Порядок в зале поддерживался неукоснительно, и это определяло состав гостей. Здесь не было случайных посетителей. Не жаловали в овальном зале и представителей различных тусовок, от которых только и жди неприятностей и скандалов. Заведение не нуждалось в подобного рода рекламе. Задиристых девочек и мальчиков со свитой, обкуренных наркотиками, могли запросто вышвырнуть отсюда, если они нарушали заведенные правила. Известность и толщина кошелька не имели значения. В игорный зал казино их пускали - пусть покуражатся за собственные деньги, в овальный зал ресторана - нет.
Шеф-повар свое дело знал превосходно, его переманили из очень престижного места, увеличив и без того громадный оклад, и кухня заведения по праву славилась среди любителей поесть. Днем здесь собирались солидные деловые люди обсудить за превосходным обедом важные дела, а вечером... Вечером варьете, небольшой оркестр, расположенный слева на сцене под красивым навесом в виде перламутровой раковины. Музыканты называли это место "ракушкой". Отсюда ненавязчиво звучали в камерном уютном зале песни и романсы Валерии Стрелецкой и молодого высокого парня с нервным лицом, соло-гитариста, которого публика тоже успела полюбить. Его репертуар отвечал настроению клиентов.
Артем сидел один, ему было над чем подумать. Он вытащил из кармана драгоценную брошь, которую Гребень нашел у Тихаря, и уставился на изумруд, как будто в холодном безмолвном камне можно было найти ответ на его вопросы.
В зале стоял сдержанный шум, когда на сцене, в "ракушке", возникло пятеро музыкантов. Слаженно и мелодично зазвучали первые аккорды. Вдруг оркестр, подчиняясь невидимому дирижеру, смолк на мгновенье и тут же негромко полилась простая мелодия незнакомой песни, которую исполнял соло-гитарист:
Кому из нас в предзимье не знакома
Гнетущая - по времени - тоска.
Фантомами похмельного синдрома
Смурные наплывают облака.
Они похожи на мужские лица,
Помятые, небритые давно...
И хочется: кому опохмелиться,
Кому напиться - в общем, все равно...
Раздались хлопки.
- Во дает парень, верно схватил! - раздался восторженный возглас одетого в дорогой костюм мужика. Его кулаки, лежащие на льняной скатерти безупречной чистоты и свежести, были похожи на ковши шагающего экскаватора и вызывали невольное уважение.
Мужик встал и неверной походкой двинулся к сцене, на ходу вытаскивая "зеленые".
- Парень, еще чего-нибудь в том же духе, а? Сделай, прошу...
Певец продолжал выводить соло на гитаре, небрежно перебирая струны:
На улице серо и сыро,
А в комнатах мрак и хандра.
Вина бы сухого и сыра,
Да что-то не пьется с утра...
Публика оттягивалась, слушая исполнителя. Дальше солист пел о неразделенной любви, о тяжелом и безрадостном детстве. На Артема тоже накатили воспоминания. Случалось это редко.
Он вспомнил голодное детдомовское детство в далеком Ашхабаде в начале пятидесятых годов. Вместе с другими детьми Артем работал на приусадебном участке, принадлежащем детскому дому. Они выращивали такие громадные штуки, похожие на большие огурцы, он забыл, как они назывались. Их сушили, а потом из них получались отличные мочалки, вещь в быту необходимая. На городском рынке можно продать, деньги получить.
- Эй, мочалки, - дразнили их ребята постарше, - кончай мочало, начинай сначала. Айда дыни собирать, чего-нибудь и нам обломится.
Артем дыни собирать не хотел. Он все свободное время торчал возле своих грядок. Ему нравилось наблюдать, как чудные овощи росли не по дням, а по часам. Поливай только.
- И детскому дому польза, продадим на рынке, деньги выручим, учебники купим для школы, - приговаривал старый воспитатель, видя, как старательно Артем ухаживает за растениями, не обращая внимания на насмешки старших пацанов. - Земля, она ухода требует, ты к ней с добром, и она тебя отблагодарит. Так-то вот, сынок.
Воспитатель скоро умер, у него открылся туберкулез. Приехавший врач, брезгливо морщась, осматривал и выслушивал всю их группу, и бубнил:
- Не имел права с детьми работать, туберкулез в открытой форме.
Целую груду мочалок, уже приготовленных к продаже, сожгли, а грядки, где созревали плоды, сравняли с землей.
Артем смотрел на выдранные с корнем растения, видел, как языки пламени лизали красивые пузатые плоды, облитые бензином, и плакал. Они корчились в огне, как живые.
