умственные и физические способности ребенка выглядели весьма многообещающими. И если совсем недавно ему пришлось пережить воистину печальные минуты, то теперь, наконец, пришло время счастья.
***
30 ноября, День святого Андрея, стало для Адама и Лилит незабываемым днем… Святой Андрей был покровителем Бургундии, и по этому поводу устраивались не менее пышные празднества, чем на Пасху или Рождество. Все дома Дижона были украшены косыми андреевскими крестами. Торжество отмечали все, но самый блистательный праздник должен был состояться, конечно же, в великолепном дворце герцога Бургундского.
Этим вечером в огромном зале был задан роскошный пир. Одно за другим следовали изысканнейшие блюда, к которым подавали лучшие местные вина: нюи, бон, живри. Наряды гостей — а приглашенных насчитывалось более двух сотен — соперничали с роскошью сервировки: широкие плащи, сильно расширяющиеся книзу длинные платья с огромными рукавами, разрезанными по краям. Платья мужчин были перетянуты на талии, у женщин пояс проходил под грудью. Ни одному цвету не отдавалось предпочтения, да и сами ткани были разрисованы самым удивительным образом: птицы, пейзажи, орнаменты из листьев… И все было вышито серебряными и золотыми нитями. На дамах красовались высокие головные уборы.
Во главе стола, на приподнятом чуть выше общего уровня троне, восседал сам Иоанн Бесстрашный. Его плащ — как у очень немногих из присутствующих — был черным, но при этом самого изысканного покроя и узора на ткани. Герцог медленно поворачивал голову, обращая по очереди на каждого из пирующих свое неулыбчивое лицо, слишком крупное для его тела, с большим носом, глазами навыкате, толстыми губами. Согласно бургундским обычаям, все, к чему он прикасался, должно было быть исключительно золотым: не только тарелка и кубок, но даже зубочистки и ткань подушечки, на которой он сидел.
Адам и Лилит прибыли накануне. Их тотчас представили герцогу, который тепло принял их и велел выдать роскошную одежду. Адам для смеха выбрал белый плащ, цвет невинности, а Лилит предпочла красный, цвет дьявола; на груди она носила щит, завоеванный на «турнире слез», тоже красный, с черными слезами, который прикрывал ее перевернутую пентаграмму…
Три стола были расставлены в форме лошадиной подковы, сам герцог занимал место в середине центрального стола. Там же, дабы воздать ему честь, он усадил Адама. Лилит оказалась дальше, за правым столом.
Этим вечером, который подтверждал его триумф, Адам был на вершине блаженства: еда была вкусной, вина хмельными, его одежда — роскошной, а неподалеку находилась его подруга, одетая, как принцесса. От возбуждения Адам налегал на питье и, поскольку не привык к алкогольным напиткам, вскоре изрядно захмелел.
Его внимание привлекло любопытное зрелище: на колени к герцогу взобралась карлица. Она была невероятно маленькой, но, в отличие от большинства себе подобных, прекрасно сложена; ее даже можно было назвать хорошенькой. Длинные светлые волосы спускались ниже спины. Золотистое платье карлицы было перехвачено под крохотной грудью.
Герцог стал приставать к ней, покалывая своей золотой зубочисткой, но она ловко ускользнула от него и взобралась на стол. Там, где она пробегала, раздавались взрывы смеха. Игра забавляла всех. Мужчины пытались просунуть пальцы ей под платье, а она отталкивала их своими кукольными ручонками.
Адам один не смеялся. Вино странно повлияло на него: он смягчился и чувствовал что-то вроде симпатии к этому миниатюрному существу. Она была чудовищем, а разве сам он — не чудовище? Они были похожи, хотя никто, кроме него самого, этого не понимал.
Адам закрыл глаза и открыл их вновь: карлица стояла как раз возле его тарелки. Он улыбнулся ей и внезапно почувствовал желание узнать, кто она такая.
— Как вас зовут, мадам?
Живая кукла казалась странно взволнованной. Когда она встала вот так перед ним, их глаза оказались на одном уровне. Какое-то мгновение она молча смотрела на него, затем ответила:
— Меня называют Золотой Госпожой. Это из-за моих волос и платья. Есть еще одна причина, но это моя тайна.
— Что вы делаете при дворе?
