– Тогда я нахожу этого вашего английского майора довольно странным, – энергично отпарировал дядя Анри. – Если бы я не был благодарен ему за то, что он сделал для Феликса, я выдворил бы его и его волосатого слугу из дому.– Нет, вы не должны так думать, – сказала Ровена, сжимая его руку и прижимая ее к себе. – У вас слишком доброе сердце, и я думаю, вы заботитесь о его брате не потому, что обязаны Квину.Дядя Анри почувствовал досаду. На время он совершенно забыл о тяжелораненом Джейми.– Ну, Жюсси, как он? – поинтересовался он, когда они вошли в кабинет.Он увидел, что лицо его дочери распухло, и его сердце охватил внезапный страх. Он внимательно взглянул на лежащего без сознания человека, но, к своему удивлению, не заметил никаких изменений в его состоянии. Почему же тогда Жюсси...– О, папа! – прошептала Жюстина с убитым видом. – Я думаю, он умирает, – и она бросилась из комнаты, закрыв лицо руками и рыдая так, словно ее сердце было разбито.– В таком случае, – прошептал ее отец, – похоже, я ничего не понимаю!Между тем в голубой с позолотой гостиной Исмаил рассказывал Тарквину о своей встрече с Луисом Аронки, которому майор велел передать письмо.– Он очень сожалел, что не сможет вас увидеть, – говорил Исмаил, – но его ждут в Вене через шесть дней. Дон Педро Лабрадор сильно нуждается в некоторых документах, которые есть у Луиса.Дон Педро Гомес Лабрадор был испанским представителем на Венском конгрессе, а Луис Аронки как член тайного союза басков являлся одним из курьеров, ответственных за депеши между ним и королевским дворцом в Мадриде. Проезжая через Париж, он узнал, что Тарквин здесь, и послал ему записку с предложением встретиться.– Жаль, что я не смог увидеться с ним тоже, – пробормотал Тарквин. – Было бы интересно узнать, как относятся баски к бонапартистской агитации.– Думаю, они твердо стоят за то, чтобы существующий режим пал, – заметил Исмаил. – В этом вопросе чувства Аронки не изменились.– Да, полагаю, что так оно и есть.– А ваш брат? – мягко спросил Исмаил. – Как он?Тарквин изменился в лице.– Неважно, – сказал он, хромая к окну. – У него прострелены легкие. Доктор придет утром.– В конце концов Аронки увидит, что депеши вашего брата отправлены в Вену. Девушка сделала все, чтобы они пошли по надежному каналу. Она сказала, что ваш брат очень волновался о них.Тарквин резко обернулся.– Какая девушка?Краска залила щеки Исмаила.– Это не имеет значения. Я сказал, не думая.– А, вот оно что. А я думаю, ты имел в виду мисс де Бернар?Великан пожал плечами.– Это неважно. Да, я недолго виделся с ней сегодня ночью.– Ах! Хотел бы я знать, как ты узнал, где меня найти? Где ты видел ее?Исмаил нахмурился.– Если вам надо знать, в клубе Сюлли. Наступила тишина.– У Сюлли? – повторил наконец Тарквин притворно холодным тоном. – В клубе, известном почти каждому шпиону в Европе?! Где убийства совершаются проще и чаще, чем в любом другом месте Парижа, включая Булонский лес?Брови Исмаила поползли вверх.– Ты не знал об этом? Я начинаю думать, что и я ни черта не знаю о том, что произошло за эти несколько часов, – медленно сказал Тарквин.Он шагнул к двери: на его лице было выражение, которое Исмаил хорошо знал. Нахмурившись, патан быстро пошел за ним. Майор Йорк был усталым и огорченным. Это не предвещало ничего хорошего – теперь он мог выйти из себя по любому поводу.На пороге они почти столкнулись с Ровеной, которая несла очередной поднос из кухни. Ее глаза вопросительно метнулись с лица Квина на лицо Исмаила, и она мгновенно догадалась о размолвке между ними. Патан едва заметно отрицательно покачал головой.– Пойдемте, – живо произнесла Ровена, – я принесла вам кое-что поесть.Тарквин не пошевелился, чтобы поблагодарить ее.– Я только что рассказал майору, что мы встречались сегодня ночью в Клиши, – осторожно произнес Исмаил.– Да, – сказала Ровена, отставляя поднос. – Джейми попросил меня поехать туда. Он был в страшном волнении по поводу каких-то документов, которые он собирался передать до того, как началась эта перестрелка в кафе «Париж». Я дала слово, что помогу ему переправить их лорду Каслри в Вену.– О Аллах, – подумал Исмаил с завистливым восхищением, – она показывает, что не боится класть голову в пасть льва.