А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

У него был годичный договор о найме, переговоры он вел только с банком. Владельцы жили во Флориде.
Дом в Балларде полностью подходил его целям. Легкость, с какой Джон его нашел, показалась ему знамением. Владельцы выкрасили его в тускло-коричневый цвет. Отделка была белой. Это делало его неприметным в путаном ряду прочих, равно неприметных домов. Дома были построены на длинной низкой набережной. Несколько спортивных площадок, несколько зеленых лужаек. У большинства были глубокие подвалы и встроенные гаражи. Гараж Джона открывался в подвал с просторным помещением, чтобы можно было разгрузить фургон.
Мебель была скуплена на дешевых распродажах, кровать провисала. Застарелые кухонные запахи пропитали дом и сохранялись в портьерах. В ванной стоял запах древнего табака. Джон спустил воду в туалете и посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной.
Ничего из его прежней мягкости не уцелело. Из глубин сознания был извлечен ДРУГОЙ. Джон наклонился ближе к зеркалу и посмотрел на сморщенный шрам на месте удаленной родинки. При виде этого пустого углубления он ощутил окончательный разрыв со своим прошлым. Прошлым, связанным с Мери, называвшей его родинку «мушкой». Джон попытался воспроизвести в памяти ощущение от поцелуя в этом месте. Это воспоминание тоже исчезло. Изменения его воспоминаний, не поддающиеся проверке перемещения, заставили его содрогнуться. Он быстро отвернулся от зеркала. У него были еще дела.
В следующие несколько дней Джон произвел в доме существенные изменения: полупрозрачная пленка на окнах подвала и гаража для защиты от нескромных глаз, охранная сигнализация, значительный запас продуктов. Несгораемый ящик отправился в заложенный кирпичом тайник, устроенный им за печью. Только после этого Джон почувствовал себя свободным для того, чтобы начать составлять распорядок закупки специального оборудования, необходимого для его проекта.
Что больше всего удивило его в последующие недели, так это легкость, с какой он приобрел предметы весьма ограниченного употребления. Выяснилось, что для этого требуются только телефонные звонки и денежные чеки от кого-то, кто ставит перед своим именем приставку «доктор». Джон все послал на склад и производил закупки по мере необходимости, используя разные имена и всегда расплачиваясь наличными.
Пока он был занят, воспоминания оставались покорными и управляемыми. Хотя по ночам в постели калейдоскоп, вертящийся у него в голове, не давал спокойно уснуть. Это странно, думал он, и труднообъяснимо. Джон О'Нейл обнаружил, что невозможно вспомнить взрыв роковой бомбы. Джон Мак-Карти помнил его в деталях. Он помнил вырезки из газет. Искаженные звериным воплем черты лица О'Нейла на фотографии. Но та личность, что была изображена на фото, исчезла. Хотя Джон Мак-Карти мог бы ее вспомнить. Он мог бы припомнить допросы полиции, рассказы очевидцев, похожего на мертвеца отца Девина, который, наверное, до сих пор был уверен, что Джон попал под категорию «смешанного брака».
Джон Мак-Карти обнаружил, что мог бы свести все это воедино: сестер в больнице, врачей. Он смог вспомнить, как его прежнее «я» стояло у окна банка, оранжевую вспышку взрыва. Его память проиграла сцену в мельчайших подробностях – маленький автомобиль, тот коричневый локоть в окошке. Там была тянущая за собой двойняшек Мери, улыбающаяся. Она готовилась перейти улицу. Пакет, зажатый у нее под локтем. Готов держать пари, подумал Джон, что пакет так и не нашли. Очевидно, в нем были свитера для детей. Их стоимость была обозначена на кредитной карточке, которую украшала небрежная подпись Мери.
В целом инцидент на углу Графтон-стрит приобрел со временем характер кинофильма. Он был зафиксирован в последовательности, которую Джон мог вызывать в памяти по желанию – людская суета вокруг Мери и двойняшек, ее остановка рядом с тем старым «фордом»… и всегда оранжевый взрыв, сыплющий черными осколками.
Джон обнаружил, что в состоянии контролировать течение событий, сосредоточив внимание на отдельных лицах, поведении, жестах и проблесках индивидуальности в той мрачной толпе. И всегда оранжевый взрыв. Звук, ударивший его по черепу.
Он знал, что это были воспоминания Джона О'Нейла, почему-то далекие для Джона Мак-Карти. Изолированные. Это было так, словно в его мозгу разместился телевизионный экран с яркими картинками и громкими голосами.