— Развлекаю герцога…
Адам пьянел все больше. Он высказал мысль, которую давно уже обдумал про себя:
— Миру следовало бы походить на вас, Золотая Госпожа! Тогда это был бы мир маленьких чудовищ. Полагаю, я чувствую это, как никто другой. Я тоже маленькое чудовище.
Золотая Госпожа опять немного помолчала, а затем произнесла, прежде чем продолжить свой бег по столу:
— Попросите у меня все, чего захотите…
Сидя поодаль за своим столом, Лилит испытывала тот же восторг, что и Адам. Еще какой-нибудь месяц назад она была одетой в лохмотья колдуньей, которой грозило сожжение на костре. Теперь она превратилась в знатную даму, которой все завидовали. Более того, она нашла мужчину своей жизни, и доказательство этому носит на груди.
В отличие от Адама, который, как она замечала, напивался без всякой меры, сама Лилит от вина воздерживалась и оставалась трезвой. Дело в том, что она желала без промедления приступить к своей цели: узнать как можно больше про Иоанна Бесстрашного.
Сосед по столу показался ей вполне подходящим, чтобы осуществить свои намерения. Это был светловолосый человек с тонзурой, как у всех священнослужителей. Он уже начинал полнеть. На его лице, мясистом и простоватом, не замечалось признаков особого ума. Несколько брошенных им слов позволили ей догадаться, что он относится к числу людей, близких герцогу.
Лилит попыталась вести себя как можно более любезно, рассчитывая, что этот человек не замедлит обратить на нее внимание.
И в самом деле, вскоре он решился завязать разговор, выказывая несколько тяжеловесную учтивость. Для начала он указал на трофей, висевший у нее на груди:
— Слезы, которые вы выставляете на всеобщее обозрение, мадам, — это слезы ваших почитателей. Особа, столь достойная любви, приводит в отчаяние всех, кто к ней приближается.
Лилит задорно рассмеялась.
— Разве вы не священник?
— Священник, мадам. Я Иоганнес Берзениус, алхимик и исповедник его светлости герцога.
— Исповедник!
Лилит не смогла сдержать невольного вскрика. Но Берзениус истолковал его совсем неправильно.
— Это не мешает мне быть добрым человеком. Вы поражены?
— Вовсе нет. Просто чрезвычайно польщена, что нахожусь рядом со столь важной особой.
Иоганнес Берзениус выпятил грудь колесом.
— Позвольте мне узнать ваше имя, мадам.
— Ева… Ева д'Аркей.
Адам и Ева д'Аркей, так они теперь звались, поселились не во дворце, но в городе, в Английском особняке в начале улицы Форж.
Там они познали дни упоительного счастья. Впервые они жили как настоящая супружеская пара: у них был свой дом, свои слуги, которые называли их «господин» и «госпожа». Они, как безумные, занимались любовью в надежде зачать ребенка, безразлично, мальчика или девочку, который смог бы продолжать их дело.
Они прогуливались по улочкам Дижона, милого городка, насчитывающего двадцать тысяч душ населения, с хорошо сохранившимися крепостными сооружениями и глубокими рвами, питающимися водами двух речек: Уш и Сюзон. Еще город поражал разнообразием жилищ. Здесь существовал поразительный контраст между убогими глинобитными домишками с фахверковыми стенами — и богатыми особняками из белого или розового известняка, с крышами из черепицы разного цвета.
6 декабря Иоанн Бесстрашный решил устроить большую охоту в честь Дня святого Николая. Герцог дал знать Адаму, что хочет воспользоваться этим, чтобы поговорить с ним. Во время облавы у них будет минутка побеседовать с глазу на глаз. Адам ответил герцогу согласием, а сам решил заодно выяснить, чего он мог бы попросить у Золотой Госпожи.
Что касается Лилит, ей предстояло остаться дома. Берзениус наверняка не покинет дворца и будет работать в своей алхимической лаборатории. Она разыщет герцогского исповедника и попытается завязать с ним более тесные отношения…
Охота на День святого Николая оправдала все ожидания. Иоанн Бесстрашный появился с большой свитой: более сотни дворян с домочадцами и вся его собачья свора из пятидесяти пяти гончих, пятнадцати ищеек и тридцати пяти борзых. Накануне выпал снег.
Герцог приблизился к Адаму на опушке белого леса. Они ехали верхом, вдыхая холодный чистый воздух. Когда Иоанн Бесстрашный заговорил, изо рта его выпорхнуло легкое облачко белого пара.
