Джентльменам в таком состоянии прощается многое, поэтому-то он простил мистера Карлтонна и сказал ему отеческим тоном, каким разговаривал обычно с Томом:
– Вы же понимаете, что я не могу этого сделать, сэр! Я скажу мисс, что вы заходили, но вы не можете надеяться увидеть ее, ведь она только что встала!
– Я не только надеюсь, я просто увижу ее! – ответил мистер Карлтонн.
К счастью для Лимбери, из этого затруднительного положения его выручила спускающаяся по лестнице Джерби, которая сделала движение, похожее на книксен, и сказала:
– Вы хотите видеть мисс Эннис, сэр?
– Не только хочу, но и собираюсь это сделать! Вы – ее горничная?
– Да, сэр.
– Хорошо! Полагаю, вас зовут Джерби… Вы ведь служите у мисс Уичвуд уже много лет. Я прав?
– Я при ней с тех пор, как она покинула детскую, сэр.
– Очень хорошо! Вы должны отлично знать ее, и вы можете сказать, действительно ли ей повредит, если она увидится со мной.
– Я не думаю, что ей это повредит. Но я не могу взять на себя смелость решить, захочет ли она принять вас.
– Так спросите у нее!
Джерби окинула мистера Карлтонна бесстрастным взглядом и сказала:
– Конечно, сэр. Если вы будете так добры подождать в гостиной, я это сделаю.
Она отвернулась и торжественно направилась по ступенькам вверх, а Лимбери, оправившись от изумления, от того, что сама грозная Джерби уступила без малейшего признака неодобрения возмутительному требованию мистера Карлтонна, проводил посетителя в гостиную. Эта беспрецедентная ситуация настолько его заинтересовала, что любопытство даже не омрачал страх перед гневом сэра Джоффри, ведь теперь, если сэр Джоффри рассердится, он всегда сможет обвинить Джерби в том, что именно она проводила мистера Карлтонна в комнату хозяйки.
Мистеру Карлтонну не пришлось долго ждать в гостиной. Вскоре вошла Джерби со словами:
– Мисс Эннис будет рада принять вас, сэр. Прошу вас, пройдемте со мной.
Она поднялась по лестнице на третий этаж, затем остановилась на площадке перед дверью и сказала:
– Должна предупредить вас, сэр, что мисс Эннис еще далеко не здорова. Вы увидите, как она осунулась от перенесенной болезни, и я надеюсь, вы не будете волновать ее.
– Я тоже на это надеюсь, – последовал ответ.
Она осталась удовлетворена этим ответом, так как открыла дверь в спальню мисс Уичвуд и объявила о его приходе самым бесстрастным голосом:
– Мистер Карлтонн, мисс.
На мгновение она задержалась в дверях, потому что мисс Уичвуд ужасно разволновалась и, похоже, сама не могла понять, хочет она видеть его или нет. Она приподнялась на кушетке и с рассеянным видом сказала:
– Мистер Карлтонн? О нет, я не могу… Джерби, ты что – подшучиваешь надо мной? Он правда здесь? О, ну почему он вернулся как раз в тот момент, когда я так плохо выгляжу и еще хуже себя чувствую? Я не приму его! Он – самый отвратительный… О, что же мне делать?
– Ну, мисс, если вы хотите, чтобы я отослала его, я, конечно, постараюсь сделать это, но, судя по его виду, он, вполне вероятно, велит мне уйти с дороги, взбежит сюда по ступенькам и через мгновение уже будет стучать в вашу дверь – если он, конечно, не ворвется без стука, что меня совершенно не удивит!
Мисс Уичвуд нервно засмеялась:
– Ужасный человек! Забери эту отвратительную шаль! Если я должна принять его, я не стану делать этого, лежа на кушетке, словно я при смерти!
Поэтому, когда мистер Карлтонн вошел в комнату, он увидел, что мисс Уичвуд сидит на кушетке, шлейф ее платья уложен красивыми складками у ног, а прекрасные волосы спрятаны под кружевной чепец. Она сумела немного прийти в себя и произнесла почти спокойно:
– Добрый день. Вы должны простить меня за то, что я принимаю вас подобным образом: Джерби наверняка сказала вам, что я болела и врач мне еще не разрешил выходить из комнаты.
С этими словами она попыталась встать, но колени ее так дрожали, что ей пришлось ухватиться за ручку кушетки, чтобы не упасть. Мистер Карлтонн пересек двумя широкими шагами комнату, заключил ее в свои объятия, прижал к груди и поцеловал.
– О! – выдохнула мисс Уичвуд, делая слабую попытку оттолкнуть его. – Как вы осмелились? Отпустите меня немедленно!
– Вы упадете, если я это сделаю, – сказал он и снова поцеловал ее.
