Она была накрыта брезентом, обработанным химическими веществами и закрепленным стальными тросами, привязанными к столбам, глубоко вбитым в промерзшую землю. Метрах в двадцати от куба находилась панель размерами примерно тридцать на тридцать сантиметров, также накрытая брезентом, закрепленным такими же стальными тросами. Обе конструкции выглядели достаточно странно на белоснежном фоне - следы русских специалистов, установивших их, были практически не заметны.
Второй пилот «Стелса» увидел впереди зону сброса и открыл люки бомбового отсека. Сброшенный предмет было практически невозможно заметить невооруженным глазом. Просто темная точка стремительно и бесшумно, из-за завываний ветра, стала падать к земле. Подгоняемая силой тяжести, она падала все быстрее и быстрее. Проследив за ее падением, наблюдатель, стоявший у края траншеи, мгновенно упал на землю и пополз вниз по крутому склону, подав остальным сигнал, что все должно произойти через считанные мгновения.
Так и случилось, буквально за несколько секунд до падения на землю точка взорвалась, вспыхнув ярче тысячи солнц. Волна испепеляющего жара распространилась на многие километры от эпицентра термоядерного взрыва, пронеслась над траншеей. Люди, находящиеся в ней и защищенные специальными костюмами, ждали, когда пройдет взрывная волна. Грибовидное облако высоко поднялось в безоблачное небо. Когда опасность миновала, если вообще можно считать полностью безопасной зону взрыва, один из людей взглянул на часы и подал сигнал остальным. Они мгновенно поднялись в кабины пяти армейских грузовиков, двигатели взревели, и машины стали подниматься по крутому склону.
Грузовикам, выстроившимся в линию, понадобилось минут двадцать, чтобы доехать до выжженной поверхности, огромной воронки, глубиной метров сто, и медленно уносимого ветром грибовидного облака. Грузовики спустились в воронку. Пока ничего удивительного люди не увидели, последствия взрыва были вполне ожидаемыми.
За всем этим наблюдал оперативный центр противокосмической обороны США, подчиненный командованию воздушно-космической обороны североамериканского континента, расположенный глубоко под землей в горах Шайенн рядом с Колорадо-Спрингс. Антенны комплекса, похожие на диковинные заросли, жадно поглощали сигналы датчиков, расположенных по всему земному шару. Этим утром система раннего обнаружения баллистических ракет навела свой загоризонтный радар на зону арктической тундры и приготовилась к приему данных. По каким-то непонятным причинам взрыв никого не удивил.
В зоне сброса, на дне огромной воронки, исчезли только брезентовые покрытия, буквально испепеленные в момент взрыва. Русские вышли из кабин грузовиков и, вооружившись счетчиками Гейгера, осторожно направились к конструкциям. Только у двоих ничем не приметных людей не было счетчиков, они были наблюдателями, которых не интересовали научные данные. Один из них обошел огромную конструкцию с одной стороны, второй - с другой. Встретились они за ней и стали рассматривать объект более внимательно. Конструкция, казалось, совсем не пострадала от взрывной или тепловой волны. Возможно, взгляд их глаз, закрытых почти черными щитками, был удивленным. Они увидели, что конструкции были изготовлены из пластика в три дюйма толщиной, но явно не из обычного. На них не осталось ни единой царапины, ни единого обуглившегося места. Абсолютно ничего, словно они только что были доставлены с завода. Оба мужчины коснулись конструкций, провели по гладкой поверхности ладонями, защищенными перчатками.
Потом они подошли к квадратной панели, которая также совсем не пострадала от взрыва, за исключением исчезнувшего брезентового покрытия. Высокий и худощавый наблюдатель поднял панель с земли, осмотрел со всех сторон и передал коренастому мужчине, который тоже внимательно ее осмотрел. Они посмотрели на небо, на грибовидное облако, которое стремительно разгонял ветер. Скоро не должно было остаться и следа от того, что произошло в этом богом забытом месте.