- Новые потом посадим, - говорил директор детдома.
Артем не хотел новых. Старый, умерший от туберкулеза воспитатель был самым добрым человеком на свете.
Вскоре после этого случая Артем подался в бега.
История с мочалками неожиданно напомнила о себе, спустя много лет, совсем недавно здесь, в Москве. Артем никогда не думал, что позабытый случай из далекого детства оживет в его памяти. Столько в жизни разного было понакручено, что, казалось, не одна, а целых десять жизней прожито. Все прошло, улетучилось бесследно, а вот, поди ж ты, помнит.
...У Беглова была назначена деловая встреча. Водитель "мерседеса", не доезжая до места, увидел большое скопление машин.
- Все, дальше не проедем, кого-то стукнули, гаишники оцепили. Водитель смотрел на хозяина. - Теперь только в объезд.
Артем с Вадимом и Гребнем выбрались из машины.
- Давай разворачивайся, - приказал он своему шоферу, - а мы пешочком пройдемся минут пятнадцать, не дворяне.
Втроем они нырнули в подземный туннель, чтобы перейти Можайское шоссе.
Переход был длинным и грязным и почти весь загроможден стихийными продавцами, предлагавшими свой нехитрый товар. Рядом висели угрожающие табличкм: "Торговля с рук запрещена".
- Конфетки-бараночки... - хмыкнул Гребень, устремляясь вслед за шефом.
Толстые бывалые тетки беспрепятственно трясли своим товаром, уверенные в собственной безнаказанности. Они почему-то не интересовали блюстителей порядка, которые были представлены двумя красномордыми милиционерами. Те намертво вцепились в маленького растерявшегося мужчину.
- И чтобы духу твоего здесь... - услышал Артем, подойдя поближе.
Невысокий мужичонка стоял перед двумя большими сумками, набитыми мочалками.
Ехидная косоглазая старушенция, приплясывающая рядом, позлорадствовала:
- Куда приперся, здесь заграничного товару полно, а он растопырился со своим барахлом, только место занимает.
- А куда же мне? Я приезжий, подскажите... - Он непонимающе озирался по сторонам, видя, что вокруг шла бойкая торговля, и бравых милиционеров это нисколько не интересовало.
Видно, мужичок что-то смекнул, потому что полез в кошелек. Этот жест на виду у всех окончательно вывел стражей порядка из себя.
- А ну давай отсюда...
Артем остановился рядом и взял в руки мочалку.
- Откуда, отец?
- В гости приехал к родне, из Ашхабада сам. - Он говорил чисто, без акцента. - Хотел продать, да вот... - Он боязливо смотрел в непреклонные лица милиционеров.
Те, увидя Артема со свитой, умерили свой пыл.
- Не место для торговли, - безразличным голосом произнес один из них. - В отделение заберу со всем товаром.
Продавец готов был заплакать.
- Вот я сейчас с человеком переговорю, мочалку себе куплю, а потом забирай, - остановил стража порядка Артем. - Я, может, год в бане не был.
Милиционер недоверчиво покосился на странного, хорошо одетого покупателя.
- Может человек раз в жизни себе мочалку купить? - продолжая напирать на милиционера, Артем сделал неприметный знак Гребню: займись, дескать.
- Започем штука, папаша? - тут же отозвался тот и, услышав цену, громко распорядился: - Все берем.
Пока Вадим отсчитывал обалдевшему от всего происходящего продавцу деньги, Гребень разобрался с местным активом - оба стража порядка незаметно испарились.
Подоспевшая вездесущая кривоглазая старушонка помогла запихнуть в тут же предложенные ею полиэтиленовые пакеты весь товар.
Вадим и Гребень тащили в руках объемистые сумки и чертыхались про себя. Блажь нашла на хозяина, с кем не бывает. Сентиментальная дурь. Маленькие слабости надо понимать, особенно если они проявляются у твоего шефа.
Всю оставшуюся дорогу Артем прошагал молча. После деловой встречи он тоже не вымолвил ни слова, только улыбнулся, когда недовольный Гребень грузил сумки в "мерседес".
- И куда это теперь?
- Петровичу отвезешь, он баню открывать собрался.
Оказывается, не забыл он все, что связано с прежней жизнью, с детством. Артем почти почувствовал в тот момент свежий запах зреющих плодов, за которыми ухаживал, живя в детдоме. Оказывается, не все человеческие чувства вытравила из него суровая жизнь. Было жалко рано оборвавшегося голодного детства, жалко беспомощного мужичонку из далекого Ашхабада и - это было совсем хреново - самого себя тоже было почему-то жалко.