– Нет, нет, не надо! О, ужасный вы человек! Как бы я хотела никогда с вами не встречаться! – выдохнула мисс Уичвуд и, отказавшись от попыток освободиться, расслабилась в его объятиях.
Суровая Джерби усмехнулась и вышла из комнаты, убедившись, что мистер Карлтонн вполне способен справиться с мисс Уичвуд и без ее помощи.
– Не плачьте, моя драгоценная мокрая курочка! – сказал мистер Карлтонн, в третий раз целуя ее в шею за ухом – то единственное место, которое было ему доступно, поскольку ее голова лежала у него на плече.
Мисс Уичвуд тихо засмеялась сквозь слезы, показав тем самым, что чувство юмора у нее не пострадало от гриппа.
– Я не мокрая курочка!
– Вы же не думаете, что я поверю в это, если вы не прекратите плакать немедленно! – сурово сказал он.
С этими словами он поднял ее на руки, усадил обратно на кушетку и сел рядом с ней. Затем взял ее руки в свои и нежно поцеловал ладони.
– Бедная малышка! – сказал он. – Как же тяжело вам пришлось, правда?
– Да, но с вашей стороны некрасиво называть меня бедной малышкой! – ответила она, пытаясь выдержать шутливый тон. – Вы могли бы просто сказать мне, что я стала страшилищем. Зеркало уже сообщило мне об этом, и ваши слова поэтому меня нисколько не удивили.
– Ваше зеркало лжет. Я не вижу в вас никаких изменений, если не считать того, что вы бледнее, чем мне хотелось бы, и на вас надет чепец, а я никогда раньше не видел вас в чепце. – Он критически оглядел ее головной убор и заметил одобрительно: – Вам очень идет. Но мне больше нравится видеть ваши золотые кудри. Вам непременно нужно носить чепец, когда мы поженимся?
– А… мы поженимся? – спросила она.
– Ну конечно же! Вы ведь не думаете, что я предлагаю вам стать моей содержанкой, не так ли?
Она рассмеялась в ответ:
– Это меня не удивило бы, от вас можно ожидать чего угодно!
– Вас бы это не удивило? – спросил он.
Она опустила глаза под его суровым, вопрошающим взглядом и пробормотала:
– Не нужно так на меня смотреть! Я пошутила! Конечно, это меня удивило бы!
– Не смешно! Вы боитесь, что я буду неверен вам? Вы поэтому спросили: «А мы поженимся?», как будто бы у вас еще остались какие-то сомнения?
– Нет. Этого я не боюсь. В конце концов, если вы действительно измените мне, то виновата в этом буду только я, не так ли?
Суровость исчезла из его взгляда, и он улыбнулся:
– Не думаю, что найдется много людей, которые согласятся с тем, что в моих грехах нужно обвинять вас!
– Любой человек, у которого есть хоть частица здравого смысла, согласился бы со мной. Ведь если вы решите завести любовницу, то только потому, что вы устали от меня.
– О, если дело только в этом, то можно не волноваться! Но у вас ведь еще остались сомнения, не так ли?
– Только не тогда, когда вы рядом со мной, – робко ответила она. – Когда я одна, стоит только подумать обо всех трудностях – о том, какой это важный шаг, и о том, насколько против будет мой брат, – мне кажется, будто я совершаю ошибку. А потом мне приходит в голову мысль, что еще большая ошибка – не выйти за вас замуж, и в конце концов я просто сама не знаю, что же мне делать! Мистер Карлтонн, вы уверены, что вы хотите жениться на мне и… и что я – не просто очередное ваше увлечение?
– Вы ведь пытаетесь таким образом спросить у меня, будем ли мы счастливы, правда?
– Да, наверное, именно это я и имела в виду, – вздохнула она.
– Ну, я не могу ответить на этот вопрос. Как я могу быть уверен, что мы будем счастливы, если ни у одного из нас нет опыта супружеской жизни? Но я могу уверенно сказать вам: да, я хочу жениться на вас, и я также уверен, что вы не «очередное мое увлечение», – что за чертовски глупый вопрос вы мне задали! Если бы я был когда-нибудь таким бестолковым, что предлагал бы каждой из своих очередных пассий брак, я не был бы сейчас холостяком! И есть еще две вещи, в которых я совершенно уверен. Во-первых, ни одна из дам, с которыми меня связывали приятные отношения, не вызывала у меня тех чувств, которые вызываете у меня вы. И во-вторых, ничего в жизни я не хотел больше, чем хочу сейчас, – сделать вас своей, и сделать это для того, чтобы любить вас, заботиться о вас и оберегать вас. Черт возьми, Эннис, как мне убедить вас, что я люблю вас всем своим сердцем, телом и душой? – Он внезапно замолчал и резко спросил: – Что я сказал такого, что заставило вас плакать? Скажите мне!