– Вы не поверите, кого я увидела там, – безмятежно продолжала Ровена, разворачивая салфетку. – У Сюлли, я имею в виду. Луиса Аронки, сапожника из Сан-Себастьяна! Но, возможно, вы уже знаете об этом, Квин. Я уверена, Исмаил все рассказал вам. Во всяком случае он был так добр, что предложил встретиться с этим человеком в месте, о котором говорил Джейми. Месье Арчамбальт. Вы слышали это имя раньше?– Да, слышал.Обратив внимание на тон, с каким были сказаны эти слова, Ровена взглянула на Квина, – затем быстро отвела глаза. Исмаил увидел, как задрожали ее руки, когда она раскладывала на тарелке ломтики хлеба с сыром.– Джозеф Арчамбальт – капитан, прослуживший несколько лет в наполеоновской императорской гвардии, – отчетливо произнес Квин. –В течение последних недель он был ответственным за доставку в наше посольство сведений об именах бонапартистов, известных своей активной агитацией во французской армии. Он был ценным осведомителем, несмотря на то что преследовал свои собственные интересы. И он опасный человек для тех, кто имеет с ним дело. Несколько французов и один или два наших агента, которые встречались с ним, таинственным образом исчезли или были открыто убиты за несколько месяцев. Он на подозрении даже у французской полиции.Тарквин подошел ближе, и Ровена тяжело сглотнула.– Вы сердитесь на меня, Квин? – спросила она мягко.– Сержусь? – повторил он. – Какого дьявола я должен сердиться? Я испытал облегчение, потому что мне наконец решили объяснить, что за чертовщина здесь происходит. Хотя, признаюсь, я никогда не подозревал и половины того, что негласно делал ваш дядя, кажущийся таким безобидным, да и вы сами, с вашей невероятной подпольной активностью. А я-то полагал, что хорошо все знаю!– Квин!– А Джейми! Что, черт побери, я должен думать о моем брате? Он не только никогда не служил в прусской кавалерии, но и, как мне сказали, шпионил за британским посольством – это как раз в то время, когда я начал работать там. Вы знали все, не так ли? И когда он был еще жив-здоров, вы знали, но не могли довериться мне и все рассказать. Почему Ровена? Можете вы объяснить мне, почему?Последнее слово было произнесено им с выражением такой ярости, что Ровена отпрянула назад.– Саиб... – начал было ординарец.– Тихо, Исмаил! – Квин резко отодвинулся от Ровены, рот его побелел, а глаза стали такими темными, что, казалось, вот-вот прожгут ее насквозь.– Полагаю, что тем человеком, с которым вы встречались на площади Согласия в ту ночь, был Джейми? И в Тюильри, когда стреляли в Веллингтона? Возможно, мне должно было бы быть приятно, что вы не завели романа за моей спиной, как я сначала подумал. Но все, чего я хочу – это знать, почему вы думали, что должны держать присутствие Джейми в тайне от меня? Почему ни один из вас не счел возможным удостоить меня своим доверием? Может, если вы расскажете мне, он не умрет сейчас там, наверху. Может, я сумею предотвратить это!Он резко отвернулся от Ровены, которая в отчаянии перевела взгляд на Исмаила.– Саиб, – опять попытался вступить патан.– Молчи, Исмаил! Я думал, что могу полагаться на тебя во всем, теперь я вижу, что ошибся. И вы, Ровена! – Тарквин в гневе обошел вокруг нее. – Не могу поверить, что вы в самом деле настолько глупы, чтобы отправиться в Клиши, и что ты, Исмаил, позволил ей встретиться с Луисом! Вы что, потеряли рассудок?– Я... я только пыталась помочь.– Вмешиваясь снова? – в голосе Квина больше не было злости, вдруг он стал спокойным и мрачным – финал оказался более холодным, без каких-либо проявлений ярости. – Я устал говорить об этом, Ровена. И считаю, что мы никогда не должны больше видеть друг друга после сегодняшней ночи.Быстрыми шагами Квин решительно покинул комнату, оставив после себя оглушительную тишину.Некоторое время никто не двигался. Затем деревянной походкой Ровена приблизилась к столу.– Идите сюда, Исмаил, – неуверенно произнесла она. – Я знаю, вы голодны. Съешьте что-нибудь.