Мы с Анной Ивановной тут же вскочили ей навстречу.
– Вы, – сказала Мей Лу, на меня глядючи своими черными глазами. – Там. Папа. Позялюста. – И показала в сторону прихожей.
По-моему, «позялюста» было любимым русским словом нашей постоялицы, она заменяла им «спасибо» и ряд других.
Расспросить я ее, к сожалению, ни о чем не могла (вернее, могла, но толку-то? Как она мне отвечать будет?), так что только кивнула и проследовала к телефону.
– Алло! – сказала с некоторой робостью. Что там за папа и на каком языке он намерен со мной общаться? Кстати, мафиози своих начальников папами зовут или как-то по-другому? В смысле, при личном обращении? Про крестных отцов слышала не только моя подруга Людка, но и мы с бабулей. Тема-то весьма модная в наше время.
– Добрый день, – сказал мягкий мужской голос с небольшим акцентом. – Меня зовут господин Лим, я – отец Мей Лу.
– Здрасьте, – протянула я, немножко обалдев, в первую очередь от того, что господин Лим очень даже неплохо лопочет по-русски.
Он выяснил мое отчество, тепло поблагодарил за Мей Лу, которая, как он выразился, «ему все рассказала», и попросил разрешения приехать за дочерью, для чего хотел узнать наш адрес. Я сказала про клинику Боярова, про то, что врачи еще должны осмотреть Мей Лу и будут ко мне заезжать каждый день, так что, может, стоит пока оставить девушку у меня? Я глянула на Мей Лу, подпиравшую стенку напротив. Услышав мое предложение, Мей Лу вроде обрадовалась: в черных глазенках промелькнула радость, но потом ее лицо лишилось всякого выражения.
Мой же собеседник проявил настойчивость в своем желании со мной познакомиться.
– Татьяна Александровна, я в состоянии обеспечить своей дочери лучших врачей, не беспокойтесь. Я – богатый человек, Татьяна Александровна. Давайте я приеду к вам, и мы все обговорим лично. Я хочу вас отблагодарить.
– Да не за что меня благодарить! Я сделала то, что сделал бы любой нормальный человек! Не могла же я оставить Мей Лу на газоне!
– К сожалению, Татьяна Александровна, далеко не каждый человек поступил бы так, как вы, – проворковал китаец. – Продиктуйте мне, пожалуйста, свой адрес.
Я продиктовала. На другом конце провода повисло молчание («Его что-то удивило?»), затем господин Лим снова попросил к телефону дочь, а я, наблюдая за Мей Лу, разговаривавшей с отцом, успела заметить испуг, промелькнувший на ее лице, потом она что-то очень бойко залопотала на своем языке. Правда, она быстро взяла себя в руки и вскоре снова сунула мне трубку, раза три повторив свое «позялюста» каким-то робким тоном. Лим обещал появиться у нас минут через тридцать. На том мы и распрощались. Но чего испугалась Мей Лу?
* * *
Мы с Анной Ивановной принялись судорожно приводить квартиру в божеский вид: это у нас всегда перед приездом гостей. Петя отсутствовал – он, как я говорила, то рекламы по почтовым ящикам разносит, то еще что-то, в общем, мальчик мой деньги зарабатывает, а если не зарабатывает, то в Интернете болтается, иногда еще и в школу заглядывает. Ну хоть бы на карьер сходил! Уже ведь загорать можно. У нас тут два неподалеку. Я лично в свои свободные дни при хорошей погоде обязательно наведываюсь, люблю я солнышко. И карьеры наши – не какие-нибудь выпендрежные южные пляжи, где уже, говорят, и вход в воду платный сделали. У нас народ и в исподнем может загорать и купаться, да и мне не стыдно своими пышными телесами трясти, а на юг я бы постеснялась ехать. Или, может, стимул был бы похудеть? Если бы меня кто-то пообещал вывезти в Крым? Или, например, куда-нибудь на Средиземное море, не говоря уже о Карибском? Ладно, мне и на Ивановском карьере хорошо. По крайней мере, я тут себя комфортно чувствую. Хотя где я не чувствую себя комфортно?
Мей Лу с большим удивлением следила за нашими с бабушкой телодвижениями и пыталась что-то говорить, но мы ее все равно не понимали. Интересно, а она давно в России? И если отец так хорошо говорит на нашем языке, то он сколько тут живет?
