Если оно, это общество, в Бате состоит из леди Виверхэм и ей подобных, то…
Не желая вступать в долгие пререкания, Эбби холодно заметила:
– Если говорить о Виверхэмах, то это достойные, уважаемые люди, и… хоть они не особенно деликатны, они очень добры в душе.
– Ага, как свиная сосиска, снаружи такие пухленькие, а внутри полны сока! – с понимающей усмешкой воскликнул он. – Интересно, где они раздобыли себе титул? На рождественской распродаже в Сити?
– Я не знаю. Сэр Джошуа действительно занимался какой-то торговлей, пока не ушел от дел, но… но торговля его была самого честного и благородного толка…
– Не надо его защищать, – мягко сказал Каверли. – В конечном счете я сам занимался торговлей, так что не надо припудривать это потное слово эпитетами «честный», «благородный» и прочей ерундой.
– Хм, я бы удивилась, узнав, что вы были замешаны в какое-нибудь благородное дело! – воскликнула Эбби, снова пускаясь в перепалку. Тут она увидела, что они подошли как раз к «Йорк-Хаус», и поспешно добавила: – Ну что ж, сэр, здесь наши пути расходятся!
– Ну нет, это немного преждевременно. Я вас провожу до дому.
– Я вам очень признательна за предложение, но уверяю вас, это совершенно не обязательно. До свидания, мистер Каверли!
– Если вы думаете, что я стану волочиться за вами по пятам до самого Сидни-Плейс, как какой-нибудь лакей, то вы заблуждаетесь, мисс Абигайль Вендовер! – заметил Каверли, беря ее руку и почти насильно продевая в свой согнутый локоть. – Неужели теперь в обществе такая мода – чтобы молодые незамужние девушки из хороших семей шлялись по городу без провожатых? Во всяком случае, когда я покидал Англию, было принято иначе…
– Я не молодая девушка, и вовсе не шляюсь! – взвилась Эбби, выдергивая свою руку, но по инерции продолжая идти рядом с ним. – И вообще, в Англии времена поменялись, пока вы тут не жили, сэр…
– Да, увы, и не в лучшую сторону, – согласился он траурным тоном. – Без меня Англия докатилась бог знает до чего! Мне так жаль вас, что вы вынуждены сносить мои старомодные манеры. Но вы ведь и сами уже преклонного возраста, как я понял, и вам не будет это слишком непривычно? Вспомните далекие, почти забытые годы юности, а?
Она непроизвольно хихикнула:
– Ох, сэр, ради бога, не говорите глупостей! Я, конечно, не преклонного возраста, но уже и не девица, которой нужна опека. Я стараюсь не выпускать Фанни одну, но есть матери, которые не видят здесь особой проблемы. Но это тут, в Бате, а не в Лондоне, конечно… – Она помедлила, потом добавила: – Могу ли я просить вас, сэр, следить за тем, что и как вы говорите Фанни? Если вы посчитали уместным сообщить ей, что прекрасно знавали ее мать, она ведь может теперь заговорить с вами о Селии, а она девушка умненькая и быстро может смекнуть, в чем дело. Я понимаю, что вы это сделали, чтобы ошарашить меня, ну так вы своего добились… Удовольствуйтесь этим, пожалуйста.
Он рассмеялся:
– Ну, не ошарашить, всего только подколоть… Вы на меня так пронзительно взглянули, что я не мог мучить вас далее.
– Ах как благородно! – скривилась Эбби.
– Ничуть. Я ведь предупреждал вас, что этого добра вы во мне не отыщете.
– Зачем тогда вы решили провожать меня до дому?
– Да потому, что мне хотелось вас проводить! Экий, с позволения сказать, невинный вопрос…
Эбби снова с трудом подавила смешок.
– Вы самый неделикатный человек, какого я только встречала! – сообщила она ему.
– Это прекрасно, что вы поняли наконец, – кивнул он. – Теперь наша беседа будет протекать гораздо живее.
– Нет, пока вы не перестанете из себя корчить чудака и повесу. Или, может быть, вы привезли домой несчастного Оливера Грейшотта просто потому, что вам так захотелось?
– Ну да, парень мне понравился. А вам?
– Да, но смею сказать, что…
– Только не подумайте, что я проехался в Англию за его счет! – быстро заверил он ее. – Ничего подобного. Все, что я сделал, – это присматривал за ним во время путешествия. Согласитесь, работенка не тяжелая.
– Ну а потом вы еще взялись везти его до самого дома, в Бат! – недоверчиво протянула Эбби.
