Верхом на ней сидела роскошная жгучая брюнетка – в длинном вечернем – и лупила бомжиху туфлей по голове. Обе ругались, как вокзальные шлюхи. Пожалуй, у дамы обороты даже получались позаковыристее. На кровати сидел мужик в костюме и при галстуке и тупо хлопал глазами. Видимо, он только что очнулся и, как и мы все, не понимал, где находится.
– Лялька! – вдруг воскликнул Иван Васильевич. – Ты?!
– Спасите, дядя Ваня! – завопила бомжиха, которая сразу же узнала его в новой реинкарнации.
Иван Васильевич мгновенно бросился на помощь. Ему оказал содействие Лассе, потом подключился Крокодил. Дама в вечернем кусалась, царапалась, лягалась, ругалась. Трое мужчин с ней с трудом справились. Успокоилась она фактически только после того, как Крокодил хорошенько врезал ей по физиономии, а потом схватил сзади и прижал к себе. Иван Васильевич занимался Лялькой.
– Ой, вас и не узнать, дядя Ваня! – воскликнула Лялька. – Вы, оказывается, такой красивый мужчина!
Агриппина Аристарховна откашлялась. Лялька бросила взгляд на нее и объявила:
– Все поняла. А мы где?
– Ляля, что ты помнишь? – ласково поинтересовался Иван Васильевич. Мы все замерли, ожидая ответа.
– Меня мужик снял, – пожала плечами Лялька. – За ширево.
– И ты… э-э-э… укололась?
– Наверное. Не помню. А где мы, дядя Ваня? И эти все кто?
Лассе спросил, помнит ли Лялька мужчину, который ее снимал. Девица перевела взгляд на финна, и у нее тут же стало меняться выражение глаз… Она явно оценивала Лассе – с точки зрения того, сколько с него можно получить.
– Я – безработный финский алкоголик, – с самым невозмутимым видом объявил Лассе.
– Поняла, – кивнула девица.
– Вы можете описать мужчину? – подал голос американец.
Лялька тут же внимательно посмотрела на него – точно так же оценивающе, как смотрела до этого на Лассе. После осмотра, во время которого бомжиха заострила особое внимание на фингале, по ее лицу стала расплываться призывная улыбка.
– Он не про твою душу, – подала голос Лен и взяла Ника под руку.
– Поняла. А чего он к глазу прикладывает? Медь же надо, а это – бронза.
– Медь не нашли, – пояснил Колобок. – Слушай, Ник, ты на ночь обязательно компресс с мочой поставь. К утру все снимет.
– С чем?! – воскликнули хором американцы.
– У вас в Америке разве не практикуется уринотерапия? – удивленно спросил Иван Васильевич. – Прекрасное средство и, так сказать, всегда с собой.
– У меня тетя очень его уважает, – подала голос я.
– Да, моча хорошо помогает в случае отеков, – кивнула бывшая балерина и поведала собравшимся, как ставила компрессы в молодые годы на вечно болящие ноги.
Лялька тем временем бросила взгляд на Колобка.
– Про мужика расскажи, который тебя снял, – приказал он. – Потом о другом поговорим.
– Симпатичный, – задумчиво произнесла Лялька. – Я еще удивилась, что это он на меня позарился? Такие ко мне обычно не подходят. Потом я подумала: извращенец. Но мне нужно было ширнуться…
– Брюнет? Блондин? Высокий? Среднего роста? Лет сколько?
– Ростом вот как он, – Лялька показала на Ника Хауса, то есть где-то метр семьдесят шесть – семьдесят восемь. – Русоволосый. Приличный.
Описание подходило «моему» Константину – и еще тысяче других мужчин. Я описала Константина и во что он был одет, но девица больше ничего внятного сказать не могла, обратила взор на Ивана Васильевича и спросила, как это он стал таким красавчиком. Он пояснил, что здесь есть ванная с горячей водой, шампунем, пеной, мылом, полотенцами и вообще всем, что душеньке угодно. Правда, туалет без туалетной бумаги, но туда уже положили газетку. Хотели труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса, недавно найденные Иваном Васильевичем на помойке, но он не дал. Также есть женская одежда. Правда, Ляльке, наверное, будет великовата.
– Не беда! – воскликнула Лялька и вспрыгнула на ноги. До этого она сидела на полу. Двигалась она довольно резво. И не скажешь, что ее только что лупили по голове.
