Она достигла той
безвременной пустоты бега, когда не существует ничего, кроме собственных
движений, когда тело движется в заданном ритме.
Мужчины находили ее очень красивой, когда она бежала. Сиона это
знала. Ее длинные темные волосы были собраны в тугой пучок, чтобы не
полоскались на ветру во время бега. Она упрекнула Квутека в глупости,
когда он отказался сделать то же самое со своими волосами.
"Где же Квутек?"
Ее волосы были темно-каштановые с черным отливом, а не совершенно
черные, как у Квутека.
Так порой проявляются гены - черты потомка копируют черты давно
умершего предка. Мягкий овал лица и полные губу Сионы, живые и
проницательные глаза над аккуратным носиком превращали ее в точный портрет
жившей три тысячи лет назад прабабки. Тело ее, подобравшееся за годы бега,
все равно излучало сильные сексуальные токи, воздействовавшие на мужчин.
"Где же Квутек?"
Волчья стая умолкла, и это наполнило ее тревогой. Так было, когда
волки настигли Ради. Точно так же было, когда они настигли Сетузу.
Она стала уверять себя, что, возможно, молчание означает нечто иное.
Квутек тоже был молчалив... и силен. Поврежденное колено вроде бы не
слишком сильно его беспокоило.
У Сионы заныло в груди, дыхание стало перехватывать хорошо знакомые
ощущения, приходившие после многих километров тренировок. Под тонким
черным трико для бега по ее телу струился пот. Водонепроницаемый рюкзак с
его драгоценным содержимым - впереди ждала река - висел у нее на плечах.
Она подумала о лежащих в нем чертежах Твердыни.
"Где же прячет Лито свой запас спайса?"
Этот запас должен находится где-то внутри Твердыни... Должен...
Где-то среди чертежей найдется ключ... Спайс и меланж, которого так жаждут
Бене Джессерит, Космический Союз и все остальные... Риск, на который они
пошли, стоит этой цены.
И два зашифрованных тома... Квутек был прав в одном. Редуланская
хрустальная бумага тяжела... Но она была согласна с Улотом. Что-то важное
таится за строками шифра.
Позади нее, из леса, опять донеслось неотступное алчное тявканье
волков.
"Беги, Квутек! Беги".
Прямо впереди за деревьями завиднелась теперь чистая полоса - берег
реки Айдахо. В глаза ей бросился яркий отблеск луны на воде, близ голого
берега.
"Беги, Квутек!"
Она жаждала услышать звук от Квутека, любой звук... Только двое из
них оставались теперь в живых из одиннадцати, отправившихся в этот поход.
Девять уже поплатились за эту опасную вылазку своими жизнями: РАДИ, АЛИНА,
УЛОТ, СЕТУЗА, ИНИНЕК, АНИМАЛ, ХЬЮТАЙ, МЕМАР и ОАЛА.
Сиона мысленно повторила их имена и безмолвно помолилась за каждого
старым богам, а не тирану Лито. Особенно она молилась Шаи-Хулуду.
"Я молюсь Шаи-Хулуду, живущему в песке."
Лес вдруг кончился, она вырвалась на освещенную луной полосу покосных
земель вдоль реки. Прямо перед ней тянулся узкий отлогий спуск пляжа,
манящая вода за ним. Пляж казался серебряным на фоне маслянистого течения.
Она чуть не упала, услышав громкий крик из-за деревьев: она узнала голос
Квутека, вознесшийся над диким завыванием волков. Квутек обращался к ней,
не называя по имени, безошибочный однословный крик, стоивший тысяч
обращений и бесед - послание жизни и смерти.
- Беги!
Затем донеслось ужасное сметение взбешенного лая волчьей стаи, но
Квутека больше не было слышно. Теперь она знала, как Квутек израсходовал
последние силы своей жизни.
"Задержал их, чтобы помочь мне спастись".
Повинуясь крику Квутека, она кинулась к реке и головой бросилась в
воду. Река была убийственно холодна после жаркого бега. На мгновение этот
холод ее оглушил, но и она поплыла вперед, борясь с течением и обретая
дыхание. Драгоценный рюкзак всплыл и колотил ее по затылку.
