Но не для того он волок его сюда без малого двое суток!Злобно поглядывая на молодого пленного, двое чеченов помогли подняться товарищу; грубо оттолкнув прикладами русских, вновь закинули оружие за спины.И вот теперь, вслушиваясь в продолжение разговора главарей, подполковник с удовлетворением подметил перемену – грузин утерял былую уверенность и, бросая удивленные взоры на прыткого Толика, уже не возражал полевому чеченскому коллеге с прежним энтузиазмом. Спустя пару минут он крикнул кого-то из подчиненных. Ему тотчас принесли мотыгу, насаженную на длинный черенок.– Эй, ты! А ну, попробуй!.. – кивнул он спецназовцу с подвязанной верхней конечностью и с силой швырнул ему инструмент.Терентьев ловко поймал его здоровой рукой, повертел… Затем, переглянувшись с командиром и перехватив орудие поудобнее, принялся усердно молотить свободный от снега земляной бугор…Вскоре начальник грузинской охраны отсчитывал амиру зеленоватые купюры, а Всеволода с Анатолием вели к черневшей на пологом южном склоне пашне.
На ночлег отряд расположился в лагере. Через пару дней полевой командир собирался двигаться со своими людьми дальше – на юго-восток, к Панкисскому ущелью, где планировал перезимовать, залечить раны, пополнить запасы, переждать до тепла и появления в родной Ичкерии спасительной «зеленки». А в предстоящие двое суток бандиты решили отдохнуть и отоспаться, оккупировав несколько самых лучших землянок и повыгоняв на улицу изможденных местных работяг. До середины первой ночи шастали к небольшому дувалу с баранами, свежевали туши, что-то пили и горланили национальные песни у дымивших мангалов, отъедались…Среди тех, кому «посчастливилось» ночевать под открытым небом, оказались и новички – Барклай с Терентьевым. Лагерная охрана милостиво дозволила развести несколько костров – народ тут же расположился вокруг полыхавших хвойных чурбаков; двое назначенных дежурных занимались дровами, следили за огнем.Спецназовцы были привычны к подобным нечеловеческим условиям, однако прижавшись друг к другу спинами, долго не могли уснуть. Толику не удавалось приспособить больную руку; ворочался и Всеволод, перелистывая страницы из прошлого и поминутно вспоминая свою незадавшуюся жизнь…А далеко за полночь рядом послышался шорох, и над ухом кто-то осторожно зашептал:– Товарищ подполковник…Он приоткрыл один глаз. Терентьев, кажется, спал, да и шепот исходил с другой стороны.– Товарищ подполковник, это я – майор Скопцов. Помните меня?Барклай приподнялся, откинул воротник теплой куртки, всмотрелся в нависшую над ним фигуру.– Здорово, Макс, – спокойно и будто ожидая этой встречи, поприветствовал Барклай.Подивившись этой сдержанности, вертолетчик пояснил:– Сбили меня над морем. Здесь теперь обитаю.Спецназовец быстро оглянулся по сторонам – патрулей, курсировавших по внутренней территории, рядом не было.– Присаживайся, – подвинулся он, освобождая край влажного матраца, прихваченного кем-то из землянки. – Сбили, говоришь?.. А где твои ребята? Палыч, Андрей?..– Погибли оба, – устало провел ладонью по небритому лицу Скопцов. – Андрюха замерз, когда в лодке ночью барахтались. Палыч чуть позже от переохлаждения… Похоже, на грузинском сторожевике умер, так и не придя в себя.– Да… Жаль… Хорошие были мужики в твоем экипаже. И давно ты торчишь в этом «санатории»?– Третьи сутки.Помолчав, Всеволод произнес:– Нашу вертушку тоже подстрелили. На юге Чечни. То ли «стрелой», то ли «стингером» достали – хрен его знает. Самую малость не дотянули до места высадки.– А куда вы летели?– Задание у моей группы было.– У группы? – изумился пилот.– Тише. Не привлекай внимания.– Где же ваша группа? – понизил голос до шепота Макс.– Вот, – кивнул подполковник на спящего товарища, – все, что от нее осталось. Я, да Толик.– Стало быть, и вам не повезло.– Ладно, чего теперь горевать о непоправимом?.. – вздохнул тот и, озабоченно сказал: – Ну-ка, поделись со мной, братец, о здешнем заведении и обычаях.– Да о чем тут рассказывать?.. Пашем с утра до вечера в поле – не продохнуть…– Не сельское хозяйство меня интересует, а организация охраны. Небось, успел разобраться, что к чему?– Не без этого…– Вот и расскажи – со всеми подробностями и деталями…