– Ничего! Я н-не знаю, почему я заплакала. Я думаю, наверное, потому, что я так счастлива, а перед этим я чувствовала себя совершенно несчастной! – ответила она, вытирая слезы и пытаясь улыбнуться.
Мистер Карлтонн снова обнял ее.
– Вы совершенно измучены, милая моя. Черт бы побрал эту женщину за то, что она заразила вас своим гриппом! Поцелуйте меня!
– Не буду! – возразила мисс Уичвуд, смеясь сквозь слезы. – Это было бы совершенно неприлично, и, кроме того, вы не имеете права приказывать мне, словно я – одна из ваших содержанок. И я не стану мириться с вашим деспотизмом!
– Пчела! – воскликнул мистер Карлтонн и положил конец дальнейшим обвинениям, прижав свои губы к ее губам.
Ни один из ее предыдущих поклонников не осмелился даже обнять ее за талию, потому что она хоть и любила легкий флирт, но никогда и никому не давала повода подумать о более близких отношениях. Мисс Уичвуд даже пришла к выводу, что холодна от природы, ибо мысль о том, что кто-то из знакомых мужчин поцелует ее, всегда вызывала отвращение. Однажды она призналась в этом Амабел и про себя сочла ответ золовки настолько глупым и сентиментальным, что его даже не стоило принимать во внимание. Амабел тогда сказала:
– Когда ты полюбишь, дорогая, это вовсе не будет вызывать у тебя отвращения, поверь мне.
И милая глупышка Амабел оказалась права! Когда мистер Карлтонн заключил мисс Уичвуд в свои объятия и принялся столь безжалостно целовать ее, это вовсе не показалось ей отвратительным; а когда он снова сделал это, ей показалось совершенно естественным ответить на его объятия. Он почувствовал ее дрожь и еще крепче сжал ее, но тут кто-то постучал в дверь. Мисс Уичвуд вырвалась из его рук и сказала:
– Осторожнее! Это вполне может быть моя сестра или Мария!
Однако это не была ни та ни другая. В комнату вошла младшая из трех горничных, неся на подносе кувшин и стакан. Увидев мистера Карлтонна, юная девица остановилась на пороге, выпучив глаза.
– Какого дьявола вам нужно? – спросил по вполне понятным причинам раздраженный мистер Карлтонн.
– Пожалуйста, сэр, мне ничего не нужно! – пролепетала девушка, трясясь от страха. – Я не знала, что у мисс гости… Миссис Уордлоу приказала мне отнести мисс свежую ячменную воду, потому что Бетти больна!
– Ячменную воду? – с отвращением воскликнул мистер Карлтонн. – Боже мой! Ничего удивительного в твоем ужасном самочувствии нет, ведь тебя заставляют пить ячменную воду!
– Она с лимоном, сэр, – робко заметила горничная.
– Тем хуже! Заберите ее и скажите Лимбери, чтобы он прислал сюда немного бургундского. Скажите, я велел!
– Да, сэр, н-но что я скажу миссис Уордлоу, прошу прощения, сэр?
– Не нужно ничего ей говорить, Лиззи, – вмешалась мисс Уичвуд. – Просто поставь воду на стол и скажи Лимбери, чтобы послал сюда бутылку бургундского для мистера Карлтонна… А когда ее принесут, вы и будете пить, – сообщила она посетителю, как только Лиззи вышла из комнаты, – потому что я вина не хочу!
– Вам может казаться, что вы его не хотите, но на самом деле это как раз то, чего вы действительно хотите! – возразил он. – Скоро вам, дорогая, чего доброго, принесут кашу-размазню!
– О нет! – с притворной застенчивостью послушного ребенка ответила мисс Уичвуд. – Доктор Тидмарш говорит, что теперь, когда я почти выздоровела, я могу съесть немного курицы. Или кусочек отварной баранины.
– Да уж, этим нельзя не соблазниться, – саркастически улыбнулся он.
– По правде говоря, – улыбнулась она ему в ответ, – у меня совсем нет аппетита, поэтому мне совершенно все равно, что мне принесут!
– О, скорее бы вы оказались под моей крышей!
– Чтобы вы могли угрозами заставить меня съесть обед, мистер Карлтонн? Ну уж нет! – сказала она, покачав головой.
– Если вы не перестанете называть меня «мистер Карлтонн», моя девочка, то очень скоро мы с вами опять поссоримся!
– О, как страшно! Слушаюсь и повинуюсь… Оливер! Это ужасно, если мы поссоримся!
