– И все дело в обертке?
– А у меня, кроме нее, больше ничего нет. Но, может, за эту ниточку и удастся потянуть.
– Тебе надо баллотироваться в Конгресс.
– Да, мой папаша всегда говорил: не умеешь заработать себе на хлеб, баллотируйся в Конгресс. Я собираюсь поговорить с вдовой, если, конечно, разыщу ее.
– Что ж, удачи.
– И не давай Нелли соскучиться.
– Шутишь? Она же будет со мной!
Повесив трубку, Свистун окликнул Бенни-разносчика. Бенни доставлял людям на дом товары, которых те не заказывали. Через семь дней присылал им счет. Через двадцать один день звонил и осведомлялся об оплате. По его словам, из каждой сотни обслуженных подобным образом клиентов семеро платили по получении товара, пять по присылке счета, а еще трое – после телефонного звонка. Остальные восемьдесят пять говорили, что не заказывали этого хлама, и угрожали позвонить в полицию, а бывает, и звонили.
По словам Бенни, он отлично зарабатывал. Да и какая служба доставки может похвастаться пятнадцатипроцентной оплатой? А когда его время от времени пытались притянуть к ответу, он регистрировал свою фирму под другим названием и по другому адресу, менял номер телефона, отдыхал два месяца, а затем принимался за дело по новой. Он понимал, что в мире совершается великое множество преступлений против личности, что суды перегружены подобными делами и все только радуются, когда ему удается ускользнуть от заслуженного наказания и вынырнуть в другом месте.
Стоило перекинуться с Бенни парой слов – и домашний адрес плюс телефон покойного Гарольда Выборга оказались в распоряжении Свистуна.
В будке автомата стало уже очень жарко. Трубку в доме Выборгов сняла, судя по голосу, старуха.
– Можно попросить миссис Выборг?
– Миссис Выборг… А кто это?
– Друг Гарри.
– Прошу прощения?
– Друг Гарольда. Это дом Гарольда Выборга?
– Да, да.
– Можно узнать, с кем я разговариваю?
– Миссис Йенсен. Мать Карлы… то есть миссис Выборг.
– Меня так огорчило известие о Гарольде, миссис Йенсен. Не уверен, знакомы ли мы вами.
– Да нет, не думаю. Как вас зовут?
– Мы с Гарольдом деловые партнеры, но я бывал в доме раза три-четыре. Припоминаю одну вечеринку, которую он устраивал…
– Как вас зовут?
– Мне хотелось узнать, когда отпевание.
– Ах вот как?
– Я бы непременно приехал.
– Отпевания не будет. – Старушка явно была рада поговорить с приличным человеком, обуреваемым приличными чувствами. – После службы в часовне Форест-Лаун его похоронят.
– Часовня Форест-Лаун, это та, что в Глейдейле?
– Нет, та, что около «Уорнер Бразерс».
– А доступ к телу?
– В любое время до десяти вечера.
– Мне бы хотелось выразить свои соболезнования самой Карле.
– Вот как?
– Не подсказали бы вы, как это деликатней всего устроить?
– А я вам и так хотела сказать, что Карла сегодня с самого утра в Форест-Лауне. И до сих пор должна быть там. Она сказала, что есть не хочет.
Последнее обстоятельство, судя по всему, тревожило миссис Йенсен.
– Если увижусь с ней раньше, чем вы, то непременно уговорю ее поесть.
– Спасибо, мистер…
Свистун повесил трубку и вышел из будки.
Проехал по голливудскому фрайвею, свернул на бульвар, а потом помчался по Форест-Лаун-роуд, прибыл на кладбище, припарковался на стоянке на задворках здания в колониальном стиле, где совершались все обряды, которые предлагал клиентам Форест-Лаун. Машин на стоянке оказалось немного.
Перепад наружной и внутренней температуры оказался таким, что у него мгновенно повлажнели ладони. Да и щеки тоже. Чрезвычайно красивая женщина восседала за столиком в центре зала, пол которого был устлан тяжелым ковром. Здесь было так тихо, что Свистун слышал собственные шаги по ковру и свое дыхание.
Табличка на столике извещала посетителей о том, что красавицу зовут мисс Уайлда Пиджн. Взгляд, который она бросила на Свистуна, был оценивающим. Единственное, чего он не понял, ко гробу она его примеряла или к своей постели.
– Мистер Выборг? – вопросительно сказал он.
– Седьмой зала. Там и зарегистрируетесь.
– А там кто-нибудь есть? Я хочу сказать, кроме самого мистера Выборга?
Губы красотки насмешливо дрогнули.
– Полагаю, вдова на месте.
