После того как Сара обновила палаццо, другое место искать не требуется. Со дня своего приезда сеньор Гуэрра ухитрился побывать на каждом маскараде в этом городе. Он стал такой важной и любопытной фигурой, что многие жаждут присутствовать на его празднестве хотя бы для того, чтобы узнать о нем побольше. Сколько еще тебе надо времени для уверения леди Анны в твоих добрых намерениях?
- Леди Анна оказалась на удивление несговорчивой, сэр. Я полночи стенал у нее под окном.
- Мне требуется результат.
- Ей нравится слегка рисковать, - осторожно сказал Джан. - Она всегда обожает цветы, но я потратил большую часть прошлой недели, чтобы уговорить ее принять маленькие подарки, которые начал туда вкладывать. Себастьян кивнул.
- Надеюсь, ты продвигаешься вперед?
- Медленнее, чем ожидал, сэр, но да. Прошло две с половиной недели, когда вы приказали мне начать эту игру. Возможно, понадобится еще полнедели, и она будет готова.
- У тебя есть три дня.
Потом все закончится. Себастьян почувствовал облегчение, торжество и глубокое сожаление, у которого были темно-синие глаза Сары. Что случится между ними, когда интрига подойдет к концу? Захочет ли она вернуться в Англию с ним? Попросит ли он ее?
- Я понял, сэр.
- Мне нужен этот одеколон.
- Знаю, сэр.
- Тогда продолжай. Возьми этот список и напиши приглашения. - Себастьян протянул ему листок бумаги. - Разошли их сегодня вечером и до ночи можешь быть свободен.
- Благодарю, сэр.
Итальянец поклонился и вышел, оставив Себастьяна наедине с его мыслями.
Еще одна! Неужели де Лент считает, что в Венеции полно невинных шлюх? Весь план на грани провала. Если Джан не сумеет добиться результата у леди Анны до последнего маскарада…
Но Себастьяна беспокоили не только осложнения с де Лентом и леди Анной.
После того случая, когда за ним следили от казино «Джалло», он постоянно брал с собой одного гондольера. Как бы он ни полагался на собственную силу, привлекать к себе опасность было бы глупо. Тем не менее ощущение, что за ним следят преследуют - не проходило. Наоборот, каждый раз, выходя из палаццо, он чувствовал на себе чьи-то взгляды. Может, ему следует отказаться от всех планов? Иначе он превратится в сумасшедшего. Это ощущение покидало его, лишь когда он был с Сарой.
Три дня. Но до тех пор они будут вместе. Он знал, что она не простит ему того, что он собирается сделать.
А пока у него есть три дня. С этой мыслью Себастьян открыл дверь и прислушался к отзвукам энергичной деятельности Сары, чтобы определить, где она работает сегодня.
Получив его разрешение, Сара ежедневно отделывала по крайней мере одну из комнат палаццо. Но еще поразительнее, чем эта головокружительная быстрота, оказались результаты. Себастьян не предполагал у нее такой решительности, энергии и тем более вкуса. Он думал, что Сара проведет две недели, спокойно занимаясь одной комнатой, а вместо этого она делала каждую из комнат великолепной за несколько часов.
Привыкнув к нерешительности женщин своего круга и не желая смущать Сару вопросами, которые она могла принять за критику, он поинтересовался у Марии, как ее хозяйке удалось добиться таких невероятных результатов. Служанка с нескрываемым благоговейным трепетом объяснила, что Сара умеет за один короткий визит забрать все необходимое в магазине, а потом немедленно и безошибочно использовать каждую вещь. Правда, на его казначея это произвело более тяжелое впечатление, но Себастьян не мог лишить ее радости, да и комнаты после ее трудов выглядели настолько восхитительными, что он вынужден был признать, что его щедрость исходит от удовлетворения результатами.
Себастьян обнаружил Сару посреди обломков крушения того, что еще за завтраком было столовой. Она стояла в золотом ореоле пыли, освещенной солнцем, а дюжина слуг трудилась вокруг нее. Сегодня она была в платье из ярко-зеленого муарового шелка, которое обтягивало ее грудь и талию. Себастьян тут же представил, как сжимает ее талию, когда они займутся любовью, как ее груди будут покоиться в его ладонях, когда он станет их целовать.
Сара настолько уверенно и легко управляла работами, что трудно было представить ее прежней испуганной женщиной. Как всегда, она излучала эмоции всем телом, и, глядя на нее, Себастьян чувствовал, что обретает душевный покой. Было нечто заразительное в ее радости, и он быстро отбросил мысль, что скоро все кончится.
