был сотрудником Министерства иностранных дел.
– Губернатор был убит выстрелом из пистолета или револьвера крупного калибра. Пуля попала в сердце, – сказал Ханна. – Вероятно, было произведено два выстрела. Одна пуля пролетела мимо и попала в стену. Я послал ее в Лондон.
– Сильно деформирована? – поинтересовался Диллон.
– Боюсь, очень сильно. Вторая пуля скорее всего осталась в теле жертвы. Точнее я смогу сказать сегодня вечером, когда получу из Нассау результаты вскрытия.
– А убийца?
– Очевидно, он проник через калитку в стене сада. Во всяком случае, замок с калитки сорван. Выстрелил футов с десяти, потом ушел. Вероятно.
– ль губернатора ни разу не появлялся в Шантитауне.
В воротах приоткрылось крохотное окошечко, кто-то осмотрел лимузин, и ворота распахнулись. «Ягуар» въехал на пыльный двор и остановился у веранды. Во дворе стояли – один у ворот, другой у веранды – двое мужчин в одинаковых светло-серых костюмах «сафари». Еще один мужчина в таком же костюме смотрел из окна второго этажа. Как только автомобиль остановился, наблюдатель скрылся в доме.
Ханну, Паркера и Диллона проводили в главную гостиную, обставленную дешевой, но функциональной современной мебелью. Через несколько секунд появился Горацио Ливингстон, высокий, толстый мужчина с двойным подбородком и широкой улыбкой. Хозяин дома прямо-таки излучал добродушие.
– Джентльмены, джентльмены, какая честь. Прошу вас, садитесь.
Он распорядился подать кофе и сел в большое кресло. Его крохотные глазки перебегали с одного гостя на другого. Потом в гостиную вошли еще двое мужчин и сели за Ливингстоном. – Кандидат в премьер-министры показал на пришедших:
– Мои товарищи, мистер Смит и мистер Браун. «Товарищи» молча кивнули.
– Итак, мистер Ханна, чем я могу быть вам полезен?
– Сэр, вам, конечно, известно, что я расследую убийство губернатора сэра Марстона Моберли, совершенное четыре дня назад.
Улыбка сошла с лица Ливингстона, он сокрушенно покачал головой.
– Это ужасно, – сказал он, не меняя тона, – все мы были потрясены до глубины души. Такой изумительный человек.
– Прошу прощения, но я обязан спросить, где вы были и что делали во вторник в пять часов вечера.
– Я был здесь, мистер Ханна, в кругу своих друзей, которые будут голосовать за меня. Я работал над речью, с которой должен был выступить на следующий день перед членами Ассоциации мелких фермеров.
– А ваши товарищи? Они тоже были здесь? Все?
– Абсолютно все. Время шло к вечеру. А мы закрылись на весь день. Здесь, за этими стенами.
– Ваши товарищи – местные жители? – спросил Диллон. Ханна бросил на англичанина недовольный взгляд – етил Диллон.
Ливингстон, взгляд которого моментально утратил всякое выражение, уставился на Диллона. Пухлые щеки и двойной подбородок скрывали злобу. Маккриди вспомнил, у кого он видел такой взгляд: в Уганде, на лице Иди Амина, когда тому осмеливались возражать. Ханна снова бросил на Маккриди неодобрительный взгляд и встал.
– Не смею больше отнимать у вас время, мистер Ливингстон, – сказал он.
Кандидат в премьер-министры, снова одев маску благодушного хозяина, проводил гостей до двери. Во дворе их ждали двое в серых костюмах «сафари»; этих Ханна и Диллон еще не видели. Итак, их здесь было по меньшей мере семь человек, если считать того, что стоял наверху у окна. Все негры, за исключением мистера Брауна; сравнительно светлокожий Браун был, очевидно, квартероном. Он один осмеливался закурить, не спрашивая разрешения, он командовал шестью чернокожими.
– Я был бы вам очень признателен, – уже в автомобиле сказал Ханна, – если бы вы предоставили мне возможность задавать вопросы.
– Прошу прощения, – извинился Диллон. – Странный человек, вы не находите? Он уехал отсюда подростком и вернулся шесть месяцев назад. Интересно, где он провел все эти годы?
– Понятия не имею, – ответил Ханна.
Лишь много позже, уже в Лондоне, обдумывая все случившееся на Саншайне, Ханна обратит внимание на это замечание Диллона. Мисси Коултрейн сказала ему, Десмонду Ханне, что Ливингстон покинул Саншайн подростком. Откуда об этом мог знать Диллон? В половине десятого они подъехали к воротам особняка Маркуса Джонсона на северном склоне холма Собоун.
Джонсона окружала совершенно иная обстановка. Все говорило о том, что здесь живет богатый человек. Ворота из кованой стали открыл один из помощников Джонсона в невероятно пестрой рубашке и темных очках. По выложенной гравием дорожке «ягуар» подъехал к парадному входу. Во дворе трудились два садовника. Они ухаживали за лужайками, клумбами и глиняными горшками с цветущей геранью.
