— Сейчас почти все так в Сеть и выходят. Управление — зрачком. Можно виртуалкой заниматься, искать рефераты…
— Виртуалкой? — переспросил я, потягивая легкое темное пивко.
Во сто крат лучше, чем на Статике варят.
Впрочем, оно и понятно.
— Ну… — Мотин покосился на притихшего Генку. — С девчонками там…это… ну… ты, короче, мысленно представляешь ее, она тебя, ну и…
— Ага, — улыбнулся я. — Понятно. А в реале не пробовал?
Мотин покраснел, судорожно дожевывая бутерброд.
— Это… это не стильно, — пробормотал, наконец, он.
— Я слышал, что на Земле сейчас военное усиление, — сменил тему я. — Что случилось? Не в курсе?
— Ну… — обрадовался Муха. — Не совсем на Земле… хотя и по всей планете, конечно… но в основном в Питере. Сейчас. Там неделю назад сектоиды Эрмитаж взорвали.
— Сектоиды? — переспросил я.
— Вы что, там на колониях, совсем отсталые, что ли? — возмутился Мотин.
— Я с Генкой родом с дальней колонии, — сказал я. — Про сектоидов знаю только то, что мы обнаружили эту расу совсем недавно — чуть больше трех лет назад.
— Ну кто кого обнаружил — это еще вопрос, — хмыкнул Муха. — Ладно, слушай сюда. Внимательно. Ага? Примерно три года назад экспедиция одного чувака — Лоренца столкнулась в космосе с кораблем чужих. Ну, туда-сюда, завязался базар, корабли обменялись послами, сначала все хорошо шло, безо всяких траблов. Сектоиды дали нам координаты своих планет, Лоренц — Земного сектора. Сектоиды объяснили, что они прибыли в нашу Галактику всего тридцать лет назад — бежали из Магелланова облака. С кем-то они там то ли воевали, то ли еще что, не знаю в общем. Короче, все прекрасно — дружба, жвачка, пряники, обмен посольствами. Потом — раз! — через полгода у Американцев рванул какой-то известный банк. Не помню название. И все свидетели дружно указывали на то, что за рулем машины, что везла взрывчатку, сидел один известный на Земле сектоид. Чуть ли не посол, я уже и не помню кто. Ну и в доску его, какая разница? Ну, наши предъявили сектоидам, те заявили, что это был всего лишь один сумасшедший террорист, к ним никакого отношения не имеющий, заплатили какие-то там репарции…
— Репарации, — машинально поправил я.
— Угу…они самые. Вроде все утряслось. А еще через три месяца — в Швеции — группа сектоидов взяла штурмом здание суда. И подорвала его вместе с собой. Тут уж наши не выдержали и выдворили сектоидов с планеты. Те дико извинялись и никаких ответных мер не принимали. Даже разрешили послу Земли остаться на их планете-Столице. Дебилы, что с них взять? Только тот сам был рад убраться оттуда.
— Что дальше? — спросил я.
— Дальше… Теперь примерно каждые полгода сектоиды проникают на Землю и что-нибудь взрывают. Неделю назад Эрмитаж взорвали. Хотя по мне, зашибись, что не «Бункер» — это клевый ночной клуб в Питере. Если б что с «Бункером» случилось, я бы первым в армию записался, надрать сектоидам задницу.
Рука сама собой сжалась в кулак, но я сдержался. Здесь не Статика.
Могут не понять.
— Как они проникают на планету? — спросил я.
— А ты туда погляди, — кивнул куда-то в сторону Мотин.
Я оглянулся.
На плакате, прикрепленном рядом с выходом был изображен безобразный (глаза выпучены, зубы гнилые) зеленокожий человек, шею которого стянула удавка. Надпись на плакате гласила: «Смерть ублюдкам — сектоидам».
— Они от людей почти не отличаются, — объяснил Муха. — Ну там кожа зеленая да на руках-ногах по шесть пальцев. И все. Только они сейчас хитро поступают — кожу отбеливают, а лишний палец отрубают. Наши сначала пытались вводить генетический контроль, только сектоиды, сволочи, как-то научились его проходить. Сейчас Федорчук пытается в Галактическом Совете добиться разрешения на атаку сектоидов (у них-то и флота своего нет, а колонии всего на трех планетах), только вот, поговаривают, что Совет побаивается еще большего усиления Земного Сектора — все до сих пор помнят как мы червям по заднице настучали. Однако нашим тоже надоело плюху за плюхой получать — как бы без всякого разрешения их в порошок не стерли… Короче, не спокойно у нас тут, Вася. Так-то вот! Ага…
Я допил пиво.