* * * Утром настроение Рябого заметно улучшилось, и было у той перемены две простых причины. Во-первых, ночью замерз один из заключенных, спавших на улице, и эта внезапная смерть увеличивала шансы остаться в живых для всех остальных. А во-вторых, молодой новичок отчего-то работал сегодня словно заведенный, без устали и перерывов, без дурацких вопросов и фантазий о побеге. Работал так, что Рябой не мог нарадоваться перемене. Перед обедом тощий работяга куда-то исчез, а, вернувшись, вручил новому приятелю за ударный труд погнутую, но вполне пригодную для приема пищи ложку из нержавеющей стали…Скопцов на самом деле перемалывал прелую траву и мерзлый грунт с неистовым остервенением. Первые радостные эмоции он испытал, увидев вчера на краю поля спецназовца Барклая, вырванного его звеном из лап Араба в начале сентября. Когда же, выслушав ночью обстоятельный рассказ, подполковник обмолвился, что отнюдь не собирается засиживаться в этом гнилом и убогом местечке, пилот и вовсе воодушевился.– Послушайте, Всеволод, мне позарез нужно сбежать! – с жаром прошептал он бывалому вояке, – сбежать любыми способами! Понимаете?..– Похвальное желание, – невесело усмехнулся тот. – И как срочно тебе нужно попасть домой?– У меня в запасе осталось три дня. Максимум – четыре. И не домой мне понадобилось, а отсюда сдернуть. Удрать из этого лагеря! Куда угодно – хоть к черту на рога!– Ты серьезно?– Абсолютно.– А могу я узнать причину подобной горячки?– Можете… – почесал затылок пилот.Кому было доверять в этой ситуации как ни Барклаю? И он подробно изложил историю с допросом в порту грузинского приморского городка.– Через четыре дня этот потный очкарик пожалует сюда. И что прикажете делать?..– Да-а… – покачал головой подполковник, глядя на оранжевые всполохи костра. – Тогда действительно не стоит откладывать побег в долгий ящик.Наморщив лоб, он несколько минут обдумывал ситуацию; чесал обросшую щетиной мощную нижнюю челюсть, жевал губами… Видно, неспроста генерал Ивлев обеспокоился возможным пребыванием в грузинском плену майора Скопцова; неспроста приказал снарядить группу и тайно отправить с заданием в сопредельное государство: проверить, отыскать следы членов пропавшего экипажа, а, найдя кого-то из них – отбить или выкрасть. Нет, безусловно, Ивлевым руководило не только желание сохранить имеющие огромную ценность секретные сведения – мужиком он всегда оставался свойским, правильным, своих в беде не бросал. Но…Нимало озадаченный Всеволод спросил:– Говоришь, двери землянок охранники на ночь запирают снаружи?– Да, запирают.– И каким же образом?– На металлические засовы, похожие на… обычные задвижки. Да и сами двери сделаны на совесть, – пояснил Скопцов.– Та-ак… Ладно, разберемся. Но желательно обойтись без шума и лишних проблем. Следовательно, нужно поторопиться и обстряпать побег до того, как уйдет банда, и нас вернут в земляные норы – чтоб не возиться еще и с этим.– Не забывайте о ночных патрулях и собаках. Леван увеличил их количество на время пребывания чеченцев.– Я не забыл о патрулях. И, знаешь что? Брось-ка выкать – мы не в штабе и не на плацу. Где располагается на ночь охрана?– Домишко деревянный видел?– Самый здоровый барак без окон?– Нет, в длинном бараке со слов Рябого, летом сушат собранную коноплю. А рядом с ним стоит обычная бревенчатая избушка.– Понял. Между бараком и землянкой, где жратву готовят.– Верно. Вот там они и ночуют. Печку, сволочи, постоянно топят, а мы от холода загибаемся…– Не об этом сейчас речь. Стало быть, их человек двадцать пять, не более?..– Где-то так. Максимум – тридцать. И собак с десяток.