Убрав квартиру, я глянула на себя в зеркало. В общем, ничего, если не считать лишних полусотни килограммов. А так – глаза большие зеленые, ресницы длинные, брови черные, седых волос практически нет, а если появляются – выдергиваю, но пока даже краситься не приходится. Ну а про свои румяные щечки-яблочки я уже говорила. Для китайца сойдет, решила я. Правда, живого китайца я раньше никогда не встречала и отдаленно не представляла, какие женщины им могут нравиться, но, с другой стороны, не забывала регулярно получаемые мною наставления от Анны Ивановны, Людки Бояровой и соседки Зойки – в плане того, что на каждого нового мужика надо смотреть, как на потенциального жениха. А тут мужик прямо в дом приезжает. Но китаец. Ладно, взглянем. И себя покажем.
Господин Лим приехал, как и обещал: ровно через тридцать минут. Я поразилась такой точности. Китаец поклонился, мы с бабушкой тоже – не сговариваясь – и пригласили его пройти в проходную комнату, где на диване лежала Мей Лу. Правда, теперь она приняла сидячее положение. И в ее глазах снова на мгновение промелькнул испуг.
– Чаю выпьете? – спросила китайца бабушка. – Или водочки?
Господин Лим широко улыбнулся, он вообще все время улыбался, и попросил чаю. Между прочим, мог бы чего-нибудь и принести нам, подумала я. У нас в гости без подарков не ходят. Мы с подругами теперь, правда, ходим в основном с подарками продуктового плана, в частности своими вареньями и соленьями, а Лим мог бы чего и посущественнее притащить.
Одет китаец был в строгий черный костюм, белоснежную сорочку, галстук не кричащей расцветки, черные начищенные ботинки, благоухал каким-то несколько едковатым одеколоном. Мне, честно говоря, такой нюхать никогда не доводилось. Правда, на ком мне их нюхать-то? В общем, выглядел он бизнесменом, я только поискала глазами сотовый телефон – неотъемлемую часть нашего нового русского, но не узрела, правда, потом выяснилось, что китаец тоже им экипирован, только не выставляет напоказ, как наши: у него оказалась маленькая трубочка, легко умещающаяся в кармане пиджака. Скажу сразу, что как мужик он мне не понравился, и я для себя решила, что мне подходит только русский. Китаец хоть и растягивал губы постоянно, но мною тоже, пожалуй, не заинтересовался. Уже проще.
Только я собралась выдвинуть на середину комнаты стол, который у нас в сложенном виде стоит у окна, как господин Лим сказал, что с радостью попьет с нами чай на кухне.
– Вы ведь обычно на кухне пьете? Да?
– Неудобно как-то, – подала голос Анна Ивановна, с большим интересом китайца разглядывавшая – живого (если не считать Мей Лу, но она все-таки женского пола) она, как и я, видела впервые. – Вы у нас гость как-никак.
– Нет, нет, мы и так вас сильно побеспокоили, – заворковал дальше господин Лим. – Только на кухне. Я знаю, где русские пьют чай.
Тут мне пришла в голову мысль, и я выразила ее вслух:
– Вы хотите поговорить с Мей Лу?
– Да, если вы мне разрешите.
– Ну это ж ваша дочь, – сказала я.
Лицо китайца тут же опять изобразило широчайшую улыбку, а я подхватила бабушку, и мы дружно отправились на кухню, прикрыв для порядку дверь в комнату, хотя, как я предполагала, Лим с Мей Лу будут говорить не по-русски, но все равно следовало показать, что я не хочу их смущать.
– Таня, а они у нас там ничего не стибрят? – спросила Анна Ивановна, как только мы с ней оказались на кухне.
– А у нас там есть что тибрить? – удивленно глянула я на свекровь. – Русских классиков? «Радугу» нашу, что на ладан дышит?
– Эх, если бы китаец купил нам новый телевизор… – мечтательно протянула Анна Ивановна, проводившая много времени, вздыхая по бразильским и мексиканским кабальеро и сравнивая их с нашими алкоголиками – муж Анны Ивановны, с которым мне познакомиться не удалось, помер от белой горячки, и она до сих пор вспоминала, как он бегал за чертенятами, почему-то размножавшимися у него на глазах способом почкования, о чем он шепотом рассказывал жене и даже показывал пальцем на идущий в углу процесс, его комментируя в деталях.