— Где находится улица Киевская? — спросил я у Мотина.
— Шесть остановок, если на трамвае…
— Трамвае? — переспросил я.
— Монорельсе, — медленно, удивляясь моей глупости, проговорил Муха.
* * *
Мотин проводил нас до остановки, всю дорогу восхищаясь, как здорово, что изобрели виртушники — и как люди раньше без них жили? Я рассеянно кивал, а Гена с раскрытым ртом слушал бредни Мухи.
Мы поднялись на эскалаторе на остановочную площадку — вагон прибыл почти мгновенно, и вместе с остальными потенциальными пассажирами кинулись к призывно раскрытым дверям.
— Пока, Вася! Счастливо, Микроб! — крикнул на прощание Муха, вскочил на доску и ринулся вниз.
В вагончике мест не было — пришлось встать около поручней и ждать своей остановки. Гена держался за мою руку и сквозь окошко наблюдал за видами Москвы с высоты пятиэтажного дома, а я достал газету. Листок был девственно чист — я нажал пальцем на небольшой серый кружок в центре и по листку побежали строчки. На первой странице ничего особенного не было — новости (всеобщая паранойя по поводу сектоидов приняла угрожающие масштабы, чемпионат Галактики приблизился к логическому концу — в финал пробились обе планеты Акалоитов), много рекламы… Я снова нажал на кнопку — строчки сменились. На этот раз — сплошная реклама. Короче говоря, к концу поездки я проглядел обе газеты, но ничего нового для себя не извлек — пришлось скормить листки хищному мусороботу.
Киевская находилась в спальном районе — сплошные девяти— и четырнадцатиэтажки. Старые дома, более размеренный стиль жизни. Снег здесь таял не так быстро, как в деловом центре. Много детских площадок, школы с бассейнами на крышах (что за новые веяния?), рядом с остановкой под силовым полем раскинулся большой зеленый парк. Я не отказал себе в удовольствии и прогулялся по парку вместе с Геной, вдыхая аромат цветов и деревьев.
Мы уселись на скамеечку и некоторое время наблюдали за белочками, прыгающими с ветки на ветку. Гена зевнул: мне вдруг подумалось, что для мальчишки слишком много впечатлений за сегодняшний день. Надо снять номер в гостинице. Да и не брать же парня с собой в поход за фальшивой ксивой.
— Здесь хорошо, — сказал мальчик. — Жаль, что мама с папой не остались на Земле.
Около кипариса веселилась стайка малышей в сопровождении родителей. Тощий фотограф щелкнул счастливую семью, и они отправились дальше.
— Пойдем, — сказал я и потянул мальчика за собой.
— Какой замечательный малыш! — воскликнул фотограф при нашем приближении. — Хочешь сфотографироваться на фоне кипариса?
— Нам нужна обычная фотка на документы, — сказал я, припоминая, как семь лет назад фотографировался на Статике. — На синем фоне.
— Насколько я знаю это правило на Земле отменили год назад, — удивился фотограф, — сейчас в документы вставляют голографические фотографии.
Вот незадача. А как насчет Статики? Там такое правило осталось или нет?
— Неужели? — притворно удивился я. — Ну тогда давайте голофотографию. Сколько это будет стоить?
Лишь дело зашло о деньгах, улыбка сошла с лица фотографа — ее место занял холодный расчет.
* * *
С фоткой Гены в кармане я направился к ближайшей гостинице — старинному серому трехэтажному зданию. Швейцар на входе почтительно раскрыл двери, и мы оказались в фойе.
Гостиница мне понравилась: все в стиле конца девятнадцатого века, люстры с настоящими свечами (или очень искусной подделкой), гобелены на стенах, пушистые ковры под ногами.
Администратор (вышколенная поза, красная ливрея, золотая табличка — Яценко — на плоской груди ) встретил нас легким вежливым поклоном.
— Мы с племянником хотели бы остановиться здесь на ночь, — сказал я. — Нам нужен двухместный номер со стерео и душем.
— Вам повезло, как раз такой номер только что освободился, — кивнул администратор и начал рыться на полке в поисках ключа. — Ваши документы, пожалуйста…
Я протянул ему свою ксиву.
— А мальчика? — вопросительно поднял брови портье. Я прямо почувствовал как его палец под стойкой тянется к тревожной кнопке.
— Вы понимаете, — сказал я, — его паспорт остался в камере хранения. Я совершенно случайно засунул его в чемодан. Так получилось. Не могли бы Вы нас пока оформить, а я смотаюсь на вокзал и к вечеру привезу его?