Подполковник призадумался, потом решительно поднялся с матраца:– Вот что, братец – ложись-ка на мое место. А я прогуляюсь – отолью и заодно осмотрюсь.В этот момент кто-то завозился рядом, закашлялся, приподнял голову от вороха тряпья и мельком глянул в их сторону. Внешности проснувшегося человека на фоне полыхавшего костра было не разобрать, зато их лица он наверняка успел рассмотреть.Спецназовец с вертолетчиком притихли, замерли…Работяга опять закопался в тряпье; возня прекратилась. Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь треском горящих дров. Барклай кивнул приятелю и неприметной тенью исчез в темноте…Вернулся он минут через сорок – мокрый, с налипшим на одежду грязным снегом. Усевшись рядом, доложил:– Патрули шастают редко – осматривают в основном периметр. Собаки у них – дрянь. Видать, натасканы на стойкий запах старых, провонявших потом лохмотьев. Я хоронился метрах в шести от патрульной тропки, с подветренной стороны – мою свежую одежку они не учуяли.– Рисковый ты, Всеволод, – покачал головой майор. – Будь поосторожней – «братья» грузины тут с нами русскими не церемонятся. Я сам вчера видел.– Без риска, дружище, не обойтись. Или ты хочешь остаться тут навсегда?– Нет уж, уволь. Давай, озвучивай свой план.– А план у нас будет таков…
Побег был назначен Барклаем на следующую ночь. Потому-то нетерпеливый Скопцов и махал без устали мотыгой на радость соседу Рябому. Сговорившись делать вид, будто не знакомы, вертолетчик и спецназовцы не подходили друг к другу ни в поле, ни во время скоротечного обеда. И лишь под покровом темноты, когда дежурные снова займутся кострами, а работяги начнут укладываться спать, им надлежало утроиться рядом.Все шло обычным чередом: работа, обед, опять работа… Покуда в сумерках – вместо долгожданной команды следовать на ужин, охранники не взялись строить заключенных вдоль колючей проволоки…«Ерунда, – уверенно констатировал майор, сызнова вставая в первой шеренге рядышком с пожилым приятелем. – Я сегодня пахал как вол – меня не тронут. И Всеволод с Толиком по моему совету трудились неплохо. Так что экзекуция не про нашу душу!»Плечистый грузин медленно двигался вдоль строя, презрительно вглядываясь в потухшие лица. Сзади, точно неразлучные тени, вышагивали четверо подручных. Поравнявшись с Барклаем, старший внезапно становился…– Этот, – кивнул он и двинулся дальше.Подполковника выдернули из шеренги и поставили метрах в пяти от пашни.Сердце Максима болезненно всколыхнулось и, по мере того, как начальник лагеря приближался, зашлось в бешеном ритме, предчувствуя неладное…«В чем дело?! Обычная профилактика для новеньких? Урок на будущее, чтоб не расслаблялись? – лихорадочно размышлял он, пытаясь отыскать объяснение происходящему. – Если так, то не страшно. Но если они прознали о планах побега – нам конец».Начальник лагеря остановился против Скопцова, осмотрел с ног до головы – верно, внимание его привлекла своеобразная летная форма.– Вертолетчик? – прищурившись, спросил он.– Был. Неделю назад.Леван усмехнулся и кивнул охране:– И этот.«Все!.. Сомнений больше нет! Сейчас нашпигуют свинцом как того мужика, – промелькнула отчаянная мысль, когда и его вытолкнули из строя. – Если бы вывели меня одного, было бы спокойней – до встречи с очкариком не расстреляют. Но мы стоим на краю поля с Барклаем…»– Эти двое прошлой ночью о чем-то долго шептались, – громко объявил грузин по-русски, остановившись неподалеку. – Я не знаю, о чем они говорили. Возможно, затевают побег или бунт. Это так?Тяжелый взгляд его темных глаз поочередно буравил двух пленных.– Мы служили в соседних гарнизонах, – невозмутимо ответил Всеволод. – И говорили о наших семьях.– Я в этом не уверен, – парировал тот и отрывисто распорядился: – Наказать!– Не вздумай рыпаться, – только-то и успел шепнуть спецназовец до того, как четверо охранников ринулись исполнять приказ.