Он улыбнулся и поднес к губам ее руку:
– Действительно это было бы ужасно! И главное, раньше ведь никогда такого не было!
– Чем целовать мою руку, – сурово сказала мисс Уичвуд, – лучше бы вы пообещали мне, что больше никогда не будете со мной ссориться! Но поскольку с самого момента нашего знакомства я поняла, что у вас нет ни малейшего представления о том, как следует вести себя, я полагаю, что просто смешно ожидать от вас чего-то подобного!
– Очень смешно! Я никогда не даю обещаний, которых не могу выполнить!
– Ужасный человек!
– Разве я был бы менее ужасен, – улыбнулся он, – если бы расточал лживые обещания? Конечно, мы будем ссориться, потому что у меня сварливый характер и вы, слава богу, не из тех безропотных женщин, которые одобряют все, что говорят мужчины! Кстати, это напомнило мне о том, что я нашел решение проблемы, что делать с Люсиллой, и я ожидаю, что вы одобрите его!
– Но, когда мы поженимся, она, естественно, будет жить с нами!
– О нет, не будет! – возразил мистер Карлтонн. – Если вы, любимая, думаете, что я собираюсь смирно стоять в сторонке, наблюдая, как моя невеста посвящает все свое время племяннице, то можете выбросить эту идиотскую мысль из головы! Задумайтесь на минуточку! Неужели вы действительно хотите включить третьего человека – да еще такого, которого нужно повсюду сопровождать, – в нашу семью? Если вы этого хотите, то я не желаю. Мне нужна жена, а не дуэнья для моей племянницы! – Он снова взял ее руки в свои и сжал их, пытаясь убедить ее. – Мне нужна подруга, Эннис! Женщина, которая, предложи я ей отправиться в Париж, могла бы ответить: «Знаешь, милый, что-то не хочется», а не говорила бы: «Но как же я оставлю Люсиллу?» Понимаете, что я имею в виду?
– Конечно, дорогой, конечно, понимаю! Я не хочу включать в нашу семью третьего человека, и я должна признаться, что, хоть я и полюбила Люсиллу, присматривать за ней оказалось гораздо труднее, чем я поначалу себе представляла. Но было бы как-то бесчеловечно отослать ее жить к другим людям – не потому, что она в чем-то провинилась, а только потому, что мы не хотим возиться с ней! Если бы она знала и любила какую-нибудь из тетушек или кузин с отцовской стороны, все было бы совсем по-другому, а то из-за этой злосчастной тетки единственные друзья, которые есть у Люсиллы, – это те, что появились у нее здесь, в Бате!
– Именно! Что вы скажете, если мы отдадим ее на попечение миссис Стинчкоумб, до тех пор пока не придет время выходить в свет?
Мисс Уичвуд вздрогнула.
– Оливер! Конечно, это как раз то, что надо для нее, и она, безусловно будет в восторге, я уверена. Но захочет ли миссис Стинчкоумб взять ее?
– С удовольствием! По правде говоря, я уже договорился с ней об этом сегодня утром! Именно миссис Стинчкоумб сказала мне, что вы заболели и… О господи, что это?
Робкий стук в дверь возвестил всего лишь о повторном появлении Лиззи, вошедшей в комнату с серебряным подносом, на котором стояли графин, два бокала из фамильного уотерфордского набора и сухарница с серебряной крышкой. Мистер Карлтонн, увидев, что графин вот-вот соскользнет с подноса, быстро поднялся и подхватил поднос со словами:
– Хорошая девочка! Ну, беги!
– Да, сэр! Спасибо, сэр! – ответила Лиззи, выбежав из комнаты, словно вырвалась из клетки с тиграми.
Мисс Уичвуд, глядя на свои любимые уотер-фордские бокалы, сказала:
– Что это нашло на Лимбери, что он послал сюда мои лучшие бокалы? Я пользуюсь ими только для приемов? Должно быть, вы испугали его до полусмерти, так же как и бедняжку Лиззи!
– Ничего подобного! – отозвался мистер Карлтонн, наливая вино в хрустальный бокал. – Лимбери просто действует сообразно случаю. Хороший дворецкий всегда в курсе дела! Ну вот, любимая, посмотрим, поможет ли вам мое лекарство!
Мисс Уичвуд взяла у него стакан, но отказалась выпить, если он не присоединится к ней. Поэтому он налил второй бокал и как раз поднял его, чтобы осушить за ее здоровье, как в комнату ворвалась чрезвычайно взволнованная мисс Фарлоу, замерла на пороге и зловеще каркнула:
– Так!