Потом взгляд Анны Ивановны упал на наш старенький «Минск» (но, отдать ему должное, работает уже двадцать пять лет – умели же люди делать в свое время!), она вздохнула, вспомнила холодильник из рекламы, потом еще вспомнила морозильник, который нам был бы нужнее – у Анны Ивановны давно зрела идея замораживания грибов и ягод на зиму. Правда, я с этой идеей отчаянно боролась, так как ягоды и грибы в нашем доме приходится собирать мне, а для морозильника пришлось бы их собирать в гораздо большем количестве, потому что уж если забивать его – то под завязку, в соответствии с понятиями Анны Ивановны о запасах на зиму.
А я – раз уж мы мечтаем – сказала, что давно хочу микроволновую печь.
– Это вредно, – заметила Анна Ивановна и процитировала какую-то передачу, которую смотрела по телевизору на днях. – Вот если бы печку японскую, там специалист так хорошо объяснял…
И Анна Ивановна пошла рассказывать про то, чем та японская печка отличается от традиционной микроволновки и почему приготовленные в ней продукты полезнее. О вреде микроволновых печей, как я поняла, Анна Ивановна узнала из рекламы японских печек, производители которых являются конкурентами производителей традиционных микроволновок. Интересно бы послушать мнение последних о первых, тоже, наверное, нашли бы много вредного у соперников.
– Что мы делим шкуру неубитого медведя? – посмотрела я на Анну Ивановну.
– Но если китаец сказал, что он богатый человек…
– Неудобно как-то его просить…
– В общем, так, Таня, – твердо сказала бабушка. – Если спросит, чего нам нужно, ты не стесняйся. Все равно мы этого китайца больше не увидим, нам ему в глаза не смотреть. А не попросишь – не дадут. Все называй. Мы все возьмем, что даст. Можно деньгами. На черный день отложим.
На черный день у нас, правда, было отложено две тысячи триста шестьдесят два доллара, часть которых лежала на антресолях в кухне, часть – в стенном шкафу у входной двери, а часть – на лоджии, но это другой вопрос. Это на черный день. И это – неприкосновенные баксы. Я, кстати, давно жду, что американскую столицу перенесут в один из российских городов – когда количество долларов в России превысит их количество во всем остальном мире. Америку-то, как я понимаю, мы уже переплюнули.
Китаец нарисовался у нас в кухне примерно через полчаса, опять кланялся, потом уселся на Петино место и с широчайшей улыбкой на нас уставился.
Чай мы пили долго и говорили много. В основном, правда, говорил китаец, рассказал, что учился в России, потом вернулся в Китай, но несколько лет назад снова приехал к нам делать бизнес. Какой – не уточнил. Так тут и остался. Китаец повосторгался Россией и нашими людьми, мной в частности, расспросил нас с Анной Ивановной о жизни нашей семьи и об отношениях с соседями, которыми почему-то особенно заинтересовался (это меня откровенно удивило), потом сказал, что в самое ближайшее время пригласит нас с бабушкой к себе в гости отведать настоящей китайской кухни. Бабушка наступила мне под столом на ногу. Я точно знала, что она думает: нам не китайской еды надо, нам бы чего более существенное, например то, в чем эту еду готовят или хранят. А я, раз уж мы заговорили о китайской еде, решила задать гостю волновавший нашу семью вопрос.
Не так давно в одной из палаток купила китайскую «пятивкусовую лапшу». Мы всей семьей гадали, какой такой пятый вкус просекли китайцы, потому что вроде бы раньше язык всех нормальных людей различал четыре основных – кислый, сладкий, горький и соленый. Я попросила господина Лима мне это объяснить.
Он опять заулыбался, но дать вразумительный ответ не смог и плавно перевел разговор в другое русло, в частности, выяснил адрес клиники Боярова, сказал, что сам с ним договорится о лечении Мей Лу, а потом спросил у меня, где я работаю и на что живу. Я честно ответила. Бабушка тут же вставила несколько фраз про наше бедственное положение, кося на холодильник. Правда, сидя на нашей кухне и любуясь следами многочисленных протечек (как, впрочем, он мог любоваться ими и в комнате), китаец, наверное, и так понял, что попал не к Крезу.
Напившись чаю (а вылакал он, наверное, целый литр), китаец сказал, что прямо сейчас забирает с собой Мей Лу – у него внизу ждет машина с шофером, господин Лим нам будет вечно благодарен, и сейчас за ним поднимется его телохранитель с небольшим подарком для нас.
