Нилл проводил мальчишку задумчивым взглядом. Шумные восторги Оуэна все еще отдавались в его ушах. «Вся Ирландия рассказывает о вас легенды!» – сказал паренек. Это была сущая правда, и Нилл это знал. Но последняя строка в легенде о Нилле Семь Измен будет покрыта мраком. Что ж, угрюмо подумал Нилл, быть по сему. Вздохнув, он повернул коня обратно к замку.
Нилл надеялся, что, выбрав самую дальнюю дорогу, сможет немного успокоиться после презрительных издевательств Фионы, наивного обожания Оуэна и воспоминания о полураскрытых для поцелуя губах Кэтлин. Но проходил час за часом, а он еще глубже погружался в темную пучину гнева, стыда и неуверенности.
Местность, по которой он проезжал, неузнаваемо изменилась. Прежде здесь везде кипела жизнь. Сочная трава на пастбищах доставала чуть ли не до пояса, колосились хлеба, пасся тучный скот, весело гонялись друг за другом шаловливые жеребята. Но теперь Дэйр его детства исчез, вокруг лежала высохшая, безжизненная пустыня – словно какой-то разгневанный языческий бог сжег своим дыханием эту несчастную землю, уничтожив на ней все живое.
Кое-где из травы высовывалась мордочка тощего кролика, да пару раз ему удалось услышать вдалеке, как токует тетерев. Ни оленьих следов, ни косуль, которые раньше в изобилии паслись вдоль склонов зеленых холмов, – все живое будто вымерло.
Тут и там опаленные огнем остовы домов вздымали черные трубы к небу. И пожарищ этих было слишком уж много, чтобы говорить о случайности.
Кем бы ни был злодей, превративший некогда цветущую местность в безжизненную пустыню, судя по всему, он делал это не повинуясь суровым законам войны, а черпая в этом занятии извращенную радость. Ниллу на своем веку довелось повидать слишком много руин, чтобы его наметанный глаз не заметил разницы. Воинам случалось стыдиться того, что вынуждали их делать, но они выполняли приказ, потому что таковы жестокие правила войны. Однако у них хватало великодушия позволить разоренным людям собрать хотя бы остатки своего добра – кое-какую утварь, чтобы приготовить еду, теплую одежду, чтобы укрыться от холода.
А здесь, в окрестностях Дэйра, перед ним лежала выжженная земля, на которой не осталось ни одной живой души.
Нилл натянул поводья, на скулах его при виде еще одной хижины заходили желваки. От дома остался только обугленный, почерневший остов, внутри белели чьи-то кости.
Какие муки испытывали люди, которых заперли в этом доме, глядя, как огненные языки пожирают тех, кого они любили? Ему вдруг представились лица этих несчастных, задыхающихся в дыму, он словно слышал их мольбы о пощаде. В душе Нилла воцарилось отчаяние.
Почему вдруг эта трагедия такой болью полоснула его по сердцу, будто погибли те, кого он знал и любил? Судя по всему, все это случилось много лет назад, когда он был еще юнцом, отчаянно пытавшимся занять свое место при дворе всесильного тана. Если бы не милосердие Конна, и он бы мог встретить здесь безжалостную смерть, да и мать с Фионой тоже.
Было что-то сверхъестественное в том, что смерть будто нарочно обходила их, с издевательской улыбкой уничтожая вокруг все живое и тем самым обрекая двух беспомощных женщин на голодную смерть. И при этом рыскавшие в округе стервятники словно бы не решались сделать последний, решающий шаг и прикончить жену и дочь всеми ненавидимого изменника.
Почему? Во всем этом не было никакого смысла. Словно чья-то невидимая рука занесла над ними меч и, так и не решившись нанести последний удар, отвела его в сторону. Чертовски странно, нахмурился Нилл. Любой, кто ненавидел его отца достаточно сильно, чтобы выжечь на этой земле даже память о нем, уж конечно, не задумываясь убил бы и двух беззащитных женщин.
Только если у матери и Фионы был защитник, невидимый, но достаточно могущественный, чтобы внушать страх, и в то же время достаточно далекий, чтобы не видеть, что тут творится.
Голова раскалывалась от боли. Да, возможно, именно тут и кроется разгадка, подумал Нилл. Во всяком случае, единственное разумное объяснение тому, что обе они еще живы, – это то давнее обещание, которое Конн когда-то дал Ниллу. Именно он скорее всего и отдал приказ, чтобы ни один из воинов и пальцем не смел тронуть обеих женщин, несмотря на то что Ронана из Дэйра везде проклинали как изменника.
Но он узнает, кто стоит за этим. И, узнав, сполна отомстит за все зло, причиненное его семье.