В просторном двухэтажном особняке, крытом зеленой глазурованной черепицей, все до последнего гвоздя было привезено издалека. Машина остановилась перед портиком с колоннадой, выдержанным в колониальном стиле. Вслед за своим гидом, тоже пестрорубашечником, три англичанина прошли через большую гостиную, украшенную европейским и латиноамериканским антиквариатом. Пол из мраморных плиток кремового цвета устилали восточные ковры ручной работы.
Маркус Джонсон принял гостей на мраморной веранде и пригласил их сесть в белые плетеные кресла. Веранда выходила в окруженный восьмифутовой стеной сад с аккуратно постриженными лужайками. За стеной сада, вдоль берега, тянулось шоссе – единственное, чего не мог купить Маркус, чтобы получить собственный выход к морю. Впрочем, на водах залива Тич-бей, прямо за стеной особняка, стоял построенный Джонсоном каменный причал, у которого на волнах покачивался быстроходный катер *рива-40". С дополнительными баками для горючего этот катер мог бы быстро добраться до Багамских островов.
В отличие от толстого, обрюзгшего Горацио Ливингстона, Маркус Джонсон был элегантен и строен. Безукоризненный костюм из кремового шелка сидел на нем идеально. Судя до чертам лица и цвету кожи, Джонсон был по меньшей мере наполовину белым. Интересно, подумал Маккриди, знал ли Джонсон своего отца? Скорее всего, нет. Он вырос в нищете на островах Баркли, жил с матерью в убогой хижине. Его темнокаштановые курчавые волосы были искусственно распрямлены и уложены волнами. Пальцы Джонсона украшали четыре тяжелых золотых перстня, а обнажившиеся в улыбке зубы были в идеальном состоянии. Он предложил гостям на выбор «Дом Периньон» или кофе «Блю Маунтин». Гости предпочли кофе.
Десмонд Ханна задал тот же вопрос относительно пяти часов вечера во вторник. Ответ был почти таким же.
– Я выступал с речью перед теми, кто меня поддерживает. На Парламент-сквер, перед англиканской церковью, собралось больше ста моих сторонников, мистер Ханна. В пять часов я как раз заканчивал речь, С митинга приехал прямо сюда.
– А ваше окружение? – поинтересовался Ханна, вспомнив то слово, которым мисси Коултрейн назвала банду пестрорубашечников.
– Все были со мной, все до единого, – ответил Джонсон. Он подал знак, и один из пестрорубашечников долил кофе. Садовники у него из местных, размышлял Маккриди, а в доме нет ни одного островитянина. Почему? Несмотря на неяркое освещение на веранде, никто из пестрорубашечников не снимал огромные темные очки.
С точки зрения Ханны, разговор с Джонсоном был приятным, но бесполезным. Старший инспектор Джонс давно сказал ему, что в тот момент, когда в саду губернатора прогремели выстрелы, кандидат от Союза процветания был на Парламент-сквер. Инспектор сам наблюдал за митингом со ступенек полицейского участка. Ханна встал.
– А сегодня вы не собираетесь выступить с очередной речью? – спросил Диллон.
– Да, в самом деле собираюсь. В два часа, на Парламент-сквер.
– Вчера в три часа вы выступали на площади. Насколько мне известно, там были какие-то неприятности?
Маркус Джонсон был куда более ловким дипломатом, чем Ливингстон. Ни намека на раздражение. Он лишь пожал плечами.
– Его преподобие Дрейк выкрикнул два-три оскорбительных слова. Это не имело значения. Я уже закончил речь. Бедняга Дрейк руководствуется добрыми намерениями, но он не умен. Он хотел бы, чтобы острова Баркли остались в прошлом веке. Но прогресс нельзя остановить, мистер Диллон, а вместе с прогрессом придет и процветание. У меня есть грандиозные планы развития наших островов.
Маккриди понимающе кивнул. Туризм, подумал он, азартные игры, промышленность, загрязнение островов и океана, немного проституции… что еще?
– А теперь, прошу прощения, мне нужно готовиться к выступлению…
Гостей проводили до машины, и они вернулись в резиденцию губернатора.
– Благодарю за любезность, – сказал Диллон, вылезая из машины. – Встречи с кандидатами были весьма поучительны. Любопытно, где Джонсон нашел такие деньги за годы отсутствия на Баркли.
– Понятия не имею, – сказал Ханна. – Он считается бизнесменом. Оскар может подбросить вас до отеля.
– Спасибо, я прогуляюсь пешком.
В баре журналисты и операторы усердно опустошали запасы пива. Было одиннадцать часов. Работники средств массовой информации заскучали. Прошло полных два дня с того момента, когда их спешно вызвали в Хитроу и всеми правдами и неправдами переправили на острова, чтобы следить за ходом расследования преступления. Весь предыдущий день, четверг, они снимали все, что могли, и брали интервью у всех, у кого могли. Урожай оказался скудным: потрясающие кадры, запечатлевшие извлечение тела губернатора из компании замороженных рыбин в леднике; снятая с большого расстояния сцена поисков пули в губернаторском саду, особенно ползающий на четвереньках Паркер; отправка тела губернатора в мешке в Нассау; брошенное Паркером бесценное замечание о найденной пуле. Но ничего. такого, что хотя бы отдаленно напоминало надежные сведения об убийце и о том, как было совершено преступление.
