— Ты крепкий старик. Другие, моложе, после такого удара по пять минут пластом лежали.
Это были первые слова бандита после начала знакомства. Полковник уж, грешным делом, думал, что он немой.
Кажется, палач зауважал свою жертву. Как очень крепкую боксерскую грушу.
— Будем продолжать?
Снова удар по разбитой, растерзанной плоти. Не по коже уже — по кровавому мясу.
Снова детский крик. Но более слабый. Но более безнадежный.
— Убери их! — простонал Сан Саныч.
— Не было указаний.
Удар.
Еще удар.
Еще.
— Сан Саныч, скажите им. Скажите, — тихо начала подвывать женщина. — Они же вас убьют. Все равно убьют. А потом нас.
И все громче. Громче. Громче…
— Скажите, Сан Саныч. Скажите-е-е!
Удар.
Удар.
Падение на пол.
Хоть бы женщина замолчала. Или палач сдох. Трудно так-то, и по корпусу, и по нервам одновременно.
Удар.
Вдруг далекие, один за другим, глухие взрывы. И еле слышная стрекотня автоматов. Звуки боя. Откуда они?
Голоса, топот во дворе.
В дверь заскочили боевики.
— Что там? — спросил Седой.
— Сами ни черта понять не можем. Похоже, что-то с нашими приключилось. Шеф велел готовить еще одну машину. А остальным быть начеку. В общем, общий сбор.
— Всех?
— Всех, кроме тебя.
— А мне что делать?
— Шеф сказал, то же, что и делал. Один-то справишься?
— Справлюсь. Не впервой.
— Ну, тогда мы пошли.
— Валяйте.
— Да, он еще просил передать, — посыльный придвинулся к Седому, зашептал ему что-то на ухо, косясь в сторону заложников.
— Всех? — переспросил Седой. Посыльный снова что-то зашептал.
— А как я пойму?
— Поймешь, — ответил уже на ходу бандит. Дверь захлопнулась.
Седой еще с минуту постоял у зарешеченного окна, затем подошел к Сан Санычу.
— Передохнул, что ли? Ну тогда поехали.
Удар.
Падение.
Удар.
Бить стал более жестко. Без боязни что-нибудь сломать. Значит, получил добро на ликвидацию. В случае чего.
А что это в «случае чего»? И что это за стрельба? Милиция прорывается? Или ветераны умудрились вырваться, когда их сюда везли? Но кто им тогда дал оружие?
Удар.
Удар.
Помутнение сознания.
Глава 25
Михась с Борисом подбирались к лагерю с юга. С противоположной от ворот и от места боя стороны. Они бежали трусцой. Потому что на большее были не способны. Они старались успеть к контрольному сроку в намеченную для атаки точку.
Но не успевали. Им бы лет по сорок да килограммов по десять скинуть — они бы три раза туда-сюда успели обернуться. А так и одного много.
— Стой! — просил Михась. — Стой, сил больше, нет. Сейчас задохнусь!
— Пельмешки, поди, по воскресеньям есть любишь? И пивко после баньки?
— И пивко. Чтоб ему прокиснуть, — соглашался Михась.
— И курево?
— И курево.
— И бабы?
— И бабы… Тьфу на тебя. Какие бабы? Какие, к ляху, бабы при моих-то болячках? Для меня теперь самая интимная процедура, связанная с женщиной, — очистительная клизма в задний проход. Уф. Загнал ты меня совсем. Ноги не поднять.
— Не прикидывайся паралитиком. Нам еще метров восемьсот бежать.
— Убийца! И притом садист!
— Давай, давай отдирай задницу от пенька. Пока она корни не пустила. Шевелись помаленьку!
— Сколько мы от графика отстаем?
— Три минуты.
— Так что ж мы сидим?
— Это не мы сидим. Это ты сидишь.
— Я уже не сижу. Я уже бегу, — сказал Михась, с трудом поднимаясь на ноги. — Какой там мировой рекорд в беге на длинные дистанции для спортсменов в категории свыше семидесяти пяти лет?
— Час. Если от постели до сортира и обратно. И если без утяжеления — без полной «утки» в руках.
— Тогда я чемпион. Причем с утяжелением, — сказал Михась, показывая на болтающийся на шее автомат. — Ходу!
До забора добрались быстро. Раза в два быстрее, чем это бы смог сделать садовый слизняк, а улитки — так и впятеро.
Забор был высок. Забор поднимался к небу, как высочайшая вершина мира Эверест. Его вершина терялась где-то там, в далеких облаках.
— Ну что, через верх? — предложил Борис.
— Через верх? Здесь где-то есть лифт? Грузовой, — в свою очередь спросил Михась. — Предпочитаю пресмыкаться. Я не горный баран. И вообще не баран.
Борис со вздохом отстегнул от ремня саперную лопатку.