Заметив его, Сара улыбнулась, темные глаза засветились, щеки порозовели.
- Стены действительно из позолоченной кожи! Вы когда-нибудь слышали о таком? Кажется, они в довольно хорошем состоянии, хотя кое-что поизносилось. Я нашла двух рабочих, которые могут их отремонтировать.
- Что это? - Себастьян указал на большой прямоугольник, завернутый в холст и прислоненный к столу.
Она почти робко взглянула на него.
- Эту картину я нашла. Продавалось имущество, большинство работ были ужасными, как обычно, я выбрала одну эту. - Сара аккуратно приподняла угол холста. - Я подумала, она прекрасна, и купила ее, хотя она неподписанная. Она мне напомнила работы Тициана. Я знаю, что это не одна из них, - быстро прибавила Сара, - но очень похожа. Цвет, яркость света…
Себастьян с восхищением оглядел картину. Рыжеволосая Эсфирь преклонила колени перед Артаксерксом, его рука уже протянута, чтобы поднять ее. Хотя Себастьян не разбирался в тонкостях, но он почувствовал красоту и силу картины.
- Очень вероятно, она из мастерской Тициана. Она во много раз дороже любого из счетов, которые вы мне передали. Она прекрасна.
Сара покраснела от удовольствия.
- Благодарю, сэр.
Она была такой веселой, цветущей, что внезапно стены палаццо, казалось, начали давить на него. Ему захотелось сбежать с ней куда-нибудь, где легко дышится.
- Наденьте свое пальто, - приказал Себастьян. - Мы отправляемся на прогулку.
- С удовольствием. - Она еще шире улыбнулась.
Когда они вышли из палаццо, гондола уже дожидалась их. Себастьян шагнул в нее первым, как всегда, и Сара крепко держалась за его руку, пока не села на мягкую скамейку.
- Удивительно, что женщине, которая боится воды, так нравится Венеция, - заметил Себастьян, опуская полог.
- Я не боюсь ее, пока стою над ней, - ответила Сара.
- Вы не умеете плавать? - с любопытством спросил он.
- А где я могла научиться? - удивилась она. - Ребенком я жила в Лондоне, а не в какой-нибудь прелестной деревне с мукомольной мельницей и речкой. Никто в Лондоне не плавает, за исключением уборщиков мусора на Темзе.
- Тогда имейте в виду, что здесь есть несколько каналов, куда вам не следует падать, - сказал он. - В этот и Большой канал. В большинстве глубина вам до пояса, во многих - до колен.
Сара улыбнулась:
- Я не собираюсь в них падать и выяснять, где слишком глубоко, а где нет. Хотя приятно сознавать, что не в каждом я утону. Куда мы направляемся?
Себастьян подавил безумное желание сказать «в Милан». Что с ним происходит? Да, он чувствует растущую неудовлетворенность и беспокойство, но все, что ему сейчас нужно, - это на пару часов покинуть наводящий страх лабиринт каналов, и он будет в порядке.
- В Сан-Микеле.
Он выбрал один из двух маленьких островов с церковью, единственный, где они еще не были.
После их разговора в его спальне он решил показать Саре достопримечательности города, хотя ему пришлось на несколько часов оторваться от своих гроссбухов и планов. Он сводил ее в Скуола гранде ди Сан-Рокко, где она так пристально разглядывала картины Тинторетто, словно смотрела сквозь туман, пока не замерла перед «Распятием» во всей его красоте. От удивления Сара даже уронила на пол свой ридикюль. В пятницу, накануне иудейской субботы, он повел ее в Гетто, когда резали сотни гусей, и пух летал по воздуху, как теплый снег. Они даже отправились в гондоле на Мурано, остров, известный своими замысловатыми стеклянными изделиями.
По пути к Сан-Микеле он больше не разговаривал, и Сара, чувствуя, как всегда, его настроение, тоже хранила молчание. Себастьян даже устыдился, у него возникло ощущение, что он ее использует. Она посмотрела на него, поймала его чувственный взгляд и покраснела, но оба не сделали попытки сократить небольшое расстояние между их телами. Себастьян знал, что для этого у них есть время, хотя не так много.