Мисс Уичвуд от неожиданности плеснула бургундским на пеньюар. Она отставила бокал в сторону и, пытаясь вытереть пятно носовым платком, сердито сказала:
– Мария, ну как ты могла? Посмотри, что я из-за тебя наделала! Что тебе нужно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Вы же понимаете, что я не могу этого сделать, сэр! Я скажу мисс, что вы заходили, но вы не можете надеяться увидеть ее, ведь она только что встала!
– Я не только надеюсь, я просто увижу ее! – ответил мистер Карлтонн.
К счастью для Лимбери, из этого затруднительного положения его выручила спускающаяся по лестнице Джерби, которая сделала движение, похожее на книксен, и сказала:
– Вы хотите видеть мисс Эннис, сэр?
– Не только хочу, но и собираюсь это сделать! Вы – ее горничная?
– Да, сэр.
– Хорошо! Полагаю, вас зовут Джерби… Вы ведь служите у мисс Уичвуд уже много лет. Я прав?
– Я при ней с тех пор, как она покинула детскую, сэр.
– Очень хорошо! Вы должны отлично знать ее, и вы можете сказать, действительно ли ей повредит, если она увидится со мной.
– Я не думаю, что ей это повредит. Но я не могу взять на себя смелость решить, захочет ли она принять вас.
– Так спросите у нее!
Джерби окинула мистера Карлтонна бесстрастным взглядом и сказала:
– Конечно, сэр. Если вы будете так добры подождать в гостиной, я это сделаю.
Она отвернулась и торжественно направилась по ступенькам вверх, а Лимбери, оправившись от изумления, от того, что сама грозная Джерби уступила без малейшего признака неодобрения возмутительному требованию мистера Карлтонна, проводил посетителя в гостиную. Эта беспрецедентная ситуация настолько его заинтересовала, что любопытство даже не омрачал страх перед гневом сэра Джоффри, ведь теперь, если сэр Джоффри рассердится, он всегда сможет обвинить Джерби в том, что именно она проводила мистера Карлтонна в комнату хозяйки.
Мистеру Карлтонну не пришлось долго ждать в гостиной. Вскоре вошла Джерби со словами:
– Мисс Эннис будет рада принять вас, сэр. Прошу вас, пройдемте со мной.
Она поднялась по лестнице на третий этаж, затем остановилась на площадке перед дверью и сказала:
– Должна предупредить вас, сэр, что мисс Эннис еще далеко не здорова. Вы увидите, как она осунулась от перенесенной болезни, и я надеюсь, вы не будете волновать ее.
– Я тоже на это надеюсь, – последовал ответ.
Она осталась удовлетворена этим ответом, так как открыла дверь в спальню мисс Уичвуд и объявила о его приходе самым бесстрастным голосом:
– Мистер Карлтонн, мисс.
На мгновение она задержалась в дверях, потому что мисс Уичвуд ужасно разволновалась и, похоже, сама не могла понять, хочет она видеть его или нет. Она приподнялась на кушетке и с рассеянным видом сказала:
– Мистер Карлтонн? О нет, я не могу… Джерби, ты что – подшучиваешь надо мной? Он правда здесь? О, ну почему он вернулся как раз в тот момент, когда я так плохо выгляжу и еще хуже себя чувствую? Я не приму его! Он – самый отвратительный… О, что же мне делать?
– Ну, мисс, если вы хотите, чтобы я отослала его, я, конечно, постараюсь сделать это, но, судя по его виду, он, вполне вероятно, велит мне уйти с дороги, взбежит сюда по ступенькам и через мгновение уже будет стучать в вашу дверь – если он, конечно, не ворвется без стука, что меня совершенно не удивит!
Мисс Уичвуд нервно засмеялась:
– Ужасный человек! Забери эту отвратительную шаль! Если я должна принять его, я не стану делать этого, лежа на кушетке, словно я при смерти!
Поэтому, когда мистер Карлтонн вошел в комнату, он увидел, что мисс Уичвуд сидит на кушетке, шлейф ее платья уложен красивыми складками у ног, а прекрасные волосы спрятаны под кружевной чепец. Она сумела немного прийти в себя и произнесла почти спокойно:
– Добрый день. Вы должны простить меня за то, что я принимаю вас подобным образом: Джерби наверняка сказала вам, что я болела и врач мне еще не разрешил выходить из комнаты.
С этими словами она попыталась встать, но колени ее так дрожали, что ей пришлось ухватиться за ручку кушетки, чтобы не упасть. Мистер Карлтонн пересек двумя широкими шагами комнату, заключил ее в свои объятия, прижал к груди и поцеловал.
– О! – выдохнула мисс Уичвуд, делая слабую попытку оттолкнуть его. – Как вы осмелились? Отпустите меня немедленно!
– Вы упадете, если я это сделаю, – сказал он и снова поцеловал ее.