Их били минут десять. Впрочем, представление о времени Макс начисто потерял после первого же десятка ударов. Всеволод еще стоял на ногах; он же, упав сначала на колени, а потом на спину, с трудом прикрывал руками голову…– Сакмарисиа! – скомандовал своим людям начальник лагеря, и те, послушно отступили от двух распластавшихся на снегу тел.Что означало это слово, майор не ведал, но понял: наказание закончилось…Добраться до костров самостоятельно они не могли. Рябой, Толик и еще один доброхот-доброволец по очереди перетащили их к месту вчерашней ночевки. Терентьев осмотрел каждого: осторожно ощупал суставы, ребра; смыл ледяной водой кровь с лиц.– Жить будут, – вздохнул он, присаживаясь рядом с командиром.Всеволод понемногу приходил в себя.– Толик, – позвал он.– Я тут, Барк.– Чужих поблизости нет?Тот огляделся по сторонам…– Рябой в паре метров. О котором Макс толковал. Ты говори тихо – я услышу.– Отбой на ближайшую ночь. Ничего у нас сегодня не получится – в себя бы до утра придти, на ноги подняться…– Само собой, Барк – успеется с нашим планом. Ни сегодня, так завтра, – шепотом подбадривал товарищ.– Ты, случаем, не помнишь, кто прошлой ночью устраивался на ночлег по соседству с нами?– Хрен их знает, – виновато пожал плечами капитан. – По-моему, они все здесь на одно лицо: худые, изможденные, запуганные…– Вот и я ни одного не запомнил, – подполковник приподнялся на локтях; откашлялся, отплевался и позвал Рябого: – Слышь, приятель!.. Подойди-ка сюда…Если к непоседливому Скопцову простоватый тощий мужичок относился снисходительно, точно опытный наставник к молодому ученику, то вид и поведение крепкого вояки – почти его ровесника, определенно внушали уважение.Послушно приблизившись, тот присел рядом…– Дружище… ты, говорят, все знаешь про местные порядки, – легонько касаясь ладонью отбитых ребер, поморщился Всеволод. – Это правда?– Есть такое дело. Давно тут проживаю.– Тогда скажи-ка мне, кто среди заключенных стучит начальству?Рябой деловито потер смуглый подбородок, воровато оглянулся и вполголоса доложил:– Двоих таких товарищей знаю.– Товарищей!.. – кисло ухмыльнулся пленный русский. – Ну, и что же за «товарищи»? Выкладывай как на духу.– Один, значится, молодой парнишка, што днями мечет удобрение по полю. За свои доклады, видать, и получил шикарную работенку…– Показать его можешь?– А што его показывать? Вона он в пяти шагах лежанку обустраивает, – неприметно кивнул тощий мужик.Барклай проследил за взглядом Рябого и спросил:– Это, у которого бородка клинышком?– Он самый.– Отлично. Спасибо за ценную информацию. Ну, а кто же второй «доброжелатель»?Пожевав губами, точно обдумывая последствия, тот с детской наивностью выдал:– Вторым-то я буду.– Ты?! – нимало удивился подобной прямоте спецназовец. – Вот это номер!..– Так точно, – отчего-то по-военному отвечал допрашиваемый. Но сразу поспешил уточнить: – Вы тока поимейте на вид: мои доклады имеют касательство тока качества работы на делянках. И… и особо сильно никого опосля моих… докладов еще не наказывали.– Хм… – покачал головой Сева и переглянулся с Терентьевым, будто затевал что-то недоброе. – Занятно рассуждаешь. Впрочем, ладно – мужик-то ты, судя по отзывам моего друга, нормальный. Но смотри!.. – поднял он тяжелый взгляд, – болтанешь про нас лишнего – не проснешься. Понял?– Ну, енто вы зря, ей богу! – обижено пробормотал Рябой. – Што же я не понимаю – о чем можно, о чем ни-ни?! Я ж и сам сюды не по доброй воле попал.– Ладно, не нервничай. На всякий случай говорю. Тогда последний к тебе вопрос… Вернее, просьба. После ухода банды народ вернут в землянки. Сможешь устроить так, чтобы мы втроем оказались в одной?– Енто можно. Покумекаю и устрою.– Договорились. Все, иди, отдыхай…Проводив сутулую фигуру взглядом, Барк позвал Толика, и что-то сказал ему на ухо.– Обоих? – тихо справился тот.– Нет, пока одного. Молодого.– Легко. Не вопрос…