– Да, но это лишь потому, что… – Он помедлил и продолжил затем ровным, бесцветным тоном: – Ну, потому, что дядя этого юноши – человек широких и разнообразных интересов, и кто знает, как он сумеет отблагодарить того, что окажет ему любезность…
– Как вы ловко поправились! – насмешливо покачала головой Эбби. – А ведь уже чуть было не проговорились, что приехали в Бат повидаться со своим племянником, верно?
– Ох ты боже мой, я ведь говорил уже вам, что ведать не ведал, где находится мой племянничек! Впрочем… Стэси скоро вернется в Бат, а как следует из слов леди Виверхэм, он представляет собой ангела небесного, и мне любопытно взглянуть хоть на одного члена семейства Каверли, который подходит под это описание.
– Могу вас заверить, что в образе своего племянника вы не найдете ангела.
– Откуда вам знать? Вы ведь ни разу в глаза его не видали.
– Да, но…
– Кроме того, Селине он очень понравился, – продолжал Каверли. – А я, знаете ли, почему-то очень доверяю мнению Селины.
– Ах, неужели?! – вскипела Эбби. – А вы-то видали хоть раз мою Селину?
– Насколько мне помнится, нет, – признал он. – Однако я успел попять, что она ваша старшая сестра, и поскольку я некоторое время не вращался в тутошнем высшем свете, я и не мог ее знать. Но я надеюсь с ней познакомиться.
Они дошли до угла Бридж-стрит, и Эбби неожиданно встала как вкопанная.
– Нет уж! – сказала она со значением. – Вовсе я не хочу вас с ней знакомить. Она ничего не знает о той тайне, которую вы мне вчера раскрыли. И даже не подозревает, что мы с вами вчера встречались. И у меня нет ни малейшего желания…
– Неужели? – хитро прищурился он. – Но разве можете вы быть уверены, что такой блестящей возможностью не воспользуется миссис Грейшотт? Или та же леди Виверхэм? Они, как мне кажется, с удовольствием представят меня хоть самому архангелу Гавриилу – при встрече, конечно.
Эбби закусила губу.
– Ну… Я могла бы… Могла бы вас представить, если вы только ничего не расскажете моей сестре о наших встречах и разговорах… – выдавила она.
– Могу и не рассказать, – согласился он великодушно.
На эту гнусную реплику Эбби просто не нашла ответа и в молчании двинулась дальше.
– Обещаю вам, что постараюсь не проболтаться, – добавил Каверли с ноткой шутливого утешения в голосе.
– Послушайте, мистер Каверли, – медленно начала Эбби. – Будьте же хоть капельку серьезным! Верно вы сказали, я никогда не видела вашего племянника, но ведь вы-то видели мою племянницу! Конечно, вы давно уже не зеленый юнец, вы человек светский, но… ведь вы же любили когда-то ее мать! И не сомневаюсь, что ее облик должен был вам напомнить те ушедшие в прошлое времена…
– Знаете, как ни странно, ничего мне ее облик не напомнил, – вставил он. – А что, она так сильно похожа на свою мать?
– Как две капли воды! – удивленно выдохнула Эбби.
– Нет, неужели? Ах, какие шутки иногда вытворяет с человеком его память! Мне помнилось, у Селии были карие глаза.
– Вы что же, хотите сказать, что забыли ее? – Эбби невольно отпрянула от него.
– Вы должны иметь в виду, что все дело происходило почти двадцать лет назад, – притворно виновато заметил Каверли.
– Значит, вы путаете ее с какой-то другой женщиной?
– Вполне вероятно, – задумчиво протянул Каверли, словно перебирая в уме варианты.
Эбби снова потянуло хихикнуть, но она одернула себя и сказала строгим тоном:
– Как бы то ни было, вы помните о вашей любви и вряд ли захотите, чтобы дочь Селии стала жертвой прохвоста, пусть даже этот прохвост приходится вам племянником!
– Нет. То есть я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь на белом свете стал жертвой прохвоста. Но думаю, вы вполне можете и ошибаться в моем легкомысленном племяше, в этом загадочном отродье… Он, может быть, просто влюбился в вашу очаровашку без памяти.
Эбби бросила на него быстрый взгляд:
– Она ведь миленькая, правда?
– Спрашиваете! Именно потому я и думаю, что наш общий незнакомый , обалдуй Стэси, действительно потерял от нее голову!
Эбби, хмурясь, помолчала минутку, а потом заключила:
– Все равно никаких последствий не будет. Он неподходящая партия для Фанни. И к тому же она слишком молода. Вы сами должны понимать.
– Нет, увы, не понимаю. Ее матери было семнадцать, когда она вышла за Роулэнда.
