Руфь привлекла Руперта к себе и, обняв его голову, тоже плакала, но только молча. Она гладила его темные шелковистые волосы, целовала его лоб, на который падали ее слезы, а спустя некоторое время она легла на постель и потянула Руперта к себе, вниз, чтобы удобнее было утешать его. Немного погодя ее губы отыскали его рот, который она тоже поцеловала, и тогда руки принца ожили и обняли лицо Руфи. Рот у принца был нежный, с мягким изгибом, словно у ребенка, а вот изгиб шеи был еще мягче, тоже совсем детский, и ресницы веером нежно лежали на щеках. Но тело он имел сильное и крупное, тело настоящего мужчины, с большими плечами и мощными ногами. Этот контраст надрывал ей сердце, тронув ее невыразимо…Руфь закрыла глаза и держала его, не переставая целовать, она держала и ребенка, и мужчину, она держала Кита, каким он был, когда она влюбилась в него, Кита, на котором еще не легла печать горечи и крушения надежд. Все ее одиночество взывало к нему, вся ее любовь, замкнутая ею под сто замков, изливалась на него, и она лежала с ним в боли и страсти, в странной неземной страсти двух людей, которые всегда были отдалены от всего мира.А потом он забылся в тяжелом сне, и Руфь с удивлением держала его в своих объятиях, держала сразу и мужчину, и мальчика, своего любовника и свое дитя. Он не шелохнулся, когда она встала и покинула его. На следующий день на рассвете они ускакали, чтобы собрать остатки уцелевшей армии и повести ее на юг, оставив разбитый вдребезги север, заново, из последних сил складывать по крупицам собственную жизнь. Глава 18 Долгое время Анна скрывалась в лесу, зарывшись поглубже под зарослями падуба, которые царапали ей кожу и рвали одежду, зато, как рассудила она, должны были защитить ее, не позволить отыскать. Она слышала шум, когда люди и лошади с треском ломились сквозь чащу, и прижалась к земле, дожидаясь, пока все стихнет Это могли быть королевские солдаты, которые помогли бы ей, но точно так же они могли оказаться и «круглоголовыми» – отличить их друг от друга не было никакой возможности. Наконец, когда в лесу все успокоилось, Анна осторожно выползла наружу. Какая бы ей опасность ни грозила, она должна была направиться в Йорк, ибо там непременно собралась уцелевшая часть королевской армии, победившей или проигравшей сражение – все равно. Другим местом, куда она могла бы отправиться, был дом, но, пожалуй, даже смерть была бы предпочтительнее тому бесчестию и позору, которые к этому времени определенно ожидали ее там.При свете луны, струившемся сквозь деревья, Анна определила свое местонахождение и двинулась на восток. Пройдя довольно недалеко, она услышала где-то позади себя звук тяжелого тела, с треском проламывавшегося через подлесок. Анна как раз находилась на открытом месте, и спрятаться ей было некуда. Ей оставалось только плотно прижаться к какому-то дереву и надеяться, что тень листвы, быть может, скроет ее. Шум приблизился, и из кустов появилась лошадь без наездника, ее порванные поводья волочились следом. Издав облегченный возглас, Анна шагнула вперед. Животное приветствовало ее ржанием и остановилось, склонив голову к ее руке. Лошадь была рада вновь обрести какого-нибудь хозяина после ужасов этого вечера. Анна никогда не ездила верхом в мужском седле, да ни разу и в женское-то седло не садилась без помощи слуг и без чурбана-подставки, поэтому у нее ушло некоторое время на то, чтобы найти способ взобраться на лошадь. Впрочем, сама лошадь не доставляла ей никаких хлопот, она терпеливо стояла, пока женщина, вставив ногу в стремя, полувспрыгнула-полувскарабкалась наверх. Связав узлом поводья, Анна ударом ног пустила лошадь шагом, и обе беженки двинулись в сторону Йорка.Не подозревая этого, Анна и лейтенант Саймондс в течение некоторого времени находились довольно близко друг от друга. Саймондс прискакал в поисках Анны к восточному крылу битвы, наткнулся там прямо на кавалерийскую схватку, когда Кромвель и Лесли атаковали Горинга, и бежал вместе с королевской кавалерией к Уилстропскому лесу, после того, как их разбили. Он прятался в зарослях, прислушиваясь, подобно Анне, к доносившимся до него звукам, и при первой же возможности попытался вернуться на поле боя. Но даже издали Саймондсу открылась ужасная участь, постигшая его полк, так что ему ничего не оставалось делать, как направиться в Йорк и попытаться там отыскать тех, кто уцелел.