Не успел Лим закончить фразу, как в дверь позвонили. Я отправилась открывать, бабушка с гостем последовали за мной. На пороге стояли два молодых плечистых китайца (им бы в боевиках про ниндзя сниматься – или там японцы?), которые держали в руках огромную коробку. Мы с бабушкой обалдели: на кухне-то мы просто трепались, никак не ожидая, что в самом деле нам что-то обломится, и, наверное, так бы и не попросили китайца ни о чем. Хочу также отметить, что два новых гостя были настолько похожи (на мой взгляд), что найти десять отличий, как иногда предлагают в журналах, я не смогла бы и под дулом пистолета.
Лим нам поклонился, двое его подчиненных проследовали в большую комнату и установили там огромный «Панасоник».
– Мей Лу сказала, что у вас краски плохие, – улыбался господин Лим, – она же вчера видела, когда вы смотрели. А я знаю, что русские женщины любят смотреть телевизор. Примите этот скромный подарок в знак моей благодарности за спасение Мей Лу. От меня и от Мей Лу.
Тут уже поклонились все три китайца, да и Мей Лу попыталась подняться с дивана и изобразить поклон. Мы с бабушкой замахали на нее руками, предлагая снова лечь. Но один из подчиненных Лима подхватил Мей Лу на руки, они все снова нам поклонились и квартиру покинули.
Мы с бабушкой припали к окнам. Перед нашим парадным стояла какая-то огромная машина, куда все китайцы и загрузились.
Бабушка отправилась смотреть новый телевизор, а я стала готовиться к отбытию на работу: мне вскоре у Боярова убираться.
Глава 3
Когда вернулась домой ближе к ночи, Анна Ивановна тут же сообщила:
– Зойка заходила. Просила, как только ты появишься, к ней заглянуть. Давай ее лучше к нам позовем. Чаю попьем вместе.
Зойка – это наша соседка, личность весьма колоритная. Да, в принципе, у нас все соседи достойны пера какого-нибудь писателя-сатирика, Задорнова бы к нам на лестничную площадку как-нибудь пригласить, он бы тут почерпнул материал на пару концертов.
В настоящее время Зойка проживает на пару с тридцатилетним сыном от ее первого мужа. Вообще у Зойки мужей было три, все гражданские и все особо опасные рецидивисты. Появлялись они у нее по очереди: один сядет, другой выйдет. Как-то так выходило, что по два на свободе не оказывались никогда. Ее сын Ленька тоже провел часть молодых лет в местах не столь отдаленных, а потом понял, что на воле ему нравится гораздо больше, тем более валютная статья, за которую он парился на нарах, приказала долго жить. За тунеядство теперь тоже никого не сажают, да и тунеядцем в прямом смысле этого слова Леньку назвать нельзя. Вот прохиндеем – другое дело.
В общем, у Леньки возникла идея организовать (или создать, не знаю уж, какое слово лучше употребить) салон магии. Идея зародилась, пока он глядел на родную мамашу или сидел на унитазе с серией бесплатных газеток, кидаемых нам в почтовые ящики, в каждой из которых колдуны, экстрасенсы и знахари себя активно рекламируют.
Признаюсь, что, читая рекламные объявления типа «Исцеление от душевных и телесных страданий. Похудение, коррекция отдельных участков тела, увеличение бюста (также по фото)», я сама неоднократно думала открыть некую подобную контору и рассказывать приходящему народу (ведь кто-то же ходит, раз они себя постоянно рекламируют?) то, что почерпнула из многочисленных источников, вещающих о похудении.
«А мы с мамой чем хуже?» – задал себе вопрос Ленька и ответил, что ничем, а, возможно, даже и лучше. Главное: чакру от кармы отличать и рассуждать о них с умным видом. Да и мать, сколько Ленька себя помнил, всегда гадала на картах. Гадала здорово, должна я признать. Сама раньше не верила, а потом, когда Зойкины предсказания сбываться начинали… В общем, даже как-то не по себе становилось. Экспериментировать со своей судьбой я перестала, хотя с меня Зойка денег никогда не брала, просто говорила, что надо положить какую-то монетку. Однако больше мне не хотелось знать будущее…
Но от клиенток у Зойки с Ленькой отбоя не было. Ленька оказался хорошим психологом и мог довольно быстро разобраться в проблемах, с которыми к ним с мамашей обращались. А проблемы-то все оказывались сходными: не сложившаяся личная жизнь, муж ушел к другой или пьет, ну и так далее – средняя судьба среднестатистической россиянки.
