Сейчас ты спокойно проходишь мимо полисмена, но после того, как украдешь алмазы, станешь бояться каждого человека, все будут казаться тебе подозрительными. Ты не сможешь так жить, Гарри!
— Такое ощущение, что ты все это пережила, — усмехнулся он. — Только не говори, что когда-то тебя преследовала полиция, я все равно не поверю.
— Я не шучу! — резко сказала Глори. — Пожалуйста, выслушай меня, Гарри. Ты не сможешь продать эти алмазы, даже если тебе удастся их захватить. У тебя нет связей с гангстерами, и поэтому твой план никуда не годится.
Гарри поморщился.
— Что ж, в твоих словах есть логика. Но согласись, этот план — настоящая находка для человека, у которого за спиной стоит мощная организация. И, вот что я решил: нужно найти такого человека и продать ему эту идею, скажем, тысяч за пятьдесят. Этого мне хватит для начала: я собираюсь организовать компанию воздушных такси.
— Интересно, как ты можешь продать свою идею?
Тебе никто не станет платить, пока ты не объяснишь, в чем ее суть, а гангстеры, им нельзя доверять.
— Ты, наверное, считаешь меня дураком, — усмехнулся Гарри. — Но, уверяю тебя, это не совсем так. Я знаю главное: на каком самолете будут перевозить алмазы и безопасное место в пустыне, где можно сделать посадку. Без этих сведений сделать ничего нельзя, а я не скажу об этом, пока мне не заплатят наличными.
Глори похолодела.
— Так-так, — сказала она, пытаясь скрыть волнение, — но у тебя же нет никаких связей. Ни один главарь не захочет разговаривать с тобой: а вдруг ты из полиции?
Гарри глубоко вздохнул. Наконец-то он подвел Глори к главному. Настал решающий момент, теперь все будет зависеть от нее.
— Ты права, Глори, мне они, конечно, не поверят. Но они поверят тебе!
— Мне?! — ее глаза округлились.
— Бен Делани…
Впечатление, произведенное этим именем, было поразительным: Глори сорвалась с места, словно ее подбросило пружиной, на бледном, словно посыпанном мелом, лице яростно сверкнули глаза.
— Что ты знаешь о Делани? — хрипло спросила она.
— Спокойно! Нечего кидаться на меня. Ты же была когда-то его любовницей, разве не так?
— Откуда ты знаешь?! Лицо Гарри стало жестким.
— Не кричи на меня. Зачем делать из этого тайну. Я листал тут один старый журнал, и вот что оттуда выпало. — Он достал из бумажника фотографию Делани и швырнул ее на стол.
— Ты врешь! — не в силах сдерживаться, закричала Глори. — Ее не было ни в каком журнале. Ты читал мои письма!
Гарри медленно закипал.
— Читал! Ну и что? Если ты не хочешь, чтобы в твои письма совали нос, нечего разбрасывать их повсюду. А если тебе хочется подраться из-за этих старых бумажек — скажи, я не откажусь!
Глори стало страшно: он действительно был взбешен и готов был ударить ее.
— Ладно, Гарри, — примирительно сказала она, бессильно опускаясь в кресло, — пусть будет по-твоему.
Я считаю, что лезть в чужие письма — подлость, но не собираюсь драться с тобой из-за этого.
— Прости, — овладевая собой, попросил Гарри, — я наткнулся на них совершенно случайно. Давай забудем об этом, хорошо? Главное для нас — заинтересовать Делани: у него есть организация, надежные люди. К тому же ты его хорошо знаешь. Постарайся свести нас.
— Нет, нет, не проси! Я никогда не соглашусь. Гарри знал, что уговорить ее будет непросто, и был к этому готов.
— Как знаешь. Не можешь — значит не можешь. — И он, резко повернувшись, направился к спальне.
— Ты куда?
— Я ухожу, — отозвался Гарри, останавливаясь возле двери. — Я же предупреждал, что никто не сможет отговорить меня. Конечно, я понимаю, что войти в контакт с Делани без твоей помощи не удастся, поэтому попробую справиться своими силами. Я знаю пару хороших ребят, которые не откажутся вступить в долю, а когда алмазы будут у нас, предложу Делани купить их. Он станет говорить со мной, не беспокойся. А ухожу я потому, что так будет лучше и для нас обоих, и для дела. В конце концов, все это небезопасно, и я не хочу, чтобы ты действовала мне на нервы своим кудахтаньем.
— Гарри, любимый, — заговорила Глори, — ну, подумай сам, куда ты пойдешь? Как будешь жить? Он расхохотался.