К тому времени город Йорк закрыл свои ворота и от неприятельских, и от королевских солдат, сколько бы они там ни кричали, моля о пище, воде и помощи. Принц Руперт прибыл туда незадолго до полуночи, собрал тех, кто был способен продолжать сражение, и отправил их на ночлег в старый лагерь шотландцев к северу от города. Саймондс доложил принцу о своем прибытии и был им радостно принят на пополнение кавалерии.– Сэр, я офицер пехоты, – ответил на это Саймондс.Руперт лишь мрачно улыбнулся.– У вас есть конь, – только и сказал он.На следующий день рано утром они выступили на север. Хотя их целью и было возвратиться к королю на юг, необходимо было дать беглецам время примкнуть к ним. Кроме того, в Ричмонде находился Монтроз, и принц надеялся получить от него помощь. Ночью появился Даниел О'Нейл, утром радостно воссоединившийся с Рупертом, Мортоном и Гамилем. Он сразу же поинтересовался, не ранен ли Гамиль, поскольку тот выглядел как-то странно, да и двигался словно во сне, но Гамиль в ответ только покачал головой, и Даниел предположил, что он просто горюет о погибшем Ките. Собрали все, что осталось от обоза, и двинулись на север, переночевав в Тирске, а на следующий день добрались до Ричмонда.Анна ехала с обозом. Местные шлюхи разбежались, а те женщины, которые еще там оставались, были солдатками и постоянными «попутчицами» Они грубовато-доброжелательно относились к Анне, жалели ее, видя ее беспомощность и нынешнее состояние, и не возражали, что она едет с ними.– Ты, должно быть, крепка как лошадь, что еще не скинула своего ребеночка, – одобрительно заметила одна из них.Анна предполагала, что солдатки не были бы столь добры, будь она какой-нибудь вечно хнычущей безликой служанкой, а вот стойкость относилась как раз к тем качествам, которые они понимали и ценили. Одна их этих женщин даже дала ей плащ, чтобы прикрыть разодранное платье. Снятый с какого-то убитого солдата, он дурно пах и был перепачкан кровью, но это было лучше, чем ничего, и Анна с благодарностью приняла плащ. Он да колечко с печаткой на большом пальце составляли все ее имущество – не считая, конечно, еще и лошади, но, впрочем, та была у нее недолго. Какой-то офицер, приняв ее за «попутчицу», которой повезло поймать себе приблудную лошадь, отобрал ее у Анны для собственных нужд, и девушка не осмелилась возмутиться. Так что в Ричмонд, она ехала на повозке, крепко-накрепко обхватив руками свой живот, что бы защитить его от тряски по неровной дороге, и размышляла над тем, что же с ней будет дальше.В Ричмонде Анна узнала, что Саймондс там, поскольку видела, как он проскакал мимо по рыночной площади. Она окликнула его, но он не услышал ее. Офицеры были расквартированы в гостинице под названием «Королевские доспехи», и Анна при первой же возможности отправилась туда и сказала стоявшему на посту часовому, что хочет видеть лейтенанта Саймондса.– В этом-то я не сомневаюсь, – небрежно ответил часовой, – но вот желает ли он вас видеть?Анна твердо стояла на своем.– Он захочет, когда узнает, кто я такая. Передайте ему, – заявила она, приняв как можно более надменный вид.Ее голос заставил часового присмотреться повнимательнее, и он разглядел под грязью и растрепанным видом ее привлекательность, а под грязным плащом – дорогое порванное платье.– А кто вы такая? – подозрительно спросил он. – Чего вы хотите?– Я хочу повидать лейтенанта Саймондса, – повторила Анна и показала кольцо. – У меня есть вести о его брате.Часовой попытался выхватить у нее кольцо, но Анна зажала его в ладони, а часовой вцепился в ее руки. Она неистово боролась с ним, но тут какой-то проходивший мимо прапорщик резко спросил:– Часовой, что здесь происходит?Не упуская этого шанса, Анна воскликнула:– Сэр, вы ведь джентльмен… я должна видеть лейтенанта Саймондса. Отведите меня к нему, а то этот часовой принимает меня за потаскушку.С сомнением посмотрев на нее, прапорщик сказал:– Подождите здесь, я ему передам. Часовой, пропустите ее за дверь, но не далее… и больше не приставайте к ней.