– Нет, нет, не надо! О, ужасный вы человек! Как бы я хотела никогда с вами не встречаться! – выдохнула мисс Уичвуд и, отказавшись от попыток освободиться, расслабилась в его объятиях.
Суровая Джерби усмехнулась и вышла из комнаты, убедившись, что мистер Карлтонн вполне способен справиться с мисс Уичвуд и без ее помощи.
– Не плачьте, моя драгоценная мокрая курочка! – сказал мистер Карлтонн, в третий раз целуя ее в шею за ухом – то единственное место, которое было ему доступно, поскольку ее голова лежала у него на плече.
Мисс Уичвуд тихо засмеялась сквозь слезы, показав тем самым, что чувство юмора у нее не пострадало от гриппа.
– Я не мокрая курочка!
– Вы же не думаете, что я поверю в это, если вы не прекратите плакать немедленно! – сурово сказал он.
С этими словами он поднял ее на руки, усадил обратно на кушетку и сел рядом с ней. Затем взял ее руки в свои и нежно поцеловал ладони.
– Бедная малышка! – сказал он. – Как же тяжело вам пришлось, правда?
– Да, но с вашей стороны некрасиво называть меня бедной малышкой! – ответила она, пытаясь выдержать шутливый тон. – Вы могли бы просто сказать мне, что я стала страшилищем. Зеркало уже сообщило мне об этом, и ваши слова поэтому меня нисколько не удивили.
– Ваше зеркало лжет. Я не вижу в вас никаких изменений, если не считать того, что вы бледнее, чем мне хотелось бы, и на вас надет чепец, а я никогда раньше не видел вас в чепце. – Он критически оглядел ее головной убор и заметил одобрительно: – Вам очень идет. Но мне больше нравится видеть ваши золотые кудри. Вам непременно нужно носить чепец, когда мы поженимся?
– А… мы поженимся? – спросила она.
– Ну конечно же! Вы ведь не думаете, что я предлагаю вам стать моей содержанкой, не так ли?
Она рассмеялась в ответ:
– Это меня не удивило бы, от вас можно ожидать чего угодно!
– Вас бы это не удивило? – спросил он.
Она опустила глаза под его суровым, вопрошающим взглядом и пробормотала:
– Не нужно так на меня смотреть! Я пошутила! Конечно, это меня удивило бы!
– Не смешно! Вы боитесь, что я буду неверен вам? Вы поэтому спросили: «А мы поженимся?», как будто бы у вас еще остались какие-то сомнения?
– Нет. Этого я не боюсь. В конце концов, если вы действительно измените мне, то виновата в этом буду только я, не так ли?
Суровость исчезла из его взгляда, и он улыбнулся:
– Не думаю, что найдется много людей, которые согласятся с тем, что в моих грехах нужно обвинять вас!
– Любой человек, у которого есть хоть частица здравого смысла, согласился бы со мной. Ведь если вы решите завести любовницу, то только потому, что вы устали от меня.
– О, если дело только в этом, то можно не волноваться! Но у вас ведь еще остались сомнения, не так ли?
– Только не тогда, когда вы рядом со мной, – робко ответила она. – Когда я одна, стоит только подумать обо всех трудностях – о том, какой это важный шаг, и о том, насколько против будет мой брат, – мне кажется, будто я совершаю ошибку. А потом мне приходит в голову мысль, что еще большая ошибка – не выйти за вас замуж, и в конце концов я просто сама не знаю, что же мне делать! Мистер Карлтонн, вы уверены, что вы хотите жениться на мне и… и что я – не просто очередное ваше увлечение?
– Вы ведь пытаетесь таким образом спросить у меня, будем ли мы счастливы, правда?
– Да, наверное, именно это я и имела в виду, – вздохнула она.
– Ну, я не могу ответить на этот вопрос. Как я могу быть уверен, что мы будем счастливы, если ни у одного из нас нет опыта супружеской жизни? Но я могу уверенно сказать вам: да, я хочу жениться на вас, и я также уверен, что вы не «очередное мое увлечение», – что за чертовски глупый вопрос вы мне задали! Если бы я был когда-нибудь таким бестолковым, что предлагал бы каждой из своих очередных пассий брак, я не был бы сейчас холостяком! И есть еще две вещи, в которых я совершенно уверен. Во-первых, ни одна из дам, с которыми меня связывали приятные отношения, не вызывала у меня тех чувств, которые вызываете у меня вы. И во-вторых, ничего в жизни я не хотел больше, чем хочу сейчас, – сделать вас своей, и сделать это для того, чтобы любить вас, заботиться о вас и оберегать вас. Черт возьми, Эннис, как мне убедить вас, что я люблю вас всем своим сердцем, телом и душой? – Он внезапно замолчал и резко спросил: – Что я сказал такого, что заставило вас плакать? Скажите мне!