— Рожденный ползать…
Подрывались в две лопатки с возможно большей скоростью. Хорошо, что почва была мягкая, без камней и глины.
— Ну, мы прямо стахановцы в забое! — восхитился Михась вырытым лазом и скоростью, с которой он был сделан.
— Это еще не забой. Забой нас ждет впереди. По ту сторону забора, — усмехнулся Борис, натягивая на лезвие лопаты брезентовый чехол. — Давай заныривай, Стаханов.
По территории лагеря передвигались где ползком, где короткими перебежками.
— По-пластунски! — шипел сзади Борис. — Не отсвечивай кормой! Тебя за километр видно. Как башню тяжелого танка.
— Что? — переспрашивал Михась.
— Задницу, говорю, опусти. Ниже! Еще ниже!
— Не могу ниже. У меня живот.
— Так отрежь его! Понажрали животы и туда же — в разведку.
— Ладно тебе ворчать. Ты себя не видишь.
— Тогда давай в рост. Один черт, размеры те же. Что вдоль, что поперек.
Дальше шли молча. С приготовленными к бою автоматами. Один проскакивал вперед, занимал оборону за каким-нибудь случайным укрытием. Другой преодолевал опасный участок под его прикрытием.
Палец вперед — бросок метров десять. Палец вверх — «внимание». Осмотр прилегающей местности. И новый бросок.
Ветераны спешили. И все же они не успели. Раздались два, один за другим далеких взрыва и стук автоматных очередей. Потом недолгая пауза и голоса и топот выбегающих на улицу бандитов.
— Что это? Что случилось? — недоуменно спрашивали они друг у друга.
— Может, с нашими что?
Все-таки они были дилетантами — обыкновенными гражданскими людьми, случайно получившими в свое распоряжение оружие. И реакции их были сугубо гражданскими. Они вначале подозревали опасность, потом дискутировали о том, что следует предпринять, и лишь потом это предпринимали. Долго и неповоротливо. На что и был, при разработке операции, расчет. Именно эти бестолковые дискуссии, сомнения и импульсивные и, значит, хаотичные сборы давали столь необходимую ветеранам временную передышку.
Профессионалы в подобной обстановке действовали бы по-другому. Любое происшествие в зоне нахождения своих товарищей они истолковали бы как опасность и вначале загрузились бы в транспортное средство, а потом на ходу стали обсуждать план дальнейших действий. Таким образом они выиграли бы не одну минуту.
Но для подобных реакций на опасность надо быть разведчиком. Надо уметь думать вначале о спасении жизни своих друзей, а потом о собственной. Надо быть готовыми к самопожертвованию. Быть готовыми к мгновенному, в любую секунду, бою.
Бандиты не были разведчиками. Они не были готовы к бою. И уж тем более к самопожертвованию.
Они кричали, вместо того чтобы действовать.
— Надо поехать посмотреть!
— Куда ехать? А если там засада?
— А если засада — их перебьют.
— А если ехать, ничего не выяснив, — перебьют нас.
— А как выяснить, если не поехать?
— Ну, не знаю… Подождать, пока они приедут.
— Кто приедет?! Покойники?
— Что вы все орете? Идиоты! Включите рацию на прием!
— Алле! Алле! Серый! Ответь. Серый! Мать твою! Что у вас случилось? Ответь. Серый!
— Ну что? Отвечает?
— Да заткнитесь вы наконец! Ничего ж не слышно! Алле. Серый! Отвечай! Серый! Молчит!
— Может, их перестреляли всех?
— Шутишь? Их пятеро! Как их всех перестрелять?
— Надо ехать. Надо.
— Надо разобраться, прежде чем ехать…
Гомон, как в женском отделении бани при отключении воды.
И лишь один, покрывший прочие, хладнокровный голос. Голос шефа. Голос депутата.
— Хватит трепаться! Хватит предполагать! Трое в машину — и туда. Ты, ты и ты! Подъезжать аккуратно. В драку не лезть. В случае опасности немедленно возвращаться. При вооруженном нападении — дать нам знать по рации и принять бой.
— А если это милиция?
— Если бы это была милиция — мне бы сообщили. Скорее всего это старички бузят. Сбежал, наверное, кто-нибудь. Вы там с ними поосторожней. Они мне мертвыми не нужны. Они мне живыми требуются.
— А взрывы?
— Вот вы на месте и разберетесь. Все ясно?
— Что тут неясного? Все ясно, — не очень радостно ответили бандиты и пошли, на ходу вытягивая из карманов пистолеты.
— Куда ж вы сразу в машину? Со своими хлопушками. Автоматы возьмите. Мало ли что там. Всем прочим разобрать оружие и быть готовыми к срочной эвакуации. Сбор в гараже. По двору лишний раз не шнырять. Один — на крышу в охранение! Все!