Администратор задумался.
— Только обязательно к вечеру, — наконец, сказал он. — Это нарушение правил.
— Естественно, — улыбнулся я. — Если я что-то обещаю, я это делаю.
* * *
Номер не отличался особой роскошью, но все, что надо в нем было — пищедоставка, стерео, видеофон, туалет. Картины с изображением батальных сцен на стенах. Две мягкие кровати посередине. Маленькая дверца — душ. Я подавил желание немедленно раздеться и стать под горячие струи. Вместо этого я обратился к Генке, который со счастливой улыбкой на лице прыгал на кровати (куда подевался тот сонный мальчишка?):
— Слушай меня, Гена. Сейчас я уйду. Вернусь к вечеру. Если вдруг я не вернусь до следующего утра — подними трубку — ты свяжешься с дядей портье внизу, с которым я только что разговаривал. Скажи ему, что твой родной дядя, то есть я, пропал. Дашь ему адрес твоих дедушки с бабушкой в Питербурге. Все понял?
Мальчик кивнул.
— Пока можешь смотреть стерео, — продолжал я, — если захочешь есть — воспользуйся пищедоставкой. Ты знаешь как ею пользоваться?
— У тети Маши я вызывал себе бутерброды, — ответил Гена. — У нас дома пищедоставки не было.
— Умница. А главное — никуда не уходи. Запомнил?
— Угу.
Я потрепал мальчишку по головке (надо в парикмахерскую сводить пацана) и покинул номер. Спустившись по красивой резной лестнице вниз, я снова подошел к администратору.
— Я оставил мальчонку одного, — сказал я ему. — Проследите, чтобы он никуда не ушел случайно? А я пока слетаю в космопорт, заберу документы парня.
— Может, позвоните на вокзал и Вам его вышлют? — спросил Яценко. — Так будет проще.
— Лучше я прогуляюсь, — подмигнул я администратору. — У меня еще кое-какие дела здесь есть.
— Желаю удачи, — вежливо ответил Яценко.
И я покинул старинную гостиницу.
* * *
Солнце медленно закатилось за крыши многоэтажек, пока я шагал по Киевской в поисках дома номер 16. Им оказалась старая обшарпанная семнадцатиэтажная общага. Вахтерша на входе — старушка с подозрительным взглядом — долго допытывалась зачем мне нужно в номер 1718.
— Хоть к кому идешь? — спросила она в десятый раз устремляя взгляд в мой паспорт.
— К другу, — в десятый раз отвечал я.
Наше содержательное общение могло продолжаться еще долго, если бы не помог охранник.
— Никитишна! — крикнул он. — Пропусти парня! Сразу видно — свой! Что ты, блин, его мучаешь-то!
Старушка еще минуту поерепенилась, потом все-таки нажала кнопку и двери к лифтам распахнулись.
— Семнадцатый этаж, — буркнула она.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.
В подъехавшем лифте я обнаружил страстно целующуюся парочку. Кажется, они вовсе не собирались выходить. Я растерянно оглянулся на охранника, но тот лишь подмигнул мне и вышел на улицу.
Я зашел в лифт, помолчал. Потом все же не выдержал:
— Вам на какой этаж?
Парень прижал девушку к лифту, его рука стала медленно проникать ей под блузку. Я еще успел заметить мелькнувшую нежную оливковую кожу девушки, прежде чем поспешно отвернулся. Нажал на кнопку, двери закрылись, лифт медленно пополз вверх. Сзади раздался подозрительный стон, у меня по спине пробежали мурашки, но обернуться я так и не решился. Лифт двигался по чайной ложечке в час, но наконец мои мучения были вознаграждены — дверцы разъехались в стороны, и я поспешно покинул своеобразный вертеп, провожаемый сладострастными стенаниями.
Комнат на этаже было полно — коридорчики причудливо переплетались, кружили вокруг бетонных колон и снова, и снова возвращали меня к лифту. Молодой парень в черной футболке задумчиво жевал сигаретку и невозмутимо следил за моими метаниями.
— Слушай, друг, где находится комната 1718? — не выдержал, наконец, я.
Парень кивнул куда-то мне за спину, я обернулся и сразу же увидел искомую дверь — с голографическим номером, выполненным в виде перекосившихся цифр. Я мысленно отругал себя (а еще детектив!) и постучал.
Я был готов ко всему.
Кроме того, что произошло.
