– Я счастлив, что у меня есть вы и что скоро силы ваши восстановятся, – утешал меня муж. – Вы молоды и здоровы, и доктора сказали, что, хоть вам и пришлось несладко, вы быстро поправитесь. А это для меня важнее всего.
Так я впервые узнала, каков Карл во дни горестей и бед. Он всегда достойно и безропотно сносил удары судьбы, и позже качество это ему очень пригодилось.
Вскоре я выздоровела, хотя, как потом признались мои дамы, роды едва не свели меня в могилу. Оказывается, доктора могли спасти ребенка ценой моей жизни и даже спрашивали государя, о ком им заботиться в первую очередь… обо мне или о младенце? Мне передали, что Карл сразу и не задумываясь ответил:
– Спасайте королеву!
Возможно, именно тогда я и полюбила по-настоящему своего мужа. Он был так добр; если же я и чувствовала, как он слаб и уязвим, то от этого он становился мне еще дороже. Сама я была в те годы молода, ветрена и легкомысленна, но к Карлу относилась с материнской нежностью. Наверное, в ту пору любовь и зародилась в моем сердце.
…Лежа после родов в постели, я вспоминала пророчество леди Дэвис. Как же она сказала? У меня будет сын. Он родится, будет крещен и умрет в один и тот же день.
Пророчество это сбылось.
Поразительно, с какой быстротой разносятся подобные истории. Повсюду только и говорили, что о предсказании леди Дэвис. Она и в самом деле оказалась провидицей. Король был страшно зол, считая, что именно жуткое это пророчество разволновало меня и стало причиной преждевременных родов.
Но это было явной чушью. Я не сомневалась, что леди Дэвис действительно обладает чудесным даром предвидения и может предсказывать будущее.
Карл хотел запретить ей появляться при дворе.
– Ну как вы можете… – изумилась я. – Вы – как тот вздорный король, который казнил гонцов за дурные вести.
Он вынужден был со мной согласиться.
– Но я не желаю больше слышать никаких пророчеств! Они все ужасны, – заявил он.
– Иногда леди Дэвис предсказывает и приятные вещи, – ободрила его я.
– Сначала ее муж. Потом наш ребенок… – промолвил король.
– Ему не суждено было жить… Она просто провидела это, – сказала я.
– Не хочу, чтобы эта женщина попадалась мне на глаза в моем собственном доме, – настаивал Карл.
– Вам никогда не избавиться от этой женщины. Вы можете отправить ее на костер, но она проклянет вас или прямо перед казнью напророчит вам что-нибудь ужасное, – серьезно произнесла я.
Карл был немного суеверен. Думаю, именно поэтому он так и разозлился.
Он не изгнал леди Дэвис, но послал за ее мужем сэром Джоном Дэвисом и потребовал, чтобы тот положил конец пророчествам жены. Но сэр Джон объяснил, что супруга его – очень сильная женщина и ничего запретить ей он не может.
– Она верит, что исполняет великую миссию, Ваше Величество. И говорит, что не отступится, каким бы унижениям и наказаниям ни подвергали ее невежды.
Карл был весьма проницательным человеком. Он понял, что имеет в виду сэр Джон Дэвис. Более того, король считал сэра Дэвиса очень храбрым мужчиной, раз тот женился на Элеоноре после зловещей истории с ее первым супругом. Правда, сэр Джон все же сжег кое-какие бумаги Элеоноры, ибо она, ко всему прочему, еще и собирала старинные манускрипты.
Я была против того, чтобы леди Дэвис затыкали рот, и мы долго спорили об этом с Карлом. Я заявила, что если меня ожидает что-то плохое, то лучше знать об этом заранее. Помня о судьбе, предначертанной моему первенцу, я оказалась готова стойко выдержать этот удар, ибо он не стал для меня полной неожиданностью.
Наш спор чуть не закончился ссорой – совсем как в былые времена. Однако я вспомнила, с какой нежностью Карл смотрел на меня, просиживая целые дни у моей постели, а он подумал о том, что мне пришлось пережить. И на сей раз мы сумели сдержаться и не наговорили друг другу резких слов.
Он умоляюще взглянул на меня и произнес:
– Вы очень обрадуете меня, если не будете встречаться с этой женщиной.
Я колебалась. Я хотела сказать, что мне просто необходимо с ней увидеться! Я должна знать, что меня ждет. Я не желаю жить в неведении.
Однако мы оба пошли на уступки.