* * *
День 2. 13.30, восточное поясное время
Президент США Чарльз Патрик Макферсон смотрел в окно зала заседаний западного крыла Белого дома. Он был явно озабочен встречей в Москве с президентом России Лавровым, предстоящей через двадцать семь часов, и с нетерпением ждал русского курьера - работающего совместно с ЦРУ офицера службы внешней разведки. Стекла, отделявшие зал от улицы, были чрезвычайно толстыми, что являлось совсем не лишней мерой предосторожности, учитывая возможность снайперского выстрела. В каждую раму было вставлено шесть слоев обычного стекла, разделенных пленкой из поливинилбутираля, создающих прозрачный пуленепробиваемый щит.
Попивая дымящийся кофе, президент думал также об огромном значении совещания в Женеве, предстоящего через десять дней и посвященного проблемам СОИ. Государственный секретарь Лоуренс Скотт Джонсон повесил трубку.
- Служба безопасности сообщает, что курьер приближается к зоне парковки, господин президент.
Президент ничего не сказал, он был слишком поглощен мыслями о том, что должен был доставить курьер, и о последнем взрыве русской термоядерной бомбы.
Секретарь Джонсон не без основания считал, что всегда мог читать мысли президента, и этот момент не был исключением.
- Уверен, что все прошло по плану, сэр.
Президент Макферсон пристально посмотрел на государственного секретаря.
- Рассматриваемая концепция имеет большое значение для будущего мира, она позволит усовершенствовать оружие массового поражения и удовлетворить потребности неразвитых стран в данном материале.
- Я никак не могу поверить в то, что все прошло так гладко, но, тем не менее, это - реальность. Сложно представить, что такое никому не пришло в голову раньше.
- Всему свое время, Ларри.
- Если результат соответствует тому, что нам сообщили, и в Женеве будет принято решение… - Джонсон замолчал.
Президент едва заметно улыбнулся.
- Да, будет повод для праздника, конечно же, при условии, что осуществлению нашего плана ничто не помешает. Мы по-прежнему не знаем, что могут предпринять наши противники.
- Поэтому и решили устроить проверку, господин президент. Информация на диске позволит точно узнать, затевается ли что-то.
- Все будет решено в течение двадцати четырех часов. К визиту в Москву все готово?
- До мельчайших деталей, сэр.
Президент Макферсон удовлетворенно кивнул. Благодаря росту в шесть футов и коротко остриженным темным волосам он выглядел моложаво в темном костюме в тонкую полоску. Президент был старшим сыном в ирландско-американской семье, его отец в год его рождения занимал должность сопредседателя банка «Чейз-Манхэттен». Он гордился тем, что к шестидесяти пяти годам у него не появилось ни одного седого волоса. Ему не было и четырнадцати лет, когда он понял силу богатства, без которого немыслимы успехи в политике, и еще не раз убеждался в этом во время обучения в Йельском университете. Чарльз поступил именно в этот университет потому, что многие его выпускники становились президентами. По крайней мере, так утверждал отец, когда будущий президент заканчивал обучение в Военной академии Джефферсона.
Став сенатором от родного штата Коннектикут, он одержал сокрушительную победу на президентских выборах, естественно, не без помощи отца, и сейчас правил страной уже второй год второго срока. Макферсон гордился тем, что был единственным католиком после Джона Фицджеральда Кеннеди, ставшим главой исполнительной власти. Он полагал, что несет полную ответственность за решение идеологических проблем, связанных с предстоящей финансовой глобализацией. Эта операция получила кодовое название «Глоба-Линк».
Президент все еще стоял у окна, смотрел на улицу, и государственный секретарь Джонсон почувствовал, что сейчас следовало молчать, а не настаивать на разговоре. Лоуренс Скотт Джонсон, покинувший процветающую инвестиционную компанию «Меррил Линч», чтобы стать членом кабинета, задумался. Он прикидывал, сколько денег мог бы заработать, уйдя в отставку, на первой же эмиссии акций после объединения компаний, которым будет поручено производство нового пластика, только что прошедшего испытания в северной Сибири. Джонсон решил, что, покончив с делами, непременно встретится с Раймондом Брукманном - председателем совета директоров компании «Макроникс» и одним из разработчиков теории «Глоба-Линк». Слава богу, он успел покинуть Уолл-стрит до того, как разразился скандал, связанный с использованием конфиденциальной информации в компаниях «Энрон» и «Уорлдком».