Иван Васильевич отправился провожать Ляльку в ванную. За ними пошла Агриппина Аристарховна, видимо, присматривать за историком. Вскоре из ванной до нас донесся счастливый визг Ляльки. Оставшиеся в комнате обратили внимание на даму в вечернем платье и мужчину в костюме.
Что-то в лице женщины показалось мне знакомым. Может, чья-то мамаша? Хотя я веду уроки только среди средних и старших классов, а у нее не может быть таких детей. Или чья-то сестра? Или просто физиономию отреставрировала? У наших деток много таких мамаш.
– Отпусти, – бросила она через плечо Крокодилу. – Я не про твою душу.
– Это еще почему? – буркнул себе под нос Крокодил, но отпустил, а от нас отвернулся. Конечно, прижимая такую красотку к телу, нельзя было не возбудиться.
Женщина быстро огляделась, явно в поисках зеркала, проследовала к нему и критически себя осмотрела. По-моему, она напоминала кобру: такая же голова, да и движения… И красива она была так же, как бывают красивы гады…
– Ванна здесь одна? – спросила она через некоторое время.
– Да, – ответила я.
– Теперь и не пойдешь туда… – задумчиво произнесла она. – Эта вшей своих напустит…
Как выяснилось, Лялька попыталась снять с шеи роскошной брюнетки колье, от чего дама тут же проснулась – и ринулась в бой, защищая свое имущество.
– Как вас зовут? – спросила Лен.
– А ты что, не знаешь? – дама изогнула одну умело выщипанную бровь.
– Я вижу вас в первый раз в жизни, – отчеканила Лен.
Холеная дама, по всей вероятности, привыкла, что ее везде узнают и относятся с поклонением. Я точно ее где-то видела…
– А… это ты путалась с чеченским террористом? – прохрипел мужик с постели.
Жгучая брюнетка аж подпрыгнула. И тут я вспомнила, кто это. Правда, в светской хронике эта штучка выглядит совсем по-другому. Известная журналистка Ксения Болконская пишет о звездах шоу-бизнеса и моде и ведет программу на одном из телеканалов. Прославилась она в основном своими скандальными романами, а не творчеством. С другой стороны, она вхожа в «большой свет» и регулярно подкармливает общественность сплетнями, которые определенной части публики интересны. Ее приглашают на все тусовки, она посещает модные курорты, смело экспериментирует с нарядами, сочетая несочетаемое. Она даже название собственного стиля придумала – «идеальная несочетаемость». И еще она очень любит давать советы женщинам – с телеэкрана и в печати. Видимо, считает, что другие должны брать с нее пример и стремиться к недосягаемому идеалу, которым она как раз и является. Ее неоднократно именовали в СМИ «суперженщиной». Лично у меня она вызывала раздражение, как, впрочем, и у массы моих знакомых. Я не знаю ни одного человека, который бы следовал ее «советам и рекомендациям».
– Значит, чеченский след, – медленно произнес Ник Хаус. – Я ожидал чего-то подобного…
– Слушай, ты кто такой? – резко повернулась к нему Ксения. – Я с Шамилем уже больше года назад как рассталась! Это вся страна знает!
– Я – гражданин Америки, – гордо объявил Ник Хаус. – И о вашем существовании никогда не знал, от чего не страдаю.
– Она с Сашей путалась, – с гневным выражением лица объявила Лен.
– Какой еще Саша? – нахмурилась журналистка. – Депутат, что ли? Да я с ним пару раз только встретилась. Его болтовню слушать невозможно! А… потом еще этот певец был, который хотел от голубизны отмыться. Я с ним на нескольких тусовках появлялась. Вроде все.
Она вопросительно посмотрела на Лен.
– Александр Паскудников, – объявила та.
– О, Сашуля! Так мы просто друзья! Он такая лапушка! И как такого классного мужика угораздило жениться на какой-то придурочной американке?!
Я бросила взгляд на Лен, которая просто на глазах наливалась гневом. На нее также смотрели Колобок с Крокодилом.
– Паскудников про криминал передачу ведет, да? – уточнил Крокодил у Ксении Болконской.
– Да, – она кивнула. – Классный мужик и журналист отличный. А любовник… – Ксения закатила глаза и улыбалась мечтательно-похотливой улыбкой.
«Они же вроде «просто друзья», – подумала я.
Собиравшаяся в душе Лен буря вырвалась на поверхность. «Александр Паскудников, – кричала она, – ее бывший муж, с которым она недавно развелась, редкостный негодяй. Именно он заставлял Лен ходить в магазин, готовить, стирать и убирать и не желал, – вопли достигли опасной громкости, – брать на себя обязанности по ведению домашнего хозяйства».