Карл сообщил, что отправит мистера Керка – одного из своих постельничих – с посланием к леди Дэвис. Из послания этого гадалка узнает, что королева не желает ее больше видеть.
– Вернее – король не желает, чтобы королева ее видела, – с прежней своей запальчивостью вскричала я.
Карл легонько поцеловал меня в лоб.
– Дорогая, – сказал мой супруг, – что бы я ни делал, я забочусь только о вашем благе.
Я знала, что это правда, и смягчилась. Я воспользовалась случаем и перехватила мистера Керка, пока он не унес послание. Одна из фрейлин провела постельничего в мои покои.
– Мистер Керк, – спросила я, – вы ведь направляетесь к леди Дэвис?
– Это так, Ваше Величество, – с поклоном ответил он.
– Когда увидите ее, передайте, что королева благодарна ей за прошлую беседу, а также спросите, будет ли мой следующий ребенок мальчиком и выживет ли он.
Мистер Керк снова поклонился и вышел.
Я никак не могла дождаться его возвращения.
Я послала одну из дам к воротам, чтобы, когда мистер Керк появится, она привела бы его прямо ко мне. Когда же он наконец предстал передо мной, на лице его сияла счастливая улыбка, и я поняла, что он принес добрые вести.
Я спросила:
– Передали вы мои слова леди Дэвис?
Постельничий кивнул.
– Она сказала, миледи, что в следующий раз вы родите крепкого, здорового сына и будете счастливы еще целых шестнадцать лет.
– Шестнадцать лет! Как странно! Но вы говорили о сыне… значит, он выживет?
– Так утверждает леди Дэвис, Ваше Величество.
– Спасибо, мистер Керк, – поблагодарила я.
И он отправился к государю – доложить, что передал ворожее королевское послание.
Шестнадцать лет, подумала я. Кажется, тогда наступит 1644 год. Шестнадцать лет… Это много, очень много… У меня будет сын… И меня ждет счастье!
Я отправилась к королю. Мистер Керк уже ушел, и Карл наверняка считал, что устроил все как нельзя лучше.
Обняв мужа, я сказала:
– Наш сын выживет – и будет крепким мальчиком.
Карл удивленно поглядел на меня.
– Вы ждете ребенка? – спросил он.
– Пока нет. Но леди Девис сказала, что мой следующий сын не умрет и будет здоровым и сильным!
Я увидела, что лицо короля просветлело от радости. Он прижал меня к себе, и я ликующе засмеялась.
В поведении Карла не было ни капли логики. Он же не верил в пророчества!
Однако в это поверил.
Я сказала:
– Когда слова прорицателя приятны, в них можно верить. Лишь когда они ужасны, о них лучше не знать.
Муж мой засмеялся. Мы были очень счастливы. Мы оба думали о сильных и здоровых сыновьях, которые у нас еще родятся.
САМАЯ СЧАСТЛИВАЯ ИЗ КОРОЛЕВ
Прошло примерно два года с тех пор, как мне было предсказано, что у меня родится мальчик. Это были два счастливых года. Наша с мужем любовь возрастала день ото дня. Казалось даже странным, что после столь бурного начала нашего супружества нас связало такое глубокое и пылкое чувство. Но Карл становился все прекраснее и все меньше походил на того угрюмого человека, с которым я стояла перед алтарем. Теперь муж мой улыбался гораздо чаще – и совсем забыл о своей былой привязанности к Бэкингему. А еще мне доставляли огромное наслаждение письма, которыми мы обменивались с Мами. Она теперь вышла замуж и стала мадам Сен-Жорж. Супруг ее происходил из благородного дома Клермон-Амбуаз, так что это был очень достойный союз. Я знала, что она счастлива – и это немного примиряет ее с нашей разлукой. Я всем сердцем радовалась за Мами. Она стала воспитательницей дочери моего брата Гастона, известной под именем мадемуазель Монпансье и доставлявшей всем множество хлопот. Мами часто писала о своей любви ко мне, любви, которую не смогли загасить ни время, ни расстояние; Мами уверяла меня, что никогда не забудет тех счастливых дней, когда она – мадемуазель де Монглат – была моей воспитательницей и подругой. Но мы обе теперь прекрасно понимали, что не стоит тосковать по прошлому, и я знала: наша переписка доставляет ей такое же удовольствие, как и мне самой.
Я была счастлива. Теперь я научилась говорить по-английски, и хотя не могла с легкостью болтать на этом языке, но была вполне способна вести учтивую беседу. Карл приходил от этого в восторг, а мне всегда было приятно чем-то порадовать супруга.
