– Это деловое письмо, – отчетливо произнес он. – Вас это не касается. И больше не задавайте мне подобных вопросов.
Ферн слишком резко поставила чашку, и неглазурованное донышко оцарапало блюдце. Колин не ждал ее ответа и, сдвинув брови, уже смотрел в окно. Письмо явно испортило ему настроение. Она до сих пор не видела мужа в дурном расположении духа и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Раньше она не обладала даром предвидения, но сейчас у нее возникло чувство, что письмо, которое он сунул в карман, имеет крайне важное значение для их будущего.
Когда они шли вдоль пляжа, Колин не сводил глаз с жены – своей жены, – следя, чтобы она не поскользнулась на круглой гальке в туфлях на высоких каблуках.
«Будь проклято это письмо, – с мрачной решимостью подумал он. И добавил: – Будь прокляты все письма». Его адвокат проявляет удивительную беспомощность в расследовании дел, касающихся Рексмер-Мэнора, которые, похоже, находятся в полнейшем беспорядке. Теперь мистер Барнс пытается убедить его, что ему лучше всего поговорить с отцом. Но в день совершеннолетия Колин стал владельцем старейшего поместья семьи, адвокат имел в своем распоряжении все документы, относящиеся к делу. Не было никаких оснований беспокоить виконта, если даже у Колина возникли подозрения насчет растраты и плохого управления. Судя по всему, дела в поместье требуют его личного внимания. Он до сих пор ни разу не был в Рексмере, а если учесть, с каким неудовольствием мать говорила об этом месте, он вообще не испытывал ни малейшего желания туда ехать. Но Колин знал свой долг, и он выполнит его, как всегда.
Ферн вдруг споткнулась о камень, и он ловко поддержал ее за локоть. Она почему-то отпрянула, но потом, овладев собой, опять шагнула к нему.
В поезде Ферн постоянно капризничала, и он уже с неудовольствием стал думать; что ошибся, выбрав ее в жены. Во время его короткого ухаживания она выглядела такой спокойной, нетребовательной, такой красивой, пухленькой, обыкновенной. Колин больше представлял ее не в своих объятиях, а сидящей во главе стола или у стены бального зала, и эта маленькая картина приносила ему удовлетворение. Но теперь… он уже не мог сказать, какая она.
«Нервничает, – успокоил он себя. – Просто нервничает».
По неуверенной просьбе Ферн они покинули обсаженную кустарником прогулочную аллею и подошли к воде. День оставался, каким и начался, жарким, почти безоблачным. Бледное июньское солнце обесцвечивало серую, желтоватую и коричневую гальку берега, растянувшегося перед ними, как пестрая лента между белым камнем набережной и морем. Вокруг бродили кучки туристов, вышедших перед ужином на прогулку.
– Посмотрите, чайки! – вдруг воскликнула Ферн.
Множество птиц с резкими криками кружило в воздухе, десятки ходили по берегу между ногами и юбками прохожих, молниеносно подхватывая клювами остатки еды.
Колин с неприязнью взглянул на них.
– Чайки есть и на Темзе, – напомнил он ей.
– Да. Но там они грязные, закопченные, как голуби. Эти другие. Они почти благородные, если такое слово применимо к чайке.
Ферн повернулась к нему, и он увидел ее напряженное лицо, когда она произнесла свою маленькую речь, имитируя веселую болтовню.
По крайней мере она пытается. Смягчаясь, Колин посмотрел на кружащиеся против солнца крикливые силуэты.
– Да, они менее неопрятные.
Он не добавил, что считает их больше зловещими, чем благородными. Чайки – зловещие? Он тут же укорил себя за безрассудство, позволив личной озабоченности повлиять на свое видение жизни.
Колин посмотрел на жену, и она вдруг покраснела, глядя в землю перед собой, поля шляпы скрывали ее взгляд, как шоры.
Краснеющая невеста… Избитая фраза раздосадовала его, и Колин подавил желание нахмуриться. Что с ним не в порядке? Почему он так недоволен, когда Ферн ведет себя согласно его ожиданиям? Если он не может даже взглянуть на нее без растущего беспокойства, то его брак станет очень утомительным.
– Когда вы в первый раз меня заметили?
Вопрос оторвал его от размышлений. Теперь, несмотря на румянец и смущение, Ферн твердо смотрела на него. Один каштановый локон выбился из-под шляпы, и Колин отвел его в сторону, чтобы увидеть лицо жены. Та еще больше покраснела, но взгляд не отвела.