Артем очнулся от воспоминаний, услышав разухабистую, забойную мелодию, способную расшевелить мертвого.
А в ресторане, а в ресторане,
А там - гитара, а там - цыгане.
И что душа захочет, выбирай,
И где-то здесь начинается рай.
Для некоторых подвипивших гостей рай действительно уже наступил, и они лихо отплясывали, кто во что горазд.
Пела Валерия. Она грациозно поводила плечами и руками в такт музыке, сводя с ума разогретых алкоголем мужиков. Они, скача перед своими подругами, не забывали пожирать глазами певицу. А она, казалось, не замечала их похотливых взглядов и продолжала поддразнивать беснующееся перед эстрадной раковиной стадо.
Ай, да Валерия! Артем поймал взгляд ее смеющихся глаз. Молодец, девчонка!
Впервые Беглов увидел молодую женщину полгода назад. Он сидел у Петровича в кабинете, выслушивая отчет о текущих делах.
Яковлев, видя, что хозяин доволен его расторопностью, решил похвастаться:
- Я для ресторана певичку уже нашел. Поет замечательно. Хочешь послушать? Она как раз сейчас внизу репетирует.
- Спущусь, - сказал Артем, - хотя мне без разницы, ты сам в этих делах лучше разбираешься.
- Ну, не скажи. Голос редкостный, консерваторское образование, но... - Петрович скорбно умолк. - Уж больно серьезная, не знаю, приживется ли она у нас.
- А тебе что за печаль? - удивился Артем. - Не приживется, подыщешь другую. По мне они все одинаковые, только длина юбок разная.
В здании еще не везде закончился ремонт. Ресторан вот-вот должен был открыться, и Петрович сбивался с ног, чтобы все устроить по высшему разряду.
Артем вошел в полутемный зал. Освещена была лишь пустая раковина эстрады.
Певицу он заметил не сразу. Она сидела за роялем, который стоял в зале, - Петрович еще не определил для него постоянного места, - и, тихо аккомпанируя себе, негромко напевала. Маленькая тень, незаметная в пустом зале.
Вдруг она резко ударила по клавишам, а потом, словно пробуя собственные силы, запела в полный голос.
Она пела старинный русский романс. Пела так, что даже ничего не понимающий в музыке Артем, почувствовал, да, перед ним настоящая певица.
Он застыл на месте, боясь пошевелиться и помешать. Он много раз слышал этот романс и любил его. Всякий раз внутри у него что-то сжималось. Сейчас его застали врасплох. Мелодия и слова в пустом зале были обращены к нему одному. И пелось тоже о нем. И этот голос, голос... Лучшего исполнения он не помнит.
Услышав романс приглашенной Петровичем солистки, Артем испытал то непонятное волнение, которое, казалось, ему уже не доведется испытать никогда.
Музыка вдруг прекратилась, и певица обернулась.
- Вам не нравится?- спросила она.
- Нравится. - Артем быстро справился с собственными чувствами.
- А хозяин казино в сомнении: брать меня на работу или не брать, - криво усмехнулась девушка.
Только сейчас Артем заметил недоверчивость в ее глазах. Она была очень стройная, до худобы. Недорогое платье свободно болталось, но это ее ничуть не портило, наоборот, придавало шарм и какую-то прелесть всем ее движениям.
Видно, пришлось тебе, девочка, не очень сладко в этой жизни, подумал Артем.
Певица, казалось, прочитала его мысли, и тут же лицо, еще минуту назад одухотворенное музыкой, стало замкнутым.
- Вы уже познакомились? - раздался сзади голос Петровича.
- Нет, - спокойно ответил Артем.
Валерия Стрелецкая стала петь в ресторане казино "Белый жасмин".
Артем узнал, что живет она вдвоем с семилетней дочерью Дашей в большой трехкомнатной квартире в престижном доме сталинской постройки на Украинском бульваре. Двадцать восемь лет. Родители погибли в авиационной катастрофе семь лет назад, вскоре после рождения внучки, сразу оба, и отец, и мать. У Валерии, кроме дочери Дашки и престарелой тетки Нины, которая жила рядом на Кутузовском проспекте и не особенно жаловала племянницу с внучкой, никого не было. Еще в квартире на Украинском бульваре обретался шустрый котенок Тишка, серо-полосатой раскраски, которого дочка подобрала на помойке.