– Как она держится?
– С похвальной невозмутимостью. А вы кто такой? Родственник? Друг семьи? Полицейский?
– С чего вы взяли?
– К нам они, бывает, наведываются.
– И к миссис Выборг тоже заходили?
– Сегодня утром. Но покойного еще не подготовили.
– Умер прошлой ночью, а сегодня уже подготовили. Быстро тут у вас.
– Вдова отдельно заплатила за срочность.
– А этот полицейский…
– Дэниэл Кортес.
– Он говорил с вдовою?
– Она еще не прибыла, да и покойного еще не подготовили.
– Так что же тут делал Дэниэл Кортес?
– Ждал ее, сидел и смотрел на дверь. Когда отводил взгляд от моих бедер. Но вы еще не сказали, из полиции вы или нет.
– Ну, а если отвлечься от ваших и впрямь неописуемых бедер, то что еще могло, по-вашему, заинтересовать детектива Кортеса?
– А вы что, согласны с теорией, будто убийце непременно хочется взглянуть еще разок на тело жертвы?
– Убийце?
– Ну, мистер Выборг ведь не при бритье порезался, не правда ли?
– Значит, вы видели тело?
– Я в этом заведении еще и по части макияжа. Я жду ответа!
– Я частный сыщик.
– А почему же вы не похожи на Хамфри Богарта?
Свистун отправился на поиски зала № 7. Дверь туда оказалась открыта. Гроб стоял на постаменте, в изголовье и в ногах лежали цветы. Женщина, наружность которой можно было бы назвать матерински зрелой, если бы не сексуальный вызов и некая не слишком тайная распущенность, сидела на краю постамента, сложив руки на коленях (где находилась и сложенная вчетверо газета), и смотрела в лицо покойному с таким презрением, отвращением, гневом и удовлетворением, какие Свистуну ранее видеть не доводилось.
Свистун увидел на столике у входа в зал раскрытую книгу посетителей. Ее страницы были девственно чисты. Он взял лежавшую рядом ручку и вверху первой страницы написал слово «Друг». Скрип пера вывел миссис Выборг из оцепенения. Когда Свистун снова посмотрел на нее, она была сама безутешность.
Он подошел, подал ей руку.
– Моя фамилия Уистлер.
– Ну и что?
– Я не был знаком с вашим мужем.
По ее лицу пробежала тень недоумения.
– Тогда с какой стати вы здесь?
– В газетах не сообщают подробностей, но мне известно, что произошло с вашим мужем на самом деле.
Его слова вроде бы повергли ее в ужас. Лишь с превеликим трудом она усидела на месте.
– Откуда вы это знаете? Вы работаете на… Она смешалась.
– Вы хотите спросить, на ту ли я работаю компанию, которой вы заказали убийство собственного мужа?
Она посмотрела на Свистуна, как смотрели люди на Медузу Горгону – смотрели и превращались в камень. В конце концов она спросила:
– Убийство?
– Вам что же, казалось, что он может удрать с другой?
Ее глаза просветлели. Она явно испытала облегчение.
У Свистуна возникло чувство, что она уже клюнула, но в последний момент сорвалась с крючка.
– Если бы я наняла кого-нибудь последить за мужем, я наверняка не могла бы предположить того, что он путается с педерастами. Но спросить вас я хотела о другом. Вы из полиции? Потому что если нет, то тогда непонятно, с какой стати я должна отвечать на ваши вопросы.
Свистун достал лицензию на частный сыск в кожаной обложке с пластиковым кармашком и подержал в руке. Вдова ухватила его за запястье и нагнулась над карточкой. Когда она убирала руку, ее ногти проехали по его запястью.
– И все равно я не понимаю, что вы рассчитываете от меня услышать.
– У меня есть клиентка. И все основания полагать, что тот же человек, который убил вашего мужа, охотится сейчас на нее.
– То есть, по-вашему, он и ее собирается убить? То ли она ему не поверила, то ли разыграла неверие.
– Он ее несколько раз сфотографировал, пытаясь уличить в предосудительном поведении. Возможно, он пытался уличить в предосудительном поведении и вашего мужа. И ваш муж, не исключено, обвинил его в этом. Завязалась драка – и все закончилось так, как закончилось. Если вы, конечно, наняли кого-то следить за мужем.
– Но я никого не нанимала. Я же вам уже говорила, верно? Мой муж был не последним человеком в страховой компании. Он был очень консервативен. Очень осмотрителен. Допоздна задерживался на работе. Его только работа и интересовала. У меня не было ни малейшей причины подозревать его в чем бы то ни было. И уж меньше всего в…
Ее губы дрогнули.