– Господи! Что это было? – кричал управляющий банком.
Это были исторические хроники, точные, но не способные затронуть что-либо внутри Джона Мак-Карти. У того оставалась только яростная решимость ужасно покарать виновников агонии Джона О'Нейла.
Когда он свыкся с этой игрой памяти, он обнаружил, что может ею управлять. Бомба была взорвана во время их первого дня в Дублине после обязательного трехдневного периода адаптации в гостинице при аэропорте Шеннон. Эти три дня позволили освоиться их телам и головам с временным поясом Ирландии после полета из Соединенных Штатов Америки.
– Скоро мы станем настоящими ирландцами, – произнесла Мери, когда они зарегистрировались в отеле «Шелбурн» в Дублине.
Джон рано проснулся в то первое утро. У него не было и намека на дурные предчувствия. И даже напротив. Он начал день с неудержимым ощущением здоровья и счастья – все это лишь усилило последующую муку. «Трагедии такого масштаба должны предваряться знамениями, – говорил Джон себе позднее. – Должны быть предупреждения, чтобы успеть подготовиться».
Ничего этого не было.
Он проснулся рядом с Мери в одной из двух спален их люкса. Повернувшись к ней, Джон всем своим существом осознал ее очарование – рассыпавшиеся волосы, касающиеся щек ресницы, мягко колышущаяся грудь.
Мысль О'Нейла была ясной и простой: «Ах, что за удача этот брак!»
Краем сознания он чувствовал спящих в соседней спальне двойняшек, звуки утреннего движения снаружи на улице, запах свежевыпеченного хлеба в воздухе.
Жизнь, ты прекрасна!
Дедушка Мак-Карти мог бы гордиться.
– Мы однажды вернемся, парень, – частенько повторял старик. – Мы вернемся с шиком.
«Мы здесь с шиком, Грампа Джек. Ты не дожил до того, чтобы увидеть это, но я надеюсь, ты об этом знаешь».
Было грустно, что Грампа Джек так никогда и не возвратился на «старую землю». Хотя, наверное, «возвратился» было неверным словом, потому что он родился на корабле, идущем в Галифакс.
«И все это ради семи сотен винтовок!»
Это были сетования семьи Мак-Карти на протяжении «плохих времен». Джон никак не мог забыть голос Грампа Джека, сокрушающегося о бегстве из Ирландии. Эта история рассказывалась и пересказывалась до тех пор, пока Джон О'Нейл не выучил ее наизусть. Серебро Мак-Карти, спрятанное от пиратствующих английских сборщиков налогов, было вырыто, чтобы финансировать приобретение семи сотен винтовок для восстания. После поражения отец Грампа Джека, за голову которого была назначена награда, тайно вывез свою семью в Галифакс под вымышленным именем. Они вернули себе имя Мак-Карти, как только оказались в безопасности в Соединенных Штатах, «как можно дальше от ворюг-британцев».
В своем номере дублинского отеля Джон О'Нейл тихо сел в постели. Он почувствовал, как дыхание Мери изменилось, когда она начала просыпаться. Она прочистила горло, но глаза ее оставались закрытыми.
«Мери О'Хара из лаймерикских О'Хара».
Она любила Грампа Джека. «Что за милый старик. Более ирландец, чем коренные ирландцы».
Никто не смог бы спеть «The Wearing of Green» более взволнованным голосом.
– По линии отца, Джон Рой О'Нейл, ты происходишь от Уи Нейлов. Ард Ри, Верховные короли, они жили на Холме Тара.
Подобным образом дедушка каждый раз начинал генеалогическую литанию.
– А со стороны Мак-Карти, ну, тут, парень, мы тоже некогда были королями. Никогда об этом не забывай. Замок Мак-Карти был могущественным местом, строили его сильные люди.
Дедушка О'Нейл умер, когда Джону было два года. Отец Джона, Кевин Патрик О'Нейл, отвернувшийся от «ирландщины», насмехался над «мак-картиевскими историями» Грампа Джека. Но юная голова Джона была заполнена волнениями, восстаниями и стойкой ненавистью к британцам. Он особенно наслаждался историями мятежа Хью О'Нейла и бунта Оуэна Роя О'Нейла.
– Рой О'Нейл, это ведь часть моего имени, Грампа.
– Ну конечно! И ты достаточно осведомлен, чтобы прожить свою жизнь так, дабы не посрамить чести таких прославленных предков.