Нилл повернул коня к дому, напрочь забыв о том, что поехал поохотиться. Въехав во двор, он привязал коня и вошел в зал, не сразу заметив, как сильно изменилось все вокруг – свеженатертая мебель ослепительно сверкала, пол сиял чистотой.
– Фиона! – позвал он. Хрупкая полудетская фигурка выскользнула из кладовой. Лицо Фионы было в каких-то подозрительных пятнах, один палец забинтован.
– Если на тебя свалилось еще какое-нибудь несчастье, я тут ни при чем, – с порога заявила она, вызывающе подняв кверху руки. – С тех пор как ты уехал, у меня и секунды не было свободной, чтобы половчее подложить тебе свинью, как бы мне этого ни хотелось. Эта твоя драгоценная Кэтлин – она загоняла меня до смерти!
– Мне плевать, даже если ты все утро ломала себе голову, как бы прикончить меня, девчонка. А теперь садись и отвечай без уверток: что это произошло со всей округой?
Фиона осторожно присела на краешек резного деревянного кресла.
– Я еще вчера пыталась тебе объяснить, но ты даже не слушал меня. И не поверил ни единому моему слову. Тогда для чего снова возвращаться к этому разговору?
– Хижины арендаторов сожжены. Отцовские олени, косули, которых он так любил! Дьявольщина, сегодня я не увидел даже кончика кроличьего хвоста!
– Эти воры не утруждали себя уносить то, что было в доме. Вместо этого они гнали скот, убивали коров одну за другой и оставляли их валяться на земле – иначе говоря, истребляли все вокруг, чтобы нам нечего было есть. А что до наших людей… слава Богу, что большинству из них хватило ума вовремя убраться из наших мест после первых же набегов. А те, кто не сделал этого… впрочем, ты сам видел, какая судьба постигла их. Что мы могли поделать? Я молила Бога, чтобы они дождались, пока я вырасту, – тогда я могла бы с оружием в руках сразиться с ними.
– Фиона, о чем ты?! Да ведь они попросту прикончили бы тебя, и все! Что ты им – девчонка! Посмотри на себя – в чем только душа держится!
Глаза сестры гневно вспыхнули, но Ниллу показалось, что в глубине их блеснула предательская слеза.
– Да лучше сражаться, чем сидеть сложа руки! Подумаешь, убили бы! Умереть, братец, порой легче, чем заставлять себя жить!
Страстный полудетский голос, в котором только глухой не расслышал бы с трудом скрываемого горя, заставил Нилла нахмуриться.
– Почему же вы тогда не уехали? – спросил он. – Почему не вернулись на север, к маминой родне? Они бы с радостью приняли вас обеих. Для чего было оставаться в этом Богом проклятом месте?!
– Разве ты не помнишь – когда казнили отца, мне не было еще и четырех! Разве мама спрашивала меня, чего я хочу?
– Проклятие, Фиона, это не довод! Чудо, что вы вообще живы! Ни слуг, ни охраны – никого, кто бы мог защитить вас обеих! Почему позже ты не сделала ни единой попытки уговорить маму уехать туда, где вы были бы в безопасности?
– Дэйр принадлежал нашей семье больше двух сотен лет! – яростно бросила Фиона. – А кое-кто, между прочим, считает своим долгом заботиться о земле и о тех, кто живет на ней.
– Стало быть, ты рисковала жизнью из пустого, детского упрямства, так, что ли?! Фиона, у тебя хватило здравого смысла, чтобы выжить в этой пустыне, стало быть, ты не такая дура, чтобы не сообразить, что куда лучше было бы убраться отсюда много лет назад!
Сестра посмотрела на него, и в глазах ее вдруг мелькнуло что-то похожее на недоумение.
– Это был настоящий ад, но мама бы все равно не уехала. Она твердила одно: мы должны оставаться в замке, потому что если ты вернешься… – Фиона заколебалась, глаза ее подозрительно заблестели, голос стал низким и хриплым. – Ей была невыносима мысль о том, что, когда ты узнаешь всю правду об отце и вернешься в Дэйр, нас здесь уже не будет.
Кулаки Нилла невольно сжались, когда он вдруг представил, как мать много лет ждала, когда вернется сын. Сын, презиравший ее за то, что она продолжала хранить верность человеку, разрушившему и ее собственную жизнь, и жизнь их детей.
– К тому времени, когда я осознала, насколько все ужасно, – продолжала Фиона, – было уже почти невозможно заставить ее понять, что произошло. Я боялась, что, если уговорю ее уехать, она совсем сломается.