Его напряжение окончательно исчезло, когда лодка подошла к причалу. Неподалеку покачивалась на воде золоченая черная барка, окруженная маленькими гондолами, которые сновали вокруг нее, словно темные стрекозы. На берегу толпились высадившиеся с барки венецианцы, черные юбки, вуали и полы фраков трепал ветер. Перед ними вздымалась стена из красного кирпича, выглядевшая странно тусклой на фоне слишком ярких цветов неба и травы. Чуть сбоку была входная арка, куда Себастьян и повел Сару.
- Это городское кладбище, - с удивлением сказала она.
Себастьян ответил на ее невысказанный вопрос «Почему мы здесь?»:
- Это единственный зеленый уголок Венеции, кроме отвратительного парка, разбитого по приказу Наполеона, где есть то, что меня интересует. Здесь также находится историческая церковь, она, в чем я уверен, заинтересует и вас. Идемте. Начнем прогулку.
Держась в стороне от похоронной процессии, они прошли сквозь арку, за которой расстилался огромный газон, усеянный белыми памятными досками усопших, лежавшими в траве как рассыпанные зубы.
Между этими скромными камнями, словно доказательство неравенства даже в смерти, возвышались мавзолеи, статуи, надгробия.
- Оно сильно отличается от английских кладбищ, - заметила Сара. - Оно… такое красивое. Даже веселое. Это кажется отчасти непочтительным.
- Посмотрите вон туда.
Себастьян кивнул в сторону небольшого мавзолея с широким портиком, где, как на пикнике, расположилась целая группа.
- Они едят? - недоверчиво спросила Сара.
- Видимо, чья-то годовщина смерти. - Себастьян улыбнулся, глядя на нее. - Да, легко забыть, насколько велика между нами разница, пока не увидишь нечто подобное, не так ли?
Она лишь покачала головой.
- Почему они не хоронят своих умерших в церкви? Мы видели тут много надгробий.
- Для похорон они используют также поля вокруг церквей. - Себастьян подавил усмешку. - Но вспахивание полей мешает перевозке грузов и ведет к упадку торговли. Захоронение тел в церкви, с другой стороны, имеет большие недостатки для города, построенного на иле. Там невозможно сделать глубокие склепы, поэтому тела под церковным полом быстро разлагаются, возникает запах, который иногда становится таким отвратительным, что его не могут выносить даже священники.
- Тогда почему они продолжают это делать?
- Традиция? Условность? - Себастьян пожал плечами. - Не знаю. Однако Наполеон запретил и то, и другое, издав указ. Остров Сан-Микеле стал единственным законным местом, где венецианцы имели право хоронить умерших. Этот указ распространялся также на французов и австрийцев.
- А что думали об этом монахи? Ведь тут есть монастыри?
- Есть, но я не знаю, - признался Себастьян. - Наверняка монахи здесь не жили при австрийцах, те использовали дортуары как политическую тюрьму. Я был тогда мальчиком и прокрадывался к стенам в надежде увидеть заключенного, хотя мне это ни разу не удалось. Теперь монахи вернулись в свои кельи, но кладбище остается и уже настолько переполнено, что говорят о возобновлении практики переноса старых костей в общую могилу, если семья не будет вносить плату за сохранение участка.
Сара оглядела город обелисков и ангелов, беседок и мавзолеев, тысячи более скромных плит, которые вышли за границы острова. Все было таким аккуратным, таким свежим и красивым. Даже не верилось, что там может скрываться только смерть.
- Оно мирное и расстраивающее одновременно, - сказала она.
- Я был тут однажды в Духов день. Если б вы только видели! Они выстроили мост из барок от главного острова, и все шли по нему с охапками цветов, чтобы украсить могилы, и с корзинами продуктов, чтобы есть возле них.
Сара почти бесстыдно улыбнулась, но в голосе слышалось притворное неодобрение:
- По-моему, это ужасное язычество.
- Не хотите сказать об этом ей? - Себастьян кивнул в сторону женщины, которая зажигала свечи на верху надгробия, очень напоминающего алтарь.
- Не думаю, - ответила Сара.
Он повел ее к церкви, огромному зданию из такого же красного кирпича и белого мрамора. Они позволили себе обойти ее под бдительным взглядом монаха францисканца, и Сара выказывала все признаки интереса, пока они медленно шли по нефу, как будто она не видела за эту неделю полдюжины сходных церквей, и, к удовольствию Себастьяна, оценивала каждый элемент здания.
Когда Сара закончила осмотр церкви, они поблагодарили монаха, оставив небольшое пожертвование. За то время, пока они были внутри, небо стало почти черным от клубящихся туч.