– Слушай, тебя такой мужик замуж взял, а ты еще выеживаешься?! – воскликнула Ксения, потом вдруг резко замолчала. – Говоришь, развелась? Сашуля свободен?!
Ксения в два прыжка оказалась рядом с Лен, сгребла ее в объятия и расцеловала.
– Я тебя люблю! – воскликнула Ксения. – Ох ты моя лапочка!
– Оставьте меня в покое! – попыталась высвободиться из объятий Лен. – Сдерживайте свои эмоции!
– Да, Сашуля говорил, что ты холодная, как рыба. – Ксения отступила на шаг назад, но продолжала широко улыбаться. – То-то он все бегал на сторону. И чего он на тебе женился?
– Бабки? – подал с кровати голос мужик, о котором мы позабыли.
Тут все повернулись к нему, и Лассе попросил его представиться.
– Белохвостиков Кирилл Петрович, тридцать семь лет, холост, беспартиен, не состоял, не привлекался. Родился в Ленинграде, живу в Санкт-Петербурге.
– А по жизни чем занимаешься? – поинтересовался Крокодил.
– Мастер по ремонту телевизоров.
– А-а-а!!! – вдруг завопила Лен, в ужасе глядя на свое предплечье.
Со своего места я не могла рассмотреть, что ее так испугало. Смогла Ксения.
– Подумаешь, вошка, – хмыкнула журналистка. – Если в волосах заведутся, керосинчиком потравишь. Я в детстве каждый год из лагеря привозила.
– У вас шикарные волосы, – заметил Кирилл Петрович. – Это от керосина?
– Возможно, – кивнула Ксения и критически осмотрела крашенную в ярко-рыжий цвет американку. Волос на голове у Лен было раза в два меньше, чем у Ксении.
Лен тем временем сбросила «подарок» на пол, а потом яростно стала бить по тому месту ногой. Ксения в эти минуты себя оглядывала, но, похоже, никаких лишних существ на себе не обнаружила. Лен трясло. Ее обнял Ник Хаус, правда, с опаской, и стал приглядываться, но тоже никого не нашел.
– А где это мы? – подала голос Ксения. – Я вроде на дне рождения Аглаи была.
– Кто такая Аглая? – спросил Лассе.
Ксения странно посмотрела на финна. Тот быстро представился своим традиционным образом. По-фински, правда, ничего не говорил.
– А… тогда понятно. Но ты по-русски хорошо говоришь, – заметила журналистка. – Неужели работу не найти?
– А зачем? – удивился Лассе и пояснил, каким образом оказался в Петербурге и что тут делает.
Финским безработным родное государство выплачивает по четыреста евро в месяц. В принципе, на эти деньги можно прожить и в Финляндии, но в Питере можно позволить гораздо больше. Кроме того, финские фирмы, которые берут к себе на обучение, стажировку или практику безработных, получают от государства большие налоговые льготы. Поэтому многие компании, имеющие представительства в Петербурге, отправляют туда «на стажировку» финских безработных – вроде как обучаться иностранному языку в языковой среде. Фирмы получают льготы, финские безработные прекрасно живут в Питере на четыреста евро, как правило, снимая квартиру на двоих. Например, Лассе с другом Юрки скидываются по сто евро и имеют квартиру с мебелью и посудой. Они вдвоем числятся на стажировке в одной известной молочной компании и примерно раз в неделю выходят на работу. Часть продукции молочной фирмы поступает в Петербург в упаковке с надписями на русском языке. Однако продукция, которая поставляется в Россию малыми партиями, изготовляется только в финской упаковке, и в Россию приходит вместе с этикетками на русском языке, которые уже приклеивают в Петербурге. Кто-то должен их клеить. Специального человека в штате нет, сотрудники питерского офиса не желают брать эту работу на себя, поскольку дополнительная плата на нее не выделяется. Очень кстати оказываются финские безработные, «стажирующиеся» в фирме. В результате довольны все, кроме государства Финляндия, конечно. Но кто будет ставить его в известность?
– А кому вы тогда здесь нужны? – спросил Колобок и сделал широкий жест рукой, словно обводил всю квартиру.
Лассе пожал плечами.
– А что ты помнишь из вчерашнего? – спросила я. – Хоть что-нибудь помнишь?