– И ее печальная история как раз доказывает, что это слишком рано для замужества!
Каверли одобрительно усмехнулся, но сказал:
– Вы, вероятно, правы, но я не могу с вами согласиться. Ведь я сам пытался жениться на Селии.
– Да, но тогда вы были еще мальчиком. Сейчас-то вы стали мудрее.
– Намного! Ровно настолько, чтобы не вмешиваться не в свое дело.
– Это вас очень даже касается, мистер Каверли!
– А вот и нет, мисс Вендовер!
– Если у вас к нему нет никакого интереса, зачем же вы задержались в Бате? Почему вы ожидаете его приезда?
– Я и не говорил, что он мне интересен. Точнее, я так думал до того, как узнал о его интрижке с вашей племянницей. А это уже весьма и весьма интересное дельце, верно?
– И дурацкое!
– Согласен.
– С вами разговаривать все равно что молоть чепуху с мельницей! – заметила Эбби.
– Мыльницей ? – перепросил он. – С какими скользкими предметами вам приходится общаться – с мокрыми ужами, с мыльницами…
Эбби вспомнила про «мокрых ужей» во вчерашнем разговоре и непроизвольно улыбнулась.
– Прощу вас, сэр, только об одном, – сказала она, отворачиваясь и скрывая улыбку. – Если уж вы не хотите вмешиваться в это дело, то по крайней мере не помогайте Стэси…
– Ну что вы, конечно! Я простой зритель с галерки!
Казалось, Эбби вполне может удовлетвориться этим обещанием, однако она добавила несколько подозрительным тоном:
– Я доверяюсь вашему слову, сэр…
– Можете смело на него полагаться. Я не собираюсь в ближайшее время нарушать его! – добродушно заверил ее Каверли.
Понимая, что эта реплика делает дальнейшую беседу с мистером Каверли совершенно немыслимой, Эбби замолкла, про себя уныло недоумевая, отчего она вообще завязала с ним такие долгие разговоры, и уж тем более – позволила себя провожать. Как-то не подворачивалось на язык подходящих слов, и хотя он казался непробиваемым, она знала, что может легко поддеть его некоторыми известными ей событиями из его жизни, – впрочем, у нее не было на то ни малейшего желания. Эбби сперва пыталась убедить саму себя, будто согласилась на его эскорт только лишь потому, что надеялась склонить его на свою сторону в борьбе с негодником Стэси. Но в глубине души она с ужасом сознавала, что ей попросту приятны и его эскорт, и беседа с ним. Что говорить – более того, ее бы просто убило известие, к примеру, о том, что мистер Каверли-старший намеревается уехать из Бата в ближайшем будущем…
Эбби упорно пыталась себя убедить, что единственное привлекательное качество в этом человеке, которое отличает его от других ее знакомых джентльменов, – это своеобразное чувство юмора. Ведь он был ни миловиден внешне, ни элегантен в одежде. Его манеры были отвратительно небрежны. Мораль в его душе, похоже, и не ночевала. Он явно принадлежал к тем субъектам, которым настоящие леди ни в коей мере не должны выказывать ни малейшего почтения. Одно обескураживало – его светлая улыбка, но Эбби была уже не так молода и не так глупа, чтобы доверяться столь эфемерным вещам, как человеческая улыбка, пусть даже сказочно привлекательная.
Но как только Эбби дошла до этой невероятно глубокой и мудрой мысли, Каверли снова заговорил, и она осознала, что несколько переоценивала и свой возраст, и свой ум… Она снова смеялась ему в ответ. Словно между ними возник тоненький, шаткий мостик, который поддерживался улыбкой… Его лицо было грубым, но улыбка преображала его. Тут его глаза теряли ледяную холодность и теплились непередаваемым смыслом понимания – понимания одного человека другим человеком… Он мог насмехаться – но беззлобно. И даже когда он пересмеивал ее, в глазах его, помимо веселья, было и приглашение разделить с ним этот смех, это понимание… «И самое страшное, – беспомощно подумала Эбби, – что я действительно разделяю – и смех, и понимание…»
Она отвлеклась.
– Да, сэр? Что вы сказали?
Сразу же уловив нотки смятения в ее голосе, Каверли отвечал смешливо:
– Ничего такого особенного, уверяю вас, что стоило бы вашего драгоценного внимания! Всего лишь я просил вас рассказать мне. Рассказать… Но тут вы повернули ко мне свое прелестное личико и так чудно взглянули, что остальная часть моей фразы тут же вылетела у меня из головы. Как это вам удалось, вообще говоря, избежать уз Гименея за столь долгие годы жизни?