– Ничего! Я н-не знаю, почему я заплакала. Я думаю, наверное, потому, что я так счастлива, а перед этим я чувствовала себя совершенно несчастной! – ответила она, вытирая слезы и пытаясь улыбнуться.
Мистер Карлтонн снова обнял ее.
– Вы совершенно измучены, милая моя. Черт бы побрал эту женщину за то, что она заразила вас своим гриппом! Поцелуйте меня!
– Не буду! – возразила мисс Уичвуд, смеясь сквозь слезы. – Это было бы совершенно неприлично, и, кроме того, вы не имеете права приказывать мне, словно я – одна из ваших содержанок. И я не стану мириться с вашим деспотизмом!
– Пчела! – воскликнул мистер Карлтонн и положил конец дальнейшим обвинениям, прижав свои губы к ее губам.
Ни один из ее предыдущих поклонников не осмелился даже обнять ее за талию, потому что она хоть и любила легкий флирт, но никогда и никому не давала повода подумать о более близких отношениях. Мисс Уичвуд даже пришла к выводу, что холодна от природы, ибо мысль о том, что кто-то из знакомых мужчин поцелует ее, всегда вызывала отвращение. Однажды она призналась в этом Амабел и про себя сочла ответ золовки настолько глупым и сентиментальным, что его даже не стоило принимать во внимание. Амабел тогда сказала:
– Когда ты полюбишь, дорогая, это вовсе не будет вызывать у тебя отвращения, поверь мне.
И милая глупышка Амабел оказалась права! Когда мистер Карлтонн заключил мисс Уичвуд в свои объятия и принялся столь безжалостно целовать ее, это вовсе не показалось ей отвратительным; а когда он снова сделал это, ей показалось совершенно естественным ответить на его объятия. Он почувствовал ее дрожь и еще крепче сжал ее, но тут кто-то постучал в дверь. Мисс Уичвуд вырвалась из его рук и сказала:
– Осторожнее! Это вполне может быть моя сестра или Мария!
Однако это не была ни та ни другая. В комнату вошла младшая из трех горничных, неся на подносе кувшин и стакан. Увидев мистера Карлтонна, юная девица остановилась на пороге, выпучив глаза.
– Какого дьявола вам нужно? – спросил по вполне понятным причинам раздраженный мистер Карлтонн.
– Пожалуйста, сэр, мне ничего не нужно! – пролепетала девушка, трясясь от страха. – Я не знала, что у мисс гости… Миссис Уордлоу приказала мне отнести мисс свежую ячменную воду, потому что Бетти больна!
– Ячменную воду? – с отвращением воскликнул мистер Карлтонн. – Боже мой! Ничего удивительного в твоем ужасном самочувствии нет, ведь тебя заставляют пить ячменную воду!
– Она с лимоном, сэр, – робко заметила горничная.
– Тем хуже! Заберите ее и скажите Лимбери, чтобы он прислал сюда немного бургундского. Скажите, я велел!
– Да, сэр, н-но что я скажу миссис Уордлоу, прошу прощения, сэр?
– Не нужно ничего ей говорить, Лиззи, – вмешалась мисс Уичвуд. – Просто поставь воду на стол и скажи Лимбери, чтобы послал сюда бутылку бургундского для мистера Карлтонна… А когда ее принесут, вы и будете пить, – сообщила она посетителю, как только Лиззи вышла из комнаты, – потому что я вина не хочу!
– Вам может казаться, что вы его не хотите, но на самом деле это как раз то, чего вы действительно хотите! – возразил он. – Скоро вам, дорогая, чего доброго, принесут кашу-размазню!
– О нет! – с притворной застенчивостью послушного ребенка ответила мисс Уичвуд. – Доктор Тидмарш говорит, что теперь, когда я почти выздоровела, я могу съесть немного курицы. Или кусочек отварной баранины.
– Да уж, этим нельзя не соблазниться, – саркастически улыбнулся он.
– По правде говоря, – улыбнулась она ему в ответ, – у меня совсем нет аппетита, поэтому мне совершенно все равно, что мне принесут!
– О, скорее бы вы оказались под моей крышей!
– Чтобы вы могли угрозами заставить меня съесть обед, мистер Карлтонн? Ну уж нет! – сказала она, покачав головой.
– Если вы не перестанете называть меня «мистер Карлтонн», моя девочка, то очень скоро мы с вами опять поссоримся!
– О, как страшно! Слушаюсь и повинуюсь… Оливер! Это ужасно, если мы поссоримся!
Он улыбнулся и поднес к губам ее руку:
– Действительно это было бы ужасно! И главное, раньше ведь никогда такого не было!