Река Айдахо была здесь не широка, не больше пятидесяти метров. Она
плавно поворачивала, отказываясь течь прямо, как ее запроектировали
инженеры Лито. На этом изгибе образовывались пологие песчаные мыски, густо
поросшие тростником и травой. Сионе придало сил сознание того, что Д-волки
не могут войти в воду и должны перед ней остановиться. Границы их
территории четки: река с этой стороны и стена вокруг пустыни с другой. Но
все равно она проплыла последние несколько метров под водой и вынырнула в
тени нависавшего над берегом откоса, перед тем, как повернуться и
посмотреть назад.
Вся волчья стая, кроме одного волка, стояла вдоль берега, а этот волк
спустился к самому краю реки, подался вперед, почти замочив лапы. Сиона
услышала его вой.
Сиона знала, что волк ее видит. В этом никакого сомнения. Д-волки
славились своим острым зрением. Они были потомками Зрячих Псов, и Лито
вывел этих волков, своих лесных стражей, ради их зоркости. Сиона погадала,
способен ли один из волков нарушить заложенные в него запреты. Если один
из волков кинется в воду, то за ним последуют и все остальные. Сиона
затаила дыхание. Она почувствовала, как она измотана и как мало у нее
остается сил. Они пробежали почти тридцать километров и половину пути
Д-волки преследовали их прямо по пятам.
Волк на другой стороне реки еще раз завыл, а затем отпрыгнул назад к
своим товарищам. Как по безмолвному сигналу, они повернулись и побежали
трусцой назад в лес.
Сиона знала, куда они пойдут. Всякий это знал: Д-волкам дозволено
съедать все, что они добыли себе в Заповедном Лесу. Вот почему волки,
охранники Сарьера рыскали по всему лесу.
- Ты заплатишь за это, Лито, - прошептала она. Сказала она это очень
тихо, голос ее почти сливался с мягким шуршанием воды о тростники.
- Ты заплатишь за Улота, за Квутека и за всех остальных, ты
заплатишь.
Она мягко оттолкнулась и поплыла вперед по течению, пока ее ноги не
нащупали дно. Медленно - тело ее было напрочь вымотано усталостью - она
вылезла из воды и задержалась, чтобы проверить, сухо ли содержимое
рюкзака. Водонепроницаемая оболочка была не повреждена. Ей хватило
секунды, чтобы убедиться в этом при лунном свете, затем она подняла взгляд
на стену леса на той стороне реки.
"Вот цена, которую мы заплатили. Десять дорогих друзей."
Слезы засверкали у нее на глазах, но она была сделана из того же
материала, что и древние Свободные, слез она пролила совсем немного.
Рискованное путешествие через реку, прямо через лес, где волки охраняли
северные границы, затем через Последнюю Пустыню Сарьера до крепостных
валов Твердыни - все это ей начинало уже казаться сном... Даже бегство от
волков, ожидание которого так страшило ее, потому что было ясно, что
волчья стая постарается перерезать путь незваным гостям и будет их
подстерегать - ...все это уже казалось сном, это теперь прошлое.
"Я спаслась."
Она опять надела на спину водонепроницаемый рюкзак и застегнула его
ремни.
"Я прорвалась сквозь твои защитные линии, Лито".
Затем Сиона подумала о зашифрованных книгах. Она была уверена -
что-то, спрятанное в строках зашифрованных текстов, откроет ей путь для
мщения.
"Я уничтожу тебя, Лито!"
Она не сказала "Мы уничтожим тебя!". Это было не в правилах Сионы.
Она сделает это сама.
Она повернулась и зашагала к садам над приречными покосами. На ходу,
она повторяла свою клятву и вслух добавила к ней старую ритуальную формулу
Свободных, вставив в нее свое полное имя:
- Сиона Ибн Фуад алх Сейефа Атридес, та, что проклинает тебя, Лито.
Ты полностью заплатишь за все!