Базар кончился. Каждый получил четко сформулированную задачу. Не вовремя вылез шеф. Ох, не вовремя. Все карты ветеранам спутал. Весь расчетный резерв времени сожрал. А так все хорошо начиналось…
До рубежа атаки Михасю и Борису оставалось еще сто метров.
— Опоздали! — показал пальцами Борис. — Теперь ничего не получится. На крыше часовой. Теперь незамеченными не пробраться.
— Согласен, — кивнул Михась. — Надо часового, — палец вверх, — убирать, — ладонью поперек горла. — Иначе, — качанье головой, — не прорваться.
И такой же, жестами, ответ.
— Как? С нашими животами на крышу не взобраться. А наружная лестница одна!
— Может, из автомата?
— Нет, все услышат, сбегутся. Надо по-тихому — ножом.
— Тогда внаглую. Я шумну с задней стороны, а ты по-быстрому наверх.
— Опасно!
— Один черт, хоть так, хоть так рисковать.
— Ладно. Попробуем. Начало через двенадцать минут. По моему сигналу.
Согласно кивнули. И тихо и молча разошлись.
Глава 26
— Все, больше тянуть невозможно! — сказал Семен. — Все резервы вышли. У нас девять минут до контрольного срока. К тому же, не дай Бог, гости нагрянуть могут.
— Нет, гостям рано, — возразил Анатолий, поднимаясь и собирая оружие. — Так быстро они сориентироваться не смогут. Пока стрельбу услышат, пока лясы поточат, пока радиостанцию потерзают, пройдет добрых пятнадцать минут. А надо еще оружие разобрать — не таскают же они постоянно при себе автоматы, решить, кто поедет, кто останется, кто в охранение пойдет. И еще машину из гаража выгнать. А в ней, как всегда, бензина не окажется… Это еще минимум полчаса. Немцы на что дисциплинированные и легкие на подъем были, и то меньше двадцати минут не собирались. А здесь наши совковые бандиты. Они вообще могут никуда не тронуться — передерутся, кому первому под пули лезть.
— Тебя послушать, так нам вообще можно никуда не двигаться — спать лечь.
— А что, хорошая идея. Я бы лег.
— Ты бы где угодно лег. Дай возможность. Я бы, может, тоже лег, кабы меня внучка не торопила.
— Да ладно тебе злиться. Дополнительных пять минут у нас при любом раскладе есть. Должны успеть. Еще, помяни мое слово, перед воротами ждать придется.
Анатолий ошибался. Дополнительных пяти минут у них не было. Потому что в их расклад вмешался еще один игрок. Очень сильный игрок. Шеф.
— Давай выгоняй машину. А я этих поближе подтащу.
— Ты там выбери кого полегче. И почище.
— Чистоплюй ты, Толя. И еще сачок первостатейный.
— Не сачок, а практик. Много мне радости на коленях какого-нибудь бугая под сто килограммов весом держать. Я женщин-то за всю жизнь туда свыше пятидесяти килограммов не усаживал.
— Ты их вообще давно никуда не усаживал. Кроме как рядом на скамейке.
Иномарка выскочила на шоссе. Остановилась подле груды трупов.
— Давай первого. Только кого-нибудь пощуплее. У меня руль перед брюхом, — сказал Анатолий.
Семен подтащил тело под руки к машине, приподнял, прислонил к кабине, а потом перевалил на переднее сиденье, на колени Анатолию.
— Это тот, что полегче? Ну спасибо.
— Они все одинаковые. Все качки. Этот самый щупленький. Рулить-то не мешает?
— Что за идиотские вопросы? Конечно, мешает. Ни вздохнуть, ни повернуться. Не мешала бы семнадцатилетняя девочка. Живая.
— Ладно, не ворчи, пять минут как-нибудь потерпишь.
— Как же — потерпишь! С него еще и кровь капает! Не мог подобрать что-нибудь почище.
— Ну тогда иди и сам выбирай! Не в магазине, чтобы каждый труп примерять.
— Ладно, не бухти. Давай поторапливайся!
Совсем старыми стали бойцы. Совсем ворчунами. И то не устраивает. И это.
Семен взял еще одно тело, подтащил и завалил на переднее, рядом с водителем, сиденье.
— Готово!
— Наклони его к дверце и ремнем пристегни. И глаза открыть не забудь. А то он совсем как неживой.
Разведчики играли в маскарад. Рассаживая перед ветровыми стеклами мертвецов, они предполагали усыпить бдительность оставшихся в лагере бандитов. Они хотели выиграть несколько секунд, которые потребуются тем на то, чтобы понять, что сидящие на переднем сиденье иномарки люди — мертвы. Бандиты увидят въезжающую в ворота машину, различат знакомые лица и не поднимут оружие. И наверняка выйдут, чтобы узнать у приехавших, что с ними такое приключилось.
