— Уходим, — с серым лицом бросил Извольский, глядя на бежавших к ним от палаточного нагромождения моджахедов.
Подполковник с Северцевой выскочили на знакомую тропу и сломя голову бросились вниз, изредка делая короткие остановки. Он на ходу отцеплял от жилета гранату, выдергивал чеку, она отыскивала небольшое углубление в почве и подходящий по весу камень. Спецназовец укладывал лимонку в найденную «нишу» и придерживал спусковой рычаг запала, пока помощница осторожно укладывала сверху булыжник. А потом парочка снова неслась по крутому склону под гул бесцельно круживших над горными вершинами штурмовиков, под свист посылаемых погоней пуль и под раздававшиеся где-то сзади взрывы оставленных ловушек…
Запнувшись при головокружительном спуске на одном из последних виражей тропы, девушка упала и покатилась прямо на растяжки. Жорж вовремя оказался рядом, подхватив и удержав от гибельной акробатики. Она с ужасом смотрела на чуть задетую рукой тонкую проволоку; на кольцо, предельно оттянутое проволокой после ее неловкого прикосновения; на предохранительную чеку, чудом удержавшуюся в длинном, с карандаш запале какого-то торчащего из грунта конуса, и дрожащими губами шептала слова благодарности. Он сказал в ответ что-то резкое, что — она уж не помнила, и хотел продолжить бешеную гонку до манивших своей близостью зарослей долины. Хотел, да, узрев безнадежную хромоту напарницы, тотчас передумал, подхватил ее на руки и снова, как сутки назад, бегом повернул на мины…
Десятка два кавказцев проскочили мимо, не приметив притаившихся в кустах беглецов. Когда стихли шаги и отрывистая чеченская брань, он осторожно понес Арину к спасительным зарослям.
— Мне повезло, — призналась она, обнимая его шею.
— Мне тоже, — отвечал он, аккуратно неся девушку и осмотрительно выбирая дорогу.
— Вы о чем?
— Я о мине, которую ты задела. Эта гадость перед взрывом выпрыгивает из земли на метр — обоих бы нашпиговало осколками по самую макушку… А ты, кстати, о чем?
— А я о вас. Если бы не вы, меня бы уж трижды похоронили.
— Брось, девочка. Партизанская война — что рулетка. Сегодня выиграла — радуйся, потому как завтра можешь проиграть.
Не поверив, она мотнула головой, рассыпая свои дивные волосы; улыбнулась, невзирая на саднившую боль в колене и, прошептала:
— Напрасно вы скромничаете. Олег Ярцев в последние мгновения жизни не мог говорить пустые фразы. Он сказал все как есть…
Арина держалась молодцом. Плотно сжав чувственные губки, она сидела на стволе поваленного дерева, обхватив обеими руками правую ногу под согнутым поврежденным коленом.
Без перекура и традиционного глотка спирта Георгий Павлович склонился перед ней…
— Кажется, сегодня моя очередь врачевать, — буркнул он, аккуратно закатывая наверх ее правую штанину.
Затаив дыхание, девушка лихорадочно решала: принять ли заботливое внимание как должное, или же немедля воспротивиться. Пока решенье вызревало, тот осмотрел травму; осторожно ощупал немного припухшее колено; чуть приподняв ножку, легонько согнул-разогнул, заправски поинтересовавшись, не усиливается ли при этом боль. Когда же объявив о неповрежденном суставе, ловко обработал приличную ссадину и, выудив из кармана ИПП, стал готовить перевязку, она отмела прочь всякие мысли о жеманстве и просто смотрела на него, поражаясь удивительным преломлениям собственного восприятия жизни.
От спокойного, невозмутимого лица Извольского, от его четких и доведенных до автоматизма действий, от немногословных и редких фраз веяло абсолютной надежностью и непостижимой для нее уверенностью. В последние дни она все чаще и настойчивее пыталась разглядеть и понять этого мужчину, казавшегося поначалу жутко неуклюжим, тучноватым, грубым и в целом весьма отталкивающим субъектом. «А ведь он совершенно другой!.. — ощущая осторожные прикосновения сильных рук, изумленно констатировала Арина. — От чего же я раньше не замечала столь очевидного?! Подполковник подтянут, аккуратен, обходителен и очень даже симпатичен. А уж сомневаться в его уме, мужестве, решительности, профессионализме и вовсе никому не придет в голову! Да, в его отношении ко мне зачастую сквозит насмешка, но это наносное, поверхностное, не настоящее… Стоит попасть в беду и он неизменно оказывается рядом, готовый подставить плечо, а то и спасти ценой собственной жизни. Вот же как бывает — идет навстречу человек, а ты смотришь мимо или сквозь него куда-то вдаль, в ожидании чего-то изысканного, необыкновенного… А стоит перевести взор с горизонта на того, кто проходит рядом, хорошенько присмотреться, и оторопь берет — Господи, ведь едва не разминулись!..»