— Как поживает наш дорогой король Генрих?
— Он посылает вам уверения в своей любви, монсеньор.
— Моя любовь к нему превосходит его любовь ко мне…
Беседа продолжалась в том же духе. Как и просил король, Адам произносил лишь вежливые слова, его собеседник отвечал ему тем же, и в конце беседы ни один из них так и не выяснил истинных намерений другого.
Вечером все остановились в ближайшем замке, который назывался Сомбреном и принадлежал лично самому герцогу. Адам был поражен этим названием , вызывающим в памяти странные образы. В нем была какая-то тайна, загадка, мистерия. Никакое другое место не подошло бы лучше для выполнения его миссии.
Адам спросил, как можно повидать Золотую Госпожу. Слуга пошел выяснить это и вскоре вернулся, чтобы проводить Адама в ее комнату. Постучав несколько раз и не получив ответа, Адам толкнул дверь и остановился в недоумении: комната походила на все прочие, с обычной кроватью и мебелью нормального размера, но посередине стояла крошечная палатка. Оттуда раздался голосок:
— Входите, монсеньор.
Поскольку Адам не пошевелился, голосок повторил:
— Входите же! Моя комната здесь.
Он опустился на четвереньки и сунул голову в отверстие палатки. Белокурая кукла находилась там, в пространстве, приспособленном к ее размерам: маленькая кроватка, маленький шкаф; имелось даже крошечное зеркальце, в которое она как раз смотрелась…
Золотая Госпожа повернулась к своему гостю и улыбнулась.
— Добро пожаловать в мой дом, монсеньор. Вы первый. Даже герцог никогда сюда не приходил.
Золотая Госпожа трепетала. Адам был взволнован, хотя и сам не понимал причины своего волнения.
— Почему именно я? Почему вы сказали, что я могу попросить у вас все, чего хочу?
Существо отвернулось.
— Потому что вы назвали меня «мадам», потому что вы смотрели на меня, как… как на человека.
Адам не нашелся что ответить, и Золотая Госпожа продолжала, на этот раз тоном веселым и игривым:
— Чего вы от меня хотите? Говорите же!
— Мне хотелось бы знать, о чем думает герцог.
— Думает о чем?
— О политике, об Англии…
Куколка коротко рассмеялась.
— Нет ничего проще! Я могу прийти, когда хочу, на любой совет. Он обожает, когда в такие минуты я заигрываю с ним. И при этом продолжает говорить с другими, как будто меня и вовсе нет. Он убежден, что мой ум так же мал, как и мое тело. Но это совсем не так. Я понимаю, я все понимаю…
Адам чувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Он поблагодарил собеседницу и приготовился уже было убрать голову из палатки, но она задержала его.
— Подождите! А мою тайну вы узнать не хотите?
— Какую тайну?
— Я же вам тогда сказала, что есть три причины, по которым меня зовут Золотой Госпожой, и что последняя причина — это моя тайна. Помните?
По правде сказать, Адам помнил об этом весьма смутно. Он чуть двинул головой — единственной частью тела, которая поместилась в этой миниатюрной комнатке.
Золотая Госпожа улыбнулась и вытащила из шкафчика крошечный ларец. Она открыла его: там лежали длинные позолоченные палочки, заостренные с обоих концов.
— Меня называют Золотой Госпожой еще и из-за золота, которое дарит мне герцог. Когда я ухожу от него, он дает мне с собой свою зубочистку. Посмотрите, сколько их у меня! Это мое сокровище…
Адам посмотрел на карлицу, сидящую на своей постельке с открытым ларцом в руках. Он хотел что-нибудь ей сказать, но, так и не найдя нужных слов, покинул палатку.
***
В эту самую минуту в Дижоне Лилит, одетая во все красное, с «гербом слез» на груди, входила в лабораторию алхимика Иоганнеса Берзениуса. Священник был в высшей степени взволнован, когда ему сообщили, что она хочет его видеть, и встретил гостью со всей возможной предупредительностью и учтивостью.
Комната, примыкающая к часовне Сен-Шапель, была просторной. Там находился большой книжный шкаф, наполненный книгами в дорогих переплетах, посредине стоял атанор, покрытый позолоченным металлом, и огромное количество реторт и керамических горшочков. Лилит сделала вид, что живо всем интересуется, отчего алхимик смутился и обрадовался. Какое-то мгновение он сомневался, говорить или нет, затем все-таки признался:
— На сегодняшний день я не слишком преуспел в своих исканиях. Я до сих пор не могу завершить черную ступень Деяния. Не знаю, осмелюсь ли я попросить вас о большой услуге.