За дверью раздалось шарканье и в проеме показался червь. Самый натуральный, если не считать вполне обычных шортов в полоску, подпоясанных крепким ремешком и уже насточертевшей голограммы рядом с правым глазом. Черные нечеловеческие глазки испытующе уставились на меня, из отростков на лице (если это можно назвать лицом!) вырывались маленькие облачка пара. Я еще успел разглядеть следы стерилизации рядом с щупальцами, прежде чем они зашевелились, и червь вполне внятно произнес:
— Чего надо?
Даже интонации у него были правильные, почти без акцента!
Я бы, наверное, еще долго стоял с разинутым ртом перед дверью, но этот вопрос несколько привел меня в чувство.
— Меня прислал Рыба, — промямлил я.
Червь некоторое время молчал, его отростки нервно пульсировали, будто вынюхивая возможную опасность.
— Заходи, — наконец, сказал он, пропуская меня в комнату.
Именно так — комнату. Ни коридора, ни кухни здесь не было. Только одна маленькая дверца — в туалет.
Если бы своими собственными глазами не видел перед собой этого светло-серого слизняка, то можно было подумать, что здесь живет обычный бедный студент откуда-то из глубинки, приехавший в Москву усиленно разгрызать гранит науки. Низкая деревянная кровать была завалена остатками еды и пустыми бутылками, на столе валялся странный прибор, похожий на проектор, рядом виднелась допотопная жидкокристаллическая панель персонального компьютера. А еще полным полно книг вокруг. Единственный шкаф был завален грудой одежды, а внутри я заметил сложенные столбиком ящики, наполненные пивом.
Червь протянул мне ветхий стул, на который я немедленно уселся, а сам остался стоять возле стола. Почему-то мне показалось, что червь глядит на меня с насмешкой. Хотя что можно понять по этим глазам, как у насекомого?
— Леша, — представился червь. — Я бы пожал тебе руку, но вижу, что ты не очень-то рад знакомству, приятель.
— Василий, — выдавил из себя я, но руку так и не протянул. Просто не смог себя пересилить.
— Ну Василий, так Василий, — немного устало произнес червь. — Что нужно, Вася?
— Документы, — ответил я. — На мальчика. Он родился на Статике.
— Как оформить?
— Как племянника. Геннадий Давыдов. Шесть лет. Родился 16 февраля.
— Фотография?
Я протянул ему голофотку. Леша схватил ее всеми тремя пальцами и засунул в свое хитроумное устройство.
— Что это? — спросил я.
— Принтер, сканер, голопроектор…все вместе. Удобная вещица, — произнес червь, усаживаясь на свободный стул перед монитором. — И главное — все легально. Я даже зарегистрирован в налоговой как частный предприниматель. Ищу информацию для студентов, сканирую, черчу… зарабатываю, короче. Заодно учусь заочно в МГУ. Червю трудно устроится на нормальную работу в Москве. Хотя здесь к нам относятся терпимее, чем в других городах… Статика… ага… вот она…
— Я и не знал, что червям разрешено обучаться вместе с людьми, — вырвалось у меня.
— Называй меня, пожалуйста, Лешей, Василий, — сердито проговорил чужой. — Тебе же было бы обидно, если бы я тебя назвал бритой мартышкой?
Как ни странно, его слова несколько погасили мой гнев.
— Не похож ты… на чужого, — сказал я. — Если бы я тебя не видел, а только слышал голос — решил бы, что ты человек. Ну… в смысле не инопланетник…
Червь что-то разглядывал на мониторе.
— Фотография должна быть обычная… три на четыре… придется немного повозится, — бормотал Леша.
Из принтера-сканера-голопроектора выползло несколько листков — чужой придирчиво их осмотрел.
— Говоришь, что я похож на человека? А это потому что я родился на Земле, — сказал вдруг он. — Во время войны мою мать и отца привезли сюда. Мать была беременна. Отца ваши спецслужбы запытали до смерти (на родной планете он был важной шишкой), мать родила меня и совершила анкс.
— Анкс?
— Ритуальное самоубийство, — объяснил червь. — Мы умеем по желанию останавливать дыхание и отключать сознание.
— Как-то ты слишком спокойно говоришь об этом, — сказал я, наблюдая как ловкие пальцы-присоски Леши снова забегали по клавиатуре.
— Все-таки я — чужой, другая психика, все такое, — весело произнес червь. — Меня воспитывали в специальном детприемнике — там было еще пятеро Валинаэлей — таких же как и я… гм… червей. Нас обучали как человеческих детей. У нас были равные возможности, но мои товарищи не выдержали испытания внешним миром — за стенами детприемника. Кто-то покончил с собой, трое предпочли роль рабов — мусорщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Виртуалкой? — переспросил я, потягивая легкое темное пивко.