Машина подъедет к гаражу. Бандиты придвинутся ближе. И в это мгновение ударят автоматы. Ударят с двух сторон. Из иномарки и с тыла, где должны будут находиться Михась и Боря.
И случится это ровно через шесть минут. В заранее условленное время.
Главное, чтобы вторая десантная пара успела выйти на исходный рубеж.
— Поехали?
Машина медленно двинулась вперед. Набрала скорость. Вильнула в сторону.
— Черт, ничего не вижу из-за его башки, — пожаловался Анатолий.
— Езжай помедленней. Лучше позже приехать, чем приехать в кювет, — посоветовал Семен.
Он сидел сзади и набивал патронами пустой пулеметный диск.
— На хрена тебе «Дегтярев» сдался? Мы одними автоматами обойдемся, — удивился наблюдающий за его действиями в зеркало Анатолий. — Лучше бы моего балбеса придержал, чтобы он не елозил.
— У каждого своя работа. А оружие должно быть в порядке! Всегда.
— Тебе бы не подполковником в отставке, тебе бы в действующей старшиной быть. Солдафон!
— Ты не отвлекайся. Сиди — и рули. На пару с помощником.
С минуту ехали молча.
Пока не показалось идущая навстречу машина.
— Машина, — сказал Анатолий.
— Какая машина?
— Встречная.
— Какая может быть встречная машина? Здесь больше никаких дорог нет!
— Ну, значит, их машина!
— Мать твою! Как же они успели?!
— Успели, нас не спросили.
— Может, проскочим мимо?
— Как же, проскочим, если они за нами едут! Не разминуться нам. Как в песне! Я торможу! Иномарка встала. На заднем сиденье клацнул затвор автомата.
— Что дальше будем делать?
— Ничего. Приветствовать. Как положено после долгой разлуки. Помаши им рукой.
— Какой рукой? Ты что, сдвинулся?
— Да не своей. Его рукой!
Анатолий, закрутив ручку, опустил стекло. Схватил труп за рукав и, приподняв руку, слегка высунул ее в окно.
— Кажется, Витек, — сказал водитель встречной машины.
— Где?
— На водительском сиденье.
— А что он за баранкой делает? Он же рулит как сапожник. И почему не на «рафике»? Где «рафик» — то?
— Это ты его спроси.
— А рядом кто?
— Кажется, Серый. Точно — Серый! Видишь, он вперед подался. Что-то они вялые какие-то.
— Ну-ка, подъезжай поближе. Мы с ними потолкуем.
— Сейчас подъеду. Да убери ты автомат.
Семен отпустил безжизненное тело Серого, и он отпал от ветрового стекла обратно на сиденье.
— Что ж они, сволочи, не могли по рации с нами связаться. Заставляют машину гонять! Ну, задаст им шеф…
Машины поравнялись. Борт в борт.
— Эй, Сема, вы где пропадали? — закричал водитель. И тут же:
— Это не Сема… Мужики, они убиты!
И сразу же длинная дробь автоматной очереди. И брызги разлетающегося стекла.
И встречная дробь. И смачные шлепки пуль в тело.
Крепкие оказались бандиты. По крайней мере один. Успел в последний момент сориентироваться, взвести и пустить в ход автомат.
Секунды длилась автоматная дуэль. «АКМ» замолчал первым. «ППШ» стучал еще секунд десять, пока не лязгнул пустой затвор.
Тишина. И сизый пороховой дым.
Абсолютная тишина.
Мертвая тишина.
— Как ты? — напряженно спросил, боясь не услышать ответа, Анатолий. — Живой?
— Вроде живой. Хотя, кажется, немного зацепило. А тебя?
— Вроде нет. Меня «напарник» спас. Прикрыл своим телом. В него раза два точно попало.
— Ну вот видишь, а ты его на коленки сажать не хотел. Девку требовал.
— Да, девка была бы похуже. Потому что поменьше. Кажется, я пересмотрю свое отношение к стокилограммовым мужчинам. Чем-то они мне стали симпатичны. Ну что, вылазим?
— Вылазим. Ой, нет, не могу.
— Ранен?
— Да. В ногу и еще, кажется, в плечо. Я же говорю — зацепило.
— Не двигайся. Я помогу, — приказал Анатолий, скинул с колен мертвеца и, освободившись, встал с сиденья.
Вначале он подошел к встречной машине. Аккуратно подошел, со взведенным в боевое положение револьвером. В салоне, в лужах еще парящей крови лежали бандиты. Мертвые. Все.
Анатолий сильно ткнул каждого стволом револьвера. Он не любил случайностей, не любил подлые выстрелы в спину. Нет, все в порядке — мертвее не бывает. За тылы можно было не беспокоиться.