- Голосование в Женеве, господин президент, станет переломным моментом в мировой истории, а ваше имя займет достойное место во всех книгах, которые еще предстоит написать, - заверил президента государственный секретарь.
* * *
В Вашингтоне, округ Колумбия, стоял прекрасный майский день, пышно расцвели вишни. Казалось, воздух был пропитан политическим оптимизмом. Алексей Владимирович Иванов - высокий мужчина, еще вчера рассматривавший пластиковую конструкцию в сибирской тундре, остановил свой черный «Ниссан 240 8Х» на стоянке у Белого дома. Он уже предъявил свои документы сотрудникам службы безопасности, которые проверили, есть ли его имя в списке людей, ожидающих встречи с президентом.
Его сотрудничество с ЦРУ началось в тот день, когда террористы взорвали Всемирный торговый центр. В качестве сотрудника Службы внешней разведки - российского аналога ЦРУ, он вступил в борьбу с всемирным терроризмом со стороны России. ЦРУ без промедления приняло помощь, предложенную президентом Лавровым, там знали, что Иванов был одним из лучших оперативных сотрудников. Сам Алексей в то время был недоволен, и это чувство сохранялось до сих пор, поскольку на его предупреждения о том, что может случиться в процессе борьбы с терроризмом, никто не обратил внимания. Карл Ротштейн, непосредственный начальник, заместитель директора центральной разведки, не стал его слушать из-за каких-то внутренних бюрократических распрей. Именно поэтому Иванов был весьма невысокого мнения о способностях своего нового начальства предвидеть последствия, особенно до событий одиннадцатого сентября.
Алексей Владимирович вышел из машины и закрыл ее. Он был чуть выше ста восьмидесяти сантиметров ростом, и через два дня ему должно было исполниться сорок два. У него были густые темные волосы, которые спадали на лоб и почти закрывали круглые солнцезащитные очки, сидевшие на орлином носу. Каждое его движение свидетельствовало о ловкости и настороженности, выработанных в течение многих лет тайной работы в условиях постоянной опасности. Прикрепив пропуск с фотографией к лацкану, он с «дипломатом» в руке направился к входу в Белый дом.
За Ивановым, подходившим к особняку главы исполнительной власти, наблюдали в бинокль из офисного здания на Пенсильвания-авеню. Огромные линзы закрывали лицо этого человека, но он следил за каждым шагом посетителя.
Иванов прошел мимо нескольких сотрудников службы безопасности, вошел в небольшую прихожую и оказался перед огромным объективом камеры. Он знал, что нужно делать, и сразу же прижался левым глазом к резиновому обручу. Сверкнула вспышка, и камера сделала электронную фотографию сетчатки глаза. Ее узор был уникальным и позволял идентифицировать человека лучше отпечатков пальцев. Он сравнивался с изображениями, хранившимися в файле. На обработку снимка сетчатки глаза Иванова потребовалось чуть больше времени, чем обычно, потому что он посещал Белый дом впервые. Алексей знал, что создается отдельный файл. Наконец сотрудник службы безопасности проводил его к двери приемной западного крыла. Здесь Иванов обменялся рукопожатием с государственным секретарем Джонсоном, который проводил его в зал заседаний, где он пожал руку самому президенту.
- Образец у вас? - сразу же приступил к делу президент.
- Конечно, сэр, - ответил Иванов на хорошем английском, хотя и с легким русским акцентом. Он открыл «дипломат» и достал из него прямоугольную панель, привезенную из тундры.
Государственный секретарь Джонсон протянул президенту телефонную трубку.
- Соединение установлено, сэр.
Президент Макферсон взял трубку «горячей линии», а государственный секретарь принялся рассматривать панель. «Горячая линия» была проложена сразу же после Карибского кризиса, для обеспечения быстрой и прямой связи между Джоном Фицджеральдом Кеннеди и Никитой Хрущевым. Сначала использовался наземный и подводный кабель, потом была введена спутниковая связь с использованием российского спутника «Молния» и американского «Интелсат». Исправность канала проверялась ежечасно, русская сторона говорила на русском языке, американская - на английском.