У нее чуть екнуло сердце, но она отвечала в лоб:
– Я вполне довольна своим одиночеством, сэр.
Но ей было неприятно, если он решит, будто ей никогда не делали даже предложения, ведь скорее всего ему это покажется странным, если не подозрительным. И потому Эбби добавила:
– Но не подумайте, что мне не поступало множество самых заманчивых предложений!
Он усмехнулся:
– Я и не думаю!
Она слегка покраснела, но постаралась придать голосу побольше достоинства:
– Ну, если вы хотели спросить меня только об этом, то…
– Нет-нет! – прервал ее Каверли. – Я знал об этом. Только вы вовсе не похожи на сварливую старую ханжу, берегущую свою девственность!
– Ой! – подавилась Эбби от неожиданности. – Да, насчет ханжи вы, пожалуй, правы – нет во мне этого… Но хватит меня подкалывать вашими булавками! Что вы мне хотели сказать на самом деле?
– О, я просто намеревался получить у вас немножко информации. Я даже не припомню своих поездок в Бат в годы юности, и теперь я целиком полагаюсь на вас. Не могли бы вы объяснить мне правила нынешнего здешнего этикета, поскольку я желаю войти в общество…
– Вы? – удивленно протянула она.
– Ну конечно! Иначе как я смогу поддерживать свое знакомство с… – Он запнулся, глаза его странно блеснули, а затем он продолжил невозмутимо: – С леди Виверхэм, конечно, и ее милой дочерью!
– Нет, конечно! Я ведь совсем забыла! У леди Виверхэм имеется несколько премиленьких дочерей!
– И у всех у них лицо напоминает отварную тыковку?
– Э… Ну, немножко, – признала она. – Вы могли бы оценить их сами, если бы собрались посещать балы в нашем Новом Городском Собрании. Но насколько мне известно, ни балов, ни концертов не будет до самого ноября. Но вам там понравится. Кроме того, думаю, там будут и публичные лекции. А концерты даются каждую среду по вечерам. И еще проходят пения в Уайтхаузе, сейчас, во время сезона…
– Позвольте мне самому определить день моего первого появления в обществе. А пока этих сведений, моя милая невежда, мне вполне достаточно!
Эбби сперва решила дать ему гневную отповедь за столь бесцеремонное обращение к ней, но потом раздумала – лучше вовсе не заметить этой дурацкой фамильярности. Она лишь сказала с ехидцей:
– Чувствуется, вы не особенно сильны в музыке, сэр? Ну да зато у вас, вероятно, тонкий вкус к карточным играм, верно? В Городском Собрании есть залы и для этого. Одна из них очень красивая, восьмиугольная, но я должна предупредить вас, что на деньги играть нельзя, не разрешаются и всякие незаконные игры… А по воскресеньям карточная игра вообще запрещена.
– Вы меня напугали. А что это за незаконные игры такие?
– Честно вам сказать, я и не знаю. Но так сказано в Правилах.
– Ну что ж, – мрачно проронил он. – И как же я могу попасть в это строгое заведение?
– Ну, вам нужно вписать свое имя в книгу регистрации мистера Кинга, если хотите приходить туда. Книга хранится в Зале Источников. Балы бывают по понедельникам, карточные собрания – по вторникам, а маскарады – по четвергам. Начинаются танцы сразу после семи часов, а заканчиваются ровно в одиннадцать. На простых балах допускаются только национальные танцы, но на маскарадах обычно добавляют пару котильонов. Ну и еще вы платите два шестипенсовика на чай, при входе…
– А еще говорят, что Бат – скучное местечко! Тут, я погляжу, тьма всяких радостей жизни! А скажите, что случится, если одиннадцать часов пробьет ровно посредине какого-нибудь глубоко народного, национального танца?
Эбби рассмеялась:
– Тогда, увы, музыка останавливается. Это тоже указано в Правилах.
К этому моменту они уже подошли к Сидни-Плейс, Эбби остановилась и протянула ему руку:
– Тут я и живу, так что должна с вами попрощаться, мистер Каверли! Очень вам благодарна, что вы меня проводили. Надеюсь, вы не станете скучать в Бате.
– Да, если меня не свалит с ног вихрь развлечений, которые вы мне здесь расписали… – Каверли взял ее ладошку в обе руки и слегка задержал ее. Глядя на Эбби сверху вниз, он улыбнулся: – И еще, мне не хочется прощаться с вами. До свидания, о'ревуар, мисс Вендовер!