- Вы не думаете, что нам следует вернуться? - спросила она.
- Нет, я знаю отличное место, где можно переждать, - заверил ее Себастьян. - Грозы здесь короткие, к обеду мы будем дома.
Когда они дошли до восточной части острова, он сказал:
- Это здесь.
За железной оградой, которая окружала прекрасно ухоженные могилы, дорога внезапно превратилась в сплетение заросших, едва различимых тропинок. Среди буйства сорняков возвышались покосившиеся надгробия, покрытые лишайниками. Здесь, без всяких прикрас, в заброшенности и печальном одиночестве, смерть была прозаическим напоминанием о том, что распад и утраты неизбежны.
- Что это? - спросила Сара, когда Себастьян провел ее в скрипящие ворота, и оглянулась на безупречный участок, оставшийся позади.
- Тут захоронены протестанты, - сказал он. - Все иностранцы - путешественники, высокопоставленные лица, случайные изгнанники.
- И никого, кто мог бы ухаживать за их могилами, - решила Сара. - Выглядит очень мрачно. Но мне здесь нравится больше, чем на главном кладбище. Это кажется более жизненным. - Она застенчиво улыбнулась. - И более живописным.
- Да, - согласился он.
Они шли по тропинке мимо забытых надгробий, когда упали первые капли дождя. Память указывала Себастьяну дорогу, - вокруг этих деревьев, вдоль этой ограды, - да, сквозь заросли роз уже виден одинокий ангел на колонне у могилы девочки, которая слишком рано умерла.
- В детстве я всегда любил эту часть кладбища. Она казалась мне более честной. Вот что есть смерть - конец, забвение. Притворяться, что она просто красивая мраморная скульптура, значит, лишать ее смысла и обманывать себя.
- Когда я уйду, мне хочется иметь могильную плиту, хотя как католичка я вряд ли получу здесь место. Я не хочу, чтобы меня выбросили на кладбище для бедняков, словно я ничего не значила, - тихо, но твердо сказала Сара.
- Я тоже не хочу этого, - подтвердил Себастьян. Они вышли на поляну, окруженную деревьями, где было несколько могил, а в самом центре стоял приземистый мавзолей, похожий на алтарь какого-то грозного бога.
- Выглядит неуместным, - заметила Сара, нахмурившись.
- И отвратительным, - искренне добавил Себастьян. - Но сначала осмотрим его. - Как он и предполагал, каменная плита, которую бы замуровали при использовании склепа, была еще сдвинута. - Идемте. Сара насторожилась.
- А там ничего… никого внутри нет?
- Разумеется, нет, - улыбнулся Себастьян. - Видимо, тот, кто его заказал, потом изменил свое решение насчет захоронения в Венеции.
Пока они разговаривали, отдельные капли превратились в мелкий дождь.
- Скорее! Там сухо!
Он протиснулся в щель между плитой и стеной мавзолея, - вернее, попытался. Он стал значительно больше, чем семнадцать лет назад, когда легко проскальзывал внутрь, теперь это стоило ему пуговицы на пальто и нескольких ушибов.
- Все в порядке? - с беспокойством спросила Сара.
- Содрал чуть больше кожи, чем рассчитывал, а в остальном все в порядке. Теперь вы. Быстрее, не то промокнете.
- Себастьян, взгляните на мои юбки. Я не могу в них этого сделать.
- А нельзя их как-нибудь сжать? - предложил он.
- Они все равно не сожмутся, пока останутся на мне.
- Тогда советую вообще снять кринолин.
- Прямо здесь? - больше с насмешкой, чем с возмущением спросила она.
- Достаточно холодно, и если вы промокнете, то замерзнете до смерти. Никто здесь на вас не смотрит, и если я должен опять вылезти, содрав еще больше кожи…
- Ладно! - Сара подняла юбки, отстегнула пояс и сняла кринолин. - Теперь вы довольны? - спросила она, просовывая в щель свое хитроумное приспособление и влезая в склеп.
- Вполне, - с некоторым самодовольством ответил Себастьян.
Тщательно уложенные локоны влажными прядями свисали ей на лицо.
- Весьма изощренный способ освободить меня от одежды, - заявила она с притворной суровостью, отбросив с лица волосы.
- Моя дорогая маленькая голубка, вы слишком облегчили мою задачу.