– Благодарю, мэм-саиб, – начал Исмаил, но его слова потонули в звуке разбитого фарфора. Оглянувшись, он увидел, что кофейник выскользнул из рук Ровены и разбился о край стола. Исмаил бросился помочь ей, но она схватилась за голову, и он молча наблюдал, как она собрала осколки и быстро вынесла их из комнаты. Глава 18 Длинная аллея смоковниц, ведущая в Шартро, золотилась под лучами полуденного солнца. Ноябрь в здешних краях обычно был месяцем туманов и холодных утренников, но в этом году осень запаздывала. На склонах холмов уже сняли последний урожай с виноградников. Розы в саду еще цвели, хотя их лепестки на кончиках побурели, и каждый новый порыв ветра разносил их через дорожку.Цветы лета – величавые лилии, стройные дельфиниумы, пышные английские маргаритки – теперь отцвели, уступив место крупным, тяжелым бронзовым и желтым астрам, которые горели вдоль дорожек и садовых скамеек. Длинные ряды их с обеих сторон украшали главные двери дома, и Тереза Прудон, останавливаясь на широких ступенях, срывала цветок и вставляла его в корсаж своего рабочего платья. Она была хорошенькой девушкой, с тонкой фигуркой, выразительным личиком и острым язычком: ее синие глаза светились умом, сообразительностью и энергией юности. Бывало, ее дерзкие реплики раздражали домоуправительницу Агнесу Штольц, но Тереза была хорошей работницей, все делала так, как требовалось, и по этой причине фрау Штольц не часто призывала ее к дисциплине.– Ах, но фрау Штольц сильно рассердилась бы, если бы могла видеть меня сейчас, – подумала Тереза, всматриваясь в безлюдную аллею. Бабочки-капустницы порхали вдоль травянистого бордюра, издали доносилось мычание скота. В остальном царила полная безмятежная тишина, которая бывает только в деревне, и Терезе хотелось, чтобы она как можно дольше не нарушалась ни цокающими копытами, ни грохочущими колесами.Сегодня ожидали приезда из Парижа Карно.В течение нескольких дней Тереза и новая девушка Мари убирали дом в ожидании их прибытия, вытирали пыль с мебели, чистили столовое серебро, канделябры, фарфоровые и стеклянные безделушки, украшавшие каминную полку, а также доспехи и оружие в комнатах нижнего этажа. Теперь наконец все было готово. В каждой комнате стояли срезанные цветы, кладовая и кухня были полны провизии и свежих товаров.Тереза сама подготовила спальни: с синими васильками для мадемуазель де Вернар, большие апартаменты для мадам Карно – месье Карно пока остался в Париже, и прекрасная комната для гостя, английского офицера по фамилии Йорк. Вдовий дом был также приготовлен в ужасной спешке: держали пари, что только что вышедшая замуж Жюстина Карно приедет сюда пожить со своим мужем. Месье Симон уже забился в свою старую комнату в главном доме в ожидании событий.Тереза чувствовала легкую дрожь возбуждения. Выло трудно поверить, что мадемуазель Жюсси вышла замуж, да еще и за англичанина! Хотя грустно было узнать, что ее муж тяжело болен и нет надежды на выздоровление. В письме из Парижа говорилось только, что он ранен в стычке с проклятыми бонапартистами. Месье Симон громко прочитал об этом вслух. В общем, семья решила, что мужу Жюстины лучше уехать из города.У Терезы защемило сердце. Бедная мадемуазель Жюстина! Как ужасно выйти замуж и, может быть, стать вдовой через месяц!Тереза собиралась выйти замуж в конце будущего лета, если она правильно все рассчитает. Не так давно она начала шить свадебное платье в ожидании этого события и почти каждую ночь при свете свечи у постели составляла все увеличивающийся список гостей. В самом деле все было уже спланировано, за исключением такой незначительной мелочи, как жених. Она еще не сказала месье Симону, что остановила свой выбор на нем.– Он полагает, что я просто одинокая девушка, слишком молодая и бедная для него, – думала Тереза, взбегая и спускаясь по ступенькам. – Но мне почти столько же лет, как и мадемуазель Жюсси, и моя семья почти такая же состоятельная, как и его.Действительно, до начала террора Прудоны принадлежали к аристократии, о чем мать Терезы никогда не позволяла забывать своей дочери. Прадед Терезы был маркиз де Тоичпоп, который доблестно погиб на гильотине, а отец – известным марсельским купцом, который перевез семью в Швейцарию, когда началась революция. Несколько лет спустя он опять вернулся во Францию и восстановил свои прежние связи.– Я не бедная добыча, – подумала Тереза, уперев руки в узкие мальчишеские бедра и расхаживая вверх и вниз по ступенькам. – Вряд ли месье Симон мог бы сделать выбор лучше.