Она испугалась было, что Майлз Каверли попытается напроситься в гости, чтобы познакомиться с Селиной, но, к счастью, он не проявил таких поползновений, а только подождал, пока Миттон отворил дверь перед Эбби, и напоследок лишь помахал ей рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Не желая вступать в долгие пререкания, Эбби холодно заметила:
– Если говорить о Виверхэмах, то это достойные, уважаемые люди, и… хоть они не особенно деликатны, они очень добры в душе.
– Ага, как свиная сосиска, снаружи такие пухленькие, а внутри полны сока! – с понимающей усмешкой воскликнул он. – Интересно, где они раздобыли себе титул? На рождественской распродаже в Сити?
– Я не знаю. Сэр Джошуа действительно занимался какой-то торговлей, пока не ушел от дел, но… но торговля его была самого честного и благородного толка…
– Не надо его защищать, – мягко сказал Каверли. – В конечном счете я сам занимался торговлей, так что не надо припудривать это потное слово эпитетами «честный», «благородный» и прочей ерундой.
– Хм, я бы удивилась, узнав, что вы были замешаны в какое-нибудь благородное дело! – воскликнула Эбби, снова пускаясь в перепалку. Тут она увидела, что они подошли как раз к «Йорк-Хаус», и поспешно добавила: – Ну что ж, сэр, здесь наши пути расходятся!
– Ну нет, это немного преждевременно. Я вас провожу до дому.
– Я вам очень признательна за предложение, но уверяю вас, это совершенно не обязательно. До свидания, мистер Каверли!
– Если вы думаете, что я стану волочиться за вами по пятам до самого Сидни-Плейс, как какой-нибудь лакей, то вы заблуждаетесь, мисс Абигайль Вендовер! – заметил Каверли, беря ее руку и почти насильно продевая в свой согнутый локоть. – Неужели теперь в обществе такая мода – чтобы молодые незамужние девушки из хороших семей шлялись по городу без провожатых? Во всяком случае, когда я покидал Англию, было принято иначе…
– Я не молодая девушка, и вовсе не шляюсь! – взвилась Эбби, выдергивая свою руку, но по инерции продолжая идти рядом с ним. – И вообще, в Англии времена поменялись, пока вы тут не жили, сэр…
– Да, увы, и не в лучшую сторону, – согласился он траурным тоном. – Без меня Англия докатилась бог знает до чего! Мне так жаль вас, что вы вынуждены сносить мои старомодные манеры. Но вы ведь и сами уже преклонного возраста, как я понял, и вам не будет это слишком непривычно? Вспомните далекие, почти забытые годы юности, а?
Она непроизвольно хихикнула:
– Ох, сэр, ради бога, не говорите глупостей! Я, конечно, не преклонного возраста, но уже и не девица, которой нужна опека. Я стараюсь не выпускать Фанни одну, но есть матери, которые не видят здесь особой проблемы. Но это тут, в Бате, а не в Лондоне, конечно… – Она помедлила, потом добавила: – Могу ли я просить вас, сэр, следить за тем, что и как вы говорите Фанни? Если вы посчитали уместным сообщить ей, что прекрасно знавали ее мать, она ведь может теперь заговорить с вами о Селии, а она девушка умненькая и быстро может смекнуть, в чем дело. Я понимаю, что вы это сделали, чтобы ошарашить меня, ну так вы своего добились… Удовольствуйтесь этим, пожалуйста.
Он рассмеялся:
– Ну, не ошарашить, всего только подколоть… Вы на меня так пронзительно взглянули, что я не мог мучить вас далее.
– Ах как благородно! – скривилась Эбби.
– Ничуть. Я ведь предупреждал вас, что этого добра вы во мне не отыщете.
– Зачем тогда вы решили провожать меня до дому?
– Да потому, что мне хотелось вас проводить! Экий, с позволения сказать, невинный вопрос…
Эбби снова с трудом подавила смешок.
– Вы самый неделикатный человек, какого я только встречала! – сообщила она ему.
– Это прекрасно, что вы поняли наконец, – кивнул он. – Теперь наша беседа будет протекать гораздо живее.
– Нет, пока вы не перестанете из себя корчить чудака и повесу. Или, может быть, вы привезли домой несчастного Оливера Грейшотта просто потому, что вам так захотелось?
– Ну да, парень мне понравился. А вам?
– Да, но смею сказать, что…
– Только не подумайте, что я проехался в Англию за его счет! – быстро заверил он ее. – Ничего подобного. Все, что я сделал, – это присматривал за ним во время путешествия. Согласитесь, работенка не тяжелая.
– Ну а потом вы еще взялись везти его до самого дома, в Бат! – недоверчиво протянула Эбби.