– Не знаю, – честно признался Колин, сам того не желая.
Они с Ферн были знакомы с детства, она всегда находилась где-то на заднем плане его жизни. То же самое он мог сказать о двух сестрах Ферн и о близняшках Мэри и Элизабет Гамильтон. Почему ее? И когда? В этом сезоне несколько девушек выглядели подходящими на роль его жены – и они были виконтессы, – но Колин выбрал Ферн, и этот выбор казался ему самым удобным.
– Вы должны сказать мне… – На розовых губах Ферн мелькнула улыбка. – Ведь мы женаты, а мужья и жены не имеют друг от друга секретов.
Колин почувствовал укол чего-то – вины? недоверия?
– Вы совершенно правы. Должно быть, это случилось, когда вы, леди Элизабет и леди Мэри влезли на яблоню в саду Рашуэртов и там застряли.
– О! – расстроенно воскликнула Ферн. – Я могла бы счастливо прожить жизнь, не вспоминая об этом. Я очень старалась быть предприимчивой, как близняшки…
– Но это не в вашем характере. Я знаю.
– И тогда ваши ужасные братья начали кидать в меня комья грязи…
– А я пришел вам на помощь, – закончил Колин.
Она бросила на него скептический взгляд, ее первая естественная реакция со времени их свадьбы.
– Ничего подобного!
Колина позабавила столь нехарактерная для нее горячность.
– Я позвал садовника, разве это не то же самое?
Чувства маленького мальчика теперь казались такими далекими взрослому Колину, если то, что он тогда испытывал, вообще можно назвать чувствами. Он помнил, как был раздражен недостойным поведением своих братьев, и уверен, что ответственность за их выходку ляжет на него, старшего. А что касается Ферн, то он помнил только досаду, что она позволила себе оказаться в таком глупом положении.
Ферн хихикнула.
– Наверное, я должна, пусть и немного запоздало, поблагодарить вас за это. Мой рыцарь в блестящих доспехах спас меня от разорванного платья и следов грязи на нем. – Она умолкла, выражение ее лица опять стало нерешительным. – Я все-таки не верю, что вы тогда заметили меня.
Колин поджал губы. Какой ответ ее удовлетворит?
– Ферн, боюсь, я не могу сказать вам то, что вы хотите услышать, потому что и сам этого не знаю. – Его ледяной тон, видимо, подействовал на нее.
– О, прошу извинить меня за самонадеянность. Я не должна была затруднять вас.
Колин вдруг устал от прогулки по берегу, устал от разговора, устал от нее. Он повернул к аллее, схватив ее за локоть, прежде чем она успела отпрянуть, и свободной рукой махнул наемному экипажу.
– Я голоден. Давайте поедем ужинать.
Ферн бросила на него странный, непонятный взгляд, и на миг он подумал, что она собирается возразить. Но лицо у нее прояснилось, и она согласно кивнула:
– Давайте.
Когда экипаж остановился перед ними, Колин помог сесть жене, потом устроился сам. Несмотря на красоту Ферн, он не ждал от вечера ничего хорошего.
Глава 2
За ужином Колин слишком много выпил, расстроенно думала Ферн. Конечно, пьяным он не был, ни один джентльмен не позволит себе напиться в присутствии дамы. Но голос у него был более громким, чем обычно, движения более размашистыми, а Ферн уже не впервые находилась в обществе мужчин и понимала, что это означает.
Тут была ее вина. Чувство вины душило Ферн, как густое облако дыма, и она, увы, совсем не грациозно прошла через гостиную в спальню. Она явно испортила их прогулку, хотя не понимала, каким образом. Поэтому, когда они вышли из экипажа у дома на Клифтон-Террас, она все еще чувствовала себя глупой, неловкой и… странно раздраженной, что лишь усугубляло ее неловкость. В результате, пока Ферн знакомилась с домоправительницей и тремя служанками, те с искренней жалостью смотрели на нее и говорили очень медленно, словно она была слабоумной. Ужин доставили из «Гранд-отеля» и подали в большой столовой, после чего молодожены остались наедине, если не считать единственную служанку, отчего Ферн сделалась еще более косноязычной.
Когда подали жаркое, она даже назвала Колина «мистер Редклифф», и не в шутку, а как на первой стадии его ухаживания. После этого вечер постепенно растворился в долгом молчании, которое лишь подчеркивалось ее глупыми высказываниями насчет их жилища, погоды, блюд и его короткими ответами. Ферн смотрела, как он бокал за бокалом пил вино, ощущая его близость и свою несостоятельность. Колин был наследником виконта, ему требуется совершенная хозяйка, женщина, способная в любой ситуации вести себя с изяществом и очарованием. До сегодняшнего вечера Ферн думала, что она и есть такая женщина. Но теперь уже не знала, какая она.