— Ради бога, Глори! Найду себе какую-нибудь непыльную работенку на несколько дней. Проживу, не беспокойся. Или ты считаешь меня слизняком?
— Нет, я не считаю, — сквозь слезы пролепетала Глори, и после минутного колебания спросила:
— Так ты меня больше не любишь?
— Что за глупости? Разумеется, люблю, и когда у меня будут деньги, повезу тебя в Европу, как обещал.
— Правда, Гарри?
— Конечно, глупышка, — проговорил он, приближаясь, потом обнял Глори и прижал ее к себе. — Не знаю, что нужно сделать, чтобы ты поверила? Я люблю тебя, люблю, понимаешь? Сейчас нам приходится трудно, но я обещаю, что самые лучшие дни — еще впереди. Я добуду денег, мой план не подведет.
— Это твое последнее слово, Гарри? И никто не остановит тебя?
Гарри пристально посмотрел на нее и понял, что победил. Стараясь не показать охватившей его радости, он тихо сказал:
— Ничто и никто, даже ты, любовь моя!
— Ладно, Гарри, если ты, действительно, решил, я не оставлю тебя. Мы все будем делать вместе, — прошептала Глори, избегая его взгляда. — Я знаю много такого, чего не знаешь ты, все же я прожила с Делани больше года. Дай мне время до завтрашнего утра, я должна все обдумать. — Немного помолчав, она добавила:
— Хочу, чтобы ты знал, почему я согласилась. Просто я люблю тебя, как последняя дура, и совсем потеряла голову. Ты для меня дороже всего на свете. И я думаю, что у тебя есть шанс на удачу, если будешь слушаться меня и выполнять все мои приказы. Если нам немного повезет, ты не попадешь за решетку. Я познакомлю тебя с Делани. Правда, я не видела его уже давно, почти два года, но я попробую. Ты позволишь мне подумать до завтра, милый?
— Разумеется, Глори, — чуть смущенно ответил он, чувствуя себя подлецом. Отчаяние, светившееся в ее глазах, делало трудную победу не такой уж сладкой.
* * *
На следующий день было воскресенье.
— Не будем тратить время понапрасну, — сказала Глори, разливая кофе. — Я все обдумала и, кажется, смогу тебе помочь. Раз ты решил окончательно, я сделаю все, что только в моих силах. Главная забота — чтобы тебя не схватила полиция.
Гарри сделал нетерпеливое движение.
— Пусть это тебя не тревожит, я сам позабочусь об этом. Главное — встретиться с Делани.
— Ты ошибаешься. Если тебе удастся похитить алмазы, а Бен заплатит за них, лучше остаться на воле, чтобы иметь возможность путешествовать по Европе. Как ты понимаешь, это необходимое условие. Чтобы путешествовать и тратить деньги — нужна свобода. Разве не так?
— Конечно, так.
— Значит, самое главное — оставить полицию в дураках. На самолете тебя кто-нибудь может узнать?
— Не исключено. И даже, скорее всего — узнают.
Если не в самолете, то на аэродроме. Но я успею удрать в Мексику, пока они опомнятся.
— Тебя вполне могут найти и в Мексике.
— Пусть попробуют! Я изменю внешность.
— Нужно это сделать еще до того, как ты окажешься на аэродроме. Завтра Гарри Гриффы исчезнет, а появится, скажем, Гарри Грин, который и украдет алмазы. А потом исчезнет Гарри Грин и снова появится Гарри Гриффи. Пусть тогда полиция ищет какого-то Грина.
Гарри изумленно уставился на нее.
— Что-то я не понял. Объясни еще разок да помедленней.
— Все очень просто: ты изменишь внешность, одежду, походку, даже голос, так, чтобы тебя никто не узнал. Ты будешь для всех чужим. А когда дело будет сделано, просто сбросишь маску, и никто не догадается, что ограбление совершил ты. Изменить твою внешность — моя забота. Когда-то я была знакома с лучшим гримером Голливуда и кое-чему научилась.
— Правда? — глаза Гарри заблестели. — Ты не шутишь?
— Сейчас не время для шуток. Но, должна сказать, многое зависит и от тебя. Сколько дней в нашем распоряжении?
— Двадцать.
— Думаю, этого хватит, хотя работы очень много. Завтра ты пойдешь на аэродром, встретишься с кем-нибудь из старых друзей и, как бы между прочим, скажешь, что собираешься поехать в Нью-Йорк, поискать там работу.
Гарри вдруг побагровел.
— К черту все твои выдумки. У меня нет ни малейшего желания с кем-то встречаться. И зачем мне ехать в Нью-Йорк?