Едва следивший за кострами дежурный подбросил в огонь дров и удалился за следующей порцией загодя нарубленных поленьев, Терентьев приподнял голову, медленно сполз с лежанки и скользнул к спящему неподалеку парню. Бесшумно подкравшись к вороху тряпья, воровато оглянулся и проворно – без лишних раздумий, навалился сверху крепким телом.Парень с бородкой дергал ногами, головой; пытался освободиться… Но ладонь здоровой руки спецназовца намертво сдавила горло и сжимала до тех пор, пока стукач не перестал подавать признаков жизни.Нащупав на всякий случай запястье, и убедившись в отсутствии пульса, Толик встал с обмякшего тела и пополз к Барклаю…– Порядок, – шепнул он ему, вновь устаиваясь на не успевшем остыть лежаке.– Следов не оставил? – справился командир.– Ты прям как уголовник со стажем!.. – усмехнулся тот.– Станешь тут уголовником!..– Все нормально – чисто! Воротник у него хороший, высокий… В самый раз для такого дела – цела, надеюсь, шея – ни царапины, ни синяков.– Молоток, – оценил усердие Всеволод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
На ночлег отряд расположился в лагере. Через пару дней полевой командир собирался двигаться со своими людьми дальше – на юго-восток, к Панкисскому ущелью, где планировал перезимовать, залечить раны, пополнить запасы, переждать до тепла и появления в родной Ичкерии спасительной «зеленки». А в предстоящие двое суток бандиты решили отдохнуть и отоспаться, оккупировав несколько самых лучших землянок и повыгоняв на улицу изможденных местных работяг. До середины первой ночи шастали к небольшому дувалу с баранами, свежевали туши, что-то пили и горланили национальные песни у дымивших мангалов, отъедались…Среди тех, кому «посчастливилось» ночевать под открытым небом, оказались и новички – Барклай с Терентьевым. Лагерная охрана милостиво дозволила развести несколько костров – народ тут же расположился вокруг полыхавших хвойных чурбаков; двое назначенных дежурных занимались дровами, следили за огнем.Спецназовцы были привычны к подобным нечеловеческим условиям, однако прижавшись друг к другу спинами, долго не могли уснуть. Толику не удавалось приспособить больную руку; ворочался и Всеволод, перелистывая страницы из прошлого и поминутно вспоминая свою незадавшуюся жизнь…А далеко за полночь рядом послышался шорох, и над ухом кто-то осторожно зашептал:– Товарищ подполковник…Он приоткрыл один глаз. Терентьев, кажется, спал, да и шепот исходил с другой стороны.– Товарищ подполковник, это я – майор Скопцов. Помните меня?Барклай приподнялся, откинул воротник теплой куртки, всмотрелся в нависшую над ним фигуру.– Здорово, Макс, – спокойно и будто ожидая этой встречи, поприветствовал Барклай.Подивившись этой сдержанности, вертолетчик пояснил:– Сбили меня над морем. Здесь теперь обитаю.Спецназовец быстро оглянулся по сторонам – патрулей, курсировавших по внутренней территории, рядом не было.– Присаживайся, – подвинулся он, освобождая край влажного матраца, прихваченного кем-то из землянки. – Сбили, говоришь?.. А где твои ребята? Палыч, Андрей?..– Погибли оба, – устало провел ладонью по небритому лицу Скопцов. – Андрюха замерз, когда в лодке ночью барахтались. Палыч чуть позже от переохлаждения… Похоже, на грузинском сторожевике умер, так и не придя в себя.– Да… Жаль… Хорошие были мужики в твоем экипаже. И давно ты торчишь в этом «санатории»?– Третьи сутки.Помолчав, Всеволод произнес:– Нашу вертушку тоже подстрелили. На юге Чечни. То ли «стрелой», то ли «стингером» достали – хрен его знает. Самую малость не дотянули до места высадки.– А куда вы летели?– Задание у моей группы было.– У группы? – изумился пилот.– Тише. Не привлекай внимания.– Где же ваша группа? – понизил голос до шепота Макс.– Вот, – кивнул подполковник на спящего товарища, – все, что от нее осталось. Я, да Толик.– Стало быть, и вам не повезло.– Ладно, чего теперь горевать о непоправимом?.. – вздохнул тот и, озабоченно сказал: – Ну-ка, поделись со мной, братец, о здешнем заведении и обычаях.– Да о чем тут рассказывать?.. Пашем с утра до вечера в поле – не продохнуть…– Не сельское хозяйство меня интересует, а организация охраны. Небось, успел разобраться, что к чему?– Не без этого…– Вот и расскажи – со всеми подробностями и деталями…