Оранжевый свет газовых ламп мягко освещал спальню, зеленый шелк стеганого одеяла и восточные обои блестели, как яйцо Фаберже. Поскольку ни камердинера мужа, приехавшего раньше, ни ее местной служанки видно не было, Ферн механически потянулась к шнурку звонка, но большая теплая рука, сжавшая запястье, остановила ее на полпути.
– Сегодня вечером прислуга нам больше не понадобится. – В голосе Колина слышалось удовольствие, от которого у нее побежали мурашки по спине.
Ферн повернулась. Она слишком остро воспринимала его пальцы на своем запястье, его близость, то, с каким выражением он смотрел на нее. Ферн не могла разгадать смысл его взгляда, но он вызвал у нее внутри жар, потом приступ тошноты, а потом еще нечто покалывающее, непонятное. Жар пополз вверх, и она с внезапным унижением осознала, что снова краснеет.
– Извините. Я не думала… не собиралась… – Поняв, что лепечет что-то невразумительное, Ферн сделала глубокий вдох. – Да, вы были совершенно правы, когда остановили меня, мистер Редклифф… то есть Колин. – Назвать его по имени оказалось не так легко, как полагалось бы жене. – Я сначала не посоветовалась с вами и прошу меня простить.
Колин скривил губы в чуть заметной улыбке, и она уловила в его дыхании запах послеобеденного портвейна.
– Вы полагаете, что именно так и должна поступать хорошая жена? Советоваться с мужем по поводу каждой мелочи?
– Да… я полагаю, нет, разумеется, нет.
Ферн разозлилась на свое косноязычие, но улыбка Колина стала шире. Без сомнения, его забавляла глупость жены, подумала она с горечью, до сих пор ей не знакомой. Впрочем, как и любое другое выражение лица, эта улыбка не отражала истинных чувств. Ферн лишь однажды, когда он читал в экипаже то письмо, заметила след чего-то бесспорно настоящего. Подавив вспышку понимания, она заставила себя объясниться.
– Но поскольку вас это явно заботит, я решила, что в таком случае должна была спросить…
– Mon ange, моя голубка, это же наша брачная ночь. В его словах был оттенок едва различимого удовольствия, но сочувственного или насмешливого, она не могла бы сказать. Рукой, сжимавшей ее запястье, он притянул Ферн к себе, а свободной рукой обнял за шею. Даже несмотря на легкость его прикосновения, она почувствовала, что не сможет освободиться, если он сам ее не отпустит.
– Вы знаете, что означает брачная ночь?
Ей инстинктивно хотелось вырваться, опустить глаза, но Ферн заставила себя встретить его взгляд. Он слегка коснулся ее шеи большим пальцем, и она вздрогнула, осознав, как близко они находятся друг к другу.
– Конечно. – Ферн порадовало, что голос у нее спокойный, хотя он не соответствовал ее душевному состоянию. – Мы ляжем вместе в постель.
И более того. Она слышала, что рассказывали шепотом близняшки Гамильтон и туманные намеки старшей сестры Фейт. Будут также поцелуи, нечто еще, о чем Ферн даже стеснялась расспрашивать, нечто, заставлявшее краснеть и бормотать невозмутимую Фейт, отчего близняшки хохотали, обмениваясь многозначительными взглядами. «Доверься мужу», – сказала наконец сестра, именно это и должна теперь сделать Ферн.
Но ему не так легко довериться, как считала Фейт. В глазах Колина был огонь, но за этим огнем скрывался холодный рассудок, а не теплая нежность. Хотя его руки были надежными, сильными, они ей напоминали капкан. Может, это и вероломство, но Ферн сомневалась, что хочет положиться на своего мужа. Он, как всегда, был истинным джентльменом, абсолютно сдержанным, полностью владеющим собой и – в данный момент – ею тоже.
Идеальный муж. Так почему она боится его?
Лицо Колина заполнило ее поле зрения, и Ферн вдруг поняла, что это не иллюзия. Он наклонился к ней, чтобы поцеловать.
Внутри опять вспыхнул жар, мгновенно распространившийся по телу, и Ферн не задумываясь отпрянула.