Часовой что-то проворчал, но все же дал ей пройти внутрь крытого крыльца, и Анна, передернув плечами, стояла в этом укрытии, пытаясь руками хоть как-то пригладить растрепанные волосы и одежду в тщетной надежде улучшить свой вид. Но в этом не было необходимости. Едва появившись в дверях, Сэм бросился к ней и схватил за руки, дрожа от облегчения.– Анна! Слава Богу, ты цела. А я-то уже думал, что ты погибла. Я искал тебя повсюду, когда мне сказали, что ты явилась на поле боя и искала Рейнольда. Но что ты делаешь здесь? Почему ты покинула дом?Один лишь взгляд на нее мог бы объяснить ему эту причину, но Сэм был слишком возбужден и не замечал. Перевернув ладонь, Анна показала ему кольцо.– Рейнольд погиб, – без обиняков сказала она, слишком уставшая и испуганная, чтобы подбирать щадящие слова, – а я беременна. Мне не к кому обратиться, кроме тебя. Ты мне поможешь?Саймондс уставился на кольцо, лицо его побелело, а потом из белого стало красным, поскольку он не мог заставить себя оторвать взгляда от ее живота. Он поднял на нее глаза, смущенные и страдающие, обиженные и разгневанные. Она флиртовала с ним, заставила его поверить, что любит его, но улеглась с его братом… да и довольно давно, чтобы успеть отрастить такой вот внушительный живот. Но потом он увидел утонченную красоту ее лица, незнакомую спокойную отвагу, сменившую прежние капризы и тщеславие, и это глубоко тронуло его. В ее животе было дитя его брата, и ее руки – руки, которые когда-то были такими белыми и изящными, а теперь со сломанными ногтями, с глубоко въевшейся грязью, с царапинами и синяками… – доверчиво покоились в его руках. Так что же он мог сделать? Он любил ее, тщеславную, капризную и гордую, и не мог не любить ее теперь, страдающую и перепуганную, но по-прежнему гордую.– Ты должна вернуться домой, – сказал он наконец. – Не годится, чтобы ты ехала в обозе вместе с армией. Позволь, я найду какой-нибудь способ отправить тебя в Морлэнд.– Если ты только попытаешься это сделать, я вынуждена буду снова бежать. Я не могу вернуться домой. Ты хочешь помочь мне?– Конечно, я хочу, но только…– Жена Черного Тома Ферфакса сопровождает его, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Это возможно.Он вздохнул, соглашаясь, и привлек ее к себе, чтобы можно было положить ей на плечи свою покровительственную руку.– Что ж, хорошо, если ты так этого хочешь. Но в твоем положении… просто удивительно, что у тебя до сих пор не случился выкидыш.– Сэм, – тихо произнесла она, – это ребенок твоего брата, – их глаза встретились, и Анна добавила: – Извини.Сэм сжал ее руку и медленно проговорил:– Если ты выйдешь за меня замуж, я стану отцом этого ребенка, и никто никогда не узнает, что… что я не всегда им был.Она была поражена его благородством.– Спасибо, – промолвила она, и они по-новому посмотрели друг на друга. Раскрыв ладонь, Анна протянула ему кольцо. – Возьми его.Сэм покачал головой.– Ты должна беречь его, пока я не достану для тебя другое. Оно будет твоим залогом.– Ты – лучший залог, чем какое-то кольцо Но тем не менее я буду хранить его.Сэм повел ее к внутренней двери.– Я должен накормить и одеть тебя, и еще я… я должен послать за священником, чтобы мы могли обвенчаться как можно скорее. Нам надо будет попросить разрешения у принца, но я уверен, что он не станет возражать.Седьмого июля принц вновь оставил Ричмонд и направился на юго-запад, через Ланкашир к Чеширу, чтобы пополнить полк новобранцами в Уэльсе и на юго-западе. Вместе с ним двинулось войско примерно в семь тысяч человек, среди которых были шотландские подкрепления, приведенные верным Монтрозом. И вместе с обозом в позаимствованной у кого-то одежде ехала Анна, новоиспеченная миссис Саймондс.