Теперь, когда Сара была внутри, он мог оглядеться. Склеп показался ему еще меньше и темнее, чем семнадцать лет назад. Возможно, слой грязи на полу стал толще, да расползлось зеленое пятно в углу, где протекала крыша, а в остальном все было так, как он помнил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Леди Анна оказалась на удивление несговорчивой, сэр. Я полночи стенал у нее под окном.
- Мне требуется результат.
- Ей нравится слегка рисковать, - осторожно сказал Джан. - Она всегда обожает цветы, но я потратил большую часть прошлой недели, чтобы уговорить ее принять маленькие подарки, которые начал туда вкладывать. Себастьян кивнул.
- Надеюсь, ты продвигаешься вперед?
- Медленнее, чем ожидал, сэр, но да. Прошло две с половиной недели, когда вы приказали мне начать эту игру. Возможно, понадобится еще полнедели, и она будет готова.
- У тебя есть три дня.
Потом все закончится. Себастьян почувствовал облегчение, торжество и глубокое сожаление, у которого были темно-синие глаза Сары. Что случится между ними, когда интрига подойдет к концу? Захочет ли она вернуться в Англию с ним? Попросит ли он ее?
- Я понял, сэр.
- Мне нужен этот одеколон.
- Знаю, сэр.
- Тогда продолжай. Возьми этот список и напиши приглашения. - Себастьян протянул ему листок бумаги. - Разошли их сегодня вечером и до ночи можешь быть свободен.
- Благодарю, сэр.
Итальянец поклонился и вышел, оставив Себастьяна наедине с его мыслями.
Еще одна! Неужели де Лент считает, что в Венеции полно невинных шлюх? Весь план на грани провала. Если Джан не сумеет добиться результата у леди Анны до последнего маскарада…
Но Себастьяна беспокоили не только осложнения с де Лентом и леди Анной.
После того случая, когда за ним следили от казино «Джалло», он постоянно брал с собой одного гондольера. Как бы он ни полагался на собственную силу, привлекать к себе опасность было бы глупо. Тем не менее ощущение, что за ним следят преследуют - не проходило. Наоборот, каждый раз, выходя из палаццо, он чувствовал на себе чьи-то взгляды. Может, ему следует отказаться от всех планов? Иначе он превратится в сумасшедшего. Это ощущение покидало его, лишь когда он был с Сарой.
Три дня. Но до тех пор они будут вместе. Он знал, что она не простит ему того, что он собирается сделать.
А пока у него есть три дня. С этой мыслью Себастьян открыл дверь и прислушался к отзвукам энергичной деятельности Сары, чтобы определить, где она работает сегодня.
Получив его разрешение, Сара ежедневно отделывала по крайней мере одну из комнат палаццо. Но еще поразительнее, чем эта головокружительная быстрота, оказались результаты. Себастьян не предполагал у нее такой решительности, энергии и тем более вкуса. Он думал, что Сара проведет две недели, спокойно занимаясь одной комнатой, а вместо этого она делала каждую из комнат великолепной за несколько часов.
Привыкнув к нерешительности женщин своего круга и не желая смущать Сару вопросами, которые она могла принять за критику, он поинтересовался у Марии, как ее хозяйке удалось добиться таких невероятных результатов. Служанка с нескрываемым благоговейным трепетом объяснила, что Сара умеет за один короткий визит забрать все необходимое в магазине, а потом немедленно и безошибочно использовать каждую вещь. Правда, на его казначея это произвело более тяжелое впечатление, но Себастьян не мог лишить ее радости, да и комнаты после ее трудов выглядели настолько восхитительными, что он вынужден был признать, что его щедрость исходит от удовлетворения результатами.
Себастьян обнаружил Сару посреди обломков крушения того, что еще за завтраком было столовой. Она стояла в золотом ореоле пыли, освещенной солнцем, а дюжина слуг трудилась вокруг нее. Сегодня она была в платье из ярко-зеленого муарового шелка, которое обтягивало ее грудь и талию. Себастьян тут же представил, как сжимает ее талию, когда они займутся любовью, как ее груди будут покоиться в его ладонях, когда он станет их целовать.
Сара настолько уверенно и легко управляла работами, что трудно было представить ее прежней испуганной женщиной. Как всегда, она излучала эмоции всем телом, и, глядя на нее, Себастьян чувствовал, что обретает душевный покой. Было нечто заразительное в ее радости, и он быстро отбросил мысль, что скоро все кончится.
Заметив его, Сара улыбнулась, темные глаза засветились, щеки порозовели.