Лассе мне улыбнулся и сказал, что они с другом Юрки, который так пока и не проснулся, весь вечер просидели в недорогом пивбаре, куда часто заходят, причем кабак, как и квартира, которую они снимают, располагается в районе Ленинского проспекта. По пути домой они с другом решили немного отдохнуть на скамеечке у детской площадки, где днем выгуливают детей, а вечерами собак. Но когда они сели на скамеечку, не было ни тех, ни других. Проснулся Лассе уже в этой квартире.
– Мы в Центральном районе, да? – уточнил он у Колобка.
Тот кивнул.
Кирилл Петрович, так и сидевший на кровати, попросил объяснить ситуацию. Сам он сказал, что вчера после работы пил с другом, потом поймал частника, чтобы ехать домой. Он думает, что заснул в машине. Пили в районе Лиговки. Но уж что-то больно крепко он спал… Он не помнит за собой, чтобы засыпал в костюме, галстуке и ботинках. Внешность шофера Кирилл Петрович описать не мог.
– Ты сказал, что ты – мастер по ремонту телевизоров? – уточнил Колобок.
– Ну.
– А ты чего, на работу в костюме и при галстуке ходишь?
– Я по специальности мастер. Но теперь у меня своя небольшая ремонтная фирма. Как директор, хожу на работу при галстуке.
– Понятно.
Я посмотрела на Ксению Болконскую и попросила рассказать нам, что последнее помнит она.
– Пили у Аглаи. Она живет на Каменноостровском. То есть Петроградский район. Народу было человек сто. Все напились. Потом начались танцы. Кто-то уходил, кто-то приходил. Все, как обычно. Я вроде с каким-то мужиком ушла. Не помню.
– Вы, русские, все алкоголики! – с чувством воскликнула Лен. Тут ее взгляд упал на Лассе, и она отвернулась.
– Сэ эй олэ нин, – сказал финн.
– По-русски давай! – рявкнули хором Кирилл Петрович и Колобок.
– Это не так, – перевел Лассе. – Не все. И финны не все.
– Ой, нет, помню! С американцем! – завопила Ксения, будто не слышавшая других. – Точно с американцем! Он Аглаю в Америке продавать собирается! Но нализался… Спирт с глюкозой не потянул!
Я поинтересовалась, откуда на вечеринке у такой раскрученной певицы, как Аглая, может быть спирт с глюкозой. Я ожидала бы коллекционное шампанское и коньяк.
– Ничего ты не понимаешь, – довольно презрительно посмотрела на меня Ксения Болконская. – У нас часто устраиваются тематические вечеринки.
– Спирт с глюкозой – это, по-моему, что-то медицинское, – заметил с кровати Кирилл Петрович.
– Так Аглая же – медсестра по профессии. Вот и вспомнила, как в больнице работала. У них главным напитком был как раз спирт с глюкозой. У американца не пошло… Да и у меня, признаться, башка с непривычки болит…
– Итак, вы ушли с американцем?.. – снова заговорил Лассе.
– Не помню я! И вообще, может, я не с американцем ушла? – задумчиво произнесла Ксения.
– Вас осталось тринадцать грешников… – произнес механический голос непонятно откуда.
Мы все дернулись и замерли на мгновение. Потом все заговорили одновременно. К нам прибежали Иван Васильевич с Агриппиной Аристарховной. Мы слышали, как в ванной льется вода. Потом Лялька опять радостно завизжала.
Я обвела взглядом собравшихся. Двое американцев – Ник с Лен, финн Лассе, Колобок с Крокодилом, журналистка Ксения Болконская, мастер по ремонту телевизоров Кирилл Петрович, бывшая балерина, бомж, я и Лялька в ванной. Одиннадцать. Юрки спит в комнате, где проснулись мы с Лассе. Еще должен быть моряк. Разве есть кто-то еще?
Лассе объявил, что идет проверять друга, быстро вернулся и сообщил, что с ним все в порядке, просто еще не проспался, но в этом нет ничего удивительного.
– Пойдемте посмотрим на трупы, – предложила бывшая балерина.
– Агриппина Аристарховна, уж от вас-то я этого не ожидал! – воскликнул Колобок.
– Почему? – удивилась маленькая старушка. – Я должна своими глазами убедиться, что вам ничего не привиделось, мальчики. Мне в жизни встретилось много мужчин, которым регулярно что-то виделось или снилось… Это, похоже, у нас национальное… Вот мы с Мариночкой, Леночкой и Ксенией посмотрим и тогда уже будем точно знать, есть трупы или нет.