Пока государственный секретарь рассматривал со всех сторон панель, Иванов внимательно прислушивался к разговору президента, хотя, естественно, мог слышать только одну сторону.
- Да, он уже здесь, - сказал президент явно довольным тоном, глядя на Иванова. - Образец доставлен. Полагаю, в дальнейших испытаниях нет необходимости. Согласен. Обсудим на предстоящей встрече. Счастливо.
Президент передал трубку Джонсону и достал из ящика письменного стола компьютерный диск в прозрачном пластмассовом футляре.
- Этот диск необходимо доставить президенту Лаврову лично. Он ждет его. Никто не должен знать о его содержимом. Информация является секретной, и вас лично совершенно не касается. Для всех, находящихся вне этой комнаты, этого диска просто не существует. Вам понятно?
- Да, господин президент.
* * *
День 2. 15.05, восточное поясное время
Штаб-квартира ЦРУ находилась в Лэнгли, штат Виргиния, не очень далеко от Белого дома. Буквально через двадцать минут Иванов припарковал машину у корпуса Оперативного центра, где его ждал заместитель директора центральной разведки Карл Ротштейн. Войдя в здание, Алексей прошел к лифту для высшего руководства, расположенному в дальнем конце зала, и поднялся на седьмой этаж, где находился кабинет заместителя директора центральной разведки.
Иванов рассказал Ротштейну о том, что произошло в тундре и в Белом доме. Они сидели друг напротив друга у письменного стола, Ротштейн задумчиво крутил в руках компьютерный диск в футляре и с любопытством разглядывал его, понимая, что Иванов не имел ни малейшего представления о содержимом этой штуки. Потом он толкнул его по столу к Алексею и проследил за тем, как тот убирал диск в «дипломат».
- Гм, - задумчиво пробормотал Ротштейн.
Мозг Ротштейна, как всегда, лихорадочно работал, Карл пытался понять, что могло быть на диске, и имел ли он отношение к взрыву в северной Сибири, который зафиксировало Агентство национальной безопасности. Почему информация была совершенно секретной даже для собственной Компании? Может быть, в отношениях двух государств возникло нечто новое, что уже вызвало такую суету в обоих правительствах? Ротштейну ситуация совсем не нравилась, не нравился даже ее запах. Она явно шла вразрез с его осознанием собственной важности и значительности, а этого он никому позволить не мог.
- Носом чую, здесь что-то не так, - сказал он.
- Послушайте, Геннадий почему-то запретил мне заниматься поиском группы чеченских террористов, работающих в Москве, и это после захвата заложников в театре. Потом этот незапланированный взрыв в Сибири, и я лечу на самолете в Белый дом. Мне это тоже не нравится.
- Зачем все это?
- Я не знаю, не знает и Геннадий, мы просто взяли этот кусок пластика. Существование химического материала, способного выдержать такой нагрев и ударную волну, с точки зрения науки невозможно, вернее, было невозможно, а участие Америки в подготовке взрыва не имеет разумного объяснения.
Ротштейн пристально смотрел на своего подчиненного.
- Это имеет какое-то отношение к предстоящей встрече в Москве. Мы ничего не знаем о ней, и это кажется мне подозрительным, - он задумался на мгновение, потом снова посмотрел на Иванова. - Алексей, что, черт возьми, происходит?
- В порядке подчиненности, я узнаю об этом последним, сэр. Знаю только, что вдруг стал посыльным. Хотел у вас спросить.