— Это необходимо, — отрезала Глори. — Мы же договорились, что ты во всем будешь слушаться меня. После ограбления сразу начнется расследование. Полиция сообразит, что это дело рук того, кто знал об алмазах и рано или поздно вспомнит о тебе. Ведь ты же сам говорил, что лететь с алмазами собирались поручить тебе. Ты сразу же попадешь в число подозреваемых, а босс, я думаю, даст тебе далеко не самую лучшую характеристику. Поэтому ты должен уехать отсюда задолго до ограбления. Поедешь в Нью-Йорк, зарегистрируешься в каком-нибудь отеле, так, чтобы потом у тебя было алиби. Подыщешь там работу, связанную с разъездами. Подробности обговорим позже. Сейчас ты должен иметь общее представление о том, что предстоит сделать.
— Боже мой, Глори, на все это нужны деньги, а мы нищие…
— Не думай сейчас о деньгах, — ответила Глори. — Слушай внимательно. Персонал гостиницы должен запомнить тебя, чтобы потом засвидетельствовать твое алиби. И найди работу, связанную с разъездами: может быть коммивояжером. Потом приеду я, мы с тобой встретимся так, чтобы никто не видел, и я тебя загримирую. Перед тем, как выехать из Нью-Йорка, ты напишешь письма своим друзьям и укажешь на конвертах адреса отелей Канзас-сити, Питсбурга и Миннесоты, а я проедусь по этим городам и опущу конверты в почтовые ящики. Нам нужны неоспоримые доказательства твоей невиновности, и такими доказательствами станут почтовые штемпеля на конвертах.
— Подожди, Глори, — начал Гарри, но она перебила.
— Дай мне договорить. Пойми же, речь идет о самом главном — об алиби! Так вот, потом ты приедешь сюда и встретится с Беном. Ты должен будешь поселиться в каком-нибудь дешевом отеле и постоянно находиться на виду. Чем больше народу тебя запомнит, тем лучше. При каждом удобном случае рассказывай, что ты бывший пилот и ищешь работу. Постарайся быть грубым: такое лучше запоминается. Пойди в какое-нибудь ателье и сфотографируйся, а потом устрой там скандал, откажись платить за снимки или что-нибудь в этом роде. Потом, когда тебя начнет разыскивать полиция и в газете опишут твои приметы, фотограф обязательно тебя вспомнит и принесет снимки в редакцию. Понимаешь, к чему я клоню? Если полиция начнет преследовать некоего Гарри Грина, она не станет искать тебя… А сейчас — подожди минутку.
Глори поднялась, прошла в спальню и вернулась, держа в руках небольшую брошку и золотой браслет, украшенный сапфирами. Она бросила драгоценности на колени Гарри.
— За эти безделушки нам дадут пару тысяч. Я берегла их на черный день.
Глава 2
С тех пор, как Бен Делани расстался с Глори, в его жизни многое изменилось. Обладая исключительным нюхом на наживу, Бен, натолкнувшись на выгодное дело, выдаивал из него все, что мог, а потом кидался на поиски новой авантюры. Остановить его было очень трудно, он не обращал внимания на преграды и, в случае необходимости, хватался за оружие. Но времена переменились, и теперь Бен считал себя удачливым бизнесменом, который вложил свои честно заработанные денежки в разные прибыльные дела. Некоторые из этих дел были действительно законными — два ночных клуба, такси, букмекерские конторы и шикарный мотель на Лонг-Бич, но если бы кто-то захотел копнуть глубже, то обнаружил бы, что эти побочные предприятия финансировались прибылями с основных, менее законных: торговли наркотиками, публичными домами. Бен не пренебрегал и шантажом, а кроме того пользовался известностью самого щедрого скупщика краденого на всем побережье.
Бен Делани жил в роскошном двадцатикомнатном особняке, в правом крыле которого находилась контора, откуда ему было очень удобно править своим криминальным государством. Бену уже ненужно было носить оружие: он вполне мог нанять армию головорезов, которые готовы были защитить его от недоумков, решившихся посягнуть на богатства гангстера. Бена слегка раздражала необходимость тратить огромные суммы на подкуп полиции, но это обеспечивало ему полный покой и невмешательство со стороны властей. Бен вполне довольствовался своим положением, и если бы не пресса, которая, подобно своре гончих, преследующих оленя, старалась побольнее укусить его, глава гангстеров давно бы уже сделался одним из самых уважаемых граждан Лос-Анжелеса.