– Не называйте меня Леночкой, – попросила американка. – Я – Лен. А Леночкой меня называл мерзавец Паскудников.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5
– Лялька! – вдруг воскликнул Иван Васильевич. – Ты?!
– Спасите, дядя Ваня! – завопила бомжиха, которая сразу же узнала его в новой реинкарнации.
Иван Васильевич мгновенно бросился на помощь. Ему оказал содействие Лассе, потом подключился Крокодил. Дама в вечернем кусалась, царапалась, лягалась, ругалась. Трое мужчин с ней с трудом справились. Успокоилась она фактически только после того, как Крокодил хорошенько врезал ей по физиономии, а потом схватил сзади и прижал к себе. Иван Васильевич занимался Лялькой.
– Ой, вас и не узнать, дядя Ваня! – воскликнула Лялька. – Вы, оказывается, такой красивый мужчина!
Агриппина Аристарховна откашлялась. Лялька бросила взгляд на нее и объявила:
– Все поняла. А мы где?
– Ляля, что ты помнишь? – ласково поинтересовался Иван Васильевич. Мы все замерли, ожидая ответа.
– Меня мужик снял, – пожала плечами Лялька. – За ширево.
– И ты… э-э-э… укололась?
– Наверное. Не помню. А где мы, дядя Ваня? И эти все кто?
Лассе спросил, помнит ли Лялька мужчину, который ее снимал. Девица перевела взгляд на финна, и у нее тут же стало меняться выражение глаз… Она явно оценивала Лассе – с точки зрения того, сколько с него можно получить.
– Я – безработный финский алкоголик, – с самым невозмутимым видом объявил Лассе.
– Поняла, – кивнула девица.
– Вы можете описать мужчину? – подал голос американец.
Лялька тут же внимательно посмотрела на него – точно так же оценивающе, как смотрела до этого на Лассе. После осмотра, во время которого бомжиха заострила особое внимание на фингале, по ее лицу стала расплываться призывная улыбка.
– Он не про твою душу, – подала голос Лен и взяла Ника под руку.
– Поняла. А чего он к глазу прикладывает? Медь же надо, а это – бронза.
– Медь не нашли, – пояснил Колобок. – Слушай, Ник, ты на ночь обязательно компресс с мочой поставь. К утру все снимет.
– С чем?! – воскликнули хором американцы.
– У вас в Америке разве не практикуется уринотерапия? – удивленно спросил Иван Васильевич. – Прекрасное средство и, так сказать, всегда с собой.
– У меня тетя очень его уважает, – подала голос я.
– Да, моча хорошо помогает в случае отеков, – кивнула бывшая балерина и поведала собравшимся, как ставила компрессы в молодые годы на вечно болящие ноги.
Лялька тем временем бросила взгляд на Колобка.
– Про мужика расскажи, который тебя снял, – приказал он. – Потом о другом поговорим.
– Симпатичный, – задумчиво произнесла Лялька. – Я еще удивилась, что это он на меня позарился? Такие ко мне обычно не подходят. Потом я подумала: извращенец. Но мне нужно было ширнуться…
– Брюнет? Блондин? Высокий? Среднего роста? Лет сколько?
– Ростом вот как он, – Лялька показала на Ника Хауса, то есть где-то метр семьдесят шесть – семьдесят восемь. – Русоволосый. Приличный.
Описание подходило «моему» Константину – и еще тысяче других мужчин. Я описала Константина и во что он был одет, но девица больше ничего внятного сказать не могла, обратила взор на Ивана Васильевича и спросила, как это он стал таким красавчиком. Он пояснил, что здесь есть ванная с горячей водой, шампунем, пеной, мылом, полотенцами и вообще всем, что душеньке угодно. Правда, туалет без туалетной бумаги, но туда уже положили газетку. Хотели труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса, недавно найденные Иваном Васильевичем на помойке, но он не дал. Также есть женская одежда. Правда, Ляльке, наверное, будет великовата.
– Не беда! – воскликнула Лялька и вспрыгнула на ноги. До этого она сидела на полу. Двигалась она довольно резво. И не скажешь, что ее только что лупили по голове.
Иван Васильевич отправился провожать Ляльку в ванную. За ними пошла Агриппина Аристарховна, видимо, присматривать за историком. Вскоре из ванной до нас донесся счастливый визг Ляльки. Оставшиеся в комнате обратили внимание на даму в вечернем платье и мужчину в костюме.