- О'кей, ты спросил у меня, а я спрошу у директора центральной разведки. Ничего другого предложить не могу, потому что президент не разговаривает с самыми преданными ему людьми. Пластик, способный выдержать такой нагрев… - он замолчал. - Придется повозиться и найти источник информации. Думаю, сделать это будет не слишком сложно, особенно в Вашингтоне. Ведь дело касается национальной безопасности, - добавил он язвительно. - Впрочем, оставим на время Капитолийский холм в покое, - он откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол. - Жаль, что мы не можем отправить этот диск в Москву при помощи «Федерал Экспресс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Второй пилот «Стелса» увидел впереди зону сброса и открыл люки бомбового отсека. Сброшенный предмет было практически невозможно заметить невооруженным глазом. Просто темная точка стремительно и бесшумно, из-за завываний ветра, стала падать к земле. Подгоняемая силой тяжести, она падала все быстрее и быстрее. Проследив за ее падением, наблюдатель, стоявший у края траншеи, мгновенно упал на землю и пополз вниз по крутому склону, подав остальным сигнал, что все должно произойти через считанные мгновения.
Так и случилось, буквально за несколько секунд до падения на землю точка взорвалась, вспыхнув ярче тысячи солнц. Волна испепеляющего жара распространилась на многие километры от эпицентра термоядерного взрыва, пронеслась над траншеей. Люди, находящиеся в ней и защищенные специальными костюмами, ждали, когда пройдет взрывная волна. Грибовидное облако высоко поднялось в безоблачное небо. Когда опасность миновала, если вообще можно считать полностью безопасной зону взрыва, один из людей взглянул на часы и подал сигнал остальным. Они мгновенно поднялись в кабины пяти армейских грузовиков, двигатели взревели, и машины стали подниматься по крутому склону.
Грузовикам, выстроившимся в линию, понадобилось минут двадцать, чтобы доехать до выжженной поверхности, огромной воронки, глубиной метров сто, и медленно уносимого ветром грибовидного облака. Грузовики спустились в воронку. Пока ничего удивительного люди не увидели, последствия взрыва были вполне ожидаемыми.
За всем этим наблюдал оперативный центр противокосмической обороны США, подчиненный командованию воздушно-космической обороны североамериканского континента, расположенный глубоко под землей в горах Шайенн рядом с Колорадо-Спрингс. Антенны комплекса, похожие на диковинные заросли, жадно поглощали сигналы датчиков, расположенных по всему земному шару. Этим утром система раннего обнаружения баллистических ракет навела свой загоризонтный радар на зону арктической тундры и приготовилась к приему данных. По каким-то непонятным причинам взрыв никого не удивил.
В зоне сброса, на дне огромной воронки, исчезли только брезентовые покрытия, буквально испепеленные в момент взрыва. Русские вышли из кабин грузовиков и, вооружившись счетчиками Гейгера, осторожно направились к конструкциям. Только у двоих ничем не приметных людей не было счетчиков, они были наблюдателями, которых не интересовали научные данные. Один из них обошел огромную конструкцию с одной стороны, второй - с другой. Встретились они за ней и стали рассматривать объект более внимательно. Конструкция, казалось, совсем не пострадала от взрывной или тепловой волны. Возможно, взгляд их глаз, закрытых почти черными щитками, был удивленным. Они увидели, что конструкции были изготовлены из пластика в три дюйма толщиной, но явно не из обычного. На них не осталось ни единой царапины, ни единого обуглившегося места. Абсолютно ничего, словно они только что были доставлены с завода. Оба мужчины коснулись конструкций, провели по гладкой поверхности ладонями, защищенными перчатками.
Потом они подошли к квадратной панели, которая также совсем не пострадала от взрыва, за исключением исчезнувшего брезентового покрытия. Высокий и худощавый наблюдатель поднял панель с земли, осмотрел со всех сторон и передал коренастому мужчине, который тоже внимательно ее осмотрел. Они посмотрели на небо, на грибовидное облако, которое стремительно разгонял ветер. Скоро не должно было остаться и следа от того, что произошло в этом богом забытом месте.
* * *
День 2. 13.30, восточное поясное время
Президент США Чарльз Патрик Макферсон смотрел в окно зала заседаний западного крыла Белого дома. Он был явно озабочен встречей в Москве с президентом России Лавровым, предстоящей через двадцать семь часов, и с нетерпением ждал русского курьера - работающего совместно с ЦРУ офицера службы внешней разведки. Стекла, отделявшие зал от улицы, были чрезвычайно толстыми, что являлось совсем не лишней мерой предосторожности, учитывая возможность снайперского выстрела. В каждую раму было вставлено шесть слоев обычного стекла, разделенных пленкой из поливинилбутираля, создающих прозрачный пуленепробиваемый щит.