Среди мертвецов, залитая кровью, валялась рация. Мигающий индикатор показывал, что она работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Это были первые слова бандита после начала знакомства. Полковник уж, грешным делом, думал, что он немой.
Кажется, палач зауважал свою жертву. Как очень крепкую боксерскую грушу.
— Будем продолжать?
Снова удар по разбитой, растерзанной плоти. Не по коже уже — по кровавому мясу.
Снова детский крик. Но более слабый. Но более безнадежный.
— Убери их! — простонал Сан Саныч.
— Не было указаний.
Удар.
Еще удар.
Еще.
— Сан Саныч, скажите им. Скажите, — тихо начала подвывать женщина. — Они же вас убьют. Все равно убьют. А потом нас.
И все громче. Громче. Громче…
— Скажите, Сан Саныч. Скажите-е-е!
Удар.
Удар.
Падение на пол.
Хоть бы женщина замолчала. Или палач сдох. Трудно так-то, и по корпусу, и по нервам одновременно.
Удар.
Вдруг далекие, один за другим, глухие взрывы. И еле слышная стрекотня автоматов. Звуки боя. Откуда они?
Голоса, топот во дворе.
В дверь заскочили боевики.
— Что там? — спросил Седой.
— Сами ни черта понять не можем. Похоже, что-то с нашими приключилось. Шеф велел готовить еще одну машину. А остальным быть начеку. В общем, общий сбор.
— Всех?
— Всех, кроме тебя.
— А мне что делать?
— Шеф сказал, то же, что и делал. Один-то справишься?
— Справлюсь. Не впервой.
— Ну, тогда мы пошли.
— Валяйте.
— Да, он еще просил передать, — посыльный придвинулся к Седому, зашептал ему что-то на ухо, косясь в сторону заложников.
— Всех? — переспросил Седой. Посыльный снова что-то зашептал.
— А как я пойму?
— Поймешь, — ответил уже на ходу бандит. Дверь захлопнулась.
Седой еще с минуту постоял у зарешеченного окна, затем подошел к Сан Санычу.
— Передохнул, что ли? Ну тогда поехали.
Удар.
Падение.
Удар.
Бить стал более жестко. Без боязни что-нибудь сломать. Значит, получил добро на ликвидацию. В случае чего.
А что это в «случае чего»? И что это за стрельба? Милиция прорывается? Или ветераны умудрились вырваться, когда их сюда везли? Но кто им тогда дал оружие?
Удар.
Удар.
Помутнение сознания.
Глава 25
Михась с Борисом подбирались к лагерю с юга. С противоположной от ворот и от места боя стороны. Они бежали трусцой. Потому что на большее были не способны. Они старались успеть к контрольному сроку в намеченную для атаки точку.
Но не успевали. Им бы лет по сорок да килограммов по десять скинуть — они бы три раза туда-сюда успели обернуться. А так и одного много.
— Стой! — просил Михась. — Стой, сил больше, нет. Сейчас задохнусь!
— Пельмешки, поди, по воскресеньям есть любишь? И пивко после баньки?
— И пивко. Чтоб ему прокиснуть, — соглашался Михась.
— И курево?
— И курево.
— И бабы?
— И бабы… Тьфу на тебя. Какие бабы? Какие, к ляху, бабы при моих-то болячках? Для меня теперь самая интимная процедура, связанная с женщиной, — очистительная клизма в задний проход. Уф. Загнал ты меня совсем. Ноги не поднять.
— Не прикидывайся паралитиком. Нам еще метров восемьсот бежать.
— Убийца! И притом садист!
— Давай, давай отдирай задницу от пенька. Пока она корни не пустила. Шевелись помаленьку!
— Сколько мы от графика отстаем?
— Три минуты.
— Так что ж мы сидим?
— Это не мы сидим. Это ты сидишь.
— Я уже не сижу. Я уже бегу, — сказал Михась, с трудом поднимаясь на ноги. — Какой там мировой рекорд в беге на длинные дистанции для спортсменов в категории свыше семидесяти пяти лет?
— Час. Если от постели до сортира и обратно. И если без утяжеления — без полной «утки» в руках.
— Тогда я чемпион. Причем с утяжелением, — сказал Михась, показывая на болтающийся на шее автомат. — Ходу!
До забора добрались быстро. Раза в два быстрее, чем это бы смог сделать садовый слизняк, а улитки — так и впятеро.
Забор был высок. Забор поднимался к небу, как высочайшая вершина мира Эверест. Его вершина терялась где-то там, в далеких облаках.
— Ну что, через верх? — предложил Борис.
— Через верх? Здесь где-то есть лифт? Грузовой, — в свою очередь спросил Михась. — Предпочитаю пресмыкаться. Я не горный баран. И вообще не баран.
Борис со вздохом отстегнул от ремня саперную лопатку.