1 2 3 4 5
– Вы, – сказала Мей Лу, на меня глядючи своими черными глазами. – Там. Папа. Позялюста. – И показала в сторону прихожей.
По-моему, «позялюста» было любимым русским словом нашей постоялицы, она заменяла им «спасибо» и ряд других.
Расспросить я ее, к сожалению, ни о чем не могла (вернее, могла, но толку-то? Как она мне отвечать будет?), так что только кивнула и проследовала к телефону.
– Алло! – сказала с некоторой робостью. Что там за папа и на каком языке он намерен со мной общаться? Кстати, мафиози своих начальников папами зовут или как-то по-другому? В смысле, при личном обращении? Про крестных отцов слышала не только моя подруга Людка, но и мы с бабулей. Тема-то весьма модная в наше время.
– Добрый день, – сказал мягкий мужской голос с небольшим акцентом. – Меня зовут господин Лим, я – отец Мей Лу.
– Здрасьте, – протянула я, немножко обалдев, в первую очередь от того, что господин Лим очень даже неплохо лопочет по-русски.
Он выяснил мое отчество, тепло поблагодарил за Мей Лу, которая, как он выразился, «ему все рассказала», и попросил разрешения приехать за дочерью, для чего хотел узнать наш адрес. Я сказала про клинику Боярова, про то, что врачи еще должны осмотреть Мей Лу и будут ко мне заезжать каждый день, так что, может, стоит пока оставить девушку у меня? Я глянула на Мей Лу, подпиравшую стенку напротив. Услышав мое предложение, Мей Лу вроде обрадовалась: в черных глазенках промелькнула радость, но потом ее лицо лишилось всякого выражения.
Мой же собеседник проявил настойчивость в своем желании со мной познакомиться.
– Татьяна Александровна, я в состоянии обеспечить своей дочери лучших врачей, не беспокойтесь. Я – богатый человек, Татьяна Александровна. Давайте я приеду к вам, и мы все обговорим лично. Я хочу вас отблагодарить.
– Да не за что меня благодарить! Я сделала то, что сделал бы любой нормальный человек! Не могла же я оставить Мей Лу на газоне!
– К сожалению, Татьяна Александровна, далеко не каждый человек поступил бы так, как вы, – проворковал китаец. – Продиктуйте мне, пожалуйста, свой адрес.
Я продиктовала. На другом конце провода повисло молчание («Его что-то удивило?»), затем господин Лим снова попросил к телефону дочь, а я, наблюдая за Мей Лу, разговаривавшей с отцом, успела заметить испуг, промелькнувший на ее лице, потом она что-то очень бойко залопотала на своем языке. Правда, она быстро взяла себя в руки и вскоре снова сунула мне трубку, раза три повторив свое «позялюста» каким-то робким тоном. Лим обещал появиться у нас минут через тридцать. На том мы и распрощались. Но чего испугалась Мей Лу?
* * *
Мы с Анной Ивановной принялись судорожно приводить квартиру в божеский вид: это у нас всегда перед приездом гостей. Петя отсутствовал – он, как я говорила, то рекламы по почтовым ящикам разносит, то еще что-то, в общем, мальчик мой деньги зарабатывает, а если не зарабатывает, то в Интернете болтается, иногда еще и в школу заглядывает. Ну хоть бы на карьер сходил! Уже ведь загорать можно. У нас тут два неподалеку. Я лично в свои свободные дни при хорошей погоде обязательно наведываюсь, люблю я солнышко. И карьеры наши – не какие-нибудь выпендрежные южные пляжи, где уже, говорят, и вход в воду платный сделали. У нас народ и в исподнем может загорать и купаться, да и мне не стыдно своими пышными телесами трясти, а на юг я бы постеснялась ехать. Или, может, стимул был бы похудеть? Если бы меня кто-то пообещал вывезти в Крым? Или, например, куда-нибудь на Средиземное море, не говоря уже о Карибском? Ладно, мне и на Ивановском карьере хорошо. По крайней мере, я тут себя комфортно чувствую. Хотя где я не чувствую себя комфортно?
Мей Лу с большим удивлением следила за нашими с бабушкой телодвижениями и пыталась что-то говорить, но мы ее все равно не понимали. Интересно, а она давно в России? И если отец так хорошо говорит на нашем языке, то он сколько тут живет?