Девушка любезно улыбнулась, чтобы ободрить его.
— Говорят, если мужчина и женщина трудятся вместе, шансы на успех увеличиваются многократно. Не согласитесь ли вы стать моей помощницей?
— С радостью!
Иоганнес Берзениус рассыпался в благодарностях. Внезапно ему в голову пришла одна мысль; он хлопнул в ладоши.
— Известно ли вам, моя дорогая Ева, что у вас имеется соперница?
— Соперница?
— Об этом мало что известно. Ева была не единственной женой Адама и не первой. Первую звали Лилит!
Лилит сделала вид, что пришла в полный восторг от этого открытия. Она изобразила живой интерес к объяснениям, которые не замедлил дать Берзениус, — все это она с детства знала наизусть.
Но на этом алхимик не остановился.
— Знайте же, что Лилит — самая устрашающая фигура для алхимиков. Она — Царица Ночи, хозяйка Черной Луны!
— Как?..
Вот о чем Лилит никогда не слышала от своей матери. Она засыпала своего собеседника вопросами и была счастлива обнаружить, что алхимия может принести ей неожиданные сведения о персонаже, которого она решила воплотить в жизнь. И если поначалу общение с Берзениусом казалось ей весьма тягостной обязанностью, нужной лишь для того, чтобы получить сведения о герцоге, то теперь оно превратилось в увлекательнейшее приключение! Лилит стала умолять Берзениуса немедленно приступить к делу.
Шли недели и месяцы. Адам и Лилит, каждый со своей стороны, собирали информацию, и сведения, которые удавалось им добыть, совпадали.
Герцог Бургундский вел двойную игру. Он решил вступить в союз с англичанами, чтобы окончательно уничтожить Францию, но затем намеревался выступить против Генриха V, которого считал слишком сильной фигурой — как в качестве союзника, так и в качестве противника. Таким образом, Иоанн рассчитывал со временем стать самым влиятельным человеком в христианском мире.
Золотая Госпожа регулярно предоставляла свои отчеты, изобилующие порой ненужными подробностями, и добавляла собственные комментарии. Адам был поражен ее проницательностью: в этой крошечной белокурой головке рождались идеи, которые могли бы принадлежать одному из самых великих политических мыслителей, каких он когда-либо встречал. Живая куколка могла бы стать советником короля, то есть управлять государством.
Как ни странно, сведения, полученные от Берзениуса, были куда менее ценными. Лилит получала их, время от времени давая алхимику выпить одну из тех настоек, рецепт которых в свое время открыла ей мать. Тогда она могла расспрашивать его о чем угодно, а после он ровным счетом ничего не помнил.
Но если Иоанн Бесстрашный совершенно не опасался — и напрасно — своей карлицы, то с исповедником он вел себя гораздо более осторожно. Герцог не доверял даже церковнику и почти никогда не разговаривал с ним о политике. Чаще всего Берзениус мог пересказать лишь малоинтересные истории, касающиеся в основном плотских грешков герцога.
Между тем Лилит продолжала вполне серьезно заниматься алхимией и вскоре сделалась весьма сведущей в этой области. Она быстро догадалась, что, возможно, осуществлять алхимию «наоборот», алхимию зла, которая из порядка способна сделать хаос, и рьяно принялась за труды.
Они с Адамом по-прежнему являли безупречную пару. С неугасающей страстью они встречались по вечерам в Английском особняке. Кроме пылкой страсти их связывала еще и общая работа. Они были не только любовниками, но и соратниками, которые сражались бок о бок, защищая одни и те же идеалы.
Хотя они ничего друг другу не обещали, они хранили безупречную супружескую верность. Ничто на свете не заставило бы Адама дотронуться до Золотой Госпожи; он знал, что является для нее божеством, вселенной, и было бы слишком жестоко все разрушить. Между тем жестокость была у него в крови, и, творя зло, он испытывал истинное наслаждение, но именно этот порог он переступить не мог.
Лилит, напротив, было невероятно трудно отвергать ухаживания Иоганнеса Берзениуса. Исповедник герцога воспылал к свой помощнице безумной любовью и настойчиво домогался ее, но она решительно ему отказывала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78