Что-то в лице женщины показалось мне знакомым. Может, чья-то мамаша? Хотя я веду уроки только среди средних и старших классов, а у нее не может быть таких детей. Или чья-то сестра? Или просто физиономию отреставрировала? У наших деток много таких мамаш.
– Отпусти, – бросила она через плечо Крокодилу. – Я не про твою душу.
– Это еще почему? – буркнул себе под нос Крокодил, но отпустил, а от нас отвернулся. Конечно, прижимая такую красотку к телу, нельзя было не возбудиться.
Женщина быстро огляделась, явно в поисках зеркала, проследовала к нему и критически себя осмотрела. По-моему, она напоминала кобру: такая же голова, да и движения… И красива она была так же, как бывают красивы гады…
– Ванна здесь одна? – спросила она через некоторое время.
– Да, – ответила я.
– Теперь и не пойдешь туда… – задумчиво произнесла она. – Эта вшей своих напустит…
Как выяснилось, Лялька попыталась снять с шеи роскошной брюнетки колье, от чего дама тут же проснулась – и ринулась в бой, защищая свое имущество.
– Как вас зовут? – спросила Лен.
– А ты что, не знаешь? – дама изогнула одну умело выщипанную бровь.
– Я вижу вас в первый раз в жизни, – отчеканила Лен.
Холеная дама, по всей вероятности, привыкла, что ее везде узнают и относятся с поклонением. Я точно ее где-то видела…
– А… это ты путалась с чеченским террористом? – прохрипел мужик с постели.
Жгучая брюнетка аж подпрыгнула. И тут я вспомнила, кто это. Правда, в светской хронике эта штучка выглядит совсем по-другому. Известная журналистка Ксения Болконская пишет о звездах шоу-бизнеса и моде и ведет программу на одном из телеканалов. Прославилась она в основном своими скандальными романами, а не творчеством. С другой стороны, она вхожа в «большой свет» и регулярно подкармливает общественность сплетнями, которые определенной части публики интересны. Ее приглашают на все тусовки, она посещает модные курорты, смело экспериментирует с нарядами, сочетая несочетаемое. Она даже название собственного стиля придумала – «идеальная несочетаемость». И еще она очень любит давать советы женщинам – с телеэкрана и в печати. Видимо, считает, что другие должны брать с нее пример и стремиться к недосягаемому идеалу, которым она как раз и является. Ее неоднократно именовали в СМИ «суперженщиной». Лично у меня она вызывала раздражение, как, впрочем, и у массы моих знакомых. Я не знаю ни одного человека, который бы следовал ее «советам и рекомендациям».
– Значит, чеченский след, – медленно произнес Ник Хаус. – Я ожидал чего-то подобного…
– Слушай, ты кто такой? – резко повернулась к нему Ксения. – Я с Шамилем уже больше года назад как рассталась! Это вся страна знает!
– Я – гражданин Америки, – гордо объявил Ник Хаус. – И о вашем существовании никогда не знал, от чего не страдаю.
– Она с Сашей путалась, – с гневным выражением лица объявила Лен.
– Какой еще Саша? – нахмурилась журналистка. – Депутат, что ли? Да я с ним пару раз только встретилась. Его болтовню слушать невозможно! А… потом еще этот певец был, который хотел от голубизны отмыться. Я с ним на нескольких тусовках появлялась. Вроде все.
Она вопросительно посмотрела на Лен.
– Александр Паскудников, – объявила та.
– О, Сашуля! Так мы просто друзья! Он такая лапушка! И как такого классного мужика угораздило жениться на какой-то придурочной американке?!
Я бросила взгляд на Лен, которая просто на глазах наливалась гневом. На нее также смотрели Колобок с Крокодилом.
– Паскудников про криминал передачу ведет, да? – уточнил Крокодил у Ксении Болконской.
– Да, – она кивнула. – Классный мужик и журналист отличный. А любовник… – Ксения закатила глаза и улыбалась мечтательно-похотливой улыбкой.
«Они же вроде «просто друзья», – подумала я.
Собиравшаяся в душе Лен буря вырвалась на поверхность. «Александр Паскудников, – кричала она, – ее бывший муж, с которым она недавно развелась, редкостный негодяй. Именно он заставлял Лен ходить в магазин, готовить, стирать и убирать и не желал, – вопли достигли опасной громкости, – брать на себя обязанности по ведению домашнего хозяйства».