– Чем целовать мою руку, – сурово сказала мисс Уичвуд, – лучше бы вы пообещали мне, что больше никогда не будете со мной ссориться! Но поскольку с самого момента нашего знакомства я поняла, что у вас нет ни малейшего представления о том, как следует вести себя, я полагаю, что просто смешно ожидать от вас чего-то подобного!
– Очень смешно! Я никогда не даю обещаний, которых не могу выполнить!
– Ужасный человек!
– Разве я был бы менее ужасен, – улыбнулся он, – если бы расточал лживые обещания? Конечно, мы будем ссориться, потому что у меня сварливый характер и вы, слава богу, не из тех безропотных женщин, которые одобряют все, что говорят мужчины! Кстати, это напомнило мне о том, что я нашел решение проблемы, что делать с Люсиллой, и я ожидаю, что вы одобрите его!
– Но, когда мы поженимся, она, естественно, будет жить с нами!
– О нет, не будет! – возразил мистер Карлтонн. – Если вы, любимая, думаете, что я собираюсь смирно стоять в сторонке, наблюдая, как моя невеста посвящает все свое время племяннице, то можете выбросить эту идиотскую мысль из головы! Задумайтесь на минуточку! Неужели вы действительно хотите включить третьего человека – да еще такого, которого нужно повсюду сопровождать, – в нашу семью? Если вы этого хотите, то я не желаю. Мне нужна жена, а не дуэнья для моей племянницы! – Он снова взял ее руки в свои и сжал их, пытаясь убедить ее. – Мне нужна подруга, Эннис! Женщина, которая, предложи я ей отправиться в Париж, могла бы ответить: «Знаешь, милый, что-то не хочется», а не говорила бы: «Но как же я оставлю Люсиллу?» Понимаете, что я имею в виду?
– Конечно, дорогой, конечно, понимаю! Я не хочу включать в нашу семью третьего человека, и я должна признаться, что, хоть я и полюбила Люсиллу, присматривать за ней оказалось гораздо труднее, чем я поначалу себе представляла. Но было бы как-то бесчеловечно отослать ее жить к другим людям – не потому, что она в чем-то провинилась, а только потому, что мы не хотим возиться с ней! Если бы она знала и любила какую-нибудь из тетушек или кузин с отцовской стороны, все было бы совсем по-другому, а то из-за этой злосчастной тетки единственные друзья, которые есть у Люсиллы, – это те, что появились у нее здесь, в Бате!
– Именно! Что вы скажете, если мы отдадим ее на попечение миссис Стинчкоумб, до тех пор пока не придет время выходить в свет?
Мисс Уичвуд вздрогнула.
– Оливер! Конечно, это как раз то, что надо для нее, и она, безусловно будет в восторге, я уверена. Но захочет ли миссис Стинчкоумб взять ее?
– С удовольствием! По правде говоря, я уже договорился с ней об этом сегодня утром! Именно миссис Стинчкоумб сказала мне, что вы заболели и… О господи, что это?
Робкий стук в дверь возвестил всего лишь о повторном появлении Лиззи, вошедшей в комнату с серебряным подносом, на котором стояли графин, два бокала из фамильного уотерфордского набора и сухарница с серебряной крышкой. Мистер Карлтонн, увидев, что графин вот-вот соскользнет с подноса, быстро поднялся и подхватил поднос со словами:
– Хорошая девочка! Ну, беги!
– Да, сэр! Спасибо, сэр! – ответила Лиззи, выбежав из комнаты, словно вырвалась из клетки с тиграми.
Мисс Уичвуд, глядя на свои любимые уотер-фордские бокалы, сказала:
– Что это нашло на Лимбери, что он послал сюда мои лучшие бокалы? Я пользуюсь ими только для приемов? Должно быть, вы испугали его до полусмерти, так же как и бедняжку Лиззи!
– Ничего подобного! – отозвался мистер Карлтонн, наливая вино в хрустальный бокал. – Лимбери просто действует сообразно случаю. Хороший дворецкий всегда в курсе дела! Ну вот, любимая, посмотрим, поможет ли вам мое лекарство!
Мисс Уичвуд взяла у него стакан, но отказалась выпить, если он не присоединится к ней. Поэтому он налил второй бокал и как раз поднял его, чтобы осушить за ее здоровье, как в комнату ворвалась чрезвычайно взволнованная мисс Фарлоу, замерла на пороге и зловеще каркнула:
– Так!
Мисс Уичвуд от неожиданности плеснула бургундским на пеньюар. Она отставила бокал в сторону и, пытаясь вытереть пятно носовым платком, сердито сказала:
– Мария, ну как ты могла? Посмотри, что я из-за тебя наделала! Что тебе нужно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32