3
Предлагаемое далее, является отрывком из книг,
найденных в Дар эс-Балате, в переводе Хади Бенот:
Я был рожден Лито Атридесом II более трех тысяч
стандартных лет тому назад, считая от момента, когда я
произношу эти слова, чтобы они сразу отпечатались. Моим
отцом был Пол Муад Диб. Моей матерью была его некоронованная
спутница жизни из Свободных, Чани. Моей бабушкой по
материнской линии была Фарула, известная среди Свободных
сборщица трав. Моей бабушкой по отцовской линии была
Джессика, продукт Программы Выведения Бене Джессерит,
направленной на создание такого мужчины, который бы обладал
способностями Преподобных Матерей Ордена. Моим дедом по
материнской линии был Льет Кайнз, планетолог заложивший
основы экологического преобразования Ракиса. Моим дедом по
отцовской линии был Атридес, потомок дома Атреев, чья
родословная ведется от тех знаменитых древних греков.
Довольно о моем происхождении!
Мой дед по отцу умер, как умирали многие славные греки:
при попытке убить своего смертельного врага, старого барона
Владимира Харконнена. Им обоим теперь неуютно, ведь они
должны совместно обитать среди моих жизней-памятей. Даже мой
отец не удовлетворен. Я сделал то, что он страшился сделать,
и теперь его тень должна взирать на последствия этого.
Этого требует Золотая Тропа. А что такое Золотая Тропа?
- спросите вы. Это выживание человечества, ни больше, ни
меньше. Мы, обладающие даром предвидения, мы, знающие
западни нашего человеческого будущего, всегда несли
ответственность за это выживание.
Выживание.
Нас редко волнуют ваши отношения, с вашими мелкими
радостями и печалями, даже с вашими муками и страстными
увлечениями. Мой отец обладал этой силой. Во мне она еще
могущественней. Мы можем то и дело смотреть сквозь завесы
времени.
Планета Ракис, с которой я управляю моей
мультигалактической империей, не является больше тем, чем
была в те дни, когда называлась Дюной. В те дни вся планета
была пустыней. Теперь от пустыни осталось только маленькое
напоминание, мой Сарьер. Больше по ней не скитается на воле
гигантский песчаный червь, производя спайсовый меланж.
Спайс! Дюна была известна только как источник меланжа - И
ЕДИНСТВЕННЫЙ ЕГО ИСТОЧНИК. Какое же это необыкновенное
вещество. До сих пор ни одной лаборатории не удалось его
искусственно воспроизвести. Это самое ценное из всех
веществ, которое найдено человечеством. Без меланжа, который
позволяет навигаторам Космического Союза предвидеть курс,
люди смогли бы пересекать парсеки космоса только с
черепашьей скоростью. Без меланжа орден Бене Джессерит не
смог бы бесперебойно воспроизводить своих Видящих Правду или
Преподобных Матерей. Без гериатрических свойств меланжа люди
бы жили и умирали по древним меркам - срок жизни составлял
бы лишь около сотни лет. Теперь спайс хранится только в
кладовых Космического Союза и Бене Джессерит, и да еще
кой-какие мелкие запасы у измельчавших Великих Домов. Но
есть еще мой огромный запас, который перекрывает их всех.
Как бы все они хотели совершить на меня набег! Но они не
осмеливаются. Они знают, что я уничтожу весь запас, не отдам
им его. Они входят со шляпой в руке и с покорнейшей просьбой
о меланже. Я даю его как вознаграждение и забираю в виде
наказания. Как же они это ненавидят.
Это моя власть, говорю я им. Это мой дар.
С помощью этого я творю Мир. Они уже больше трех тысяч
лет живут в мире, в Мире Лито. Это принудительное
спокойствие, которое человечество до моего прихода к власти
знало лишь очень короткими периодами. Чтобы вы снова не
забыли об этом, поразмыслите над Миром Лито по этим моим
дневникам.