Но Колин держал крепко. Не успела Ферн опомниться, как он приподнял ее и в следующий момент поцеловал. Она замерла от удивления. Ничего подобного она до сих пор не испытывала, даже представить себе не могла. Тот сдержанный официальный поцелуй в гостиной ее родителей, когда она приняла его предложение, заставил ее покраснеть и вызвал легкую дрожь счастья, но этот… был искрой для разжигания костра.
Ферн никогда бы не подумала, что мужской рот может быть таким горячим. Крепко прижав ее к себе, Колин снова поцеловал ее, теперь уже настойчивее. Под своей рукой, оказавшейся между ними, она чувствовала его грудь, жар его тела, который вытягивал из нее силу, пока ноги у Ферн не стали ватными и мысли в голове не смешались. Внезапный приступ страха утонул в ощущениях. Его язык был у нее во рту, и она пробовала теплый пряный вкус портвейна, чувствовала, что уступает его объятиям, тает рядом с его горячим телом…
И вдруг, будто проснувшись, Ферн мгновенно пришла в себя, резко отпрянула и вырвалась из его объятий. Она слегка вздрогнула, увидев бесстрастное выражение на его лице. Казалось, ничто из того, что испытывала она, абсолютно не трогало Колина.
– Что-то неправильно? – спросил он, как будто приглашал ее на танец.
– Да. Нет. Я не знаю, – в полном замешательстве ответила Ферн. – Это кажется неправильным. Все это кажется неправильным.
Колин закрыл ей рот пальцем, и даже это легкое прикосновение, к еще большему стыду Ферн, вызвало у нее мурашки.
– Все именно так, как и должно быть, mon ange. He бойтесь. Вы поступаете очень хорошо.
Его легкомысленные слова заставили Ферн взбунтоваться, но, прежде чем она успела выказать непослушание, Колин шагнул вперед, прижав ее к стене и лишив возможности сбежать. Она почти задохнулась, когда он положил ладонь ей на затылок. Нет, он только прислонился к ней лбом и пристально смотрел ей в глаза. Она могла с уверенностью сказать, что Колин знал, каким трепетным ожиданием наполнило ее это прикосновение. Однако в его глазах невозможно было ничего прочесть.
– Вы поступаете хорошо, – прошептал он. – Тут все правильно.
Он снова ее поцеловал, его руки скользили по ряду перламутровых пуговиц, расстегнули одну под атласным поясом, где корсаж встречался с юбкой.
Ферн замерла. Следует ли ему делать это? Возражения казались бы слишком нелепыми. Раз им предстоит лежать в одной постели, не могли же они провести следующие лет сорок танцуя вокруг, чтобы не соприкоснуться голыми телами. Кроме того, Колин джентльмен и не стал бы делать ничего предосудительного. Какие приятные ощущения – его горячий рот на ее шее, его руки, поглаживающие ее тело. Правда, настойчивость его действий слегка пугала Ферн, хотя она не могла сказать почему. Но должно быть, он прав, говорила она себе, когда от прикосновений его рта у нее по телу пробежала восхитительная дрожь. Тут не могло быть ничего плохого…
Кажется, это станет намного более приятной обязанностью, чем он предполагал. Оценив уступчивость женщины в его объятиях, сравнив с предшествующим опытом, Колин пришел к весьма удовлетворительному выводу.
Почему он раньше думал, что не имеет значения, страстная жена или нет? В конце концов, сколько бы любовниц мужчина ни держал на стороне, он всегда возвращается домой, и всегда жена – его ближайший источник удовлетворения. Он поцеловал Ферн в ложбинку между грудями, и она прерывисто вздохнула. Самодовольно улыбнувшись, Колин поздравил себя с удачным выбором, хотя лишь везение принесло ему эту страсть. Подумать только, ведь он мог бы всю ночь трудиться, словно над исполнением какой-то неприятной обязанности! Радостно сознавать, что его супружеская постель будет по крайней мере теплой.
Расстегнув последнюю пуговицу лифа, он потянул его вниз чтобы открыть украшенный лентами корсет. Он был девственно-белым, ослепительным в своей чистоте, однако не вызвал у Колина благоговения, поскольку, несмотря на строгость, лишь подчеркивал земную розовую плоть Ферн и пышную грудь, избежавшую заточения в клетке из китового уса. Вряд ли ему требовался золотой туман алкоголя, чтобы по достоинству оценить эту картину.
Наконец отброшенный в сторону лиф, взмахивая рукавами, упал, и Колин посмотрел на Ферн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21