Убрав квартиру, я глянула на себя в зеркало. В общем, ничего, если не считать лишних полусотни килограммов. А так – глаза большие зеленые, ресницы длинные, брови черные, седых волос практически нет, а если появляются – выдергиваю, но пока даже краситься не приходится. Ну а про свои румяные щечки-яблочки я уже говорила. Для китайца сойдет, решила я. Правда, живого китайца я раньше никогда не встречала и отдаленно не представляла, какие женщины им могут нравиться, но, с другой стороны, не забывала регулярно получаемые мною наставления от Анны Ивановны, Людки Бояровой и соседки Зойки – в плане того, что на каждого нового мужика надо смотреть, как на потенциального жениха. А тут мужик прямо в дом приезжает. Но китаец. Ладно, взглянем. И себя покажем.
Господин Лим приехал, как и обещал: ровно через тридцать минут. Я поразилась такой точности. Китаец поклонился, мы с бабушкой тоже – не сговариваясь – и пригласили его пройти в проходную комнату, где на диване лежала Мей Лу. Правда, теперь она приняла сидячее положение. И в ее глазах снова на мгновение промелькнул испуг.
– Чаю выпьете? – спросила китайца бабушка. – Или водочки?
Господин Лим широко улыбнулся, он вообще все время улыбался, и попросил чаю. Между прочим, мог бы чего-нибудь и принести нам, подумала я. У нас в гости без подарков не ходят. Мы с подругами теперь, правда, ходим в основном с подарками продуктового плана, в частности своими вареньями и соленьями, а Лим мог бы чего и посущественнее притащить.
Одет китаец был в строгий черный костюм, белоснежную сорочку, галстук не кричащей расцветки, черные начищенные ботинки, благоухал каким-то несколько едковатым одеколоном. Мне, честно говоря, такой нюхать никогда не доводилось. Правда, на ком мне их нюхать-то? В общем, выглядел он бизнесменом, я только поискала глазами сотовый телефон – неотъемлемую часть нашего нового русского, но не узрела, правда, потом выяснилось, что китаец тоже им экипирован, только не выставляет напоказ, как наши: у него оказалась маленькая трубочка, легко умещающаяся в кармане пиджака. Скажу сразу, что как мужик он мне не понравился, и я для себя решила, что мне подходит только русский. Китаец хоть и растягивал губы постоянно, но мною тоже, пожалуй, не заинтересовался. Уже проще.
Только я собралась выдвинуть на середину комнаты стол, который у нас в сложенном виде стоит у окна, как господин Лим сказал, что с радостью попьет с нами чай на кухне.
– Вы ведь обычно на кухне пьете? Да?
– Неудобно как-то, – подала голос Анна Ивановна, с большим интересом китайца разглядывавшая – живого (если не считать Мей Лу, но она все-таки женского пола) она, как и я, видела впервые. – Вы у нас гость как-никак.
– Нет, нет, мы и так вас сильно побеспокоили, – заворковал дальше господин Лим. – Только на кухне. Я знаю, где русские пьют чай.
Тут мне пришла в голову мысль, и я выразила ее вслух:
– Вы хотите поговорить с Мей Лу?
– Да, если вы мне разрешите.
– Ну это ж ваша дочь, – сказала я.
Лицо китайца тут же опять изобразило широчайшую улыбку, а я подхватила бабушку, и мы дружно отправились на кухню, прикрыв для порядку дверь в комнату, хотя, как я предполагала, Лим с Мей Лу будут говорить не по-русски, но все равно следовало показать, что я не хочу их смущать.
– Таня, а они у нас там ничего не стибрят? – спросила Анна Ивановна, как только мы с ней оказались на кухне.
– А у нас там есть что тибрить? – удивленно глянула я на свекровь. – Русских классиков? «Радугу» нашу, что на ладан дышит?
– Эх, если бы китаец купил нам новый телевизор… – мечтательно протянула Анна Ивановна, проводившая много времени, вздыхая по бразильским и мексиканским кабальеро и сравнивая их с нашими алкоголиками – муж Анны Ивановны, с которым мне познакомиться не удалось, помер от белой горячки, и она до сих пор вспоминала, как он бегал за чертенятами, почему-то размножавшимися у него на глазах способом почкования, о чем он шепотом рассказывал жене и даже показывал пальцем на идущий в углу процесс, его комментируя в деталях.