Попивая дымящийся кофе, президент думал также об огромном значении совещания в Женеве, предстоящего через десять дней и посвященного проблемам СОИ. Государственный секретарь Лоуренс Скотт Джонсон повесил трубку.
- Служба безопасности сообщает, что курьер приближается к зоне парковки, господин президент.
Президент ничего не сказал, он был слишком поглощен мыслями о том, что должен был доставить курьер, и о последнем взрыве русской термоядерной бомбы.
Секретарь Джонсон не без основания считал, что всегда мог читать мысли президента, и этот момент не был исключением.
- Уверен, что все прошло по плану, сэр.
Президент Макферсон пристально посмотрел на государственного секретаря.
- Рассматриваемая концепция имеет большое значение для будущего мира, она позволит усовершенствовать оружие массового поражения и удовлетворить потребности неразвитых стран в данном материале.
- Я никак не могу поверить в то, что все прошло так гладко, но, тем не менее, это - реальность. Сложно представить, что такое никому не пришло в голову раньше.
- Всему свое время, Ларри.
- Если результат соответствует тому, что нам сообщили, и в Женеве будет принято решение… - Джонсон замолчал.
Президент едва заметно улыбнулся.
- Да, будет повод для праздника, конечно же, при условии, что осуществлению нашего плана ничто не помешает. Мы по-прежнему не знаем, что могут предпринять наши противники.
- Поэтому и решили устроить проверку, господин президент. Информация на диске позволит точно узнать, затевается ли что-то.
- Все будет решено в течение двадцати четырех часов. К визиту в Москву все готово?
- До мельчайших деталей, сэр.
Президент Макферсон удовлетворенно кивнул. Благодаря росту в шесть футов и коротко остриженным темным волосам он выглядел моложаво в темном костюме в тонкую полоску. Президент был старшим сыном в ирландско-американской семье, его отец в год его рождения занимал должность сопредседателя банка «Чейз-Манхэттен». Он гордился тем, что к шестидесяти пяти годам у него не появилось ни одного седого волоса. Ему не было и четырнадцати лет, когда он понял силу богатства, без которого немыслимы успехи в политике, и еще не раз убеждался в этом во время обучения в Йельском университете. Чарльз поступил именно в этот университет потому, что многие его выпускники становились президентами. По крайней мере, так утверждал отец, когда будущий президент заканчивал обучение в Военной академии Джефферсона.
Став сенатором от родного штата Коннектикут, он одержал сокрушительную победу на президентских выборах, естественно, не без помощи отца, и сейчас правил страной уже второй год второго срока. Макферсон гордился тем, что был единственным католиком после Джона Фицджеральда Кеннеди, ставшим главой исполнительной власти. Он полагал, что несет полную ответственность за решение идеологических проблем, связанных с предстоящей финансовой глобализацией. Эта операция получила кодовое название «Глоба-Линк».
Президент все еще стоял у окна, смотрел на улицу, и государственный секретарь Джонсон почувствовал, что сейчас следовало молчать, а не настаивать на разговоре. Лоуренс Скотт Джонсон, покинувший процветающую инвестиционную компанию «Меррил Линч», чтобы стать членом кабинета, задумался. Он прикидывал, сколько денег мог бы заработать, уйдя в отставку, на первой же эмиссии акций после объединения компаний, которым будет поручено производство нового пластика, только что прошедшего испытания в северной Сибири. Джонсон решил, что, покончив с делами, непременно встретится с Раймондом Брукманном - председателем совета директоров компании «Макроникс» и одним из разработчиков теории «Глоба-Линк». Слава богу, он успел покинуть Уолл-стрит до того, как разразился скандал, связанный с использованием конфиденциальной информации в компаниях «Энрон» и «Уорлдком».