– Сжечь все британское, кроме их угля!
Как Грампа Джек смеялся над этим!
В постели в номере дублинского отеля Мери проговорила рядом с Джоном:
– Мы на самом деле здесь. – Потом: – Я все еще скучаю по Грампа Джеку.

7

Уверен, что это был Тацит, сказавший, что существует закон человеческой натуры, заставляющий нас больше всего ненавидеть тех, кого мы сами обидели.
Уильям Бекетт, доктор медицины

Почти сотня копий первого «Письма Безумца» была отправлена, а последующие послания были более многочисленными. Первые письма, отосланные из агентства в Лос-Анджелесе, пришли к правительственным чиновникам, газетчикам, редакторам и ведущим ученым. Послание их было предельно ясным: карантин зараженных зон. С этой целью некоторые из писем несли дополнительную страницу с призывом к получателям-ученым разъяснить серьезность ситуации своим политическим лидерам.
Доктор Уильям Рокерман, экс-президент Американской Ассоциации за Развитие Науки, получил одно из этих посланий с дополнительной страницей. Оно прибыло в его дом в Сан-Франциско с утренней почтой в понедельник, и он вскрыл его за завтраком. Доктор сразу сообразил, почему его выбрали в качестве одного из получателей – его собственные исследования по ДНК были широко известны в научных кругах. Это письмо было написано кем-то из тех, кто хорошо разбирался в нюансах проекта Рокермана.
Рокерман перечитал ссылки на «обратное считывание с белка», чтобы определить РНК, «отсюда к транскрипции ДНК». Это было довольно просто, но давалось понять, что использовался компьютер, «чтобы пересортировать вырезанные фрагменты».
В этом виделся глубокий профессионализм.
Что заставило Рокермана похолодеть, так это ссылка на использование стереоизомеров в трансляции последовательности РНК в белковые молекулы.
«Наложение для определения структур».
Это были слова Безумца.
Рокерман немедленно заподозрил, что этот человек использовал алкеновую полимеризацию для части своих серий разделений… да. Именно это он и подразумевал.
– Письмо демонстрирует полное понимание методов очистки и молекулярной композиции, – сказал доктор своей жене, читавшей через его плечо. – Он ЗНАЕТ.
Информации было достаточно, чтобы убедить образованного читателя, понял Рокерман. Это, само по себе, о многом поведало об авторе.
Рокерман знал, что это далеко не все. Безумец удержался от раскрытия ключевых данных. Но он наводил на них с леденящей точностью. Это, вместе с угрозами, принуждало Рокермана к действиям.
Он тщательно все продумал. Потом отправил свою жену собирать чемоданы. Рокерман последовал за нею в спальню, где заказал разговор с советником президента по науке доктором Джеймсом Райаном Сэддлером. Тут он вынужден был с огромным трудом пробиваться сквозь стальной заслон неумолимых секретарей.
– Скажите ему, что это Уилл Рокерман и что это очень важно.
– Не могли бы вы рассказать мне о содержании столь важного дела? – спросила секретарша со сладкой настойчивостью в голосе.
Рокерман сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоиться, глядя на свое отражение в зеркале спальни. На его угловатом лице появились новые морщины, а волосы определенно начали седеть. Луиза посмотрела на него, но ничего не сказала.
– Слушайте, как вас там, – рявкнул Уилл. – Это ДОКТОР Рокерман, экс-президент Американской Ассоциации за Развитие Науки, близкий друг Джима Сэддлера. У меня есть важная информация, о которой следует знать Президенту Соединенных Штатов. Если появится необходимость в том, чтобы вы ее знали, вам о ней кто-нибудь непременно расскажет. А пока что соедините меня с Джимом.
– Могу я узнать ваш номер телефона, сэр?
Теперь она была сама деловитость. Рокерман дал ей номер и повесил трубку.
Луиза, прочитавшая письмо Безумца через плечо мужа, спросила:
– Ты думаешь, это реальная угроза?
– Думаю. – Он встал и пошел в ванную. Вернувшись, Уилл встал рядом с телефоном, барабаня пальцами по крышке туалетного столика. Дело возмутительно затягивалось. Хотя он знал, что они уже добрались до Сэддлера. Джим однажды со смехом объяснил это.