После трагической гибели родителей жизнь повернулась к молоденькой женщине черной стороной. Муж Андрей сразу же ушел от нее, Дашке тогда едва полгода исполнилось, нашел другую, состоятельную, невесту. Судья не хотела их разводить, взывала к совести Андрея, но Лера сама настояла на официальном оформлении отношений. Зачем ей такой муж, разве законом и грудным ребенком удержишь? Муженек только добавил проблем в ее жизни, не решив ни одной. Временно пришлось бросить консерваторию, нужно было кормить дочку. С какими только типами жизнь не сталкивала ее в это время! Сил не было, денег не было тоже. Их приходилось добывать нелегким трудом.
Лера, разуверившись во всем, медленно чахла и только Дашка удерживала ее от трагического шага. Да еще Лена Калинина, преданная школьная подруга. "Прекрати истерику, - орала она на Лерку. - Жизнь ее, видите ли, заела. А кого она не заела сейчас?! Мне, думаешь, легко? Носишься, как савраска, по Москве, а толку-то?" Лена заставила подругу восстановиться в консерватории. "Тебе Бог дар особый дал, отрабатывать надо, а ты..." Лера отмахивалась: "У тебя тоже дар". Лена смеялась: "Э-э, миленькая, таких талантов, как у меня, по Москве не счесть, подумаешь, спецкор бульварной газетенки, а у тебя голос, каких мало".
Консерваторию Валерия закончила, но жизнь по-прежнему была тяжелой. Она уже всерьез подумывала о том, чтобы разменять громадную квартиру в центре Москвы на меньшую. Лена всячески отговаривала ее от этого шага. "Разменяешься... на тот свет, - мрачно говорила она. - Ты знаешь, сколько преступлений на этой почве совершается? Хорошо, если просто обманут, а могут и... Подожди, наладится еще все". - "Я петь хочу, петь, а не прозябать всю жизнь", - твердила Лера и плакала. Чаще тащили в постель, чем предлагали стать солисткой.
В казино "Белый жасмин" ее привел Кузя, руководитель вокально-инструментального ансамбля, когда она уже отчаялась найти работу, связанную с ее природным даром. Лера готова была петь где угодно и сколько угодно, пока хватит сил, только бы не унижали, не заставляли делать то, что противно.
Начав выступать в "Жасмине", Валерия поначалу всех дичилась, жила в ожидании подвоха. Время показало, что здесь ее никто не собирается обижать, и она расцвела. Из угрюмого человека на глазах стала превращаться в элегантную хорошенькую женщину. Появились деньги, достаток, а значит, и уверенность в себе.
Она знала, кто за всем этим стоит. Артем Беглов. Их отношения складывались постепенно. Артем изредка, бывая здесь, приглашал ее пообедать вместе. Валерия держалась скованно, признавая в нем хозяина, и была безумно благодарна, что ее никто не трогает, не тащит в постель. Их отношения не перешли известного рубежа. С каждым разом Валерия все более и более доверчиво держалась с Артемом. Он умело приручал ее к себе. Других мужиков, кроме него, Лера вообще не замечала, хотя многие, подай она повод, были не прочь провести с ней время.
С Бегловым все было иначе.
- Представляете, когда вы меня первый раз увидели, я весила сорок восемь килограмм, бараний вес. И это при моем росте! - со смехом говорила она Артему.
Он любил слушать, когда она делилась с ним своими заботами и рассказывала о сложностях.
- Вы, как отец, интересуетесь моими проблемами, пытаетесь помочь, - однажды вырвалось у нее.
- Ты намекаешь, девочка, что я в два раза тебя старше? - спросил Артем.
Валерия смутилась.
- Н-нет, - запинаясь, выдавила она, - после гибели отца со мной так никто не разговаривал. Он был сильный, добрый, всегда помогал мне. Я его очень любила. - Она умолкла и долгим взглядом посмотрела на Артема. Ошибиться в его значении было невозможно.
Беглов ласково потрепал ее головку с пышными волосами.
- Все правильно. Ты мне очень нравишься, но я тебя не тороплю, спокойно ответил он. - Взять женщину просто. Это не интересно. Я хочу, чтобы ты сама все решила. Не из благодарности. Я уважаю в тебе личность, талант, и хочу, чтобы ты это поняла.
- Талант, - съежилась Валерия, как от удара. - Я бы подохла от безысходности, если бы не встреча с тобой! - С яростью выкрикнула она, впервые назвав Артема на "ты".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38