Теперь мы даже почти не ссорились. Время от времени мой вспыльчивый характер давал себя знать, и Карлу приходилось грозить мне пальцем; но при этом муж мой всегда улыбался, и мне оставалось только кричать:
– О, не можете же вы ожидать, что я сразу превращусь в кроткую овечку. Такой уж я уродилась – и я сильно сомневаюсь, что нрав мой когда-нибудь изменится…
А Карл отвечал на это, что на самом-то деле я нравлюсь ему такой, какой есть, и это было очень приятно; я чувствовала, что именно так и должны относиться друг к другу настоящие влюбленные.
Единственным, что разделяло нас, была, конечно, моя вера. Я частенько думала, что если бы смогла обратить в католичество Карла, а вместе с ним и всю Англию, то счастье мое было бы безграничным.
Но это было уж слишком, и даже у меня хватало ума понять, что совершить такое под силу лишь великому человеку.
А теперь… теперь я снова ждала ребенка.
Я постоянно напоминала Карлу о пророчестве леди Дэвис; мой счастливый супруг делал вид, что относится к словам ворожеи весьма скептически, но на самом деле это было не совсем так.
Я знала, что в Англии у меня очень много врагов. Некоторых не радовало даже то, что скоро появится на свет наследник престола. Многие называли меня идолопоклонницей, а кое-кто даже осмеливался выкрикивать ругательства вслед моей карете, когда я проезжала по улицам Лондона. Это сильно смущало и огорчало меня, но я всегда знала, что за веру нужно страдать. Впрочем, немало людей с нетерпением ожидало рождения принца; все это время они молились за то, чтобы я благополучно разрешилась от бремени и чтобы Господь послал мне сына.
И молитвы их были услышаны. Утром двадцать девятого мая 1630 года меня отнесли в одну из опочивален Сент-Джеймского дворца – и довольно скоро на свет появился мой сын. Он оказался крепким и совершенно здоровым, как и предсказывала леди Дэвис.
Я никогда не забуду той минуты, когда мне впервые положили его на руки. В жизни не видела более безобразного ребенка! Он был крупным, очень смуглым и выглядел так, словно родился не только что, а месяц назад.
– Послушайте, – сказала я, – это же маленькое чудовище.
Карл подошел и посмотрел на него.
– Это прекрасный ребенок, – изрек мой супруг. – Доктора говорят, что у него отличное здоровье.
– Он такой смуглый… прямо как мавр, – удивленно прошептала я.
– Со временем кожа у детей светлеет, – успокоил меня Карл, целуя мне руку.
– Но, – сказала я, – вы такой красивый, да и я не уродина… Почему же у нас родился самый безобразный ребенок на свете?
Но на самом деле нас не особенно беспокоило его безобразие. Главное, что он родился – и отнюдь не казался хилым и недужным. Не было никакого сомнения, что с возрастом малыш будет становиться все краше и краше.
Больше всех восторгался младенцем король. Он носил сына на руках и не сводил с него восхищенного взгляда.
– Он хорошеет с каждым днем, – постоянно говорил Карл. На самом деле сын наш был таким, каким и положено быть младенцу: он громким криком возвестил о своем появлении на свет и всем своим видом сразу же показал, что твердо намерен выжить.
Мы все восхищались этим ребенком; ведь куда лучше иметь крепкого, но некрасивого сына, чем симпатичного, но слабенького.
Сразу же после рождения малыша Карл отправился утром в кафедральный собор святого Павла, чтобы поблагодарить Бога за то, что Он даровал королю Англии сына и наследника. Люди радостно приветствовали государя; они любили его куда больше, чем меня.
Через несколько дней после рождения ребенок мой был крещен, как того и требовал обычай. Я знала, что из-за различия наших с Карлом вероисповеданий с этой церемонией могут возникнуть сложности. Мне ведь обещали, что я буду наблюдать за духовным воспитанием своих детей, пока каждому из них не исполнится тринадцати лет, и это, конечно же, означало, что я смогу сделать из них истинных католиков.
Однако я поняла, что малыша не собираются крестить в моей личной часовне, поскольку она считалась святилищем католиков. Король твердо заявил, что ребенок должен быть крещен в Сент-Джеймском храме, а я чувствовала себя слишком уставшей и слишком счастливой, чтобы спорить.