– Да, но это лишь потому, что… – Он помедлил и продолжил затем ровным, бесцветным тоном: – Ну, потому, что дядя этого юноши – человек широких и разнообразных интересов, и кто знает, как он сумеет отблагодарить того, что окажет ему любезность…
– Как вы ловко поправились! – насмешливо покачала головой Эбби. – А ведь уже чуть было не проговорились, что приехали в Бат повидаться со своим племянником, верно?
– Ох ты боже мой, я ведь говорил уже вам, что ведать не ведал, где находится мой племянничек! Впрочем… Стэси скоро вернется в Бат, а как следует из слов леди Виверхэм, он представляет собой ангела небесного, и мне любопытно взглянуть хоть на одного члена семейства Каверли, который подходит под это описание.
– Могу вас заверить, что в образе своего племянника вы не найдете ангела.
– Откуда вам знать? Вы ведь ни разу в глаза его не видали.
– Да, но…
– Кроме того, Селине он очень понравился, – продолжал Каверли. – А я, знаете ли, почему-то очень доверяю мнению Селины.
– Ах, неужели?! – вскипела Эбби. – А вы-то видали хоть раз мою Селину?
– Насколько мне помнится, нет, – признал он. – Однако я успел попять, что она ваша старшая сестра, и поскольку я некоторое время не вращался в тутошнем высшем свете, я и не мог ее знать. Но я надеюсь с ней познакомиться.
Они дошли до угла Бридж-стрит, и Эбби неожиданно встала как вкопанная.
– Нет уж! – сказала она со значением. – Вовсе я не хочу вас с ней знакомить. Она ничего не знает о той тайне, которую вы мне вчера раскрыли. И даже не подозревает, что мы с вами вчера встречались. И у меня нет ни малейшего желания…
– Неужели? – хитро прищурился он. – Но разве можете вы быть уверены, что такой блестящей возможностью не воспользуется миссис Грейшотт? Или та же леди Виверхэм? Они, как мне кажется, с удовольствием представят меня хоть самому архангелу Гавриилу – при встрече, конечно.
Эбби закусила губу.
– Ну… Я могла бы… Могла бы вас представить, если вы только ничего не расскажете моей сестре о наших встречах и разговорах… – выдавила она.
– Могу и не рассказать, – согласился он великодушно.
На эту гнусную реплику Эбби просто не нашла ответа и в молчании двинулась дальше.
– Обещаю вам, что постараюсь не проболтаться, – добавил Каверли с ноткой шутливого утешения в голосе.
– Послушайте, мистер Каверли, – медленно начала Эбби. – Будьте же хоть капельку серьезным! Верно вы сказали, я никогда не видела вашего племянника, но ведь вы-то видели мою племянницу! Конечно, вы давно уже не зеленый юнец, вы человек светский, но… ведь вы же любили когда-то ее мать! И не сомневаюсь, что ее облик должен был вам напомнить те ушедшие в прошлое времена…
– Знаете, как ни странно, ничего мне ее облик не напомнил, – вставил он. – А что, она так сильно похожа на свою мать?
– Как две капли воды! – удивленно выдохнула Эбби.
– Нет, неужели? Ах, какие шутки иногда вытворяет с человеком его память! Мне помнилось, у Селии были карие глаза.
– Вы что же, хотите сказать, что забыли ее? – Эбби невольно отпрянула от него.
– Вы должны иметь в виду, что все дело происходило почти двадцать лет назад, – притворно виновато заметил Каверли.
– Значит, вы путаете ее с какой-то другой женщиной?
– Вполне вероятно, – задумчиво протянул Каверли, словно перебирая в уме варианты.
Эбби снова потянуло хихикнуть, но она одернула себя и сказала строгим тоном:
– Как бы то ни было, вы помните о вашей любви и вряд ли захотите, чтобы дочь Селии стала жертвой прохвоста, пусть даже этот прохвост приходится вам племянником!
– Нет. То есть я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь на белом свете стал жертвой прохвоста. Но думаю, вы вполне можете и ошибаться в моем легкомысленном племяше, в этом загадочном отродье… Он, может быть, просто влюбился в вашу очаровашку без памяти.
Эбби бросила на него быстрый взгляд:
– Она ведь миленькая, правда?
– Спрашиваете! Именно потому я и думаю, что наш общий незнакомый , обалдуй Стэси, действительно потерял от нее голову!
Эбби, хмурясь, помолчала минутку, а потом заключила:
– Все равно никаких последствий не будет. Он неподходящая партия для Фанни. И к тому же она слишком молода. Вы сами должны понимать.
– Нет, увы, не понимаю. Ее матери было семнадцать, когда она вышла за Роулэнда.
– И ее печальная история как раз доказывает, что это слишком рано для замужества!