– Слушай, тебя такой мужик замуж взял, а ты еще выеживаешься?! – воскликнула Ксения, потом вдруг резко замолчала. – Говоришь, развелась? Сашуля свободен?!
Ксения в два прыжка оказалась рядом с Лен, сгребла ее в объятия и расцеловала.
– Я тебя люблю! – воскликнула Ксения. – Ох ты моя лапочка!
– Оставьте меня в покое! – попыталась высвободиться из объятий Лен. – Сдерживайте свои эмоции!
– Да, Сашуля говорил, что ты холодная, как рыба. – Ксения отступила на шаг назад, но продолжала широко улыбаться. – То-то он все бегал на сторону. И чего он на тебе женился?
– Бабки? – подал с кровати голос мужик, о котором мы позабыли.
Тут все повернулись к нему, и Лассе попросил его представиться.
– Белохвостиков Кирилл Петрович, тридцать семь лет, холост, беспартиен, не состоял, не привлекался. Родился в Ленинграде, живу в Санкт-Петербурге.
– А по жизни чем занимаешься? – поинтересовался Крокодил.
– Мастер по ремонту телевизоров.
– А-а-а!!! – вдруг завопила Лен, в ужасе глядя на свое предплечье.
Со своего места я не могла рассмотреть, что ее так испугало. Смогла Ксения.
– Подумаешь, вошка, – хмыкнула журналистка. – Если в волосах заведутся, керосинчиком потравишь. Я в детстве каждый год из лагеря привозила.
– У вас шикарные волосы, – заметил Кирилл Петрович. – Это от керосина?
– Возможно, – кивнула Ксения и критически осмотрела крашенную в ярко-рыжий цвет американку. Волос на голове у Лен было раза в два меньше, чем у Ксении.
Лен тем временем сбросила «подарок» на пол, а потом яростно стала бить по тому месту ногой. Ксения в эти минуты себя оглядывала, но, похоже, никаких лишних существ на себе не обнаружила. Лен трясло. Ее обнял Ник Хаус, правда, с опаской, и стал приглядываться, но тоже никого не нашел.
– А где это мы? – подала голос Ксения. – Я вроде на дне рождения Аглаи была.
– Кто такая Аглая? – спросил Лассе.
Ксения странно посмотрела на финна. Тот быстро представился своим традиционным образом. По-фински, правда, ничего не говорил.
– А… тогда понятно. Но ты по-русски хорошо говоришь, – заметила журналистка. – Неужели работу не найти?
– А зачем? – удивился Лассе и пояснил, каким образом оказался в Петербурге и что тут делает.
Финским безработным родное государство выплачивает по четыреста евро в месяц. В принципе, на эти деньги можно прожить и в Финляндии, но в Питере можно позволить гораздо больше. Кроме того, финские фирмы, которые берут к себе на обучение, стажировку или практику безработных, получают от государства большие налоговые льготы. Поэтому многие компании, имеющие представительства в Петербурге, отправляют туда «на стажировку» финских безработных – вроде как обучаться иностранному языку в языковой среде. Фирмы получают льготы, финские безработные прекрасно живут в Питере на четыреста евро, как правило, снимая квартиру на двоих. Например, Лассе с другом Юрки скидываются по сто евро и имеют квартиру с мебелью и посудой. Они вдвоем числятся на стажировке в одной известной молочной компании и примерно раз в неделю выходят на работу. Часть продукции молочной фирмы поступает в Петербург в упаковке с надписями на русском языке. Однако продукция, которая поставляется в Россию малыми партиями, изготовляется только в финской упаковке, и в Россию приходит вместе с этикетками на русском языке, которые уже приклеивают в Петербурге. Кто-то должен их клеить. Специального человека в штате нет, сотрудники питерского офиса не желают брать эту работу на себя, поскольку дополнительная плата на нее не выделяется. Очень кстати оказываются финские безработные, «стажирующиеся» в фирме. В результате довольны все, кроме государства Финляндия, конечно. Но кто будет ставить его в известность?
– А кому вы тогда здесь нужны? – спросил Колобок и сделал широкий жест рукой, словно обводил всю квартиру.
Лассе пожал плечами.
– А что ты помнишь из вчерашнего? – спросила я. – Хоть что-нибудь помнишь?