- Стены действительно из позолоченной кожи! Вы когда-нибудь слышали о таком? Кажется, они в довольно хорошем состоянии, хотя кое-что поизносилось. Я нашла двух рабочих, которые могут их отремонтировать.
- Что это? - Себастьян указал на большой прямоугольник, завернутый в холст и прислоненный к столу.
Она почти робко взглянула на него.
- Эту картину я нашла. Продавалось имущество, большинство работ были ужасными, как обычно, я выбрала одну эту. - Сара аккуратно приподняла угол холста. - Я подумала, она прекрасна, и купила ее, хотя она неподписанная. Она мне напомнила работы Тициана. Я знаю, что это не одна из них, - быстро прибавила Сара, - но очень похожа. Цвет, яркость света…
Себастьян с восхищением оглядел картину. Рыжеволосая Эсфирь преклонила колени перед Артаксерксом, его рука уже протянута, чтобы поднять ее. Хотя Себастьян не разбирался в тонкостях, но он почувствовал красоту и силу картины.
- Очень вероятно, она из мастерской Тициана. Она во много раз дороже любого из счетов, которые вы мне передали. Она прекрасна.
Сара покраснела от удовольствия.
- Благодарю, сэр.
Она была такой веселой, цветущей, что внезапно стены палаццо, казалось, начали давить на него. Ему захотелось сбежать с ней куда-нибудь, где легко дышится.
- Наденьте свое пальто, - приказал Себастьян. - Мы отправляемся на прогулку.
- С удовольствием. - Она еще шире улыбнулась.
Когда они вышли из палаццо, гондола уже дожидалась их. Себастьян шагнул в нее первым, как всегда, и Сара крепко держалась за его руку, пока не села на мягкую скамейку.
- Удивительно, что женщине, которая боится воды, так нравится Венеция, - заметил Себастьян, опуская полог.
- Я не боюсь ее, пока стою над ней, - ответила Сара.
- Вы не умеете плавать? - с любопытством спросил он.
- А где я могла научиться? - удивилась она. - Ребенком я жила в Лондоне, а не в какой-нибудь прелестной деревне с мукомольной мельницей и речкой. Никто в Лондоне не плавает, за исключением уборщиков мусора на Темзе.
- Тогда имейте в виду, что здесь есть несколько каналов, куда вам не следует падать, - сказал он. - В этот и Большой канал. В большинстве глубина вам до пояса, во многих - до колен.
Сара улыбнулась:
- Я не собираюсь в них падать и выяснять, где слишком глубоко, а где нет. Хотя приятно сознавать, что не в каждом я утону. Куда мы направляемся?
Себастьян подавил безумное желание сказать «в Милан». Что с ним происходит? Да, он чувствует растущую неудовлетворенность и беспокойство, но все, что ему сейчас нужно, - это на пару часов покинуть наводящий страх лабиринт каналов, и он будет в порядке.
- В Сан-Микеле.
Он выбрал один из двух маленьких островов с церковью, единственный, где они еще не были.
После их разговора в его спальне он решил показать Саре достопримечательности города, хотя ему пришлось на несколько часов оторваться от своих гроссбухов и планов. Он сводил ее в Скуола гранде ди Сан-Рокко, где она так пристально разглядывала картины Тинторетто, словно смотрела сквозь туман, пока не замерла перед «Распятием» во всей его красоте. От удивления Сара даже уронила на пол свой ридикюль. В пятницу, накануне иудейской субботы, он повел ее в Гетто, когда резали сотни гусей, и пух летал по воздуху, как теплый снег. Они даже отправились в гондоле на Мурано, остров, известный своими замысловатыми стеклянными изделиями.
По пути к Сан-Микеле он больше не разговаривал, и Сара, чувствуя, как всегда, его настроение, тоже хранила молчание. Себастьян даже устыдился, у него возникло ощущение, что он ее использует. Она посмотрела на него, поймала его чувственный взгляд и покраснела, но оба не сделали попытки сократить небольшое расстояние между их телами. Себастьян знал, что для этого у них есть время, хотя не так много.
Его напряжение окончательно исчезло, когда лодка подошла к причалу. Неподалеку покачивалась на воде золоченая черная барка, окруженная маленькими гондолами, которые сновали вокруг нее, словно темные стрекозы. На берегу толпились высадившиеся с барки венецианцы, черные юбки, вуали и полы фраков трепал ветер. Перед ними вздымалась стена из красного кирпича, выглядевшая странно тусклой на фоне слишком ярких цветов неба и травы. Чуть сбоку была входная арка, куда Себастьян и повел Сару.