– Президентство в Соединенных Штатах держится на информации. Не на фактах, а на той штуке, которую мы называем сплетнями, являющейся разновидностью денежного эквивалента для обмена в высших кругах. Носители такой информации всегда знают ей цену. Ты бы удивился, узнав, сколько официальных докладов начинаются или включают в себя слова «У нас появилась информация, что…» Это не королевское, но бюрократическое «нас». Это означает, что кто-то другой может быть обвинен или разделит вину, если информация окажется недостоверной.
Рокерман знал, что он оказал достаточное давление, чтобы система связи Белого Дома, управляемая военными, отыскала Джима Сэддлера.
Телефон зазвонил. Мужчина-оператор проинформировал его, что Сэддлер в Кэмп-Дэвиде.
Голос советника по науке звучал слегка сонно.
– Уилл? Что там у тебя такого чертовски важного, чтобы…
– Я не стал бы тебя напрасно беспокоить, Джим. Я получил письмо…
– От некоего типа, который называет себя Безумцем?
– Верно. И я…
– Этим занимается ФБР, Уилл. Просто еще один псих.
– Джим… Не думаю, что мне следовало бы советовать тебе воспринимать это как письмо психа. Его приложение убедило меня, что…
– Что за приложение?
– Дополнительная страница, где он приводит некоторые детали насчет…
– В нашем письме не было приложения. Я пошлю агента походить вокруг и поискать его.
– Проклятье, Джим! Ты будешь меня слушать? Я уже частично продвинулся по тому пути, что описывает этот парень. Он не любитель. Так что воспринимай его угрозы как реальные. На твоем месте я посоветовал бы президенту предпринять по меньшей мере первые шаги к выполнению…
– А, ладно, Уилл! Ты хоть представляешь себе все политические последствия подобного шага? Ему нужен карантин! К тому же он хочет, чтобы мы выслали всех ливийцев из США в Ливию, всех ирландцев обратно в Ирландию, всех англичан обратно в Англию – всех, включая дипломатов. Мы не можем просто…
– Если мы не сделаем этого, он угрожает ввергнуть США в… – Рокерман сделал паузу, потом процитировал из письма: – «…сеть своей мести».
– Я читал все это и не верю ни на цент в…
– Ты не слушаешь, Джим! Я утверждаю, что то, чем угрожает этот парень, можно сделать.
– Ты серьезно?
– Я смертельно серьезен.
На линии воцарилось молчание, и Рокерман мог слышать тихие переговоры. Голоса были слишком приглушены, чтобы разобрать слова. Сэддлер снова вышел на связь:
– Уилл, если бы мне это рассказал кто-нибудь другой… я имею в виду про новые смертельные заболевания, против которых нет естественной сопротивляемости и… Как, во имя ада, он может их распространить?
– Даже не напрягаясь, я могу тебе перечислить дюжину весьма простых способов.
– Проклятье! Ты начинаешь меня пугать.
– Хорошо. Это письмо меня самого перепугало до полусмерти.
– Уилл, я должен увидеть это приложение, прежде чем…
– Ты не будешь действовать по моим рекомендациям?
– Как можно ожидать, что я полезу в…
– Джим… важно время. Президент должен быть извещен немедленно. Перечисленные в письме дипломаты должны быть наготове. Военные, полиция в крупных городах, санитарные врачи, гражданская оборона…
– Это может вызвать панику!
– У вас есть главная часть его письма. Он говорит, что уже выпустил эту штуку. Это означает карантин. Черт побери, он же достаточно прямо говорит: «Предоставьте делам идти своим чередом там, где я это выпустил. Помните, что я могу распространить это везде, где сочту нужным. Если вы попытаетесь стерилизовать зараженные зоны атомными бомбами, я предоставлю своей мести зеленую улицу во всех странах на этом шарике». Прочитай эту часть снова, Джим, и, в свете моего предостережения, ты мне скажешь, что тебе следует сделать прямо сейчас.
– Уилл, если ты ошибаешься, представляешь, какие последствия…
– А если не прав ТЫ?
– Ты требуешь от меня многое принять на веру.
– Проклятье, Джим, ты же ученый! Тебе следовало бы знать, что…
– Тогда скажи мне, Уилл, как можно сделать заболевание избирательным по половому признаку?
– Хорошо. На нынешней стадии моего собственного проекта, немного отстающей от этого Безумца, как я убедился… Ну, я уверен, что заболевания могут быть сцеплены со многими генетическими вариациями – с белой кожей, например, с предрасположенностью к серповидно-клеточной анемии…
– Но как мог бы один человек… Я имею в виду стоимость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62