Потом взгляд Анны Ивановны упал на наш старенький «Минск» (но, отдать ему должное, работает уже двадцать пять лет – умели же люди делать в свое время!), она вздохнула, вспомнила холодильник из рекламы, потом еще вспомнила морозильник, который нам был бы нужнее – у Анны Ивановны давно зрела идея замораживания грибов и ягод на зиму. Правда, я с этой идеей отчаянно боролась, так как ягоды и грибы в нашем доме приходится собирать мне, а для морозильника пришлось бы их собирать в гораздо большем количестве, потому что уж если забивать его – то под завязку, в соответствии с понятиями Анны Ивановны о запасах на зиму.
А я – раз уж мы мечтаем – сказала, что давно хочу микроволновую печь.
– Это вредно, – заметила Анна Ивановна и процитировала какую-то передачу, которую смотрела по телевизору на днях. – Вот если бы печку японскую, там специалист так хорошо объяснял…
И Анна Ивановна пошла рассказывать про то, чем та японская печка отличается от традиционной микроволновки и почему приготовленные в ней продукты полезнее. О вреде микроволновых печей, как я поняла, Анна Ивановна узнала из рекламы японских печек, производители которых являются конкурентами производителей традиционных микроволновок. Интересно бы послушать мнение последних о первых, тоже, наверное, нашли бы много вредного у соперников.
– Что мы делим шкуру неубитого медведя? – посмотрела я на Анну Ивановну.
– Но если китаец сказал, что он богатый человек…
– Неудобно как-то его просить…
– В общем, так, Таня, – твердо сказала бабушка. – Если спросит, чего нам нужно, ты не стесняйся. Все равно мы этого китайца больше не увидим, нам ему в глаза не смотреть. А не попросишь – не дадут. Все называй. Мы все возьмем, что даст. Можно деньгами. На черный день отложим.
На черный день у нас, правда, было отложено две тысячи триста шестьдесят два доллара, часть которых лежала на антресолях в кухне, часть – в стенном шкафу у входной двери, а часть – на лоджии, но это другой вопрос. Это на черный день. И это – неприкосновенные баксы. Я, кстати, давно жду, что американскую столицу перенесут в один из российских городов – когда количество долларов в России превысит их количество во всем остальном мире. Америку-то, как я понимаю, мы уже переплюнули.
Китаец нарисовался у нас в кухне примерно через полчаса, опять кланялся, потом уселся на Петино место и с широчайшей улыбкой на нас уставился.
Чай мы пили долго и говорили много. В основном, правда, говорил китаец, рассказал, что учился в России, потом вернулся в Китай, но несколько лет назад снова приехал к нам делать бизнес. Какой – не уточнил. Так тут и остался. Китаец повосторгался Россией и нашими людьми, мной в частности, расспросил нас с Анной Ивановной о жизни нашей семьи и об отношениях с соседями, которыми почему-то особенно заинтересовался (это меня откровенно удивило), потом сказал, что в самое ближайшее время пригласит нас с бабушкой к себе в гости отведать настоящей китайской кухни. Бабушка наступила мне под столом на ногу. Я точно знала, что она думает: нам не китайской еды надо, нам бы чего более существенное, например то, в чем эту еду готовят или хранят. А я, раз уж мы заговорили о китайской еде, решила задать гостю волновавший нашу семью вопрос.
Не так давно в одной из палаток купила китайскую «пятивкусовую лапшу». Мы всей семьей гадали, какой такой пятый вкус просекли китайцы, потому что вроде бы раньше язык всех нормальных людей различал четыре основных – кислый, сладкий, горький и соленый. Я попросила господина Лима мне это объяснить.
Он опять заулыбался, но дать вразумительный ответ не смог и плавно перевел разговор в другое русло, в частности, выяснил адрес клиники Боярова, сказал, что сам с ним договорится о лечении Мей Лу, а потом спросил у меня, где я работаю и на что живу. Я честно ответила. Бабушка тут же вставила несколько фраз про наше бедственное положение, кося на холодильник. Правда, сидя на нашей кухне и любуясь следами многочисленных протечек (как, впрочем, он мог любоваться ими и в комнате), китаец, наверное, и так понял, что попал не к Крезу.
Напившись чаю (а вылакал он, наверное, целый литр), китаец сказал, что прямо сейчас забирает с собой Мей Лу – у него внизу ждет машина с шофером, господин Лим нам будет вечно благодарен, и сейчас за ним поднимется его телохранитель с небольшим подарком для нас.