- Это городское кладбище, - с удивлением сказала она.
Себастьян ответил на ее невысказанный вопрос «Почему мы здесь?»:
- Это единственный зеленый уголок Венеции, кроме отвратительного парка, разбитого по приказу Наполеона, где есть то, что меня интересует. Здесь также находится историческая церковь, она, в чем я уверен, заинтересует и вас. Идемте. Начнем прогулку.
Держась в стороне от похоронной процессии, они прошли сквозь арку, за которой расстилался огромный газон, усеянный белыми памятными досками усопших, лежавшими в траве как рассыпанные зубы.
Между этими скромными камнями, словно доказательство неравенства даже в смерти, возвышались мавзолеи, статуи, надгробия.
- Оно сильно отличается от английских кладбищ, - заметила Сара. - Оно… такое красивое. Даже веселое. Это кажется отчасти непочтительным.
- Посмотрите вон туда.
Себастьян кивнул в сторону небольшого мавзолея с широким портиком, где, как на пикнике, расположилась целая группа.
- Они едят? - недоверчиво спросила Сара.
- Видимо, чья-то годовщина смерти. - Себастьян улыбнулся, глядя на нее. - Да, легко забыть, насколько велика между нами разница, пока не увидишь нечто подобное, не так ли?
Она лишь покачала головой.
- Почему они не хоронят своих умерших в церкви? Мы видели тут много надгробий.
- Для похорон они используют также поля вокруг церквей. - Себастьян подавил усмешку. - Но вспахивание полей мешает перевозке грузов и ведет к упадку торговли. Захоронение тел в церкви, с другой стороны, имеет большие недостатки для города, построенного на иле. Там невозможно сделать глубокие склепы, поэтому тела под церковным полом быстро разлагаются, возникает запах, который иногда становится таким отвратительным, что его не могут выносить даже священники.
- Тогда почему они продолжают это делать?
- Традиция? Условность? - Себастьян пожал плечами. - Не знаю. Однако Наполеон запретил и то, и другое, издав указ. Остров Сан-Микеле стал единственным законным местом, где венецианцы имели право хоронить умерших. Этот указ распространялся также на французов и австрийцев.
- А что думали об этом монахи? Ведь тут есть монастыри?
- Есть, но я не знаю, - признался Себастьян. - Наверняка монахи здесь не жили при австрийцах, те использовали дортуары как политическую тюрьму. Я был тогда мальчиком и прокрадывался к стенам в надежде увидеть заключенного, хотя мне это ни разу не удалось. Теперь монахи вернулись в свои кельи, но кладбище остается и уже настолько переполнено, что говорят о возобновлении практики переноса старых костей в общую могилу, если семья не будет вносить плату за сохранение участка.
Сара оглядела город обелисков и ангелов, беседок и мавзолеев, тысячи более скромных плит, которые вышли за границы острова. Все было таким аккуратным, таким свежим и красивым. Даже не верилось, что там может скрываться только смерть.
- Оно мирное и расстраивающее одновременно, - сказала она.
- Я был тут однажды в Духов день. Если б вы только видели! Они выстроили мост из барок от главного острова, и все шли по нему с охапками цветов, чтобы украсить могилы, и с корзинами продуктов, чтобы есть возле них.
Сара почти бесстыдно улыбнулась, но в голосе слышалось притворное неодобрение:
- По-моему, это ужасное язычество.
- Не хотите сказать об этом ей? - Себастьян кивнул в сторону женщины, которая зажигала свечи на верху надгробия, очень напоминающего алтарь.
- Не думаю, - ответила Сара.
Он повел ее к церкви, огромному зданию из такого же красного кирпича и белого мрамора. Они позволили себе обойти ее под бдительным взглядом монаха францисканца, и Сара выказывала все признаки интереса, пока они медленно шли по нефу, как будто она не видела за эту неделю полдюжины сходных церквей, и, к удовольствию Себастьяна, оценивала каждый элемент здания.
Когда Сара закончила осмотр церкви, они поблагодарили монаха, оставив небольшое пожертвование. За то время, пока они были внутри, небо стало почти черным от клубящихся туч.
- Вы не думаете, что нам следует вернуться? - спросила она.
- Нет, я знаю отличное место, где можно переждать, - заверил ее Себастьян. - Грозы здесь короткие, к обеду мы будем дома.