Я начал их вести в первый год моего правления, при
первых муках начавшейся метаморфозы, когда я все еще был в
основном человеком, даже с виду. Кожа песчаной форели,
которую я принял (и которую отверг мой отец), и придала мне
колоссально увеличенные силы плюс неуязвимость практически
против любого нападения и старости - эта кожа тогда еще
покрывала узнаваемо человеческую форму: две ноги, две руки,
человеческое лицо, окаймленное складками и отворотами моей
оболочки.
Ах это лицо! Оно до сих пор у меня есть, единственная
человеческая кожа, открытая мирозданию. Остальная часть
моего тела покрыта сцепленными телами тех крохотных
скитальцев глубоких песков, которые однажды станут
гигантскими песчаными червями.
И они станут... однажды.
Я часто думаю о своей конечной метаморфозе, об этом
ПОДОБИИ СМЕРТИ. Я знаю, какова она будет, но я не знаю,
когда в игру вступят те, другие, от которых она зависит. Это
единственное, что мне нельзя знать. Я знаю только, будет
продолжаться или нет Золотая Тропа. Раз я позаботился, чтобы
мои слова запечатлелись навечно - Золотая Тропа продолжится,
и за это я, по крайней мере, спокоен.
Я больше не чувствую, как усики песчаной форели
впиваются в мою плоть, забирая воду моего тела в свои
плацентные капсулки. Мы стали единым телом, они, моя кожа, и
я, сила, которая движет целое... по большей части.
На момент, когда я это записываю, целое можно считать
довольно объемистым. Я - то, что называется предчервем. Мое
тело приблизительно семи метров в длину и чуть больше двух
метров в диаметре, рубчатое по большей части своей длины,
мое лицо Атридеса находится на уровне человеческого роста,
руки и ноги, как раз под ним все еще узнаваемо человеческие.
Мои ноги? Что ж, они почти атрофировались. По правде
говоря, просто плавники, загибающиеся назад вдоль моего
тела. Я вешу приблизительно пять старых тонн. Вот данные,
которые я сообщаю, потому что знаю - они будут иметь
исторический интерес.
Как же я передвигаюсь, при таком-то весе? В основном,
на моей королевской тележке, изготовленной икшианцами. Вы
потрясены? Люди неизбежно ненавидят и страшатся икшианцев,
даже больше, чем ненавидят и страшатся меня. Лучше тот
дьявол, которого знаешь. А кто знает, что икшианцы могут
произвести или изобрести? Кто знает?
Наверняка и я не знаю. Если и знаю, то отнюдь не все.
Но я испытываю к икшианцам определенную симпатию. Они
так сильно верят в свою технологию, в свою науку, в свои
механизмы. Поскольку мы в это верим (неважно какое
содержание вкладывается в веру), мы понимаем друг друга,
икшианцы и я. Они сделали для меня множество приспособлений
и воображают, будто заслужили этим мою благодарность. Эти
самые слова, которые вы сейчас читаете, печатаются при
помощи икшианского устройства, называемого диктатель. Если я
начинаю думать по определенному коду, диктатель включается.
Я просто ввожу этот модуль в свои мысли, слова начинают
печататься на листах редуланского хрусталя, толщиной только
в одну молекулу. Порой я приказываю отпечатать копии на
материале меньшей устойчивости. Как раз две или три такие
копии и украла у меня Сиона.
Разве она не обворожительна, моя Сиона? Когда вы
постигнете ее важность для меня, можете даже спросить, а
вправду ли я был способен дать ей погибнуть там, в лесу.
Нисколько в этом не сомневайтесь. Смерть - это очень личная
штука. Я редко в нее вмешиваюсь. И никогда в том случае,
если кого-то необходимо испытать по-настоящему, вот как
Сиону. Я бы позволил ей умереть на любом этапе. В конце
концов, я бы подобрал новую кандидатку, и за очень недолгое,
по моим меркам время. Хотя она обвораживает даже меня. Я
следил за ней. Икшианские устройства показывали мне ее в
лесу. Удивительно, почему я не предвидел этой опасной
вылазки. Но Сиона это... это Сиона. Вот почему я и пальцем
не пошевелил, чтобы остановить волков. Неверно было бы их
останавливать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9