Закончив перевязку, спецназовец стал потихоньку расправлять брючину. Неожиданно на его руку нежно легла ее ладонь…
— Георгий Павлович, не расстраивайтесь, мы обязательно что-нибудь придумаем! — уверила она тихим, проникновенным голосом. — Мы найдем способ добраться до Умаджиева!
— С чего ты взяла, что я расстроен? — усмехнулся он.
— Я же вижу… — с теплой улыбкой прошептала она.
Жорж порывисто встал и направился к ранцу со словами:
— Кстати и ужин сегодня готовить мне.
«Да, все правильно. Настоящие и сильные мужчины не нуждаются в чьей-то жалости. Более того — они ее презирают», — вспомнила Северцева фразы какого-то классика. И тут же спохватившись и позабыв о травме, проворно соскочила с поваленного дерева.
— Нет-нет! Этим должна заниматься я, — заявила она, расстилая на траве салфетку.
Он недоуменно пожал плечами, потоптался у ранца, зачем-то вытряхнул его содержимое на землю, присел и начал копаться в образовавшейся куче разнообразных вещей и снаряжения…
— У меня все готово, Георгий Павлович, — вскоре позвала девушка.
Будто не расслышав, командир долго рассматривал какую-то небольшую пластиковую штуковину с торчащим сбоку усиком антенны. Затем, не отводя от находки пытливого взора, подошел к «столу» и спросил:
— Послушай… Вот эта вещица из арсенала Сергея… Если мои старые мозги не окончательно разжижены, то это… маячок?
— У вас замечательные мозги, — снова улыбнулась она, подавая чашечку горячего кофе. — Это действительно маячок, посредством которого через спутник слежения можно легко получить координаты, а так же зафиксировать передвижение любого объекта.
Кофе он пил молча, вперив в юную напарницу весьма странный взгляд. В глазах полных не сурового, а скорее саркастического порицания, без труда можно было прочесть: «Радость моя, долго ли я буду вытягивать из тебя необходимую как воздух информацию? Ты бы уж поделилась со мной всеми тайнами до того, как мы окончательно провалим дело».
Она виновато опускала густые ресницы и, кажется, в ответ так же безмолвно пыталась оправдаться: «У меня вовсе нет от вас тайн. Вы же не спрашиваете… Вы чаще молчите. К сожалению…»
Отужинав, Георгий поднялся, но ко сну почему-то готовиться не спешил. По его сосредоточенному лицу Арина догадалась: проект их действий на ближайшие сутки либо уже составлен, либо вот-вот обретет реальный и окончательный абрис.
— Спасибо за ужин, — обернулся он, вспомнив о спутнице. — Идти сможешь?
— Прямо сейчас? — удивилась она, давно подумывая об отдыхе.
— Да. Точнее — когда полностью стемнеет.
— Смогу…
— Тогда собирайся. Сегодняшней ночью придется немного поработать, а спать предстоит по очереди.
— Неужто вы что-то придумали?
— Да. Кажется, наш поезд опять тащится по расписанию…
Глава вторая
Санкт-Петербург
Острые, порой язвительные статьи Анны, неизменно содержащие загадочные намеки на эфемерный «хорошо информированный источник», пользовались все возрастающей популярностью — тираж еще недавно заштатной, мизерной городской газетенки рос день ото дня; в редакцию поступали письма и звонки благодарных за смелый неординарный подход к информационной политике читателей. Подсчитывая получаемую от распространителей газеты прибыль, главный редактор довольно потирал руки, и всякий раз отмахивался от более осторожных и благоразумных сотрудников, неоднократно предупреждавших о необходимости согласования подобных статей с компетентными органами.