– Но, может быть, слежку за ним организовали его сослуживцы.
– И это весьма маловероятно. Но, с другой стороны, конечно, не мне судить. Я хочу сказать, я ведь, как выяснилось, ровным счетом ничего не знала про Гарольда.
Она посмотрела на лицо покойного мужа, утопающее в подушках кремового шелка, и по ее лицу, подобно судороге, прокатилась волна той же ненависти и отвращения, которые Свистун заметил, едва войдя сюда.
– А человека, который, судя по данным полиции, убил вашего мужа, вам описали?
– Да. Детектив по фамилии Кортес спросил, не знаю ли я стройного молодого человека с черными волосами и усиками, в форме военного летчика первой мировой.
– Но вы, разумеется, никогда не видели его? Тем более в обществе мужа?
Она насмешливо приподняла брови.
– Человека в форме летчика первой мировой?
Свистун промолчал. Он подсел к ней, уперся локтем в колено, поднял голову, поглядел ей прямо в глаза. Она чуть попятилась от него и в результате села практически прямо.
– Про тайную жизнь моего мужа мне ничего не известно. Я об этом ничего не знаю. Абсолютно ничего.
Она едва не кричала.
– И никаких подозрений у вас не было?
– А что я могла подозревать? Что мой муж – гомосексуалист?
– Возможно, он воспринимал себя как-то иначе.
– Он был в гей-клубе и…
– Я хочу сказать, что некоторые мужчины причем порой это самые нормальные бизнесмены – любят одеваться в кожу и выдавать себя за крутых извращенцев. И в гей-клубах они бывать любят. Даже иногда там дерутся.
– Извращенцы!
Она выкрикнула это неумолимо, словно изрекла приговор.
Свистун поднялся с места. Она посмотрела на него снизу вверх, теперь уже чувствуя себя явно лучше или во всяком случае привычней: женщина ее лет смотрит на мужчину, что же в этом такого?
Она даже попыталась улыбнуться, разыгрывая роль скорбной, но не безутешной вдовы.
Свистун простился с нею. Прошел по толстому ковру, практически заглушающему шум шагов; от порога обернулся и посмотрел на вдову. Полагая, что уже осталась в одиночестве, она вновь предавалась ненависти.

Глава тринадцатая

Здание было облицовано кирпичом, над входом красовался изготовленный из плексигласа и бронзы козырек – на случай, если пойдет дождь, хотя здешний климат подобной возможности вроде бы не предполагал. Холл был мраморным – белый мраморный пол и розового мрамора стены. Дверцы двух лифтов – из полированной меди. В золоченой рамочке под стеклом был вывешен небольшой указатель. На четырех этажах, со второго по пятый, значились только три фамилии.
Свистун с Нелли подошли к лифтам. Свистун наконец заехал за ней к «Милорду», увел ее от Боско и Канаана, завез в Брентвуд переодеться, и вот теперь они отправились на Беверли-Хиллс.
Дверца одного из лифтов открылась. Молодая женщина в синем платье с белым воротничком и такими же манжетами вышла в холл. Вид у нее был предельно деловитый.
Свистун отступил на шаг, давая ей пройти, однако приехала она, как выяснилось, как раз за ними.
– Миссис Твелвтрис?
– Да.
– Мистер Мандель прислал меня показать вам дорогу в конференц-зал. Ему не хотелось бы заставлять вас обращаться в регистратуру.
С неопределенной улыбкой она посмотрела на Свистуна.
– Я сопровождаю миссис Твелвтрис.
Кивнув, она отступила на шаг, пропустила Нелли в лифт, вошла следом и предоставила Свистуну замкнуть шествие. Все это она проделала непринужденно и чуть ли не автоматически, словно заранее была убеждена в том, что учебник хорошего тона знаком всем присутствующим и соответственно никаких затруднений возникнуть просто не может.
В лифте работал кондиционер, в воздухе чувствовались ароматические добавки, поездка на четвертый этаж оказалась чересчур непродолжительной. Свистун вышел из кабины с явным огорчением.
Женщина сухим кивком указала им на выходе необходимое направление, а сама осталась в лифте и поехала вниз.
Они вошли в приемную. Канцелярского или письменного стола здесь не было, только четыре неуютных на первый взгляд кресла – по одному с обеих сторон возле каждой из двух дверей, ведущих во внутренние кабинеты.
В одном из кресел расположился Уолтер Пуласки в спортивного покроя костюме цвета «электрик блю». Он сделал вид, будто не замечает вновь прибывших.
– Привет, Уолтер, – сказала Нелли.