Каверли одобрительно усмехнулся, но сказал:
– Вы, вероятно, правы, но я не могу с вами согласиться. Ведь я сам пытался жениться на Селии.
– Да, но тогда вы были еще мальчиком. Сейчас-то вы стали мудрее.
– Намного! Ровно настолько, чтобы не вмешиваться не в свое дело.
– Это вас очень даже касается, мистер Каверли!
– А вот и нет, мисс Вендовер!
– Если у вас к нему нет никакого интереса, зачем же вы задержались в Бате? Почему вы ожидаете его приезда?
– Я и не говорил, что он мне интересен. Точнее, я так думал до того, как узнал о его интрижке с вашей племянницей. А это уже весьма и весьма интересное дельце, верно?
– И дурацкое!
– Согласен.
– С вами разговаривать все равно что молоть чепуху с мельницей! – заметила Эбби.
– Мыльницей ? – перепросил он. – С какими скользкими предметами вам приходится общаться – с мокрыми ужами, с мыльницами…
Эбби вспомнила про «мокрых ужей» во вчерашнем разговоре и непроизвольно улыбнулась.
– Прощу вас, сэр, только об одном, – сказала она, отворачиваясь и скрывая улыбку. – Если уж вы не хотите вмешиваться в это дело, то по крайней мере не помогайте Стэси…
– Ну что вы, конечно! Я простой зритель с галерки!
Казалось, Эбби вполне может удовлетвориться этим обещанием, однако она добавила несколько подозрительным тоном:
– Я доверяюсь вашему слову, сэр…
– Можете смело на него полагаться. Я не собираюсь в ближайшее время нарушать его! – добродушно заверил ее Каверли.
Понимая, что эта реплика делает дальнейшую беседу с мистером Каверли совершенно немыслимой, Эбби замолкла, про себя уныло недоумевая, отчего она вообще завязала с ним такие долгие разговоры, и уж тем более – позволила себя провожать. Как-то не подворачивалось на язык подходящих слов, и хотя он казался непробиваемым, она знала, что может легко поддеть его некоторыми известными ей событиями из его жизни, – впрочем, у нее не было на то ни малейшего желания. Эбби сперва пыталась убедить саму себя, будто согласилась на его эскорт только лишь потому, что надеялась склонить его на свою сторону в борьбе с негодником Стэси. Но в глубине души она с ужасом сознавала, что ей попросту приятны и его эскорт, и беседа с ним. Что говорить – более того, ее бы просто убило известие, к примеру, о том, что мистер Каверли-старший намеревается уехать из Бата в ближайшем будущем…
Эбби упорно пыталась себя убедить, что единственное привлекательное качество в этом человеке, которое отличает его от других ее знакомых джентльменов, – это своеобразное чувство юмора. Ведь он был ни миловиден внешне, ни элегантен в одежде. Его манеры были отвратительно небрежны. Мораль в его душе, похоже, и не ночевала. Он явно принадлежал к тем субъектам, которым настоящие леди ни в коей мере не должны выказывать ни малейшего почтения. Одно обескураживало – его светлая улыбка, но Эбби была уже не так молода и не так глупа, чтобы доверяться столь эфемерным вещам, как человеческая улыбка, пусть даже сказочно привлекательная.
Но как только Эбби дошла до этой невероятно глубокой и мудрой мысли, Каверли снова заговорил, и она осознала, что несколько переоценивала и свой возраст, и свой ум… Она снова смеялась ему в ответ. Словно между ними возник тоненький, шаткий мостик, который поддерживался улыбкой… Его лицо было грубым, но улыбка преображала его. Тут его глаза теряли ледяную холодность и теплились непередаваемым смыслом понимания – понимания одного человека другим человеком… Он мог насмехаться – но беззлобно. И даже когда он пересмеивал ее, в глазах его, помимо веселья, было и приглашение разделить с ним этот смех, это понимание… «И самое страшное, – беспомощно подумала Эбби, – что я действительно разделяю – и смех, и понимание…»
Она отвлеклась.
– Да, сэр? Что вы сказали?
Сразу же уловив нотки смятения в ее голосе, Каверли отвечал смешливо:
– Ничего такого особенного, уверяю вас, что стоило бы вашего драгоценного внимания! Всего лишь я просил вас рассказать мне. Рассказать… Но тут вы повернули ко мне свое прелестное личико и так чудно взглянули, что остальная часть моей фразы тут же вылетела у меня из головы. Как это вам удалось, вообще говоря, избежать уз Гименея за столь долгие годы жизни?
У нее чуть екнуло сердце, но она отвечала в лоб:
– Я вполне довольна своим одиночеством, сэр.