Во сто крат лучше, чем на Статике варят.
Впрочем, оно и понятно.
— Ну… — Мотин покосился на притихшего Генку. — С девчонками там…это… ну… ты, короче, мысленно представляешь ее, она тебя, ну и…
— Ага, — улыбнулся я. — Понятно. А в реале не пробовал?
Мотин покраснел, судорожно дожевывая бутерброд.
— Это… это не стильно, — пробормотал, наконец, он.
— Я слышал, что на Земле сейчас военное усиление, — сменил тему я. — Что случилось? Не в курсе?
— Ну… — обрадовался Муха. — Не совсем на Земле… хотя и по всей планете, конечно… но в основном в Питере. Сейчас. Там неделю назад сектоиды Эрмитаж взорвали.
— Сектоиды? — переспросил я.
— Вы что, там на колониях, совсем отсталые, что ли? — возмутился Мотин.
— Я с Генкой родом с дальней колонии, — сказал я. — Про сектоидов знаю только то, что мы обнаружили эту расу совсем недавно — чуть больше трех лет назад.
— Ну кто кого обнаружил — это еще вопрос, — хмыкнул Муха. — Ладно, слушай сюда. Внимательно. Ага? Примерно три года назад экспедиция одного чувака — Лоренца столкнулась в космосе с кораблем чужих. Ну, туда-сюда, завязался базар, корабли обменялись послами, сначала все хорошо шло, безо всяких траблов. Сектоиды дали нам координаты своих планет, Лоренц — Земного сектора. Сектоиды объяснили, что они прибыли в нашу Галактику всего тридцать лет назад — бежали из Магелланова облака. С кем-то они там то ли воевали, то ли еще что, не знаю в общем. Короче, все прекрасно — дружба, жвачка, пряники, обмен посольствами. Потом — раз! — через полгода у Американцев рванул какой-то известный банк. Не помню название. И все свидетели дружно указывали на то, что за рулем машины, что везла взрывчатку, сидел один известный на Земле сектоид. Чуть ли не посол, я уже и не помню кто. Ну и в доску его, какая разница? Ну, наши предъявили сектоидам, те заявили, что это был всего лишь один сумасшедший террорист, к ним никакого отношения не имеющий, заплатили какие-то там репарции…
— Репарации, — машинально поправил я.
— Угу…они самые. Вроде все утряслось. А еще через три месяца — в Швеции — группа сектоидов взяла штурмом здание суда. И подорвала его вместе с собой. Тут уж наши не выдержали и выдворили сектоидов с планеты. Те дико извинялись и никаких ответных мер не принимали. Даже разрешили послу Земли остаться на их планете-Столице. Дебилы, что с них взять? Только тот сам был рад убраться оттуда.
— Что дальше? — спросил я.
— Дальше… Теперь примерно каждые полгода сектоиды проникают на Землю и что-нибудь взрывают. Неделю назад Эрмитаж взорвали. Хотя по мне, зашибись, что не «Бункер» — это клевый ночной клуб в Питере. Если б что с «Бункером» случилось, я бы первым в армию записался, надрать сектоидам задницу.
Рука сама собой сжалась в кулак, но я сдержался. Здесь не Статика.
Могут не понять.
— Как они проникают на планету? — спросил я.
— А ты туда погляди, — кивнул куда-то в сторону Мотин.
Я оглянулся.
На плакате, прикрепленном рядом с выходом был изображен безобразный (глаза выпучены, зубы гнилые) зеленокожий человек, шею которого стянула удавка. Надпись на плакате гласила: «Смерть ублюдкам — сектоидам».
— Они от людей почти не отличаются, — объяснил Муха. — Ну там кожа зеленая да на руках-ногах по шесть пальцев. И все. Только они сейчас хитро поступают — кожу отбеливают, а лишний палец отрубают. Наши сначала пытались вводить генетический контроль, только сектоиды, сволочи, как-то научились его проходить. Сейчас Федорчук пытается в Галактическом Совете добиться разрешения на атаку сектоидов (у них-то и флота своего нет, а колонии всего на трех планетах), только вот, поговаривают, что Совет побаивается еще большего усиления Земного Сектора — все до сих пор помнят как мы червям по заднице настучали. Однако нашим тоже надоело плюху за плюхой получать — как бы без всякого разрешения их в порошок не стерли… Короче, не спокойно у нас тут, Вася. Так-то вот! Ага…
Я допил пиво.