— Рожденный ползать…
Подрывались в две лопатки с возможно большей скоростью. Хорошо, что почва была мягкая, без камней и глины.
— Ну, мы прямо стахановцы в забое! — восхитился Михась вырытым лазом и скоростью, с которой он был сделан.
— Это еще не забой. Забой нас ждет впереди. По ту сторону забора, — усмехнулся Борис, натягивая на лезвие лопаты брезентовый чехол. — Давай заныривай, Стаханов.
По территории лагеря передвигались где ползком, где короткими перебежками.
— По-пластунски! — шипел сзади Борис. — Не отсвечивай кормой! Тебя за километр видно. Как башню тяжелого танка.
— Что? — переспрашивал Михась.
— Задницу, говорю, опусти. Ниже! Еще ниже!
— Не могу ниже. У меня живот.
— Так отрежь его! Понажрали животы и туда же — в разведку.
— Ладно тебе ворчать. Ты себя не видишь.
— Тогда давай в рост. Один черт, размеры те же. Что вдоль, что поперек.
Дальше шли молча. С приготовленными к бою автоматами. Один проскакивал вперед, занимал оборону за каким-нибудь случайным укрытием. Другой преодолевал опасный участок под его прикрытием.
Палец вперед — бросок метров десять. Палец вверх — «внимание». Осмотр прилегающей местности. И новый бросок.
Ветераны спешили. И все же они не успели. Раздались два, один за другим далеких взрыва и стук автоматных очередей. Потом недолгая пауза и голоса и топот выбегающих на улицу бандитов.
— Что это? Что случилось? — недоуменно спрашивали они друг у друга.
— Может, с нашими что?
Все-таки они были дилетантами — обыкновенными гражданскими людьми, случайно получившими в свое распоряжение оружие. И реакции их были сугубо гражданскими. Они вначале подозревали опасность, потом дискутировали о том, что следует предпринять, и лишь потом это предпринимали. Долго и неповоротливо. На что и был, при разработке операции, расчет. Именно эти бестолковые дискуссии, сомнения и импульсивные и, значит, хаотичные сборы давали столь необходимую ветеранам временную передышку.
Профессионалы в подобной обстановке действовали бы по-другому. Любое происшествие в зоне нахождения своих товарищей они истолковали бы как опасность и вначале загрузились бы в транспортное средство, а потом на ходу стали обсуждать план дальнейших действий. Таким образом они выиграли бы не одну минуту.
Но для подобных реакций на опасность надо быть разведчиком. Надо уметь думать вначале о спасении жизни своих друзей, а потом о собственной. Надо быть готовыми к самопожертвованию. Быть готовыми к мгновенному, в любую секунду, бою.
Бандиты не были разведчиками. Они не были готовы к бою. И уж тем более к самопожертвованию.
Они кричали, вместо того чтобы действовать.
— Надо поехать посмотреть!
— Куда ехать? А если там засада?
— А если засада — их перебьют.
— А если ехать, ничего не выяснив, — перебьют нас.
— А как выяснить, если не поехать?
— Ну, не знаю… Подождать, пока они приедут.
— Кто приедет?! Покойники?
— Что вы все орете? Идиоты! Включите рацию на прием!
— Алле! Алле! Серый! Ответь. Серый! Мать твою! Что у вас случилось? Ответь. Серый!
— Ну что? Отвечает?
— Да заткнитесь вы наконец! Ничего ж не слышно! Алле. Серый! Отвечай! Серый! Молчит!
— Может, их перестреляли всех?
— Шутишь? Их пятеро! Как их всех перестрелять?
— Надо ехать. Надо.
— Надо разобраться, прежде чем ехать…
Гомон, как в женском отделении бани при отключении воды.
И лишь один, покрывший прочие, хладнокровный голос. Голос шефа. Голос депутата.
— Хватит трепаться! Хватит предполагать! Трое в машину — и туда. Ты, ты и ты! Подъезжать аккуратно. В драку не лезть. В случае опасности немедленно возвращаться. При вооруженном нападении — дать нам знать по рации и принять бой.
— А если это милиция?
— Если бы это была милиция — мне бы сообщили. Скорее всего это старички бузят. Сбежал, наверное, кто-нибудь. Вы там с ними поосторожней. Они мне мертвыми не нужны. Они мне живыми требуются.
— А взрывы?
— Вот вы на месте и разберетесь. Все ясно?
— Что тут неясного? Все ясно, — не очень радостно ответили бандиты и пошли, на ходу вытягивая из карманов пистолеты.
— Куда ж вы сразу в машину? Со своими хлопушками. Автоматы возьмите. Мало ли что там. Всем прочим разобрать оружие и быть готовыми к срочной эвакуации. Сбор в гараже. По двору лишний раз не шнырять. Один — на крышу в охранение! Все!