Но ей было неприятно, если он решит, будто ей никогда не делали даже предложения, ведь скорее всего ему это покажется странным, если не подозрительным. И потому Эбби добавила:
– Но не подумайте, что мне не поступало множество самых заманчивых предложений!
Он усмехнулся:
– Я и не думаю!
Она слегка покраснела, но постаралась придать голосу побольше достоинства:
– Ну, если вы хотели спросить меня только об этом, то…
– Нет-нет! – прервал ее Каверли. – Я знал об этом. Только вы вовсе не похожи на сварливую старую ханжу, берегущую свою девственность!
– Ой! – подавилась Эбби от неожиданности. – Да, насчет ханжи вы, пожалуй, правы – нет во мне этого… Но хватит меня подкалывать вашими булавками! Что вы мне хотели сказать на самом деле?
– О, я просто намеревался получить у вас немножко информации. Я даже не припомню своих поездок в Бат в годы юности, и теперь я целиком полагаюсь на вас. Не могли бы вы объяснить мне правила нынешнего здешнего этикета, поскольку я желаю войти в общество…
– Вы? – удивленно протянула она.
– Ну конечно! Иначе как я смогу поддерживать свое знакомство с… – Он запнулся, глаза его странно блеснули, а затем он продолжил невозмутимо: – С леди Виверхэм, конечно, и ее милой дочерью!
– Нет, конечно! Я ведь совсем забыла! У леди Виверхэм имеется несколько премиленьких дочерей!
– И у всех у них лицо напоминает отварную тыковку?
– Э… Ну, немножко, – признала она. – Вы могли бы оценить их сами, если бы собрались посещать балы в нашем Новом Городском Собрании. Но насколько мне известно, ни балов, ни концертов не будет до самого ноября. Но вам там понравится. Кроме того, думаю, там будут и публичные лекции. А концерты даются каждую среду по вечерам. И еще проходят пения в Уайтхаузе, сейчас, во время сезона…
– Позвольте мне самому определить день моего первого появления в обществе. А пока этих сведений, моя милая невежда, мне вполне достаточно!
Эбби сперва решила дать ему гневную отповедь за столь бесцеремонное обращение к ней, но потом раздумала – лучше вовсе не заметить этой дурацкой фамильярности. Она лишь сказала с ехидцей:
– Чувствуется, вы не особенно сильны в музыке, сэр? Ну да зато у вас, вероятно, тонкий вкус к карточным играм, верно? В Городском Собрании есть залы и для этого. Одна из них очень красивая, восьмиугольная, но я должна предупредить вас, что на деньги играть нельзя, не разрешаются и всякие незаконные игры… А по воскресеньям карточная игра вообще запрещена.
– Вы меня напугали. А что это за незаконные игры такие?
– Честно вам сказать, я и не знаю. Но так сказано в Правилах.
– Ну что ж, – мрачно проронил он. – И как же я могу попасть в это строгое заведение?
– Ну, вам нужно вписать свое имя в книгу регистрации мистера Кинга, если хотите приходить туда. Книга хранится в Зале Источников. Балы бывают по понедельникам, карточные собрания – по вторникам, а маскарады – по четвергам. Начинаются танцы сразу после семи часов, а заканчиваются ровно в одиннадцать. На простых балах допускаются только национальные танцы, но на маскарадах обычно добавляют пару котильонов. Ну и еще вы платите два шестипенсовика на чай, при входе…
– А еще говорят, что Бат – скучное местечко! Тут, я погляжу, тьма всяких радостей жизни! А скажите, что случится, если одиннадцать часов пробьет ровно посредине какого-нибудь глубоко народного, национального танца?
Эбби рассмеялась:
– Тогда, увы, музыка останавливается. Это тоже указано в Правилах.
К этому моменту они уже подошли к Сидни-Плейс, Эбби остановилась и протянула ему руку:
– Тут я и живу, так что должна с вами попрощаться, мистер Каверли! Очень вам благодарна, что вы меня проводили. Надеюсь, вы не станете скучать в Бате.
– Да, если меня не свалит с ног вихрь развлечений, которые вы мне здесь расписали… – Каверли взял ее ладошку в обе руки и слегка задержал ее. Глядя на Эбби сверху вниз, он улыбнулся: – И еще, мне не хочется прощаться с вами. До свидания, о'ревуар, мисс Вендовер!
Она испугалась было, что Майлз Каверли попытается напроситься в гости, чтобы познакомиться с Селиной, но, к счастью, он не проявил таких поползновений, а только подождал, пока Миттон отворил дверь перед Эбби, и напоследок лишь помахал ей рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26