- Голосование в Женеве, господин президент, станет переломным моментом в мировой истории, а ваше имя займет достойное место во всех книгах, которые еще предстоит написать, - заверил президента государственный секретарь.
* * *
В Вашингтоне, округ Колумбия, стоял прекрасный майский день, пышно расцвели вишни. Казалось, воздух был пропитан политическим оптимизмом. Алексей Владимирович Иванов - высокий мужчина, еще вчера рассматривавший пластиковую конструкцию в сибирской тундре, остановил свой черный «Ниссан 240 8Х» на стоянке у Белого дома. Он уже предъявил свои документы сотрудникам службы безопасности, которые проверили, есть ли его имя в списке людей, ожидающих встречи с президентом.
Его сотрудничество с ЦРУ началось в тот день, когда террористы взорвали Всемирный торговый центр. В качестве сотрудника Службы внешней разведки - российского аналога ЦРУ, он вступил в борьбу с всемирным терроризмом со стороны России. ЦРУ без промедления приняло помощь, предложенную президентом Лавровым, там знали, что Иванов был одним из лучших оперативных сотрудников. Сам Алексей в то время был недоволен, и это чувство сохранялось до сих пор, поскольку на его предупреждения о том, что может случиться в процессе борьбы с терроризмом, никто не обратил внимания. Карл Ротштейн, непосредственный начальник, заместитель директора центральной разведки, не стал его слушать из-за каких-то внутренних бюрократических распрей. Именно поэтому Иванов был весьма невысокого мнения о способностях своего нового начальства предвидеть последствия, особенно до событий одиннадцатого сентября.
Алексей Владимирович вышел из машины и закрыл ее. Он был чуть выше ста восьмидесяти сантиметров ростом, и через два дня ему должно было исполниться сорок два. У него были густые темные волосы, которые спадали на лоб и почти закрывали круглые солнцезащитные очки, сидевшие на орлином носу. Каждое его движение свидетельствовало о ловкости и настороженности, выработанных в течение многих лет тайной работы в условиях постоянной опасности. Прикрепив пропуск с фотографией к лацкану, он с «дипломатом» в руке направился к входу в Белый дом.
За Ивановым, подходившим к особняку главы исполнительной власти, наблюдали в бинокль из офисного здания на Пенсильвания-авеню. Огромные линзы закрывали лицо этого человека, но он следил за каждым шагом посетителя.
Иванов прошел мимо нескольких сотрудников службы безопасности, вошел в небольшую прихожую и оказался перед огромным объективом камеры. Он знал, что нужно делать, и сразу же прижался левым глазом к резиновому обручу. Сверкнула вспышка, и камера сделала электронную фотографию сетчатки глаза. Ее узор был уникальным и позволял идентифицировать человека лучше отпечатков пальцев. Он сравнивался с изображениями, хранившимися в файле. На обработку снимка сетчатки глаза Иванова потребовалось чуть больше времени, чем обычно, потому что он посещал Белый дом впервые. Алексей знал, что создается отдельный файл. Наконец сотрудник службы безопасности проводил его к двери приемной западного крыла. Здесь Иванов обменялся рукопожатием с государственным секретарем Джонсоном, который проводил его в зал заседаний, где он пожал руку самому президенту.
- Образец у вас? - сразу же приступил к делу президент.
- Конечно, сэр, - ответил Иванов на хорошем английском, хотя и с легким русским акцентом. Он открыл «дипломат» и достал из него прямоугольную панель, привезенную из тундры.
Государственный секретарь Джонсон протянул президенту телефонную трубку.
- Соединение установлено, сэр.
Президент Макферсон взял трубку «горячей линии», а государственный секретарь принялся рассматривать панель. «Горячая линия» была проложена сразу же после Карибского кризиса, для обеспечения быстрой и прямой связи между Джоном Фицджеральдом Кеннеди и Никитой Хрущевым. Сначала использовался наземный и подводный кабель, потом была введена спутниковая связь с использованием российского спутника «Молния» и американского «Интелсат». Исправность канала проверялась ежечасно, русская сторона говорила на русском языке, американская - на английском.