Казалось, кто-то пронюхал о ее намерениях, потому что хихикающая внизу под лестницей служанка Мари осмелилась предложить подходящих невест для их хозяина: великовозрастных сестер Гие – лучше Анетту, которая не то чтобы уродлива, просто очень некрасива: или беззубую племянницу барона Отарда: или, прости Господи, ту язвительную интриганку Жанетт Клюзо, дочь бондаря из Шартро-сюр-Шаранта, которой очень хотелось занять в доме место горничной, до того как Тереза не поняла ее намерений и не прогнала ее половой щеткой.– Все они зарятся только на его богатство, – презрительно подумала Тереза. – И теперь, когда у него снова есть деньги, они вдруг воспылали к нему высокими чувствами.– Ах, и вы здесь, Тереза!Девушка быстро обернулась, но это была не фрау Штольц, пришедшая бранить ее на своем грубом прусском языке за пренебрежение своими обязанностями.Это был сам появившийся из сада месье Симон, который, увидев Терезу, подмигнул ей.– Ожидаете карету на всякий случай?– О нет, месье!Тереза схватила метлу, прислоненную к двери.– Я здесь подметаю, – и стала энергично мести каменную дорожку.Краем глаза она наблюдала, как Симон подошел к скамейке и сел, вытянув длинные ноги. Он, казалось, забыл о ней. Она знала, что должна сохранять терпение и что он в конце концов будет видеть только ее, но все же ее руки горели от желания разломать эту самую метлу об его ничего не подозревающую голову.– Тереза!Она остановилась, подняв голову и повернув шею, и увидела фрау Штольц, смотрящую на нее из окна второго этажа.– Да, мадам?– Мне кажется, у одной из собак влажный коврик. Немедленно зайди сюда и вынеси его!– Да, мадам!Черт, черт, черт! Как она могла это упустить!– Едут! – вдруг воскликнул Симон, вставая со скамейки.Тереза быстро повернулась, чтобы увидеть их.Да! Это были они. Пыльный экипаж, нагруженный сундуками и коробками, ехал по залитой солнцем аллее. Двое верховых сопровождали его, замедляя бег лошадей, в то время как Симон торопился им навстречу. Тереза оставила свою метлу и, забыв обо всем, наблюдала, как останавливается вырвавшаяся вперед лошадь и как сидевшая в седле девушка, спрыгнув вниз, обнимает Симона. Огненно-рыжие волосы, освобожденные из-под высокой шляпы, рассыпались по ее плечам, и Тереза успокоилась. Это всего лишь мадемуазель Ровена, сестра месье Симона.Тереза была принята на работу едва ли не за неделю до того, как мадемуазель де Бернар, ее кузина и тетя отправились в Париж, но она сразу решила за это время, что любит свою молодую хозяйку. И в этом не было ничего удивительного. Мадемуазель де Бернар говорила то, что думала, поступала по справедливости, и, хотя смерть кузена Феликса опечалила ее, в Ровене была какая-то сила, которая поразила отзывчивую струну в сердце горничной.– Она выглядит очень усталой, – подумала Тереза, – и тем не менее прекрасна.Ровена была в светло-синей амазонке, прекрасно сидевшей на ее тонкой фигуре и необыкновенно шедшей к цвету ее волос, которые, казалось, излучали золотой свет. Тереза глубоко вздохнула, ее юное сердце наполнилось романтической тоской. О, как чудесно выглядеть такой тонкой, изящной и очаровательно-растрепанной после долгого путешествия верхом!– Добро пожаловать обратно в Шартро, майор Йорк, – услышала она слова Симона, дружески протягивающего руку спешившемуся с другой лошади мужчине.– Квин, – уточнил он. – Мы теперь родственники благодаря браку вашей кузины и моего брата, – продолжил он на превосходном французском.У Терезы перехватило дыхание – настолько понравился ей этот мужчина. Он был высокого роста, на целую голову выше Симона и также очень мужественным.– Комната Джейми готова? – спросила Ровена, обращаясь к своему брату.– Несколько дней назад. И скоро должен быть доктор, – голос Симона смягчился. – Как он, Ровена?– Боюсь, что не очень хорошо.На мгновение глаза Ровены де Бернар печально остановились на лице майора Йорка, и Тереза, заинтересовавшись, подняла голову.Но англичанин, даже не взглянул на Ровену, а вместо этого стал снимать перчатки и пошел, разговаривал с Симоном, а мадемуазель де Бернар отвернулась, как будто его не существовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49