Лассе мне улыбнулся и сказал, что они с другом Юрки, который так пока и не проснулся, весь вечер просидели в недорогом пивбаре, куда часто заходят, причем кабак, как и квартира, которую они снимают, располагается в районе Ленинского проспекта. По пути домой они с другом решили немного отдохнуть на скамеечке у детской площадки, где днем выгуливают детей, а вечерами собак. Но когда они сели на скамеечку, не было ни тех, ни других. Проснулся Лассе уже в этой квартире.
– Мы в Центральном районе, да? – уточнил он у Колобка.
Тот кивнул.
Кирилл Петрович, так и сидевший на кровати, попросил объяснить ситуацию. Сам он сказал, что вчера после работы пил с другом, потом поймал частника, чтобы ехать домой. Он думает, что заснул в машине. Пили в районе Лиговки. Но уж что-то больно крепко он спал… Он не помнит за собой, чтобы засыпал в костюме, галстуке и ботинках. Внешность шофера Кирилл Петрович описать не мог.
– Ты сказал, что ты – мастер по ремонту телевизоров? – уточнил Колобок.
– Ну.
– А ты чего, на работу в костюме и при галстуке ходишь?
– Я по специальности мастер. Но теперь у меня своя небольшая ремонтная фирма. Как директор, хожу на работу при галстуке.
– Понятно.
Я посмотрела на Ксению Болконскую и попросила рассказать нам, что последнее помнит она.
– Пили у Аглаи. Она живет на Каменноостровском. То есть Петроградский район. Народу было человек сто. Все напились. Потом начались танцы. Кто-то уходил, кто-то приходил. Все, как обычно. Я вроде с каким-то мужиком ушла. Не помню.
– Вы, русские, все алкоголики! – с чувством воскликнула Лен. Тут ее взгляд упал на Лассе, и она отвернулась.
– Сэ эй олэ нин, – сказал финн.
– По-русски давай! – рявкнули хором Кирилл Петрович и Колобок.
– Это не так, – перевел Лассе. – Не все. И финны не все.
– Ой, нет, помню! С американцем! – завопила Ксения, будто не слышавшая других. – Точно с американцем! Он Аглаю в Америке продавать собирается! Но нализался… Спирт с глюкозой не потянул!
Я поинтересовалась, откуда на вечеринке у такой раскрученной певицы, как Аглая, может быть спирт с глюкозой. Я ожидала бы коллекционное шампанское и коньяк.
– Ничего ты не понимаешь, – довольно презрительно посмотрела на меня Ксения Болконская. – У нас часто устраиваются тематические вечеринки.
– Спирт с глюкозой – это, по-моему, что-то медицинское, – заметил с кровати Кирилл Петрович.
– Так Аглая же – медсестра по профессии. Вот и вспомнила, как в больнице работала. У них главным напитком был как раз спирт с глюкозой. У американца не пошло… Да и у меня, признаться, башка с непривычки болит…
– Итак, вы ушли с американцем?.. – снова заговорил Лассе.
– Не помню я! И вообще, может, я не с американцем ушла? – задумчиво произнесла Ксения.
– Вас осталось тринадцать грешников… – произнес механический голос непонятно откуда.
Мы все дернулись и замерли на мгновение. Потом все заговорили одновременно. К нам прибежали Иван Васильевич с Агриппиной Аристарховной. Мы слышали, как в ванной льется вода. Потом Лялька опять радостно завизжала.
Я обвела взглядом собравшихся. Двое американцев – Ник с Лен, финн Лассе, Колобок с Крокодилом, журналистка Ксения Болконская, мастер по ремонту телевизоров Кирилл Петрович, бывшая балерина, бомж, я и Лялька в ванной. Одиннадцать. Юрки спит в комнате, где проснулись мы с Лассе. Еще должен быть моряк. Разве есть кто-то еще?
Лассе объявил, что идет проверять друга, быстро вернулся и сообщил, что с ним все в порядке, просто еще не проспался, но в этом нет ничего удивительного.
– Пойдемте посмотрим на трупы, – предложила бывшая балерина.
– Агриппина Аристарховна, уж от вас-то я этого не ожидал! – воскликнул Колобок.
– Почему? – удивилась маленькая старушка. – Я должна своими глазами убедиться, что вам ничего не привиделось, мальчики. Мне в жизни встретилось много мужчин, которым регулярно что-то виделось или снилось… Это, похоже, у нас национальное… Вот мы с Мариночкой, Леночкой и Ксенией посмотрим и тогда уже будем точно знать, есть трупы или нет.
– Не называйте меня Леночкой, – попросила американка. – Я – Лен. А Леночкой меня называл мерзавец Паскудников.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5