Много лет назад Бен Делани предстал перед судом по обвинению в убийстве, и, хотя адвокат нашел щелку, достаточно широкую для того, чтобы он смог выскользнуть, газетчики не желали забывать об этом. Кроме того, они прекрасно помнили, что приблизительно в то же время Делани был замешан в деле об изнасиловании девушки-горничной. Правда, его оправдали тогда за недостаточностью улик, но зато теперь, как только газеты начинали задыхаться без новостей, они принимались обсасывать сомнительный факт биографии Бена Делани. Заметки на эту тему обычно заканчивались недвусмысленным намеком, что властям неплохо было бы разобраться не только в прошлом Делани, но и в его нынешней деятельности. Эти шавки позволяли себе рассуждать о своих подозрениях по поводу того, что Бен пользуется особым благоволением полиции, и что не мешало бы провести чистку госдепартамента. Делани, кипя от злости, не раз собирался с особо ретивыми писаками: ведь из-за этих болтунов он, фактически, оставался вне высшего света Лос-Анжелеса, а на вечерах и банкетах, которые он время от времени устраивал, собирались людишки второго сорта, готовые идти куда угодно, лишь бы там была дармовая выпивка. Но, успокоившись, он обычно решал, что связываться с прессой — рискованное занятие, и продолжал делать вид, что все эти мелкие уколы совершенно его не волнуют.
К утру того дня, о котором идет речь, Делани сидел за письменным столом, изучая балланс, составленный для него штатным бухгалтером. Результаты изучения были малоутешительными: прибыли снизились, а расходы возросли. Цифры бесстрастно свидетельствовали, что его люди сорят деньгами, словно пьяные матросы. Мясистое лицо Делани помрачнело, когда он увидел цифру, предназначавшуюся на расходы в этом месяце. Конечно, сумма была не так уж мала, и другой, возможно, удовлетворился бы ею. Но не Делани! По его мнению, у любого процветающего бизнесмена, должна была быть яхта, да не какое-нибудь жалкое суденышко под парусом, а настоящий красавец водоизмещением в пять тонн с танцевальным залом и бассейном. Эта яхта давно уже грезилась Делани по ночам, в своих честолюбивых мечтах он видел, как солидно покачивается ее белый корпус на лазурных волнах, как разрезает могучим форштевнем упругие воды… Обратившись к известным судостроителям Делани получил ответ, повергший его в растерянность: эти разбойники собирались содрать с него астрономическую сумму! Они наперебой предлагали свои услуги, но стоимость этих услуг равнялась миллиону долларов! При теперешнем положении дел Бен не мог вкладывать в свою мечту такие деньги.
Делани с ненавистью смотрел на многочисленные закорючки, заполнявшие графы отчета, думал, что, видимо, ему придется на неопределенное время расстаться с мечтой, и в этот момент на столе вдруг пискнул селектор, и голос секретарши произнес:
— Шеф, вас хочет видеть мисс Глория Дейн.
— Какая еще Глория? Не знаю ее и знать не хочу. Скажите, что я очень занят.
— Слушаюсь, сэр.
И вдруг что-то шевельнулось в памяти Бена:
— Глория? Или Глори? — Он нажал кнопку селектора:
— Ты сказала — мисс Глори Дейн?
— Да, сэр. Она говорит, что пришла по личному и неотложному делу.
Делани поколебался, но вспомнил дни, проведенные с Глори, и сказал:
— Ладно, пусть войдет. Я уделю ей десять минут, а потом ты уведи ее отсюда.
Дверь отворилась, и в кабинет вошла Глори. Бен взглянул на нее и тут же пожалел о своей минутной слабости: неужели эта бледная, худая женщина и есть Глори, с которой ему когда-то было так хорошо? Незачем было ворошить прошлое. Надо поскорей отправить ее отсюда.
— В чем дело? У меня до черта работы, — сказал Делани как можно суше.
Глори вспыхнула, но краска не задержалась на ее лице, и женщина вновь побледнела. Неужели он не мог быть повежливей? Почему бы ему не предложить ей сесть, не расспросить о жизни? И Глори решила ошеломить бывшего любовника еще до того, как он выставит ее из кабинета.
— Тебя интересует партия алмазов стоимостью в три миллиона долларов?
Лицо Бена не изменилось, но Глори хорошо изучила его за время, проведенное вместе, и по тому, как он наклонил голову, поняла, что ее слова не остались без внимания.
— Что ты несешь? Какие алмазы?
— Можно мне сесть, Бен, или простые смертные теперь стоят в твоем присутствии?
— Садись, и все выкладывай, — сказал он, — кивнув на кресло. — И поторопись, Глори, я страшно занят. Что там с алмазами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12