Когда они дошли до восточной части острова, он сказал:
- Это здесь.
За железной оградой, которая окружала прекрасно ухоженные могилы, дорога внезапно превратилась в сплетение заросших, едва различимых тропинок. Среди буйства сорняков возвышались покосившиеся надгробия, покрытые лишайниками. Здесь, без всяких прикрас, в заброшенности и печальном одиночестве, смерть была прозаическим напоминанием о том, что распад и утраты неизбежны.
- Что это? - спросила Сара, когда Себастьян провел ее в скрипящие ворота, и оглянулась на безупречный участок, оставшийся позади.
- Тут захоронены протестанты, - сказал он. - Все иностранцы - путешественники, высокопоставленные лица, случайные изгнанники.
- И никого, кто мог бы ухаживать за их могилами, - решила Сара. - Выглядит очень мрачно. Но мне здесь нравится больше, чем на главном кладбище. Это кажется более жизненным. - Она застенчиво улыбнулась. - И более живописным.
- Да, - согласился он.
Они шли по тропинке мимо забытых надгробий, когда упали первые капли дождя. Память указывала Себастьяну дорогу, - вокруг этих деревьев, вдоль этой ограды, - да, сквозь заросли роз уже виден одинокий ангел на колонне у могилы девочки, которая слишком рано умерла.
- В детстве я всегда любил эту часть кладбища. Она казалась мне более честной. Вот что есть смерть - конец, забвение. Притворяться, что она просто красивая мраморная скульптура, значит, лишать ее смысла и обманывать себя.
- Когда я уйду, мне хочется иметь могильную плиту, хотя как католичка я вряд ли получу здесь место. Я не хочу, чтобы меня выбросили на кладбище для бедняков, словно я ничего не значила, - тихо, но твердо сказала Сара.
- Я тоже не хочу этого, - подтвердил Себастьян. Они вышли на поляну, окруженную деревьями, где было несколько могил, а в самом центре стоял приземистый мавзолей, похожий на алтарь какого-то грозного бога.
- Выглядит неуместным, - заметила Сара, нахмурившись.
- И отвратительным, - искренне добавил Себастьян. - Но сначала осмотрим его. - Как он и предполагал, каменная плита, которую бы замуровали при использовании склепа, была еще сдвинута. - Идемте. Сара насторожилась.
- А там ничего… никого внутри нет?
- Разумеется, нет, - улыбнулся Себастьян. - Видимо, тот, кто его заказал, потом изменил свое решение насчет захоронения в Венеции.
Пока они разговаривали, отдельные капли превратились в мелкий дождь.
- Скорее! Там сухо!
Он протиснулся в щель между плитой и стеной мавзолея, - вернее, попытался. Он стал значительно больше, чем семнадцать лет назад, когда легко проскальзывал внутрь, теперь это стоило ему пуговицы на пальто и нескольких ушибов.
- Все в порядке? - с беспокойством спросила Сара.
- Содрал чуть больше кожи, чем рассчитывал, а в остальном все в порядке. Теперь вы. Быстрее, не то промокнете.
- Себастьян, взгляните на мои юбки. Я не могу в них этого сделать.
- А нельзя их как-нибудь сжать? - предложил он.
- Они все равно не сожмутся, пока останутся на мне.
- Тогда советую вообще снять кринолин.
- Прямо здесь? - больше с насмешкой, чем с возмущением спросила она.
- Достаточно холодно, и если вы промокнете, то замерзнете до смерти. Никто здесь на вас не смотрит, и если я должен опять вылезти, содрав еще больше кожи…
- Ладно! - Сара подняла юбки, отстегнула пояс и сняла кринолин. - Теперь вы довольны? - спросила она, просовывая в щель свое хитроумное приспособление и влезая в склеп.
- Вполне, - с некоторым самодовольством ответил Себастьян.
Тщательно уложенные локоны влажными прядями свисали ей на лицо.
- Весьма изощренный способ освободить меня от одежды, - заявила она с притворной суровостью, отбросив с лица волосы.
- Моя дорогая маленькая голубка, вы слишком облегчили мою задачу.
Теперь, когда Сара была внутри, он мог оглядеться. Склеп показался ему еще меньше и темнее, чем семнадцать лет назад. Возможно, слой грязи на полу стал толще, да расползлось зеленое пятно в углу, где протекала крыша, а в остальном все было так, как он помнил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25