Базар кончился. Каждый получил четко сформулированную задачу. Не вовремя вылез шеф. Ох, не вовремя. Все карты ветеранам спутал. Весь расчетный резерв времени сожрал. А так все хорошо начиналось…
До рубежа атаки Михасю и Борису оставалось еще сто метров.
— Опоздали! — показал пальцами Борис. — Теперь ничего не получится. На крыше часовой. Теперь незамеченными не пробраться.
— Согласен, — кивнул Михась. — Надо часового, — палец вверх, — убирать, — ладонью поперек горла. — Иначе, — качанье головой, — не прорваться.
И такой же, жестами, ответ.
— Как? С нашими животами на крышу не взобраться. А наружная лестница одна!
— Может, из автомата?
— Нет, все услышат, сбегутся. Надо по-тихому — ножом.
— Тогда внаглую. Я шумну с задней стороны, а ты по-быстрому наверх.
— Опасно!
— Один черт, хоть так, хоть так рисковать.
— Ладно. Попробуем. Начало через двенадцать минут. По моему сигналу.
Согласно кивнули. И тихо и молча разошлись.
Глава 26
— Все, больше тянуть невозможно! — сказал Семен. — Все резервы вышли. У нас девять минут до контрольного срока. К тому же, не дай Бог, гости нагрянуть могут.
— Нет, гостям рано, — возразил Анатолий, поднимаясь и собирая оружие. — Так быстро они сориентироваться не смогут. Пока стрельбу услышат, пока лясы поточат, пока радиостанцию потерзают, пройдет добрых пятнадцать минут. А надо еще оружие разобрать — не таскают же они постоянно при себе автоматы, решить, кто поедет, кто останется, кто в охранение пойдет. И еще машину из гаража выгнать. А в ней, как всегда, бензина не окажется… Это еще минимум полчаса. Немцы на что дисциплинированные и легкие на подъем были, и то меньше двадцати минут не собирались. А здесь наши совковые бандиты. Они вообще могут никуда не тронуться — передерутся, кому первому под пули лезть.
— Тебя послушать, так нам вообще можно никуда не двигаться — спать лечь.
— А что, хорошая идея. Я бы лег.
— Ты бы где угодно лег. Дай возможность. Я бы, может, тоже лег, кабы меня внучка не торопила.
— Да ладно тебе злиться. Дополнительных пять минут у нас при любом раскладе есть. Должны успеть. Еще, помяни мое слово, перед воротами ждать придется.
Анатолий ошибался. Дополнительных пяти минут у них не было. Потому что в их расклад вмешался еще один игрок. Очень сильный игрок. Шеф.
— Давай выгоняй машину. А я этих поближе подтащу.
— Ты там выбери кого полегче. И почище.
— Чистоплюй ты, Толя. И еще сачок первостатейный.
— Не сачок, а практик. Много мне радости на коленях какого-нибудь бугая под сто килограммов весом держать. Я женщин-то за всю жизнь туда свыше пятидесяти килограммов не усаживал.
— Ты их вообще давно никуда не усаживал. Кроме как рядом на скамейке.
Иномарка выскочила на шоссе. Остановилась подле груды трупов.
— Давай первого. Только кого-нибудь пощуплее. У меня руль перед брюхом, — сказал Анатолий.
Семен подтащил тело под руки к машине, приподнял, прислонил к кабине, а потом перевалил на переднее сиденье, на колени Анатолию.
— Это тот, что полегче? Ну спасибо.
— Они все одинаковые. Все качки. Этот самый щупленький. Рулить-то не мешает?
— Что за идиотские вопросы? Конечно, мешает. Ни вздохнуть, ни повернуться. Не мешала бы семнадцатилетняя девочка. Живая.
— Ладно, не ворчи, пять минут как-нибудь потерпишь.
— Как же — потерпишь! С него еще и кровь капает! Не мог подобрать что-нибудь почище.
— Ну тогда иди и сам выбирай! Не в магазине, чтобы каждый труп примерять.
— Ладно, не бухти. Давай поторапливайся!
Совсем старыми стали бойцы. Совсем ворчунами. И то не устраивает. И это.
Семен взял еще одно тело, подтащил и завалил на переднее, рядом с водителем, сиденье.
— Готово!
— Наклони его к дверце и ремнем пристегни. И глаза открыть не забудь. А то он совсем как неживой.
Разведчики играли в маскарад. Рассаживая перед ветровыми стеклами мертвецов, они предполагали усыпить бдительность оставшихся в лагере бандитов. Они хотели выиграть несколько секунд, которые потребуются тем на то, чтобы понять, что сидящие на переднем сиденье иномарки люди — мертвы. Бандиты увидят въезжающую в ворота машину, различат знакомые лица и не поднимут оружие. И наверняка выйдут, чтобы узнать у приехавших, что с ними такое приключилось.