* * * Утром настроение Рябого заметно улучшилось, и было у той перемены две простых причины. Во-первых, ночью замерз один из заключенных, спавших на улице, и эта внезапная смерть увеличивала шансы остаться в живых для всех остальных. А во-вторых, молодой новичок отчего-то работал сегодня словно заведенный, без устали и перерывов, без дурацких вопросов и фантазий о побеге. Работал так, что Рябой не мог нарадоваться перемене. Перед обедом тощий работяга куда-то исчез, а, вернувшись, вручил новому приятелю за ударный труд погнутую, но вполне пригодную для приема пищи ложку из нержавеющей стали…Скопцов на самом деле перемалывал прелую траву и мерзлый грунт с неистовым остервенением. Первые радостные эмоции он испытал, увидев вчера на краю поля спецназовца Барклая, вырванного его звеном из лап Араба в начале сентября. Когда же, выслушав ночью обстоятельный рассказ, подполковник обмолвился, что отнюдь не собирается засиживаться в этом гнилом и убогом местечке, пилот и вовсе воодушевился.– Послушайте, Всеволод, мне позарез нужно сбежать! – с жаром прошептал он бывалому вояке, – сбежать любыми способами! Понимаете?..– Похвальное желание, – невесело усмехнулся тот. – И как срочно тебе нужно попасть домой?– У меня в запасе осталось три дня. Максимум – четыре. И не домой мне понадобилось, а отсюда сдернуть. Удрать из этого лагеря! Куда угодно – хоть к черту на рога!– Ты серьезно?– Абсолютно.– А могу я узнать причину подобной горячки?– Можете… – почесал затылок пилот.Кому было доверять в этой ситуации как ни Барклаю? И он подробно изложил историю с допросом в порту грузинского приморского городка.– Через четыре дня этот потный очкарик пожалует сюда. И что прикажете делать?..– Да-а… – покачал головой подполковник, глядя на оранжевые всполохи костра. – Тогда действительно не стоит откладывать побег в долгий ящик.Наморщив лоб, он несколько минут обдумывал ситуацию; чесал обросшую щетиной мощную нижнюю челюсть, жевал губами… Видно, неспроста генерал Ивлев обеспокоился возможным пребыванием в грузинском плену майора Скопцова; неспроста приказал снарядить группу и тайно отправить с заданием в сопредельное государство: проверить, отыскать следы членов пропавшего экипажа, а, найдя кого-то из них – отбить или выкрасть. Нет, безусловно, Ивлевым руководило не только желание сохранить имеющие огромную ценность секретные сведения – мужиком он всегда оставался свойским, правильным, своих в беде не бросал. Но…Нимало озадаченный Всеволод спросил:– Говоришь, двери землянок охранники на ночь запирают снаружи?– Да, запирают.– И каким же образом?– На металлические засовы, похожие на… обычные задвижки. Да и сами двери сделаны на совесть, – пояснил Скопцов.– Та-ак… Ладно, разберемся. Но желательно обойтись без шума и лишних проблем. Следовательно, нужно поторопиться и обстряпать побег до того, как уйдет банда, и нас вернут в земляные норы – чтоб не возиться еще и с этим.– Не забывайте о ночных патрулях и собаках. Леван увеличил их количество на время пребывания чеченцев.– Я не забыл о патрулях. И, знаешь что? Брось-ка выкать – мы не в штабе и не на плацу. Где располагается на ночь охрана?– Домишко деревянный видел?– Самый здоровый барак без окон?– Нет, в длинном бараке со слов Рябого, летом сушат собранную коноплю. А рядом с ним стоит обычная бревенчатая избушка.– Понял. Между бараком и землянкой, где жратву готовят.– Верно. Вот там они и ночуют. Печку, сволочи, постоянно топят, а мы от холода загибаемся…– Не об этом сейчас речь. Стало быть, их человек двадцать пять, не более?..