Он посмотрел на нее так, словно его ударили по физиономии, затем заставил себя улыбнуться, поднял голову и наконец, не зная, куда девать руки, соизволил встать.
– Миссис Твелвтрис, – пробормотал он.
Он мельком посмотрел на Свистуна и тут же вновь потупился.
Свистун ухмыльнулся.
– «По ковровой дорожке моей миленькой ножки», – процитировал он игривую песенку.
– «Где любимая собачка? С ней случилась незадачка», – подхватила Нелли.
Не успели они подойти к двери в кабинет, как ту уже открыл сам Берни Мандель.
Свистун увидел в кабинете двоих мужчин, они сидели в креслах у журнального столика размером с бильярд. Одним из них был Роджер Твелвтрис, другого он не знал или не узнал.
– В ямочку, только в самую ямочку, – проворковал Мандель. Его сердечностью можно было торговать вразвес, по фунту.
Нелли пришлось встать на цыпочки, подставляя ему щеку для поцелуя.
– Сколько раз я говорил вам: оставьте вы своего Роджера – и махнем со мной куда-нибудь в Испанию или на Таити?
– А как насчет Софи и четырех деток? – насмешливо отозвалась Нелли.
– Никакой Софи, никаких деток, только мы с вами. Вы ведь такая шикарная дамочка. Всерьез ли я это предлагал? Разумеется, всерьез. В моих фантазиях, в моих эротических грезах. Но, переходя к унылой реальности, неужели и впрямь двое дорогих моему сердцу людей решили расстаться? Разбежаться, так сказать, на все четыре стороны?
Твелвтрис, поднявшись с места, ухмылялся сейчас ухмылкой, отлично знакомой миллионам его телепочитателей. Он был воплощение любезности и благожелательности. Второй мужчина тоже поднялся с места, оказавшись при этом чуть ли не великаном. Он поглядывал на всех собравшихся со смешанным выражением радушия, удовольствия, сомнения, сарказма и любопытства.
Твелвтрис вытянул губы, сложив их в трубочку. Нелли подалась к нему так, чтобы он мог поцеловать ее в щеку, избежав при этом телесного контакта. Он шумно чмокнул ее куда-то под ухо.
– Давненько не виделись.
– Добрый день, Роджер.
Мандель решил не терять времени даром.
– Да нет, разумеется, я это не всерьез. То есть, я-то всерьез, но не ценой же развода! Я что ж, по-вашему, варвар? – Он простер руку по направлению к Свистуну. – Я вас не знаю. Вас пригласили?
– Его пригласила я.
Мандель как на шарнирах развернулся в сторону великана.
– Еще один адвокат? Вам что, хочется хорошенько меня потрясти?
Твелвтрис хотел было пожать руку Свистуну, но Мандель решительно воспротивился – и Твелвтрис покорился. Уистлер с удивлением шевельнул бровями, как бы недоумевая, уместно ли обмениваться рукопожатиями в данный момент.
– Это мой друг, – пояснила Нелли.
– Ради всего святого, Нелли! Что значит «друг»? – изумился Твелвтрис.
Великан, рассмеявшись, решил составить компанию остальным. Все столпились сейчас у двери. – Знакомы мы с вами или нет? – спросил он. – Меня зовут Хенди Рено. Я представляю интересы миссис Твелвтрис.
Свистун пожал руку адвокату. Одновременно Рено ухитрился клюнуть в щечку Нелли.
И тут Свистун узнал его. Настоящее имя этого человека было Хиндемит Ренковски. Сын поляка и ирландки, выросший в чикагских трущобах, закончивший небольшое юридическое учебное заведение, не обладающее ни традициями, ни репутацией. Имя он сменил в официальном порядке, подав соответствующее прошение, а произошло это через шесть месяцев после того, как он впервые выступил в суде штата Иллинойс и приобрел пару туфель из крокодиловой кожи. Ростом он был шесть футов три дюйма и внешне смахивал на Гари Купера. В Голливуд он перебрался именно в расчете на то, чтобы поэксплуатировать здесь это сходство, что ему и впрямь помогло: в Хуливуде на двойников вечный спрос.
Свистун однажды сталкивался с ним, представляя интересы своего клиента, тоже поляка, однако лично знаком не был. Что, впрочем, не мешало ему знать про адвоката, наверное, столько же, сколько знали про него в этом городе и все остальные.
– Да, конечно, я вас знаю. Ваша фамилия Уистлер. – Рено ухмыльнулся. – Но вы же…
– Не адвокат, – не дал ему договорить Свистун.
Они с Рено переглянулись, адвокат коротко кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29