«Ну, во-первых, все эти наезды на Анну — чистейшей воды зависть стареющих журналистов, неспособных с легкостью добывать увлекательный, захватывающий материал, — считал он. — А во-вторых, если она и впрямь поставляет в редакцию сведения, имеющие гриф секретности, то получает их уж никак не без помощи сотрудников тех же компетентных органов. А раз так, то стоит ли нам кого-то бояться?!»
В миру светловолосая Анна носила вполне обычную, незвучную фамилию — Жирнова. И хотя стройная фигурка ее полностью опровергала прозвище, данное далеким предкам, для подписи коротких опусов на первых страницах газетных номеров она совершенно не годилась. Так пару лет назад и появился псевдоним «Анна Снегина», бесцеремонно позаимствованный из одноименной поэмы великого Есенина…
— Это твоя часть гонорара, — протянула девушка тугую пачку купюр.
Взвесив на ладони свою долю, мужчина лет сорока, оценил:
— Неплохо…
Закинув деньги во внутренний карман темного пиджака, косо повисшего на спинке изящного стула, он сызнова уселся в глубокое кресло и задумчиво уставился на привлекательную девушку…
Ему часто приходилось бывать в этой новой, уютной квартирке, недавно купленной Анной у станции метро «Петроградская». Да, достаток этой обворожительной молодой блондинки с некоторых пор заметно двигался в гору и причиной тому, несомненно, послужило их непродолжительное знакомство. Они впервые повстречались весной на одной из пресс-конференций, устроенной в питерском Управлении ФСБ по поводу просочившейся в печать информации о применении во время допросов спецслужбами пыток и запрещенных психотропных средств. Конференция была неплохо срежиссирована — прошла вяло, без сенсаций и закончилась в строго отведенный срок. А в коридоре, когда он с парочкой сотрудников сопровождал шумную и многочисленную пишущую и снимающую братию до выхода, к нему с просьбой об эксклюзивном интервью обратилась миловидная бойкая особа…
Анна долго стояла у открытого окна, глядя на моросящий по темному асфальту летний дождь, а он все так же молча сидел в кресле. Частенько ловя на себе его похотливые взгляды, она чувствовала, что с каждым разом влиятельный приятель все неохотнее расставался с интересующими ее сведениями. Причитавшиеся долю немалого гонорара он безропотно брал, но любовь к деньгам понемногу уступала пальму первенства другому человеческому естеству.
Девушка отвернулась от окна, неспешно приблизилась к мужчине, бывшему лет на двенадцать старше нее, присела на широкий, мягкий подлокотник кресла. Правая рука медленно легла на спинку — позади его темной, едва начавшей седеть головы, а левая, привычно потянувшая полу длинного халата и прикрывая облаченное в темный чулок бедро, вдруг на миг застыла… Спохватившись, дабы не смазать только что выбранной на ближайший вечер роли, урожденная Жирнова не стала поправлять одежду. Напротив — вызывающе закинув ногу на ногу, так что полы и вовсе разъехались, она запустила пальцы в жесткую шевелюру гостя и, чуть закусив нижнюю губку, прикрыла глаза…
Теплое летнее утро ворвалось золотистыми лучами в уютно обставленную квартирку близ «Петроградской». Вначале лучи медленно проползли по валявшейся у кресла одежде, среди которой был халат с лежащими поверх него черными комбидрессом, чулочками и тончайшими трусиками. Чуть дальше и в еще большем беспорядке вались вещи мужской принадлежности: рубашка, брюки, галстук, носки… Солнце «обследовало» и их, прежде чем достигло приземистого двуспального ложа.