– Где-то так. Максимум – тридцать. И собак с десяток.Подполковник призадумался, потом решительно поднялся с матраца:– Вот что, братец – ложись-ка на мое место. А я прогуляюсь – отолью и заодно осмотрюсь.В этот момент кто-то завозился рядом, закашлялся, приподнял голову от вороха тряпья и мельком глянул в их сторону. Внешности проснувшегося человека на фоне полыхавшего костра было не разобрать, зато их лица он наверняка успел рассмотреть.Спецназовец с вертолетчиком притихли, замерли…Работяга опять закопался в тряпье; возня прекратилась. Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь треском горящих дров. Барклай кивнул приятелю и неприметной тенью исчез в темноте…Вернулся он минут через сорок – мокрый, с налипшим на одежду грязным снегом. Усевшись рядом, доложил:– Патрули шастают редко – осматривают в основном периметр. Собаки у них – дрянь. Видать, натасканы на стойкий запах старых, провонявших потом лохмотьев. Я хоронился метрах в шести от патрульной тропки, с подветренной стороны – мою свежую одежку они не учуяли.– Рисковый ты, Всеволод, – покачал головой майор. – Будь поосторожней – «братья» грузины тут с нами русскими не церемонятся. Я сам вчера видел.– Без риска, дружище, не обойтись. Или ты хочешь остаться тут навсегда?– Нет уж, уволь. Давай, озвучивай свой план.– А план у нас будет таков…
Побег был назначен Барклаем на следующую ночь. Потому-то нетерпеливый Скопцов и махал без устали мотыгой на радость соседу Рябому. Сговорившись делать вид, будто не знакомы, вертолетчик и спецназовцы не подходили друг к другу ни в поле, ни во время скоротечного обеда. И лишь под покровом темноты, когда дежурные снова займутся кострами, а работяги начнут укладываться спать, им надлежало утроиться рядом.Все шло обычным чередом: работа, обед, опять работа… Покуда в сумерках – вместо долгожданной команды следовать на ужин, охранники не взялись строить заключенных вдоль колючей проволоки…«Ерунда, – уверенно констатировал майор, сызнова вставая в первой шеренге рядышком с пожилым приятелем. – Я сегодня пахал как вол – меня не тронут. И Всеволод с Толиком по моему совету трудились неплохо. Так что экзекуция не про нашу душу!»Плечистый грузин медленно двигался вдоль строя, презрительно вглядываясь в потухшие лица. Сзади, точно неразлучные тени, вышагивали четверо подручных. Поравнявшись с Барклаем, старший внезапно становился…– Этот, – кивнул он и двинулся дальше.Подполковника выдернули из шеренги и поставили метрах в пяти от пашни.Сердце Максима болезненно всколыхнулось и, по мере того, как начальник лагеря приближался, зашлось в бешеном ритме, предчувствуя неладное…«В чем дело?! Обычная профилактика для новеньких? Урок на будущее, чтоб не расслаблялись? – лихорадочно размышлял он, пытаясь отыскать объяснение происходящему. – Если так, то не страшно. Но если они прознали о планах побега – нам конец».Начальник лагеря остановился против Скопцова, осмотрел с ног до головы – верно, внимание его привлекла своеобразная летная форма.– Вертолетчик? – прищурившись, спросил он.– Был. Неделю назад.Леван усмехнулся и кивнул охране:– И этот.«Все!.. Сомнений больше нет! Сейчас нашпигуют свинцом как того мужика, – промелькнула отчаянная мысль, когда и его вытолкнули из строя. – Если бы вывели меня одного, было бы спокойней – до встречи с очкариком не расстреляют. Но мы стоим на краю поля с Барклаем…»– Эти двое прошлой ночью о чем-то долго шептались, – громко объявил грузин по-русски, остановившись неподалеку. – Я не знаю, о чем они говорили. Возможно, затевают побег или бунт. Это так?Тяжелый взгляд его темных глаз поочередно буравил двух пленных.– Мы служили в соседних гарнизонах, – невозмутимо ответил Всеволод. – И говорили о наших семьях.– Я в этом не уверен, – парировал тот и отрывисто распорядился: – Наказать!– Не вздумай рыпаться, – только-то и успел шепнуть спецназовец до того, как четверо охранников ринулись исполнять приказ.