— Где находится улица Киевская? — спросил я у Мотина.
— Шесть остановок, если на трамвае…
— Трамвае? — переспросил я.
— Монорельсе, — медленно, удивляясь моей глупости, проговорил Муха.
* * *
Мотин проводил нас до остановки, всю дорогу восхищаясь, как здорово, что изобрели виртушники — и как люди раньше без них жили? Я рассеянно кивал, а Гена с раскрытым ртом слушал бредни Мухи.
Мы поднялись на эскалаторе на остановочную площадку — вагон прибыл почти мгновенно, и вместе с остальными потенциальными пассажирами кинулись к призывно раскрытым дверям.
— Пока, Вася! Счастливо, Микроб! — крикнул на прощание Муха, вскочил на доску и ринулся вниз.
В вагончике мест не было — пришлось встать около поручней и ждать своей остановки. Гена держался за мою руку и сквозь окошко наблюдал за видами Москвы с высоты пятиэтажного дома, а я достал газету. Листок был девственно чист — я нажал пальцем на небольшой серый кружок в центре и по листку побежали строчки. На первой странице ничего особенного не было — новости (всеобщая паранойя по поводу сектоидов приняла угрожающие масштабы, чемпионат Галактики приблизился к логическому концу — в финал пробились обе планеты Акалоитов), много рекламы… Я снова нажал на кнопку — строчки сменились. На этот раз — сплошная реклама. Короче говоря, к концу поездки я проглядел обе газеты, но ничего нового для себя не извлек — пришлось скормить листки хищному мусороботу.
Киевская находилась в спальном районе — сплошные девяти— и четырнадцатиэтажки. Старые дома, более размеренный стиль жизни. Снег здесь таял не так быстро, как в деловом центре. Много детских площадок, школы с бассейнами на крышах (что за новые веяния?), рядом с остановкой под силовым полем раскинулся большой зеленый парк. Я не отказал себе в удовольствии и прогулялся по парку вместе с Геной, вдыхая аромат цветов и деревьев.
Мы уселись на скамеечку и некоторое время наблюдали за белочками, прыгающими с ветки на ветку. Гена зевнул: мне вдруг подумалось, что для мальчишки слишком много впечатлений за сегодняшний день. Надо снять номер в гостинице. Да и не брать же парня с собой в поход за фальшивой ксивой.
— Здесь хорошо, — сказал мальчик. — Жаль, что мама с папой не остались на Земле.
Около кипариса веселилась стайка малышей в сопровождении родителей. Тощий фотограф щелкнул счастливую семью, и они отправились дальше.
— Пойдем, — сказал я и потянул мальчика за собой.
— Какой замечательный малыш! — воскликнул фотограф при нашем приближении. — Хочешь сфотографироваться на фоне кипариса?
— Нам нужна обычная фотка на документы, — сказал я, припоминая, как семь лет назад фотографировался на Статике. — На синем фоне.
— Насколько я знаю это правило на Земле отменили год назад, — удивился фотограф, — сейчас в документы вставляют голографические фотографии.
Вот незадача. А как насчет Статики? Там такое правило осталось или нет?
— Неужели? — притворно удивился я. — Ну тогда давайте голофотографию. Сколько это будет стоить?
Лишь дело зашло о деньгах, улыбка сошла с лица фотографа — ее место занял холодный расчет.
* * *
С фоткой Гены в кармане я направился к ближайшей гостинице — старинному серому трехэтажному зданию. Швейцар на входе почтительно раскрыл двери, и мы оказались в фойе.
Гостиница мне понравилась: все в стиле конца девятнадцатого века, люстры с настоящими свечами (или очень искусной подделкой), гобелены на стенах, пушистые ковры под ногами.
Администратор (вышколенная поза, красная ливрея, золотая табличка — Яценко — на плоской груди ) встретил нас легким вежливым поклоном.
— Мы с племянником хотели бы остановиться здесь на ночь, — сказал я. — Нам нужен двухместный номер со стерео и душем.
— Вам повезло, как раз такой номер только что освободился, — кивнул администратор и начал рыться на полке в поисках ключа. — Ваши документы, пожалуйста…
Я протянул ему свою ксиву.
— А мальчика? — вопросительно поднял брови портье. Я прямо почувствовал как его палец под стойкой тянется к тревожной кнопке.
— Вы понимаете, — сказал я, — его паспорт остался в камере хранения. Я совершенно случайно засунул его в чемодан. Так получилось. Не могли бы Вы нас пока оформить, а я смотаюсь на вокзал и к вечеру привезу его?