Не успел Лим закончить фразу, как в дверь позвонили. Я отправилась открывать, бабушка с гостем последовали за мной. На пороге стояли два молодых плечистых китайца (им бы в боевиках про ниндзя сниматься – или там японцы?), которые держали в руках огромную коробку. Мы с бабушкой обалдели: на кухне-то мы просто трепались, никак не ожидая, что в самом деле нам что-то обломится, и, наверное, так бы и не попросили китайца ни о чем. Хочу также отметить, что два новых гостя были настолько похожи (на мой взгляд), что найти десять отличий, как иногда предлагают в журналах, я не смогла бы и под дулом пистолета.
Лим нам поклонился, двое его подчиненных проследовали в большую комнату и установили там огромный «Панасоник».
– Мей Лу сказала, что у вас краски плохие, – улыбался господин Лим, – она же вчера видела, когда вы смотрели. А я знаю, что русские женщины любят смотреть телевизор. Примите этот скромный подарок в знак моей благодарности за спасение Мей Лу. От меня и от Мей Лу.
Тут уже поклонились все три китайца, да и Мей Лу попыталась подняться с дивана и изобразить поклон. Мы с бабушкой замахали на нее руками, предлагая снова лечь. Но один из подчиненных Лима подхватил Мей Лу на руки, они все снова нам поклонились и квартиру покинули.
Мы с бабушкой припали к окнам. Перед нашим парадным стояла какая-то огромная машина, куда все китайцы и загрузились.
Бабушка отправилась смотреть новый телевизор, а я стала готовиться к отбытию на работу: мне вскоре у Боярова убираться.
Глава 3
Когда вернулась домой ближе к ночи, Анна Ивановна тут же сообщила:
– Зойка заходила. Просила, как только ты появишься, к ней заглянуть. Давай ее лучше к нам позовем. Чаю попьем вместе.
Зойка – это наша соседка, личность весьма колоритная. Да, в принципе, у нас все соседи достойны пера какого-нибудь писателя-сатирика, Задорнова бы к нам на лестничную площадку как-нибудь пригласить, он бы тут почерпнул материал на пару концертов.
В настоящее время Зойка проживает на пару с тридцатилетним сыном от ее первого мужа. Вообще у Зойки мужей было три, все гражданские и все особо опасные рецидивисты. Появлялись они у нее по очереди: один сядет, другой выйдет. Как-то так выходило, что по два на свободе не оказывались никогда. Ее сын Ленька тоже провел часть молодых лет в местах не столь отдаленных, а потом понял, что на воле ему нравится гораздо больше, тем более валютная статья, за которую он парился на нарах, приказала долго жить. За тунеядство теперь тоже никого не сажают, да и тунеядцем в прямом смысле этого слова Леньку назвать нельзя. Вот прохиндеем – другое дело.
В общем, у Леньки возникла идея организовать (или создать, не знаю уж, какое слово лучше употребить) салон магии. Идея зародилась, пока он глядел на родную мамашу или сидел на унитазе с серией бесплатных газеток, кидаемых нам в почтовые ящики, в каждой из которых колдуны, экстрасенсы и знахари себя активно рекламируют.
Признаюсь, что, читая рекламные объявления типа «Исцеление от душевных и телесных страданий. Похудение, коррекция отдельных участков тела, увеличение бюста (также по фото)», я сама неоднократно думала открыть некую подобную контору и рассказывать приходящему народу (ведь кто-то же ходит, раз они себя постоянно рекламируют?) то, что почерпнула из многочисленных источников, вещающих о похудении.
«А мы с мамой чем хуже?» – задал себе вопрос Ленька и ответил, что ничем, а, возможно, даже и лучше. Главное: чакру от кармы отличать и рассуждать о них с умным видом. Да и мать, сколько Ленька себя помнил, всегда гадала на картах. Гадала здорово, должна я признать. Сама раньше не верила, а потом, когда Зойкины предсказания сбываться начинали… В общем, даже как-то не по себе становилось. Экспериментировать со своей судьбой я перестала, хотя с меня Зойка денег никогда не брала, просто говорила, что надо положить какую-то монетку. Однако больше мне не хотелось знать будущее…
Но от клиенток у Зойки с Ленькой отбоя не было. Ленька оказался хорошим психологом и мог довольно быстро разобраться в проблемах, с которыми к ним с мамашей обращались. А проблемы-то все оказывались сходными: не сложившаяся личная жизнь, муж ушел к другой или пьет, ну и так далее – средняя судьба среднестатистической россиянки.
1 2 3 4 5