Их били минут десять. Впрочем, представление о времени Макс начисто потерял после первого же десятка ударов. Всеволод еще стоял на ногах; он же, упав сначала на колени, а потом на спину, с трудом прикрывал руками голову…– Сакмарисиа! – скомандовал своим людям начальник лагеря, и те, послушно отступили от двух распластавшихся на снегу тел.Что означало это слово, майор не ведал, но понял: наказание закончилось…Добраться до костров самостоятельно они не могли. Рябой, Толик и еще один доброхот-доброволец по очереди перетащили их к месту вчерашней ночевки. Терентьев осмотрел каждого: осторожно ощупал суставы, ребра; смыл ледяной водой кровь с лиц.– Жить будут, – вздохнул он, присаживаясь рядом с командиром.Всеволод понемногу приходил в себя.– Толик, – позвал он.– Я тут, Барк.– Чужих поблизости нет?Тот огляделся по сторонам…– Рябой в паре метров. О котором Макс толковал. Ты говори тихо – я услышу.– Отбой на ближайшую ночь. Ничего у нас сегодня не получится – в себя бы до утра придти, на ноги подняться…– Само собой, Барк – успеется с нашим планом. Ни сегодня, так завтра, – шепотом подбадривал товарищ.– Ты, случаем, не помнишь, кто прошлой ночью устраивался на ночлег по соседству с нами?– Хрен их знает, – виновато пожал плечами капитан. – По-моему, они все здесь на одно лицо: худые, изможденные, запуганные…– Вот и я ни одного не запомнил, – подполковник приподнялся на локтях; откашлялся, отплевался и позвал Рябого: – Слышь, приятель!.. Подойди-ка сюда…Если к непоседливому Скопцову простоватый тощий мужичок относился снисходительно, точно опытный наставник к молодому ученику, то вид и поведение крепкого вояки – почти его ровесника, определенно внушали уважение.Послушно приблизившись, тот присел рядом…– Дружище… ты, говорят, все знаешь про местные порядки, – легонько касаясь ладонью отбитых ребер, поморщился Всеволод. – Это правда?– Есть такое дело. Давно тут проживаю.– Тогда скажи-ка мне, кто среди заключенных стучит начальству?Рябой деловито потер смуглый подбородок, воровато оглянулся и вполголоса доложил:– Двоих таких товарищей знаю.– Товарищей!.. – кисло ухмыльнулся пленный русский. – Ну, и что же за «товарищи»? Выкладывай как на духу.– Один, значится, молодой парнишка, што днями мечет удобрение по полю. За свои доклады, видать, и получил шикарную работенку…– Показать его можешь?– А што его показывать? Вона он в пяти шагах лежанку обустраивает, – неприметно кивнул тощий мужик.Барклай проследил за взглядом Рябого и спросил:– Это, у которого бородка клинышком?– Он самый.– Отлично. Спасибо за ценную информацию. Ну, а кто же второй «доброжелатель»?Пожевав губами, точно обдумывая последствия, тот с детской наивностью выдал:– Вторым-то я буду.– Ты?! – нимало удивился подобной прямоте спецназовец. – Вот это номер!..– Так точно, – отчего-то по-военному отвечал допрашиваемый. Но сразу поспешил уточнить: – Вы тока поимейте на вид: мои доклады имеют касательство тока качества работы на делянках. И… и особо сильно никого опосля моих… докладов еще не наказывали.– Хм… – покачал головой Сева и переглянулся с Терентьевым, будто затевал что-то недоброе. – Занятно рассуждаешь. Впрочем, ладно – мужик-то ты, судя по отзывам моего друга, нормальный. Но смотри!.. – поднял он тяжелый взгляд, – болтанешь про нас лишнего – не проснешься. Понял?– Ну, енто вы зря, ей богу! – обижено пробормотал Рябой. – Што же я не понимаю – о чем можно, о чем ни-ни?! Я ж и сам сюды не по доброй воле попал.– Ладно, не нервничай. На всякий случай говорю. Тогда последний к тебе вопрос… Вернее, просьба. После ухода банды народ вернут в землянки. Сможешь устроить так, чтобы мы втроем оказались в одной?– Енто можно. Покумекаю и устрою.– Договорились. Все, иди, отдыхай…Проводив сутулую фигуру взглядом, Барк позвал Толика, и что-то сказал ему на ухо.– Обоих? – тихо справился тот.– Нет, пока одного. Молодого.– Легко. Не вопрос…
Едва следивший за кострами дежурный подбросил в огонь дров и удалился за следующей порцией загодя нарубленных поленьев, Терентьев приподнял голову, медленно сполз с лежанки и скользнул к спящему неподалеку парню. Бесшумно подкравшись к вороху тряпья, воровато оглянулся и проворно – без лишних раздумий, навалился сверху крепким телом.Парень с бородкой дергал ногами, головой; пытался освободиться… Но ладонь здоровой руки спецназовца намертво сдавила горло и сжимала до тех пор, пока стукач не перестал подавать признаков жизни.Нащупав на всякий случай запястье, и убедившись в отсутствии пульса, Толик встал с обмякшего тела и пополз к Барклаю…– Порядок, – шепнул он ему, вновь устаиваясь на не успевшем остыть лежаке.– Следов не оставил? – справился командир.– Ты прям как уголовник со стажем!.. – усмехнулся тот.– Станешь тут уголовником!..– Все нормально – чисто! Воротник у него хороший, высокий… В самый раз для такого дела – цела, надеюсь, шея – ни царапины, ни синяков.– Молоток, – оценил усердие Всеволод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25