Число обитателей плантации Йорк медленно сокращалось. В августе Джозия, ослабший после несчастного случая с ногой, заболел лихорадкой, от которой не смог оправиться. Позже, в том же месяце, умерла Бетти Хэммонд, по всей вероятности, от той же самой болезни. Ее муж Джо был приведен этим в полное уныние. Он никогда не разлучался с ней надолго, с тех пор как они поженились – а было им в ту пору по тринадцать лет, – и без нее он просто не понимал, что ж ему самому-то теперь делать. Он, похоже, попросту угасал, словно жестокая судьба, вырвав у него жену, оставила и на нем рану, которую невозможно было залечить, и теперь она кровоточила, приближая его к смерти. Умер он во вторую неделю сентября. Место позади дома, где Нелл и Амброз похоронили мертвого новорожденного, понемногу становилось настоящим кладбищем.А потом, уже в октябре, исчез Пен Хастер. Никто не понимал, что с ним могло случиться. Нелл была убеждена, что он сбежал, поскольку ему не нравилась тяжелая работа и перспектива зимовки в этом суровом месте. Амброз полагал, что с ним произошел какой-то несчастный случай, Рейчел же не сомневалась, что его схватили индейцы, в смертельном страхе перед которыми она жила, наслушавшись ужасных историй. Они пока еще не видели ни одного индейца, хотя иногда и находили свидетельства их присутствия на некотором расстоянии от дома. Похоже, что и сами индейцы были осторожны и не спешили приближаться, а лучшего никто и желать не мог.Холода нагрянули в ноябре, но и они не дали им ни малейшего намека на то, что на них надвигалось. Овощи Нелл уже подросли и были съедены подчистую – все, кроме репы, которую она настойчиво потребовала отложить про запас. Но кругом было множество уток, прилетели и дикие гуси, и еще можно было ловить рыбу… правда, зерно почти иссякло, не считая посевного, отложенного для посадки на следующую весну. Однако никто из них уже не обладал прежней силой и здоровьем, как в пору их приезда: тяжелая работа, скудное питание и постоянные лихорадки истощили их силы. Нелл, толком не оправившись от неудачных родов, уже снова понесла, Феб была слабой от рождения, Амброз имел изможденный и осунувшийся вид, хотя по-прежнему упрямо сохранял свою веселость, а Остин, Рейчел и работники сильно исхудали и измучились от непосильного труда. И только Гудмены, хотя и утратили свою избыточную полноту, были здоровехоньки. Супруги сумели избежать изнурительного труда, москитов, переносивших лихорадку, и каким-то загадочным образом они, похоже, получали больше сил от еды… если только не ели что-то дополнительно.Но потом повалил снег. Проснувшись однажды ночью, Нелл почувствовала какую-то давящую тишину снаружи: не было слышно ни единого звука, ни обычных ночных шорохов, ни шевеления травы и ветвей, ни пения птиц… Охваченная любопытством, Нелл поднялась с постели. От холода захватывало дыхание. Она подошла к окну, чуть-чуть приоткрыла ставни и не увидела снаружи ничего, кроме белых, ярко светившихся в свете звезд крупных и нежных хлопьев снега, подобно гусиным перышкам, мягко опускавшимся вниз и ласково оседавшим на ветви деревьев и на землю. Зрелище было чарующе прекрасно, но Нелл поняла, что это означает начало новых тяжких испытаний. Впрочем, даже она не могла предвидеть суровости той зимы.Река замерзла, и снег шел до тех пор, пока невозможно стало определить, где же начинается вода и кончается земля. И вот в один ужасный день лед у самой кромки треснул под тяжестью Уилла Бревера, и он ушел под воду. Он дважды выныривал с посиневшим лицом, но был уже не в состоянии даже позвать на помощь. Они попытались добраться до него, но когда Джон Хогг, улегшись в снег и вытянувшись во весь свой рост, сумел дотронуться до его руки, ни у кого не нашлось сил, чтобы вытянуть огромное тело Бревера из воды. И в считанные минуты он снова скрылся подо льдом и больше уже не показывался.После трех дней этой замерзшей белизны налетел второй буран, и в течение недели они не могли даже носа высунуть из дома. Им не оставалось ничего, как сидеть взаперти и изо всех сил поддерживать тепло в доме. И все то время, что они не могли выходить на охоту, им приходилось расходовать свои драгоценные запасы. Нелл изо всех сил старалась обойтись сушеным мясом и репой, но этого было недостаточно. А когда буран окончился, охотиться стало трудно: трудно было даже просто передвигаться в глубоких сугробах. Коза издохла от голода, а волки, спустившись с холмов, утащили ночью почти всех кур. Ну а потом за вторым бураном последовал третий, и угроза голодной смерти стала, мягко говоря, очевидной.И вот Однажды утром, очень рано, Нелл проснулась от какого-то незнакомого звука и некоторое время никак не могла понять, что же это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49