Пока государственный секретарь рассматривал со всех сторон панель, Иванов внимательно прислушивался к разговору президента, хотя, естественно, мог слышать только одну сторону.
- Да, он уже здесь, - сказал президент явно довольным тоном, глядя на Иванова. - Образец доставлен. Полагаю, в дальнейших испытаниях нет необходимости. Согласен. Обсудим на предстоящей встрече. Счастливо.
Президент передал трубку Джонсону и достал из ящика письменного стола компьютерный диск в прозрачном пластмассовом футляре.
- Этот диск необходимо доставить президенту Лаврову лично. Он ждет его. Никто не должен знать о его содержимом. Информация является секретной, и вас лично совершенно не касается. Для всех, находящихся вне этой комнаты, этого диска просто не существует. Вам понятно?
- Да, господин президент.
* * *
День 2. 15.05, восточное поясное время
Штаб-квартира ЦРУ находилась в Лэнгли, штат Виргиния, не очень далеко от Белого дома. Буквально через двадцать минут Иванов припарковал машину у корпуса Оперативного центра, где его ждал заместитель директора центральной разведки Карл Ротштейн. Войдя в здание, Алексей прошел к лифту для высшего руководства, расположенному в дальнем конце зала, и поднялся на седьмой этаж, где находился кабинет заместителя директора центральной разведки.
Иванов рассказал Ротштейну о том, что произошло в тундре и в Белом доме. Они сидели друг напротив друга у письменного стола, Ротштейн задумчиво крутил в руках компьютерный диск в футляре и с любопытством разглядывал его, понимая, что Иванов не имел ни малейшего представления о содержимом этой штуки. Потом он толкнул его по столу к Алексею и проследил за тем, как тот убирал диск в «дипломат».
- Гм, - задумчиво пробормотал Ротштейн.
Мозг Ротштейна, как всегда, лихорадочно работал, Карл пытался понять, что могло быть на диске, и имел ли он отношение к взрыву в северной Сибири, который зафиксировало Агентство национальной безопасности. Почему информация была совершенно секретной даже для собственной Компании? Может быть, в отношениях двух государств возникло нечто новое, что уже вызвало такую суету в обоих правительствах? Ротштейну ситуация совсем не нравилась, не нравился даже ее запах. Она явно шла вразрез с его осознанием собственной важности и значительности, а этого он никому позволить не мог.
- Носом чую, здесь что-то не так, - сказал он.
- Послушайте, Геннадий почему-то запретил мне заниматься поиском группы чеченских террористов, работающих в Москве, и это после захвата заложников в театре. Потом этот незапланированный взрыв в Сибири, и я лечу на самолете в Белый дом. Мне это тоже не нравится.
- Зачем все это?
- Я не знаю, не знает и Геннадий, мы просто взяли этот кусок пластика. Существование химического материала, способного выдержать такой нагрев и ударную волну, с точки зрения науки невозможно, вернее, было невозможно, а участие Америки в подготовке взрыва не имеет разумного объяснения.
Ротштейн пристально смотрел на своего подчиненного.
- Это имеет какое-то отношение к предстоящей встрече в Москве. Мы ничего не знаем о ней, и это кажется мне подозрительным, - он задумался на мгновение, потом снова посмотрел на Иванова. - Алексей, что, черт возьми, происходит?
- В порядке подчиненности, я узнаю об этом последним, сэр. Знаю только, что вдруг стал посыльным. Хотел у вас спросить.
- О'кей, ты спросил у меня, а я спрошу у директора центральной разведки. Ничего другого предложить не могу, потому что президент не разговаривает с самыми преданными ему людьми. Пластик, способный выдержать такой нагрев… - он замолчал. - Придется повозиться и найти источник информации. Думаю, сделать это будет не слишком сложно, особенно в Вашингтоне. Ведь дело касается национальной безопасности, - добавил он язвительно. - Впрочем, оставим на время Капитолийский холм в покое, - он откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол. - Жаль, что мы не можем отправить этот диск в Москву при помощи «Федерал Экспресс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55