Церемонию провел лондонский епископ Уильям Лод, помогал ему епископ Норвик, а крестными отцом и матерью были мой брат, король Франции, и моя мать; конечно, они не могли присутствовать лично, и их представляли герцогиня Ричмонд и маркиз Гамильтон.
Мой ребенок стойко выдержал всю церемонию, не слишком сильно протестуя, и после обряда крещения получил имя Карл.
А потом мы занялись поисками кормилицы. Муж мой сказал, что она должна быть родом из Уэльса, так как по традиции принц Уэльский первые свои слова должен произнести на языке жителей этого края, а уж потом может говорить по-английски сколько душе угодно.
Как я была счастлива в те дни! Иногда я снова пытаюсь воскресить их в своей памяти. Это было прекрасно – знать, что у тебя есть долгожданный ребенок и преданный муж! Карл не отходил от нас ни на шаг. Король всеми силами старался порадовать меня, и забота мужа доставляла мне огромное удовольствие. А еще я страшно гордилась, что подарила своему супругу и его королевству наследника – пусть даже такого безобразного, как мой сын.
Юный Карл быстро рос, но миловиднее не становился. Его кормилица утверждала, что в жизни не видела более неугомонного и прожорливого младенца. Все говорило за то, что он будет высоким; уже сейчас он выглядел слишком крупным для своего возраста и походил скорее на трехмесячного мальчугана, чем на ребенка нескольких недель от роду. Я часто смотрела на сына, лежавшего в колыбели, и тогда он тоже устремлял на меня сосредоточенный взгляд. Нос у этого ребенка был слишком велик для младенца, а живые глаза малыша перебегали с одного предмета на другой и, казалось, видели все вокруг.
– Ты будешь замечательным мужчиной, – говорила я ему; и он смотрел на меня так разумно, что я воображала, будто он меня понимает.
Мне необходимо было написать Мами и рассказать ей о своем сыне все-все. У нее тоже был ребенок, так что она прекрасно понимала, сколько радости приносит женщине материнство. Когда я писала Мами, мне казалось, будто я беседую с ней, и наша переписка служила мне немалым утешением в разлуке с дорогой моей подругой.
И вот я снова взялась за перо.
«Милая Мами!
Муж кормилицы моего малыша отправляется во Францию, и я пишу сие послание, рассчитывая, что Ты догадаешься хорошенько расспросить этого человека и он расскажет Тебе все новости о моем сыне… Малыш столь безобразен, что я стыжусь его; впрочем, он такой крупный и толстый, что это восполняет недостаток красоты. Мне хотелось бы, чтобы Ты увидела сего джентльмена, ибо он отличается весьма незаурядной наружностью; он так серьезен всегда и во всем, что я подозреваю: он гораздо умнее меня самой…
Заверяю Тебя: я не пишу Тебе так часто, как могла бы, вовсе не из-за того, что перестала любить Тебя; нет, честно говоря, виною тому – моя леность. А кроме того, мне стыдно признаться, но, кажется, талия моя снова начинает округляться. Впрочем, я еще не совсем уверена в этом.
Прощай. Пора отдавать письмо, человек ждет.
Твой преданный друг
королева Генриетта-Мария».
Да, я действительно снова была беременна. Это открытие не слишком расстроило меня, ибо мой маленький мудрый Карл заставил меня страстно желать второго ребенка.
Король тоже был очень рад. Ведь было бы совсем неплохо, если бы у нас появилось несколько детей; и хотя маленький Карл уже в колыбели выглядел так, что было ясно – он способен постоять за себя, все же – кто знает… Никогда нельзя забывать о чуме и прочих ужасных вещах.
Короли и королевы должны иметь многочисленное потомство. Ну, кажется, теперь, когда начало положено, я смогу достойно выполнить свой долг.
То, что я стала нежной женой и матерью, ничуть не изменило моего характера. Я по-прежнему очень любила танцевать, и хотя из-за беременности мне приходилось вести себя осмотрительно, я, как и встарь, обожала пиры, представления и балеты. И еще я была без ума от карликов. Маленькие люди восхищали меня, и когда два человечка из тех, что принадлежали мне, решили пожениться, я была просто в восторге. Я заявила, что мы должны устроить для них праздник. Так мы и сделали, и я получила огромное удовольствие, распоряжаясь подготовкой к свадьбе. По этому случаю я написала пьесу для театра масок, а также организовала музыкальное представление. Наш великий поэт Эдмунд Уоллер сочинил лирические стихи, которые были положены на музыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49