Администратор задумался.
— Только обязательно к вечеру, — наконец, сказал он. — Это нарушение правил.
— Естественно, — улыбнулся я. — Если я что-то обещаю, я это делаю.
* * *
Номер не отличался особой роскошью, но все, что надо в нем было — пищедоставка, стерео, видеофон, туалет. Картины с изображением батальных сцен на стенах. Две мягкие кровати посередине. Маленькая дверца — душ. Я подавил желание немедленно раздеться и стать под горячие струи. Вместо этого я обратился к Генке, который со счастливой улыбкой на лице прыгал на кровати (куда подевался тот сонный мальчишка?):
— Слушай меня, Гена. Сейчас я уйду. Вернусь к вечеру. Если вдруг я не вернусь до следующего утра — подними трубку — ты свяжешься с дядей портье внизу, с которым я только что разговаривал. Скажи ему, что твой родной дядя, то есть я, пропал. Дашь ему адрес твоих дедушки с бабушкой в Питербурге. Все понял?
Мальчик кивнул.
— Пока можешь смотреть стерео, — продолжал я, — если захочешь есть — воспользуйся пищедоставкой. Ты знаешь как ею пользоваться?
— У тети Маши я вызывал себе бутерброды, — ответил Гена. — У нас дома пищедоставки не было.
— Умница. А главное — никуда не уходи. Запомнил?
— Угу.
Я потрепал мальчишку по головке (надо в парикмахерскую сводить пацана) и покинул номер. Спустившись по красивой резной лестнице вниз, я снова подошел к администратору.
— Я оставил мальчонку одного, — сказал я ему. — Проследите, чтобы он никуда не ушел случайно? А я пока слетаю в космопорт, заберу документы парня.
— Может, позвоните на вокзал и Вам его вышлют? — спросил Яценко. — Так будет проще.
— Лучше я прогуляюсь, — подмигнул я администратору. — У меня еще кое-какие дела здесь есть.
— Желаю удачи, — вежливо ответил Яценко.
И я покинул старинную гостиницу.
* * *
Солнце медленно закатилось за крыши многоэтажек, пока я шагал по Киевской в поисках дома номер 16. Им оказалась старая обшарпанная семнадцатиэтажная общага. Вахтерша на входе — старушка с подозрительным взглядом — долго допытывалась зачем мне нужно в номер 1718.
— Хоть к кому идешь? — спросила она в десятый раз устремляя взгляд в мой паспорт.
— К другу, — в десятый раз отвечал я.
Наше содержательное общение могло продолжаться еще долго, если бы не помог охранник.
— Никитишна! — крикнул он. — Пропусти парня! Сразу видно — свой! Что ты, блин, его мучаешь-то!
Старушка еще минуту поерепенилась, потом все-таки нажала кнопку и двери к лифтам распахнулись.
— Семнадцатый этаж, — буркнула она.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.
В подъехавшем лифте я обнаружил страстно целующуюся парочку. Кажется, они вовсе не собирались выходить. Я растерянно оглянулся на охранника, но тот лишь подмигнул мне и вышел на улицу.
Я зашел в лифт, помолчал. Потом все же не выдержал:
— Вам на какой этаж?
Парень прижал девушку к лифту, его рука стала медленно проникать ей под блузку. Я еще успел заметить мелькнувшую нежную оливковую кожу девушки, прежде чем поспешно отвернулся. Нажал на кнопку, двери закрылись, лифт медленно пополз вверх. Сзади раздался подозрительный стон, у меня по спине пробежали мурашки, но обернуться я так и не решился. Лифт двигался по чайной ложечке в час, но наконец мои мучения были вознаграждены — дверцы разъехались в стороны, и я поспешно покинул своеобразный вертеп, провожаемый сладострастными стенаниями.
Комнат на этаже было полно — коридорчики причудливо переплетались, кружили вокруг бетонных колон и снова, и снова возвращали меня к лифту. Молодой парень в черной футболке задумчиво жевал сигаретку и невозмутимо следил за моими метаниями.
— Слушай, друг, где находится комната 1718? — не выдержал, наконец, я.
Парень кивнул куда-то мне за спину, я обернулся и сразу же увидел искомую дверь — с голографическим номером, выполненным в виде перекосившихся цифр. Я мысленно отругал себя (а еще детектив!) и постучал.
Я был готов ко всему.
Кроме того, что произошло.