Маккриди впервые смешался с толпой журналистов. Никто не спрашивал, кто он такой.
– В полдень у причалов будет выступать Горацио Ливингстон, – сказал Маккриди. – Это может быть интересно. Журналисты моментально насторожились.
– Что там будет интересного? – спросил кто-то.
– Вчера здесь, на площади, оратору не дали закончить речь, – пояснил Маккриди. – Вы были на летном поле.
Толпа приободрилась. Лучше всего была бы небольшая потасовка, на худой конец сойдет и сцена, в которой кандидату криками не дают говорить. Репортеры мысленно уже сочиняли подходящие заголовки; ЯРОСТНАЯ ПРЕДВЫБОРНАЯ БОРЬБА НА ОСТРОВЕ САНШАЙН – и пара снимков дерущихся островитян в качестве доказательства. А если плохо примут Ливингстона, то: РАЙ ГОЛОСУЕТ ПРОТИВ СОЦИАЛИЗМА. Беда была в том, что до сих пор островитяне не проявляли никакого энтузиазма, если речь заходила о предстоящем отделении островов от Британской империи. Две бригады попытались было снять фильм о грядущей независимости островов, но пока им не удалось разговорить ни одного местного жителя. Как только появлялись камеры, микрофоны и блокноты, люди просто поворачивались и уходили. Тем не менее операторы схватили свои камеры и поспешили к причалам.
Тем временем Маккриди поднялся в свой номер, извлек из-под кровати «дипломат» с радиотелефоном и позвонил в британское консульство в Майами. Он попросил к четырем часам дня прислать на Саншайн семиместный самолет. Маккриди загадывал далеко вперед, но надеялся, что его план не провалится.
Без пятнадцати двенадцать у причалов появилась кавалькада автомашин: из Шантитауна прибыла команда Ливингстона. Один из его помощников, созывая слушателей, кричал в мегафон:
– Приходите послушать Горацио Ливингстона, народного кандидата!
Другие помощники воздвигали надежную платформу на подмостях, чтобы народный кандидат мог возвыситься над народом. Ровно в полдень Горацио Ливингстон по лестнице поднялся на самодельную трибуну. Он говорил в укрепленный на шесте рупор. Шест держал один из тех, кто предпочитал серые костюмы «сафари». Телеоператоры установили четыре камеры на возвышениях, откуда можно было снимать кандидата, а лучше – драку среди слушателей или тех, кто попытается перекричать оратора.
Оператор из компании Британского спутникового вещания оккупировал крышу рубки «Галф Леди». В дополнение к телекамере он вооружился фотоаппаратом с мощным телеобъективом. Рядом стояла тележурналистка Сабрина Теннант. Маккриди тоже вскарабкался на крышу рубки.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Привет, – машинально откликнулась Сабрина, не замечая Маккриди.
– Скажите, пожалуйста, – негромко продолжал Маккриди, – не хотите ли вы сделать такой репортаж, чтобы ваши коллеги лопнули от зависти?
Теперь Сабрина обратила внимание на Маккриди. Телеоператор тоже бросил на него вопросительный взгляд.
– Можно ли этим «никоном» снять любого человека в той толпе, только одно лицо крупным планом? – поинтересовался Маккриди.
– Конечно, – ответил оператор. – Я могу снять их миндалины, если они раскроют рты пошире.
– Нельзя ли вас попросить сделать портреты всех помощников кандидата в серых «сафари»? – спросил Маккриди.
Оператор бросил взгляд на Сабрину. Та кивнула. Почему бы и нет? Оператор снял «никои» с плеча и стал наводить фотоаппарат на резкость.
– Начните с того чернокожего, что стоит в одиночестве рядом с фургоном, – предложил Маккриди. – С того, кого они называют мистером Брауном.
– Что вы задумали? – заинтересовалась Сабрина.
– Спуститесь в рубку, и я вам расскажу. Сабрина спустилась. Объяснения Маккриди заняли несколько минут.
– Вы шутите, – сказала наконец Сабрина.
– Нисколько, и думаю, я смогу это доказать. Но не здесь.
Доказательства находятся в Майами.
Маккриди говорил еще несколько минут, после чего Сабрина.
Теннант снова поднялась на крышу.
– Снял их? – спросила она оператора.
Тот кивнул.
– По десятку снимков каждого, в разных ракурсах. Их семь человек.
– Отлично. Теперь снимай толпу. Нужно немного материала для фона и монтажа.
На восьми отснятых раньше кассетах уже были запечатлены оба кандидата, вся столица, пляжи, пальмы, летное поле – словом, все необходимое для монтажа отличного пятнадцатиминутного документального фильма. Сабрине Теннант была нужна только некая идея, которая помогла бы объединить разрозненные фрагменты в единый репортаж. Если этот вежливый мужчина в помятом костюме был прав, то такая идея у нее тоже появилась.
Теперь единственной проблемой Сабрины было время. Ее материал должен появиться в программе «Каунтдаун», ведущей программе новостей Британского спутникового вещания, а в Англии эта программа выходит по субботам в полдень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56