– Ладно, теперь по крайней мере ей уже не нужно ждать. Я же вернулся домой, черт бы его побрал! – Нилл взъерошил пятерней и без того растрепанные волосы, стараясь сохранить остатки самообладания. – Когда придет время уезжать, я отвезу вас обеих туда, где вы будете в полной безопасности.
– Да неужели? – насмешливо произнесла Фиона. – Думаешь, все так просто, братец? Спихнешь нас под чье-то крыло и навсегда выкинешь из головы? Нет, Нилл, забудь об этом. Может быть, наша мать и ждала годами, когда ты вернешься, но я – нет! Дэйр – наш дом, мой и мамин! И мы с ней останемся здесь!
– Фиона!
– Хочешь успокоить нечистую совесть, братец? Отлично! Тогда послушай, чем ты можешь помочь. Сделай ради меня одну вещь, и тогда, пусть ты даже уедешь, замок Дэйр, возможно, снова вернется к жизни. Кэтлин, как видишь, уже сделала что могла. Если бы ты только видел мамино лицо, когда она заметила, каким прекрасным стал…
Фиона отвернулась, но Нилл успел заметить, каких усилий ей стоит сохранить спокойное выражение лица.
– Конечно, такому великому, закаленному в битвах воину, как ты, братец, помочь нам – пара пустяков. Дело в том, что среди холмов бродит немало одичалого скота. Мы с тобой вдвоем смогли бы переловить его, а потом пригнать сюда, в замок. А в полумиле отсюда живет один человек, страшный подонок, который хвастается, что его корова каждый год приносит двойню.
– С чего бы ему вздумалось продавать такое сокровище?
Фиона хихикнула, и Нилл вдруг со страхом заметил, что каждый раз, как в глазах его сестры загорается огонек, он чуть ли не вздрагивает.
– Похоже, он чем-то прогневал фей и теперь клянется и божится, что его корову сглазили! Было несколько случаев, довольно-таки странных, которые, однако, перепугали и его, и всех тех, кто хотел купить животное. Как бы там ни было, но я хочу рискнуть.
– Хочешь сказать, что готова рискнуть, потому как твердо знаешь, что риска никакого нет и в помине? Это ведь все твои проделки, верно, Фиона? Наверняка это ты запугала беднягу до полусмерти, я угадал?
Фиона с притворной скромностью опустила длинные густые ресницы.
– Ну, если бы не это, разве он решился бы ее продать? Вся трудность в том, что мне попросту не на что ее купить.
– Ну, можешь забыть об этой скотине! Ты ее не получишь, даже если бедняга станет валяться у тебя в ногах, умоляя взять ее даром! Ты ведь понятия не имеешь о том, как ходить за скотиной!
Губы Фионы побелели от злости.
– Если у меня получится разводить скот, то, может, кое-кто из арендаторов решит вернуться назад. И уж тогда нам наверняка удастся выжить. В конце концов, нам с мамой так мало надо! Мы просто хотим, чтобы нам дали жить в том месте, которое мы любим! – Фиона судорожно сглотнула. – Нилл, вспомни, все эти годы, что отца нет в живых, я не сделала ни одной попытки отыскать тебя! Не попросила ни о чем! Тебя, чьим долгом было заботиться не только о Дэйре, но и о нас с матерью! И вот теперь я прошу тебя: помоги мне найти способ заполучить эту корову!
Почему от ее слов у него по спине побежали мурашки? Перед глазами Нилла вновь встали почерневшие от огня руины деревенской хижины, обгоревшая колыбель, чьи-то кости, поблескивавшие на солнце среди пепла.
– Неужели ты надеешься, что те, кто разорил Дэйр, позволят тебе восстановить его?
– Их не было тут уже три года, Нилл!
– Потому что тут попросту нечего было брать! Пойми, Фиона, я не могу оставить вас тут! Даже если бы тебе удалось выманить дюжину коров у несчастных фермеров!
– Нилл, ну послушай, я прошу тебя! – взмолилась Фиона, и перед его глазами вдруг, как мимолетное видение, всплыло воспоминание: крохотная девчушка, шепелявя, просит его о чем-то.
Он никогда не мог устоять перед умоляющим взглядом сестры. В конце концов он обычно поддавался на ее уговоры, ворча, что она надоедливее, чем целый рой кусачих шершней, и грозно предупреждал, что если она упадет, то он оставит ее феям. А маленькая Фиона цеплялась за его руку и умоляла наловить ей гномов, чтобы они могли жить в кукольном домике под ее кроваткой. Будь он проклят, если оставит ее здесь на растерзание этим шакалам!