За дверью раздалось шарканье и в проеме показался червь. Самый натуральный, если не считать вполне обычных шортов в полоску, подпоясанных крепким ремешком и уже насточертевшей голограммы рядом с правым глазом. Черные нечеловеческие глазки испытующе уставились на меня, из отростков на лице (если это можно назвать лицом!) вырывались маленькие облачка пара. Я еще успел разглядеть следы стерилизации рядом с щупальцами, прежде чем они зашевелились, и червь вполне внятно произнес:
— Чего надо?
Даже интонации у него были правильные, почти без акцента!
Я бы, наверное, еще долго стоял с разинутым ртом перед дверью, но этот вопрос несколько привел меня в чувство.
— Меня прислал Рыба, — промямлил я.
Червь некоторое время молчал, его отростки нервно пульсировали, будто вынюхивая возможную опасность.
— Заходи, — наконец, сказал он, пропуская меня в комнату.
Именно так — комнату. Ни коридора, ни кухни здесь не было. Только одна маленькая дверца — в туалет.
Если бы своими собственными глазами не видел перед собой этого светло-серого слизняка, то можно было подумать, что здесь живет обычный бедный студент откуда-то из глубинки, приехавший в Москву усиленно разгрызать гранит науки. Низкая деревянная кровать была завалена остатками еды и пустыми бутылками, на столе валялся странный прибор, похожий на проектор, рядом виднелась допотопная жидкокристаллическая панель персонального компьютера. А еще полным полно книг вокруг. Единственный шкаф был завален грудой одежды, а внутри я заметил сложенные столбиком ящики, наполненные пивом.
Червь протянул мне ветхий стул, на который я немедленно уселся, а сам остался стоять возле стола. Почему-то мне показалось, что червь глядит на меня с насмешкой. Хотя что можно понять по этим глазам, как у насекомого?
— Леша, — представился червь. — Я бы пожал тебе руку, но вижу, что ты не очень-то рад знакомству, приятель.
— Василий, — выдавил из себя я, но руку так и не протянул. Просто не смог себя пересилить.
— Ну Василий, так Василий, — немного устало произнес червь. — Что нужно, Вася?
— Документы, — ответил я. — На мальчика. Он родился на Статике.
— Как оформить?
— Как племянника. Геннадий Давыдов. Шесть лет. Родился 16 февраля.
— Фотография?
Я протянул ему голофотку. Леша схватил ее всеми тремя пальцами и засунул в свое хитроумное устройство.
— Что это? — спросил я.
— Принтер, сканер, голопроектор…все вместе. Удобная вещица, — произнес червь, усаживаясь на свободный стул перед монитором. — И главное — все легально. Я даже зарегистрирован в налоговой как частный предприниматель. Ищу информацию для студентов, сканирую, черчу… зарабатываю, короче. Заодно учусь заочно в МГУ. Червю трудно устроится на нормальную работу в Москве. Хотя здесь к нам относятся терпимее, чем в других городах… Статика… ага… вот она…
— Я и не знал, что червям разрешено обучаться вместе с людьми, — вырвалось у меня.
— Называй меня, пожалуйста, Лешей, Василий, — сердито проговорил чужой. — Тебе же было бы обидно, если бы я тебя назвал бритой мартышкой?
Как ни странно, его слова несколько погасили мой гнев.
— Не похож ты… на чужого, — сказал я. — Если бы я тебя не видел, а только слышал голос — решил бы, что ты человек. Ну… в смысле не инопланетник…
Червь что-то разглядывал на мониторе.
— Фотография должна быть обычная… три на четыре… придется немного повозится, — бормотал Леша.
Из принтера-сканера-голопроектора выползло несколько листков — чужой придирчиво их осмотрел.
— Говоришь, что я похож на человека? А это потому что я родился на Земле, — сказал вдруг он. — Во время войны мою мать и отца привезли сюда. Мать была беременна. Отца ваши спецслужбы запытали до смерти (на родной планете он был важной шишкой), мать родила меня и совершила анкс.
— Анкс?
— Ритуальное самоубийство, — объяснил червь. — Мы умеем по желанию останавливать дыхание и отключать сознание.
— Как-то ты слишком спокойно говоришь об этом, — сказал я, наблюдая как ловкие пальцы-присоски Леши снова забегали по клавиатуре.
— Все-таки я — чужой, другая психика, все такое, — весело произнес червь. — Меня воспитывали в специальном детприемнике — там было еще пятеро Валинаэлей — таких же как и я… гм… червей. Нас обучали как человеческих детей. У нас были равные возможности, но мои товарищи не выдержали испытания внешним миром — за стенами детприемника. Кто-то покончил с собой, трое предпочли роль рабов — мусорщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39