Машина подъедет к гаражу. Бандиты придвинутся ближе. И в это мгновение ударят автоматы. Ударят с двух сторон. Из иномарки и с тыла, где должны будут находиться Михась и Боря.
И случится это ровно через шесть минут. В заранее условленное время.
Главное, чтобы вторая десантная пара успела выйти на исходный рубеж.
— Поехали?
Машина медленно двинулась вперед. Набрала скорость. Вильнула в сторону.
— Черт, ничего не вижу из-за его башки, — пожаловался Анатолий.
— Езжай помедленней. Лучше позже приехать, чем приехать в кювет, — посоветовал Семен.
Он сидел сзади и набивал патронами пустой пулеметный диск.
— На хрена тебе «Дегтярев» сдался? Мы одними автоматами обойдемся, — удивился наблюдающий за его действиями в зеркало Анатолий. — Лучше бы моего балбеса придержал, чтобы он не елозил.
— У каждого своя работа. А оружие должно быть в порядке! Всегда.
— Тебе бы не подполковником в отставке, тебе бы в действующей старшиной быть. Солдафон!
— Ты не отвлекайся. Сиди — и рули. На пару с помощником.
С минуту ехали молча.
Пока не показалось идущая навстречу машина.
— Машина, — сказал Анатолий.
— Какая машина?
— Встречная.
— Какая может быть встречная машина? Здесь больше никаких дорог нет!
— Ну, значит, их машина!
— Мать твою! Как же они успели?!
— Успели, нас не спросили.
— Может, проскочим мимо?
— Как же, проскочим, если они за нами едут! Не разминуться нам. Как в песне! Я торможу! Иномарка встала. На заднем сиденье клацнул затвор автомата.
— Что дальше будем делать?
— Ничего. Приветствовать. Как положено после долгой разлуки. Помаши им рукой.
— Какой рукой? Ты что, сдвинулся?
— Да не своей. Его рукой!
Анатолий, закрутив ручку, опустил стекло. Схватил труп за рукав и, приподняв руку, слегка высунул ее в окно.
— Кажется, Витек, — сказал водитель встречной машины.
— Где?
— На водительском сиденье.
— А что он за баранкой делает? Он же рулит как сапожник. И почему не на «рафике»? Где «рафик» — то?
— Это ты его спроси.
— А рядом кто?
— Кажется, Серый. Точно — Серый! Видишь, он вперед подался. Что-то они вялые какие-то.
— Ну-ка, подъезжай поближе. Мы с ними потолкуем.
— Сейчас подъеду. Да убери ты автомат.
Семен отпустил безжизненное тело Серого, и он отпал от ветрового стекла обратно на сиденье.
— Что ж они, сволочи, не могли по рации с нами связаться. Заставляют машину гонять! Ну, задаст им шеф…
Машины поравнялись. Борт в борт.
— Эй, Сема, вы где пропадали? — закричал водитель. И тут же:
— Это не Сема… Мужики, они убиты!
И сразу же длинная дробь автоматной очереди. И брызги разлетающегося стекла.
И встречная дробь. И смачные шлепки пуль в тело.
Крепкие оказались бандиты. По крайней мере один. Успел в последний момент сориентироваться, взвести и пустить в ход автомат.
Секунды длилась автоматная дуэль. «АКМ» замолчал первым. «ППШ» стучал еще секунд десять, пока не лязгнул пустой затвор.
Тишина. И сизый пороховой дым.
Абсолютная тишина.
Мертвая тишина.
— Как ты? — напряженно спросил, боясь не услышать ответа, Анатолий. — Живой?
— Вроде живой. Хотя, кажется, немного зацепило. А тебя?
— Вроде нет. Меня «напарник» спас. Прикрыл своим телом. В него раза два точно попало.
— Ну вот видишь, а ты его на коленки сажать не хотел. Девку требовал.
— Да, девка была бы похуже. Потому что поменьше. Кажется, я пересмотрю свое отношение к стокилограммовым мужчинам. Чем-то они мне стали симпатичны. Ну что, вылазим?
— Вылазим. Ой, нет, не могу.
— Ранен?
— Да. В ногу и еще, кажется, в плечо. Я же говорю — зацепило.
— Не двигайся. Я помогу, — приказал Анатолий, скинул с колен мертвеца и, освободившись, встал с сиденья.
Вначале он подошел к встречной машине. Аккуратно подошел, со взведенным в боевое положение револьвером. В салоне, в лужах еще парящей крови лежали бандиты. Мертвые. Все.
Анатолий сильно ткнул каждого стволом револьвера. Он не любил случайностей, не любил подлые выстрелы в спину. Нет, все в порядке — мертвее не бывает. За тылы можно было не беспокоиться.
Среди мертвецов, залитая кровью, валялась рация. Мигающий индикатор показывал, что она работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30