Седеющий приятель Анны проснулся тотчас. Резко откинув махровую простынку, он вскочил и, отыскав среди множества бумаг на журнальном столике золотые наручные часы, тупо уставился на циферблат. Затем облегченно вздохнул и опять откинулся на подушку. С минуту сотрудник Управления ФСБ лежал неподвижно, однако соседство с обнаженной светловолосой прелестницей медленно, но верно возбуждало…
Девчонка крепко спала, не чувствуя его осторожных прикосновений к груди, животу, бедрам… Лишь когда он, дойдя до предельной кондиции, стал громоздиться сверху, она пробормотала сквозь сон какую-то нелепость, оттолкнула его и раздраженно перевернулась на живот. Однако тут же в полудреме осмыслив негативные последствия сего каприза, сама развела ножки и слегка подобрала колени. Не открывая глаз, подтолкнула приятеля ладошкой за свою красиво изогнутую спинку, томно при этом шепча:
— Ну, где же ты?.. Скорее… Я жду…
Спустя полчаса фээсбэшник скакал на одной ноге у кресла, никак не попадая ногой в брючину. Анна по-прежнему возлегала не кровати и, ни сколь не стесняясь наготы, листала набранную и распечатанную на принтере еще ночью статью. Кажется, статья удалась, и ей нестерпимо хотелось кого-нибудь познакомить со свежим творением…
— Вот послушай… — увлеченно пробормотала она и стала выразительно читать с самого начала: — Возможно, кто-то из читателей нашей газеты наивно полагает, что когда-нибудь наступит такое благодатное время, когда экстремисты всех стран одумаются или объявят мораторий на проведение террористических актов…
— Анна, милая… — внезапно перебил ее мужчина, закончивший вязать узел галстука перед зеркалом. — Я, к сожалению, опаздываю…
— Ну, тогда вот — самое главное!.. — настаивала она. — Ведь это место появится в газете благодаря тебе.
— Хорошо-хорошо… — поморщился тот, накидывая пиджак.
— Так… Где это?.. Ага, вот!.. Главной и первейшей задачей на сегодняшний день российские спецслужбы считают выяснение ближайших планов чеченских экстремистов. Да, безусловно — гремящие взрывы на улицах наших городов — самая больная и злободневная тема, не оставляющая ныне равнодушным ни одного гражданина Российской Федерации. Поэтому, на недавно организованной специально для меня короткой встрече на одной из засекреченных баз разведывательной службы, где весьма компетентный человек, имени которого по понятным причинам я назвать не могу, намекнул…
При этих словах офицер службы безопасности обвел ироничным взглядом уютную «засекреченную базу» с необъятным любовным ложем. Покосился на идеально ровно выбритую «лунную дорожку» сексапильной блондинки и с усмешкой припомнил, как, тщательно обследовал и многократно ублажал то, куда эта «дорожка» вела, пока барышня внимательно слушала и основательно запоминала его «намеки».
А та, не замечая ироничной ухмылки, продолжала старательно выводить:
— …Что в самое ближайшее время не исключает возможности заброски в дальние глухие села южной Чечни наших агентов. Под видом беженок или беженцев они будут селиться в аулах близ горных лагерей бандитских вооруженных формирований и по крупицам собирать информацию о людях, имеющих прямое отношение к высшему руководству мятежной республики Ичкерия. Ну а далее, по мере поступления ценной информации, наступит очередь подразделений спецназа. Такого, например, как группа знаменитого подполковника Извольского…
— Все замечательно, Анна. Извини, но мне пора — жутко опаздываю!..
Девушка нехотя прервала чтение, отложила скрепленные стандартные листы, встала с кровати и босиком прошлепала через огромную комнату. Подойдя, отчего-то протянула руку…
— Когда мы встретимся? — игнорировав рукопожатие и притянув к себе Анну, поцеловал он ее в губы.
— В любой вечер, — запросто и в тоже время весьма холодно отвечала она. — Ты приносишь мне интересный свежий материал, получаешь деньги за предыдущий, и остаешься до утра. Согласен?
Мужчина, не раздумывая, кивнул и тихо растворился за дверью…
По большому счету, все произошедшее накануне: и вечером, и ночью, и ранним утром его вполне устраивало.
Глава третья
Горная Чечня
Подходить вплотную к Гомхою Извольский не хотел — опасался передового дозора, наверняка выставленного в этом опорном селе предусмотрительным Абдул-Маликом. План шефа спецназовцев предполагал одновременное наблюдение и за началом злосчастной лазейки в минных заграждениях, и за южным подходом к аулу и, разумеется, за тем, что твориться в немногочисленных кривых проулках самого аула. Поэтому, побродив в кромешной тьме и не отрывая глаз от ночного прицела снайперской винтовки, подполковник выбрал соответствующее местечко и повелел уставшей, заметно прихрамывающей спутнице устраиваться на ночлег.
Он не смыкал глаз несколько часов, ожидая какого-либо значительного движения среди домишек Гомхоя или появления людей на тропе, но кроме трех вооруженных мужчин, иногда мелькавших то у домов на южной окраине, то у асфальтовой дороги на западной околице, ничего примечательного не происходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30