– Даже если б я и согласился помочь тебе, увы, у меня нет ничего, что бы я мог ему отдать за эту проклятую корову! – прорычал он. – Я никогда не брал причитавшуюся мне часть военной добычи! Но даже будь я богаче Конна, что бы это изменило? Все, что принадлежит мне, осталось в замке.
– Нилл, ну должен же быть хоть какой-то выход! – В голосе Фионы звенело отчаяние. – Может, попробуем?
– Нет, Фиона, – рявкнул Нилл, – я не стану потворствовать этому безумию! Надеюсь, у тебя хватит ума, чтобы выкинуть это из головы!
– Так же, как когда-то ты – Дэйр? И нас с матерью? Нет, Нилл, в отличие от тебя я никогда не отдам так легко то, что люблю! И корову эту я получу! И я буду жить на этой земле и умру на ней – запомни это навсегда!
– Ты сделаешь то, что я прикажу!
– Нет, я поступлю так, как сочту нужным! И если ты не намерен приковать меня к себе цепью или запереть в самой высокой башне, которая найдется в Ирландии, то я, право же, не знаю, как ты сможешь мне помешать! – Выпалив все это, Фиона вихрем вылетела из комнаты.
Глава 10
Нилл хмуро смотрел вслед сестре и вдруг заметил, как из-под арки, которая вела в другие помещения замка, выскользнула изящная фигурка. Волосы Кэтлин были убраны назад и сколоты в тяжелый пучок; несколько локонов, выбившихся из него, шаловливо сбегали вдоль щек. Опустив глаза, она теребила плотные складки одежды, словно это помогало скрыть терзавшие ее гнев и боль, ярость и отчаяние.
Кровь бросилась в лицо Ниллу. Дьявольщина, много ли ей удалось услышать?! Впрочем, какое это имеет значение? Кэтлин и так уже успела заглянуть в самые сокровенные уголки его души.
– Нилл, что-нибудь случилось? Фиона вылетела из комнаты как ошпаренная.
– Мои отношения с сестрой не твоя забота.
Кэтлин расправила салфетку, лежавшую на столике из мореного дуба.
– Извини, я вовсе не хотела вмешиваться. Просто я чувствую – в какой-то мере это моя вина, что все так получилось. Если бы не я, тебе не пришлось бы возвращаться сюда.
– И моя мать, и это отродье дьявола, которое мне почему-то приходится называть сестрой, попросту умерли бы с голоду, а я бы ничего и не узнал. Что ж, с другой стороны, хотя бы увидел, как о них позаботились на самом деле, прежде чем я… – Он осекся и замолчал, отведя глаза в сторону. – Я думал, мы задержимся здесь ненадолго – только чтобы взять достаточно припасов и уехать куда-нибудь подальше отсюда. Но теперь мне понадобится время – нужно позаботиться о них. Моя мать… впрочем, ты сама видела. А Фиона, думаю, попробует при первой же возможности сбежать и вернуться сюда.
– Мы останемся до тех пор, пока ты все не уладишь.
– Господи, как вы не понимаете, что понадобятся годы, прежде чем Дэйр хоть наполовину возродится к жизни?! А с каждым днем риск все больше. Пройдет немного времени, и Конн заподозрит неладное. А уж когда это случится, он поднимет по тревоге всех своих воинов. Можешь не сомневаться – в Дэйр они явятся в первую очередь. И когда это случится… – Он замолчал. Глядя вдаль, Нилл задумчиво пригладил растрепавшиеся волосы.
– Мы с тобой должны были уехать из замка завтра на рассвете, с сумками, набитыми припасами и деньгами, достаточными, чтобы хватило переправиться через море и обеспечить тебя на какое-то время.
– Но мы не имеем права ничего брать отсюда! – Кэтлин в волнении стиснула руки. – Нилл, ведь им самим нечего есть!
– Ты что, думаешь, я этого не вижу?! – взорвался он, оборачиваясь, чтобы взглянуть ей в глаза. – Да на этой земле вообще никого и ничего не осталось, черт подери! Людей сжигали в их собственных домах! Даже олени, и те исчезли из леса! Фиона клянется, что все это было сделано намеренно – чтобы уморить голодом тех, кто оставался в замке.
– Господи, да кто же мог решиться на такое злодейство?! Обречь на голодную смерть женщину и невинного ребенка!
– Кровь Христова, Кэтлин! Неужто ты до сих пор веришь, что все люди такие добрые, честные и благородные, как сестры-монахини в твоем аббатстве?! Дурочка, неужели даже меч, занесенный в ту ночь над твоей головой, не заставил тебя прозреть?! Ладно, пусть тебе этого мало, тогда посмотри, что стало с Дэйром, – ведь он превратился в руины!
– Но кто же способен на такую жестокость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37